Дом брата он нашел с большим трудом. Тот притаился в безлюдном тупике, занесенный белой, выгоревшей на солнце, пылью. Увидев издалека еще его причудливые очертания, Иван Ильич испытал кратковременный приступ тошноты и головной боли.
- Проклятая жара - выдохнул он.
Должно быть этот дом, когда то и был домом, но потом был взорван, залит толстым слоем бетона, а сверху присыпан миллионами мелких цветных стеклышек. Имелись во множестве окна и двери, в беспорядке прилепленные к стенам, а над входом нависал огромный голубой шар, прикрепленный к изогнутому разноцветному колпаку - крыше.
- Напрасно ты не взял такси – сказал брат вместо приветствия, когда Иван Ильич, крадучись вошел в большую темную комнату.
Все окна были закрыты плотными шторами, и здесь не было такой страшной жары, как снаружи. Брат говорил тихим слабым голосом и не вставал с низкого дивана, притаившись в дальнем - самом темном углу.
Иван Ильич подошел поближе, снял свои очки, протер их полой пиджака, снова надел и, щурясь, протянул в темноту свою трясущуюся руку.
-Ну, Здравствуй, брат!
Брат ответил вялым рукопожатием и лениво отметил:
- Что-то ты неважно выглядишь…
- Да – крякнул Иван Ильич, отыскивая рядом с собой место, куда бы ему присесть, – я ведь вот по какому делу…
- Не пора ли и тебе присоединиться? - спросил брат почти безразлично, но как будто бы зная наверняка, что пора.
Иван Ильич нашел наконец какую-то низенькую табуреточку, неуклюже примостился на ней и, делая вид, что не слышал вопрос брата, сказал:
- В нашем музее все посходили с ума.
Брат усмехнулся:
- Да-а-а, музей тебя так просто не отпустит.
- Они требуют от меня еще рукописей… Заведующая – он изобразил нервную заведующую, рискованно извиваясь и подпрыгивая на табуреточке, - говорит: Алессан Ильич перед своим уходом писал роман, отрывки которого мы находили в мусорных корзинах и туалетной комнате.
Глаза Ивана Ильича теперь уже хорошо различали предметы в темноте. Он видел бледное лицо брата, его руки и темное пятно одежды. Лицо брата иногда каменело и оставалось неподвижным в течение нескольких секунд как замерший кадр на экране. Ивана Ильича от этого пробирал озноб под мокрой от пота одеждой, и в памяти проносились обрывки каких-то молитв.
- В какой-то момент нам удалось найти несколько глав на городской свалке… Мы подготовили общественность… мы анонсировали выход этого произведения… Но наши дальнейшие поиски ни к чему не привели… - зажмурившись Иван Ильич перекрестился и продолжил пересказывать слова заведующей.
Заведующая рассчитывала на Ивана Ильича, и просила его, чтобы он «по своим каналам» установил связь с умершим братом и помог отыскать текст недописанного романа.
- Почему же нельзя отказать? – поинтересовался брат – что это за мракобесие в государственном учреждении?
- Уволит – сказал Иван Ильич и нервно стал ощупывать свои нос и лоб.
- Держи… - брат кинул в него чем-то из темноты.
Иван Ильич поймал прохладный шершавый предмет и стал его разглядывать:
- Что это?
- Амфора…
- Зачем она мне?
- Скажи - Алессан Ильич выловил на дне Черного моря древнегреческую амфору во время своего последнего путешествия – это отличный экспонат.
- А рукопись?
- Иди к черту, Ваня, рукопись еще не готова.
- Ну может хоть фрагмент какой-нибудь?
- Я бы тебе вообще ничего не давал. – сказал брат раздраженно, - ты потерял все права на мое наследие, дал облапошить себя этим дельцам и еще имеешь наглость нарушать мой вечный покой…
Иван Ильич словно получив по голове сжался на табуреточке и потеряв равновесие чуть не упал. Повисла пауза.
- А тут в общем-то хорошо у вас… - сказал через минуту Иван Ильич виноватым голосом – море то далеко?
- Да вот там за забором… Купайся. – буркнул брат.
Иван Ильич вернулся в Москву с амфорой и насморком. Моросил дождь, над городом висели сиреневые и фиолетовые тучи, сырая мглистая осень проводила его из аэропорта до самого дома.
- Как отдохнули? – поинтересовалась соседка на лестнице.
Иван Ильич кивнул неопределенно и вдруг понял, что он и вправду отдохнул. Несмотря на насморк он был бодр, в походке появилась уверенность и упругость, а во всех членах ощущалась сила и молодость. Он чувствовал необыкновенную ясность в голове и казалось, что весь ненужный хлам теперь вылетит из его жизни.
Он по быстрому разобрал вещи, поставил амфору на свой стол и потирая руки сел за компьютер.
- Ну и черт с тобой. Я и сам допишу. – говорил он и усмехался.
Временами он поглядывал на амфору, проводил пальцем по ее шершавой поверхности и снова писал.
18 августа 2017 года.