Часть 1, глава 1.
Ей вдруг захотелось посмотреть на его дом… Где он сейчас? Она открыла 2ГИС, высветилась вкладка с названием его улицы…. Улица…. А дом??? Где его дом? Она лихорадочно, как будто,она,действительно, могла увидеть его здесь, на экране, набрала номер его дома… Картинка поехала и появился красный прямоугольник… Это был ЕГО дом… Где-то здесь, в 47 квартире, сейчас находился ОН… В 47…. Номер ее квартиры… Да, это было их очередное совпадение… Они жили в квартирах с одним номером - 47, но в разных домах, на разных улицах, в разных районах и даже организации, обслуживающие эти дома, по беспристрастной точности 2 ГИСа, были разными.
Сейчас он спит. 5 часов утра… Спит со своей женой, в привычной атмосфере своего тихого уюта. Он спит… Она нет… Она еще раз посмотрела на красный прямоугольник… Он был шестым из семи домов, стоящих в ряд… Шестым… Когда она отвозила его в аэропорт, она подъезжала к четвертому… Чтобы жена не увидела…
Она вдруг отчетливо вспомнила то утро… Рано… 5 часов… Еще абсолютно темно и, если бы не уличное освещение, мало что можно было бы разобрать под светом фар… Она ждала его у 78 дома… Он задерживался… Она представила, как жена, торопясь, что-то кладет ему в чемодан…. Обнимает ЕГО, целует… Как он прижимает ее к себе, говорит: «Пока… не скучай… я позвоню…». Возможно, он называет ее так же - «родная»… Наверняка… Она отвлеклась от своих мыслей, увидев его в зеркале заднего вида. Сдала чуть назад, чтобы он быстрее мог освободиться от тяжелого чемодана, открыла багажник…. Он сел в машину и, к ее удивлению, сразу обнял и поцеловал ее… Она приникла так, как будто это последняя их встреча… Она всегда обнимала его так, как будто видит его в последний раз… и смотрела… смотрела… чтобы запомнить… Запомнить навсегда, если вдруг встречи уже не случится…
До аэропорта она знала одну дорогу. Да и то больше рассчитывала на помощь навигатора… Но навигатор не понадобился (К счастью. Этот участливый, заботливый голос вместе со стрелками на карте всегда заводил ее совершенно не туда и доводил или до бешенства, или до исступления…) Поехали по дороге, которую показал он…
- Ты же любишь скорость, - сказал он. - Эта дорога для тебя.
Они выехали на трассу, которая была практически пуста. Редко встречающиеся авто не мешали… Она уже не помнила, о чем они говорили… Но она хорошо помнила чуть посветлевшее небо и ажурный ряд верхушек деревьев на его фоне… Это был рассвет…
- Огни большого города, – сказал он…
Нет, это был рассвет /она не сомневалась/… Чуть посветлевшее небо слева от них ежесекундно принимало новые оттенки, все более насыщенные, и все более и более расширялся ореол светло–оранжевого, розового и какого-то размазанно-желтого цветов… И теперь было абсолютно понятно, что это был рассвет… Их первый рассвет. Она остановила машину, взяла фотоаппарат, выскочила… Ей так захотелось все это снять, чтобы БЫЛО… Было навсегда с ней… Их рассвет. Она сумела поймать кружево деревьев на розовевшем небе. Он вышел за ней, что-то говорил ей про опасность, про едущие машины, про то, что она раздета… Она не слушала… Когда-то она будет смотреть на этот рассвет и вспоминать-вспоминать-вспоминать…. Он попросился за руль…
- Ты сможешь, не отвлекаясь, любоваться этим, - сказал он.
Когда они повернули в сторону аэропорта, свет, выбивающийся откуда-то из-под горизонта, панорамно открылся перед ними…
- Мы едем в рассвет, - сказал он. – Это символично.
Это было чудом… Они ехали в рассвет…
До аэропорта добрались быстро… Она понимала, что в это время суток хватит какого-то часа, чтобы доехать, но он настоял на том, чтобы выехали раньше…
- Утренний кофе в аэропорту… - сказал он. – Разве это не романтично?
Оставалось почти два часа до самолета… Они свернули на стоянку рядом с аэропортом… Можно было обняться… Расстояние между сиденьями мешало… Она скинула шубку, перебралась к нему на колени… Наверное, не надо было этого делать, но так велико было желание обнять его и целовать… целовать… Она понимала, чувствовала, что и он хочет того же… Его желание обозначилось увеличившимся размером и она, совершенно ошалев, вдруг расстегнула его джинсы и отобрала руками то, что несколько минут назад принадлежало его белью, возможно, несколько часов назад его жене… Она целовала и ласкала, получая от этого удовольствие и чувствуя в его руках, во всем его теле, как это ее удовольствие передается ему… Каким-то чудом он освободился от одежды… Она могла целовать все его тело, вылавливая его губы, глаза, шею… Это было блаженством… Они любили… Да, любили… Это был не секс… Это было нечто большее… Это была любовь, поглотившая, захватившая их обоих, пришедшая как-то внезапно…. И они любили…
В какой-то момент, откинувшись, она легла спиной на руль и сработал сигнал… Машина громко протрубила… Она засмеялась… Он прикрыл ее тело своей курткой…
Они еще лежали какое-то время на откинутом водительском кресле… Обнявшись, втиснувшись друг в друга, не желая поддаваться разуму…
Потом был кофе… Кофе в аэропорту… Этот кофе она не забудет никогда… Его невозможно забыть… Мальчик, обслуживающий их, старался быть предельно корректным, но, видимо, их чертики в глазах, в их взглядах друг на друга, в том, как весело они изучали меню в этот ранний час, привели и его в состояние какой-то необъяснимой радости… Он улыбался, пританцовывая, готовя им кофе.
До момента расставания было еще минут двадцать… ДВАДЦАТЬ… Они пили кофе, глядя друг другу в глаза… Какими же говорящими и одновременно источающими множество вопросов могут быть глаза… Она никогда в жизни не знала, что по глазам можно так много прочитать и из этих же глаз получить так много вопросов, ответов на которые не знает никто…
Он надел на нее шубку, обхватив-обняв ее руками (она обожала то, как он это делает), стоя сзади…. Обнял ее крепче, проскользнув рукой к ее телу, протиснулся сквозь пуговки, захватил в руку ее грудь… Она онемела от радости, бесстыдства, блаженства… Она повернулась и поцеловала его… Он ответил…
Глава 2
Она вздрогнула от неожиданного звонка.
- Здравствуй, Кира… Я очень хочу тебя увидеть…
- Нет! - сказала она, услышав голос Олега.
Он звонил с разных номеров или просто она не помнила цифры его номера? Удалив однажды его контакт, она и не думала, что когда-то будет говорить с ним. И после его последних звонков не сохраняла его номер, а потому не могла определить, что это звонит он… Но вспоминала она его очень часто… С благодарностью, с теплотой… И… с обидой, которая однажды, к её облегчению, покинула её, как, впрочем, и мысли, и воспоминания о нём и о том, что их связывало.
Они познакомились через полгода ее жизни в этом еще чужом для нее городе…. Городе, куда она уехала от мужа за многие тысячи километров… Сбежала, обманув, схитрив, сказав, что едет работать, а дальше уж можно будет подумать обо всем, в том числе и о воссоединении… Но сама–то она знала, что никакого воссоединения не будет … НИКОГДА… Слишком много сложностей было в их жизни, чтобы воссоединяться.
И барахтаясь в этих перепитиях измененной так внезапно жизни, то выныривая из трудностей, то захлебываясь в них, она однажды пригнала машину на СТО: надо было привести ее в порядок после этой ужасной зимы. Первая зима в этом сибирском городе, действительно, была для нее непростой: морозы 39 – 43 градуса, абсолютное отсутствие друзей, да и просто хороших знакомых, незнание города, а с ее умением ориентироваться – бесконечные попадания совершенно не в те места, куда она планировала приехать, и, следовательно, бесконечные опоздания на встречи, постоянные опасения за то, что на дорогах города она может попасть в ДТП…
- Только не это, только не это… - думала она, выезжая в город. – Пожалуйста, только не это… – молилась она всем силам, которые знала. – Мне даже некому позвонить в случае ДТП…
И высшие силы ее берегли. Как могли, помогали…
Заехав на территорию сервиса, она подошла к мужчине, стоящему недалеко и явно работающему здесь, спросила, где записаться на ТО.. Он расспросил, что беспокоит, сказал:
- Заводите!- и ушел…
Вышел через несколько минут, показал, куда загнать машину…. Это был Олег. Машину в этот день не отдали, вышел администратор, что-то наговорил про заканчивающийся рабочий день, про запчасти, которые только завтра можно будет приобрести и про то, что у них в сервисе предусмотрена в таких случаях доставка клиента до дома…. Он был очень убедителен, дал ей визитку, взял ее номер телефона, открыл перед ней дверцу машины. Только потом она узнала, что машину Олег оставил специально, что вообще все это было сделано нарочно, что никаких запчастей, кроме фильтров и не надо было, что он просто «соображал, как познакомиться»… На следующий день у нее был тренинг - большой, серьезный, и ей сказали, что машину ей пригонят туда, куда необходимо, и к тому времени, которое для нее удобно… Удобно было аж к 19.00… Но это не смутило человека на том конце… После тренинга вокруг нее собралась толпа: кто-то просил визитку, кто-то задавал какие-то вопросы, кто-то рассматривал раздатку – всё, как всегда… И она задержалась еще на полчаса… Олег ждал ее возле машины с цветами, совсем другой, она сразу и не узнала в нем того слесаря, который принимал ее машину…
- Это у вас сервис такой? – спросила она, кивнув на цветы.
- Нет, это от меня лично, - он был спокоен, смотрел в глаза как-то по-доброму… - Мне кажется, вы устали?
Она улыбнулась, приняв цветы и почему-то усевшись на пассажирское место…
- Нет, все в порядке… А как Вы сейчас доберетесь до дома?
- А я не поеду домой… Мы поедем куда-нибудь поужинать, - спокойно сказал он, усаживаясь на место водителя.
Она удивленно посмотрела на него и ей вдруг стало весело… Первый раз за всё это время, что она примеряла на себя эту новую непростую жизнь одинокой свободной женщины… Они просидели в кафе допоздна… Она почему-то рассказала всё о своей жизни (надо было о чем-то говорить или надо было выговориться… Неизвестно…) Он слушал… Потом довез ее до дома… Вызвал такси… На следующий день позвонил… Обедали вместе…
Так все начиналось…
Однажды он позвонил и спросил, чего бы она сейчас хотела съесть. Она сказала про компот из черешни… Он приехал с двумя пакетами продуктов, в одном из которых лежала банка с компотом… Сказал, что сегодня останется у нее… Она растерялась, разволновалась… Она никогда не изменяла мужу… А учитывая, что последние года три они уже и не жили вместе, как муж и жена /и он называл ее никак иначе, как фригидной/, то близость с чужим мужчиной ее пугала…
Но… Это была удивительная ночь… Это была ночь его признаний в любви: словами, поцелуями, нежными прикосновениями, проникновением… Таким страстным и таким одновременно нежным, щадящим, осторожным… Она начинала отвечать. И это было восхитительно…
Она уже ждала его, готовила ужин, когда он должен был прийти… Она никогда ни о чем его не спрашивала… Уходя, он обнимал, потом прикладывал свой палец к губам и медленно переносил его на ее губы, а потом слал СМСки…. Ей очень хотелось куда-нибудь с ним сходить: погулять, в кино, съездить в лес, на речку, но он не предлагал, а она замалчивала свои желания… Совершенно неожиданно, в свои 48, она вдруг почувствовала себя женщиной… Желанной, любимой, необходимой… Она чувствовала его желание - страстное, необузданное, возбуждающее и вдохновляющее…
И в те дни, когда он оставался у нее, они засыпали под утро…
Однажды он спросил ее, почему она ему не пишет СМСки первой… «Я просыпаюсь и сразу вспоминаю о тебе, и сразу пишу… Ведь в наших мыслях те, кто особенно нам дорог…» - сказал он. Она задумалась, но ответа не нашла. Она уже привыкла к тому, что он пишет, она отвечает… Он приезжает, она встречает… Все было спокойно и замечательно… Он практически жил у нее, лишь иногда предупреждая:
- Малышка, сегодня не смогу….
Она никогда не интересовалась, почему… Она знала, что он снимает квартиру... Но никогда не была у него… Что-то ей подсказывало, что она у него одна… Что он, правда, любит ее… И даже, если бы он не говорил ей об этом, она знала: он любит…
Однажды… Странно: и плохое, и хорошее начинается однажды и всегда внезапно… Только хорошее – это радость, а плохое – это боль… Однажды он сказал, что должен вернуться к жене, что она больна… Кира онемела: к жене?!?! Боже, ну да, конечно, жена… Она знала, что есть дочь… Он очень часто говорил про нее: учится в институте, требует внимания, может «накуролесить»… Но жена… Почему же тогда съемная квартира??? Она ничего не поняла… Она просто сказала: иди… Он попросил оставить все как есть: просто сейчас он будет жить с ними – женой и дочерью, а к ней приходить, когда сможет…
- Почему не наоборот? - спросила она. Он не нашелся сразу… Потом заговорил о том, что ей сейчас трудно, что нужна поддержка, что он по-другому не может… И попросил: пожалуйста, не сбегай /почему-то именно «не сбегай», «Странно, – подумала она. – Куда мне сбегать?»/
- ПОЖАЛУЙСТА, - сказал он и посмотрел ей в глаза так тоскливо и так просяще, что от этого ей стало еще больнее… Она сидела обездвиженная.. Молча наблюдала, как он меняет сгоревшую лампочку… Лампочку… Зачем??? При чем здесь лампочка? У него жена…. Она, Кира, стала в одночасье лишней… Что может решить лампочка??? Он включил свет, лампочка загорелась… Некстати ярко, радостно, не понимая, что ее свет сейчас ни к месту, не вовремя… Что ничего уже не поправишь и ничему не поможешь этим ярким светом, и освещать в этой жизни уже нечего: все закончилось…
Он подошел к ней, обнял… Она отстранилась: «Уходи… пожалуйста…»
- Я завтра приду.
- Нет.
- Пожалуйста…
Она не дала ему договорить:
- Уходи…
Он вышел. Она посмотрела в окно. Он стоял под окном, подняв голову… Ему тоже было очень плохо – Кира это поняла… Она всегда вспоминала его стоящим и смотрящим в ее окно… Больше они не виделись… Она написала ему большое письмо, первый раз за все эти 6 месяцев, письмо в СМСке… Он сделал выбор, она соглашалась, но только с выбором…
Он позвонил через неделю… Сказал, что очень соскучился, что очень любит… Она выслушала молча, потом чуть слышно проговорила: больше не звони… И поставила его номер в черный список, при этом удалив его из контактов… Она простилась с ним навсегда.
Она помнила, как ей было плохо… Как она задавала этот идиотский вопрос: почему все так в ее жизни? Что она не так делает? Где не так живет? Почему нет счастья… Такого обычного… Она ведь никогда ничего не просила у судьбы, старалась никогда никого не напрягать, неужели она не заслужила, неужели ее нельзя любить???
Второй раз он позвонил семь месяцев назад… Она не сразу поняла, чей это номер… Его телефон уже давным-давно был удален… И вспоминала она его только потому, что была благодарна ему за то, что он смог помочь ей поверить в ее женское начало, в то, что она может быть желанна и любима, после мужниных "да кому ты нужна?!" Он "открыл ее как женщину", так она это формулировала для себя… И только за одно это она ему будет благодарна всегда…
Они говорили ровно…. У нее уже улеглась обида за то, что его выбором была не она, и она разговаривала с ним, как с хорошим знакомым… Он – как-то тускло и устало… На вопрос: как живешь, ответил односложно: нормально… Она на его вопрос, рассказала, что занимается репетиторством и чуть-чуть тренерством… Он попросил о встрече… Она спокойно сказала: нет… Нет, это ее «НЕТ» не было из разряда того, что надо порисоваться, продемонстрировать некую женскую гордость, напомнить ему, что есть вещи, которые не прощаются…. Нет, это все было не про то… Она просто не хотела больше этих отношений, она вообще не хотела больше отношений, которые в той или иной степени захватывали бы душу, открывали бы сердце, заставляли бы чувствовать… Это всегда заканчивается болью – она помнила об этом очень хорошо….
Глава 3
Звонок в дверь прозвучал неожиданно… Кира открыла… За дверью стоял Олег…
Она сказала:
- Я сейчас выйду, подожди… Ей не хотелось впускать его в квартиру …. Непостижимо мгновенно она поняла, что в своей квартире хочет видеть только Марка, почувствовала, что в ином случае будет липкое ощущение грязи, измены… Измены человеку, с которым виделась всего полчаса, которого не знает никак… но для которого ей вдруг захотелось как будто обнулиться, обновиться, перезагрузиться… Стать чистой… Она не стала анализировать это возникшее ощущение. Просто оделась и вышла на улицу. Олег ждал ее возле машины. Она села в теплый салон… Разговор не получался.
Он спросил:
- У тебя кто-то есть или ты одна?…
Она ответила очень странно:
- У меня кто-то есть, но я одна…
- Кто он? – спросил Олег.
– Он – человек, которого я, кажется, люблю….
– Сколько времени вы вместе?
– Нисколько, – сказала она..
– С тобой все в порядке?
– Нет…
- Что случилось?
– Ничего, я просто влюбилась…
– Ты сумасшедшая?
Помолчали.
– Кто он?
– Человек…
– Давно его знаешь?
– 8 дней.
- Где познакомились?
- На сайте…
- Ты сумасшедшая!!!
– Наверняка...
– У нас все было хорошо, разве мы не можем продолжить?
– Нет, ты сделал свой выбор…
– Я очень ошибся. Понимаешь…? Человек может ошибаться… Прости меня… Я не могу без тебя… Это правда…
- Ты сделал свой выбор, – сказала она, глядя ему в глаза. – Сейчас я делаю свой… Возможно, это ошибка, но …
- Ты выбираешь его? – он посмотрел на мигающий в ее руках телефон и понял: там он…
- Если бы не было его, все было бы по-другому? – спросил Олег.
- Нет, - сказала она. - Ты ушел, я отпустила… Сейчас уже и душа тебя отпустила… Но я благодарна тебе за все, Олег… Ты должен это знать: я очень благодарна тебе за то, что ты был в моей жизни… Случайностей не бывает… Ты мне тогда был очень нужен... Я, видимо, была нужна тебе… тогда… Сейчас все изменилось…
Он посмотрел на нее и вдруг вспомнил, как увидел ее первый раз… Она направлялась к нему явно, чтобы о чем-то спросить… Как она шла…! Как-то летяще, мелко перебирая ногами в своих туфельках без каблуков, очень быстро и очень плавно… Он поразился такому умению ходить… Он сумел рассмотреть ее, пока она приближалась /невозможно было сказать: шла… она как будто летела или плыла… но не шла…/ Невысокая, худенькая, с очень короткой стрижкой и очень красивой фигурой… пальто не могло этого скрыть… Потом она заговорила… Вот тогда он точно понял, что хочет ее… Он не простил бы себе, если бы не продолжил знакомство, как сейчас не мог простить себе то, что не сумел тогда все решить как-то иначе… Тогда он не хотел быть подлецом, предателем в глазах жены и дочки… А Кира… Он не подумал о ней, не подумал, что может причинить ей такую боль… Как странно... Иногда мы думаем о тех, о ком не надо думать, кто недостоин нашего внимания, а о тех, о ком надо – забываем… Даже подумать забываем… Тогда получалось, что Кира – любовница… Что нельзя ради любовницы бросать жену, дочь, семью… Это же святое… Это все знают… Это так принято… А сейчас получалось, что Кира была и оставалась самым необходимым существом на Земле… Что только с ней он был счастлив… Недолго… Но ОЧЕНЬ счастлив… Он и представить себе не мог, что она все решит вот так в одночасье… Что больше они не увидятся… Он просто хотел помочь заболевшей так внезапно жене… Тогда у него не было сомнений, что он поступает правильно…
Он снял квартиру сразу же, как только познакомился с Кирой… Жене сказал:
- Нам надо пожить отдельно… Давай попробуем понять, кто мы друг для друга…
И ушел… В семье уже давно все не ладилось… Он не чувствовал, что любим… Да и сам уже вряд ли любил… Приходил вечером по привычке, уходил утром из необходимости зарабатывать, опять возвращался и никак не мог понять: почему все так безрадостно в этой его жизни … Секс случался крайне редко и тоже был каким-то безрадостным… Проблемы дочери выматывали… Бесконечные упреки жены в том, что он не может повлиять на дочь, раздражали… Иногда ему не хотелось идти домой и тогда он задерживался на работе… Вот и тогда он задержался…. И встретил Киру… С Кирой все было по-другому… Спокойно, радостно, уютно… Он был счастлив… Счастлив абсолютно… Все эти шесть месяцев… Он жил, радовался… Он любил…
Потом телефонный звонок дочери о болезни жены, вызовы «скорой», походы в больницы…
А потом … Потом было признание дочери в том, что его «развели»… Развели… Какое-то бандитское слово… Как его могла произнести его девочка… И … Он до сих пор не мог понять, как же так по отношению к нему они могли поступить… Вернуть, чтобы умертвить… Оставить без прошлого, настоящего и будущего… Разрушить все… Все, что было и что могло бы быть… Дочь и жена, такие близкие и родные когда-то, ради которых он отказался от своего захватившего его счастья, и такие чужие и ненавидимые им теперь, когда опять съемная квартира… И пустота…
Кира вышла из машины, чтобы ответить на зазвонивший телефон… Он посмотрел на оживившееся ее лицо, на ее улыбку и понял: вернуть не получится…
Глава 4.
В день рождения сына Кира с утра пошла в храм. НИЧЕГО БОЛЬШЕ, как поставить свечу за упокой его души, она сделать не могла… Она, как всегда после смерти сына, долго стояла у кануна, глядя на волнующиеся язычки пламени свечей, плакала и просила-просила Господа о том, чтобы упокоил душу ее сына, чтобы даровал ему Царствие небесное…
Потом зашла в цветочный магазин, купила розы… Четное количество… Марк пообещал, что сегодня будет с ней… Он приехал в двенадцать… Она уже успела приготовить обед… Накрыла на двоих… Третью порцию поставила перед фотографией сына, зажгла свечу…
- С Днем рождения, сынок, - тихо проговорила и, заплакав, села к столу. Марк подошел, обнял, прижал к себе…
- Ну, ну, - сказал он тихо. – Праздник ведь.
Она улыбнулась… Посмотрела на него с благодарностью… Да, праздник… И начала, то успокаиваясь, то, вновь заливаясь слезами, рассказывать о том, каким был сын… В детстве, подростком, взрослым… Марк молча слушал, иногда задавая вопросы, держа ее за руку… Она с благодарностью смотрела в его голубые глаза… Такие спокойные, теплые, все понимающие… Он гладил ее руки, целовал их через стол и шепотом говорил:
- Все будет хорошо… Он с тобой… Он – твой ангел-хранитель…
Она с благодарностью кивала… На три часа у нее были назначены занятия… Надо было возвращаться в реальность…. Кира пошла приводить себя в порядок… Она очень редко могла позволить себе поплакать, и то только тогда, когда ее никто не видит… А сегодня она плакала, не таясь, как будто и не желая этого, но слезы скатывались с ресниц, а голос прерывался и начинал дрожать…
Вечером, стоя у фотографии сына, она рассказывала ему про Марка. Она была очень благодарна этому человеку за все, что он сделал для нее за это время… Она вспомнила его первый телефонный звонок после их первой встречи в кафе… Это было воскресенье, прошел месяц со дня смерти сына, и Кира только вышла из храма, продолжая плакать… Он опешил, услышав всхлипывающий голос… Узнав, где она и по какому поводу, он мягко спросил:
- Вы сейчас за рулем?
- Да, - ответила она.
- Уже едете???
- Нет, только собираюсь.
- Давайте поговорим, пока Вы стоите…
И он начал говорить ей о том, что уезжает в командировку, что в городе, куда он едет, много храмов, что он обязательно поставит свечу за упокой души ее мальчика, если она скажет, как его звали. Спросил, в каком храме она находится… Пообещал по возвращении свозить ее в храм Александра Невского, его любимое место силы… Как-то незаметно перешел к тому, что очень хочет ее увидеть, что ему очень жаль, что приходится уезжать, так и не успев познакомиться поближе, попросил разрешения писать и звонить, взял с нее слово отвечать ему…. Проговорили они тогда долго… И только убедившись, что она успокоилась, он сказал «до свидания», взяв с нее слово быть очень аккуратной на дороге…
Кира рассказала Витале и о том, как Марк поддерживал ее, находясь за многие тысячи километров от нее… Сначала отправил какие-то музыкальные клипы, потом попросил посмотреть какой-то фильм и написать ему свои впечатления, потом дал задание посмотреть еще несколько, потом спросил ее мнения о творчестве современного художника, о котором она впервые слышала, и ей пришлось перерыть интернет, чтобы познакомиться с ним и с его творчеством, потом взял с нее слово побывать в картинной галерее и посмотреть выставку портретов-полководцев … Она понимала, что он отвлекает ее от тоскливых, изнуряющих ее мыслей, и была благодарна ему за это… Переходя от работы к выполнению его заданий, она не замечала, как заканчивался день… А ночью была переписка с ним … Это время значило для нее больше, чем могли бы значить реальные встречи… Тогда она уже знала-верила, что Марка подарил ей сын… Чтобы поддержать, чтобы не сошла с ума, чтобы сумела начать чувствовать… И она сумела… Она влюбилась…
А вот сейчас что-то стало не так в их отношениях… Она еще не понимала, что… Он продолжал звонить, приезжал… Но она чувствовала, что он больше не стремится к ней так, как это было совсем недавно… И вытирая слезы, она проговорила:
- Сынок, спасибо тебе за него…. Он очень много сделал для меня… Пусть все у него будет хорошо…
Глава 5.
Марк не звонил… 8,9,10,11 часов утра… Звонка не было… Она почувствовала запах фальши, запах лжи недели две назад… Она очень хорошо знала его… Спроси ее кто-нибудь, чем он пахнет, она не смогла бы объяснить, но это был точно он. В этом не было сомнения… Жизнь с мужем научила ее различать запахи… Запах правды и искренности рождал или радость, или тревогу, но всегда определенность… Запах лжи – беспомощность и безысходность… Сейчас она ощущала эту самую свою ненужность… И от этого – незащищенность и отвергнутость… Она вдруг почувствовала, как сдавило сердце… Последнее время, после похорон сына, это случалось часто…. Сегодня как-то по-особенному сильно… Как будто в два обхвата… Трудно было дышать… Но надо было работать… Выходить из машины, улыбаться детям… Она купила холодной воды… Он позвонил в 12.31… Несмотря на то, что шло занятие, она взяла трубку… Она всегда брала трубку, когда звонил он, где бы ни была… Все было в порядке… Он был жив и здоров… Сказал что-то про вышедшую из строя машину какого-то друга… Пропустив мысль о неумелом его оправдании, она вдруг с облегчением выдохнула и поняла, что ей больше ничего и не нужно… Пусть просто будет… Будет жив и здоров… Ходит по этой земле… Радуется, смеется, иногда печалится… Но будет… Наверное, отношений, которые были, больше не будет… Но пусть с ним ничего не случится… И одного только она не могла понять и простить себе: зачем и как могла случиться с ней эта нелепость - как она могла влюбиться??? Зачем позволила, не отвернулась??? Он при первой же встрече был абсолютно честен… Он сказал ей, что ему нужно знакомство для секса… Но за пять минут до этого разговора был его шаг в метро навстречу ей… Она до сих пор не могла объяснить, что произошло в ту секунду… Она только помнила совершенно очевидно промелькнувшее: МОЙ!
А потом был Ижевск… Полчаса беседы в кафе между заказами, едой, любезностями с официанткой… И десятидневное общение в СМСках… Где-то на 6 или 7 день переписки она была уверена, что влюбилась… Взрослая, серьезная тетка влюбилась, как только что начинающая познавать мир, девочка… Разум пытался остановить ее, но… Конечно же, она не хотела слышать своих же доводов в пользу реалий жизни…. Она писала, читала и уже любила…
Вечером Кира взяла в руки свою волшебную книгу… Открыла наугад… Прочитала: «Если Я - часть твоей Судьбы, когда–нибудь ты вернешься ко мне.» Она села за работу, впервые не написав ему СМСку с пожеланием «спокойной ночи»…
Глава 6.
Марк вышел на улицу, сел в машину… Все было как-будто хорошо, замечательно, но что-то не так…
Позвонил жене, привычно спросил: как дела, сослался на задержку на службе из-за не заводившейся в мороз машины… Потом набрал Киру. Она, как всегда, взяла трубку сразу, как будто ждала этого звонка… Так же спокойно, как и жене, объяснил все ей… Ее тревожное:
- Как ты? У тебя все в порядке? Что-то случилось? – заставило его стушеваться, почувствовать себя не в своей тарелке… Но она не могла больше говорить: у нее шло занятие – и это спасло положение… Физически он чувствовал себя отдохнувшим: удивительно хорошо спалось у Ирины после оглушительного секса… Она умела все устроить так, чтобы он получил удовольствие… Красивое белье, сервировка, роскошная постель – он ловил себя на том, что ему нравится эта изысканность… Нравится молодое красивое тело этой 35 летней женщины, ее необузданность, веселость, полное отсутствие проблем… С ней было легко… Но надо было возвращаться в действительность… Завтра дочь улетала в Москву, в командировку, и он обещал сегодня приехать к ней… А еще была Кира… Возникшая чуть позже, чем Ира, но так же, с сайта знакомств… Она была совершенно другая, непохожая на веселую, шаловливую Иришку. Перекличка имен его забавляла: нужно было только подобрать правильные ласковые имена и тогда не нужно было бояться их перепутать… Но, если с Ириной все было просто: Иришка, Ирочка, то с Кирой все было сложнее: Кирюша??? Кирочка???Солнышко??? Малыш??? Она была сложнее Ирины. С ней было нелегко, но интересно. И письма она писала большие и интересные… И секс с ней тоже был интересный… Она отдавалась ему вся, полностью… Ему порой казалось, что она забывает себя, находится в каком-то совершенно измененном сознании… Он видел, что она искренне влюблена. Это подкупало, тешило его мужское начало, но в то же время рождало чувство стыда… Ему казалось, что он нечестно поступает с этой открытостью, доверчивостью… Хотя ни о какой нечестности речи быть не могло: он ни от Иры, ни от Киры не скрывал, что женат и что в семье ему просто не хватает того, что именуют сексом, за которым он и пришел на сайт… Все было, как казалось ему, предельно честно и… абсолютно нечестно, когда он слышал голос Киры, когда читал ее откровенные письма, когда ложился с ней в постель, и она с каким-то детским восторгом смотрела в его глаза… Он вдруг вспомнил, как она провожала его в аэропорт… Как подъехала к условленному месту… Как сдала назад, увидев его в зеркало заднего вида, быстро открыла багажник, как прильнула к нему, как будто не видела его очень давно или как будто сразу за этой встречей следовало расставание навсегда… Это было трогательно, по-детски. И он всегда спрашивал ее:
- Ну.. ты чего??? И целовал ее лицо….
Потом этот рассвет, ее восхищение… Было ощущение, что она первый раз в жизни видит, как всходит солнце … Он сел за руль, чтобы она не отвлекалась… Когда выехали за город, Кира попросила остановить машину, открыла окно, взяла фотоаппарат… Она уже сделала несколько снимков по дороге… Сейчас ей захотелось еще… Он смотрел на нее и не понимал: как эта взрослая, очень серьезная женщина, настолько серьезная, что при первой встрече он решил, что они не пара, как она мгновенно могла превращаться в девочку-подростка и весело, задорно смеяться, искренне удивляться, рассказывать истории, озорно поглядывая на него… А потом вдруг помрачнеть и заплакать, вспомнив, например, о недавней трагедии с сыном или еще о каком-то грустном событии…
До самолета оставалось еще часа полтора – два… Он настоял на том, чтобы выехали пораньше… Он уже знал, что ориентироваться она не умела абсолютно и никакой навигатор помочь ей в этом был не в силах: она каким-то чудом, вопреки ожиданиям и подробным объяснениям прибора, оказывалась совсем не там, где ей надо было быть… Поэтому он боялся опоздать… К его удивлению /он почему-то был уверен, что она из тех женщин, что любят настаивать на своем/, она легко согласилась ехать по предложенному им маршруту, потом так же легко пересела на пассажирское кресло, когда он попросился за руль /уж очень часто она смотрела в сторону рассвета и отвлекалась от дороги, и это вызывало его беспокойство/. Потом она попросила его съехать с трассы… Он свернул на бесплатную стоянку рядом с аэропортом… Она обняла его… Он испытывал какие-то очень нежные чувства к этой миниатюрной женщине, он еще не мог их распознать, объяснить себе, понять, что это… Его влекло к ней и заниматься поисками объяснений ему совсем не хотелось… Она вдруг оказалась у него на коленях… Целовала она порывисто и горячо… Всегда по-разному… Могла начать с губ или с глаз … Очень нежно, неторопливо, но, когда он начинал отвечать, как будто кто-то неведомый поворачивал ключик в какой-то точке ее тела, и она вдруг срывалась в штопор, совершенно по-сумасшедшему отдавая ему свой язык, губы и одновременно забирая его губы в свои, выцеловывая, казалось, каждый миллиметр его тела…
Он не сразу понял, когда она расстегнула его джинсы... Очень нежно начала прикасаться к его увеличивающемуся размеру, целовать его губы и глаза… Он сидел, не шевелясь, наслаждаясь, повергнутый в состояние паралича, в состояние той расслабленности, когда невозможно пошевелиться и хочется только чувствовать еще и еще это удивительно щекочущее, очень приятное, пронзающее все тело искрами нервных импульсов, действо… Потом она останавливалась, прижималась к нему и начинала ласкать все его оголенные участки тела… И внезапно, в порыве страсти, опять начинала целовать безудержно и неутомимо… В это время он не мог оставаться спокойно-расслабленным… Его подхватывало, и он тоже начинал двигаться в такт этого известного только влюбленным танца... Губы, рот, заплетающиеся языки... В какой-то момент она перескочила на соседнее кресло, оглянулась вокруг и со словами "мне все равно" - сдернула с себя сапоги и джинсы. Он, сообразив, что она хочет, быстро снял свои… Она так же молниеносно, с удивительной легкостью и осторожностью, оказалась на нем… Он не мог в самых откровенных мечтах о близости с Кирой представить, что такое может быть… Он был поражен, восхищен, удивлен и от этого ощущения удовольствия удваивались или удесятирялись…
Он двигался вместе с ней, замирал, когда замирала она, отдавался ей полностью, ласкал ее грудь, тело, целовал ее лицо… Ему показалось, что то физическое блаженство, приходящее как-то необъяснимо и описать которое практически невозможно, они испытали одновременно… Она в этот момент откинулась на руль и замерла… Но машина резко просигналила, и Кира, испугавшись, опустилась вперед… на него… Он прикрыл ее своей курткой… Они расхохотались… Так они пролежали еще какое-то время… Она прижалась к нему всем своим телом, он гладил ее голову, остывая от такого неожиданно свалившегося на него подарка…
В здание аэропорта она зашла так, как будто ничего и не случилось… Он смотрел на эту стройную, довольно элегантную, очень серьезную женщину и не мог поверить, что каких-то двадцать минут назад она, как сошедшая с ума девчонка, ласкала его в машине, не думая о том, что кто-то может это видеть…
В самолете он уловил на себе запах ее духов… Улыбнулся… Чуть потянулся вперед, как будто за этим запахом смог бы ощутить и ее…
Глава 7.
Прошло 3 месяца со дня их знакомства. Она перестала писать ему письма… Потому что он перестал их читать… Почти совсем… Запах лжи подсказывал ей, что у него есть еще одна женщина… Нет, это не жена. К жене она не ревновала. Она знала, как можно сохранять видимость семьи и быть при этом абсолютно чужими. Но… она также знала, что оберегают самое ценное, что есть в этом мире. Он оберегал свою жену от неприятностей… И она чувствовала свою никчемность, ненужность, свое предназначение для него. Но сейчас …. Было что-то другое… Другая… И это было очевидным… Он перестал звонить… Так часто, как когда-то… Он не заезжал, когда проезжал мимо.. На минутку, чтобы поцеловать… Он не выполнял своих обещаний… Он отдалялся… Он медленно отучал ее от всего того, что было…. Видимо, считая, что так причинит ей меньше боли… И она понимала, почему…
Хотелось плакать, но она знала, что нельзя… Плакать было нельзя… Надо было уметь быть сильной… Она подошла к фотографии сына, которая стояла на самом видном месте…. Перед ней горела свеча… Никогда ему не исполнится 34, никогда больше она не поздравит его с Днем рождения, не обнимет, не поцелует, не будет искать для него подарка… Никогда не напишет СМС и не позвонит… Его больше нет… И это навсегда…
Она вдруг вспомнила их последнюю встречу… Его занесли в церковь, поставили гроб ногами к алтарю… Она неотрывно следила за тем, как продуманно и спокойно делают это работники похоронной службы… подошла к гробу, опустилась на колени, не отрывая взгляда от его лица… Положила руку на его опухшее лицо… Боже, каким холодным оно было… Она никогда, никогда не знала, что таким холодным может быть тело человека, тело ее сыночка… Это был ни с чем не сравнимый холод… Она почему-то перебрала в памяти все известные ей холодные предметы… Нет, ничего похожего… Ее охватило отчаяние… еще вчера она не верила во все происходящее, думала – ошибка… Понимала, что нет, не ошибка, но не верила… И вот сейчас вдруг четко осознала, что это чудовищная правда… Вот он, ее сын, в гробу, с полоской бумаги на лбу, с похоронными цветами вокруг… Люди несли и несли цветы и складывали их ему в ноги… Она плакала навзрыд, понимая, осознавая, что его больше нет и никогда не будет… Кто-то трогал ее плечи, руки, обнимал, что-то говорил… Она ничего не слышала, не понимала… Безотрывно смотрела на него, гладила его холодное лицо… Потом вышел священник, что-то начал говорить… Ей помогли подняться…
Поминальный ужин еще не закончился, но у нее уже больше не было сил…. Она попросила Сашеньку, который всегда был рядом, проводить ее домой… Ее вдруг обожгла мысль:
- Господи, ему-то каково?…
Он взял ее под руку…
Маленький мальчик, только что похоронивший своего отца, и мать, простившаяся со своим сыном, тихонько двинулись к выходу… Шли медленно: у нее совершенно не было сил… Она не могла дышать, не могла говорить… На пятый этаж поднималась по стенке, останавливаясь практически на каждой ступени… Саша терпеливо поддерживал и ждал… Он никогда не видел ее такой и от этого ему было еще хуже… и он плакал, тихонько вытирая слезы, понимая, что сейчас она не может его поддержать, успокоить…
Сейчас ОН должен поддержать…
Он вдруг вспомнил, как она во дворе папиного дома, опустившись на колени перед гробом, начала разговаривать с отцом, обняв руками его лицо… Ему стало не по себе, люди начали всхлипывать… А она как-то спокойно и как будто даже весело сказала:
- Сынок, посмотри сколько людей пришло… Они все тебя любили… Им будет не хватать тебя….
И вдруг разрыдавшись, спросила:
- Сынок, как я буду жить без тебя? Кому я теперь буду звонить? Ты же больше мне даже СМСку не напишешь… Понимаешь, ты не сможешь…
Лариса обняла расплакавшегося Сашу…. Он никогда, никогда больше не встретит отца, не будет с ним купаться, играть в футбол, просто бороться, щекотать его, дразнить и убегать-догонять, ловить рыбу… Никогда… А ба продолжала разговаривать, плача навзрыд:
- Как же так, сынок? Как же так? А как же наши планы? Как я буду жить без тебя? Как?
И просила прощения за то, что не смогла его уберечь?
Наконец они поднялись в квартиру… Саша открыл дверь… Дома никого не было: все еще остались там, в кафе на поминальном обеде… Он помог Кире снять обувь и куртку… Она бессильно опустилась на диван, попросила почему-то шепотом:
- Сашенька, напиши в соцсетях благодарность всем…
Он написал все, что она продиктовала, опубликовал… Посмотрел на нее, она лежала с закрытыми глазами, опухшая, постаревшая, неподвижная, как будто мертвая… Он со страхом дотронулся до ее руки… Она приоткрыла глаза… Ему стало спокойнее… Пришла Лариса с Эдиком, засуетились, начали чем-то поить бабушку… Она прошептала:
- Я, наверное, умру… Спасибо вам за все… Ее практически понесли в ванную, потом привели и положили на диван… Она не двигалась… Ему опять стало страшно…
Глава 8.
Кира вышла из храма… Так получилось, что она попала на вечернюю службу… Она поставила свечу за упокой сына и опять не смогла сдержаться: разрыдалась…. Кто-то из стоящих за спиной женщин положил ей в руку одноразовый платочек… Она с благодарностью кивнула головой… Все молились, и она могла просто плакать… Плакать и просить, просить о том, чтобы высшие силы помогли ее сыну там, в неведомом для нее мире… Помогли … В чем? Она никак не могла сформулировать и твердила только одно: «Господи, защити его, позаботься о нем, пожалуйста…» Потом с теми же словами обращалась к иконе Божьей матери… Прошло много времени… Ее время от времени тянули за рукав и просили встать так, чтобы не мешать проходить священникам… Пахло ладаном… Ароматный дым окутал помещение… Понемногу она успокоилась и подошла к другим иконам попросить за своего второго сына, за маму, сестру, внуков… И вдруг поймала себя на том, что хочет попросить за Марка и за себя… Она очень робко посмотрела в глаза Божьей Матери, зажгла свечу и попросила: пожалуйста, дай ему здоровья и счастья… И мне, если можешь… Ей очень хотелось сказать: сделай так, чтобы он был моим /и она даже подумала об этом, но тут же оговорилась: если Тебе будет угодно/… Вышла из храма, когда уже было темно… Села в машину, посмотрела в телефон: звонка не было… И вдруг сработал стоящий на его контакте рингтон: May be I, May be You… Это была его любимая мелодия, ставшая любимой и для нее… Она нажала кнопку и поняла, что он опять звонил ей как-то мимоходом, между прочими делами: ничего не было слышно, он был чем-то занят… Она отключилась и опять испытала это гадкое ощущение униженности, ненужности, использованности… Нет, так больше продолжаться не будет… Он не посчитал нужным позвонить ей с обеда вчерашнего дня /просто написать … она уже знала, о чем это… не хотелось делать себе больно, повторяя истинную причину/, сейчас было 6 вечера… Он попытался перезвонить еще… Ничего не расслышав, Кира отключилась…
- Все, - сказала она себе… - Все…
Материалы, отснятые по его просьбе, она, конечно же, найдет способ ему передать… Заодно вернет и диск, и часы… Она подошла к фотографии сына:
- Спасибо, сынок… За все… И за то, что он был…
Он позвонил, как обычно, утром… Она рванулась к телефону, но остановилась… Он звонил еще и еще, последний раз во время занятий, она сбросилась, отправив ему уведомление:
- Простите, я на занятиях…. Он съязвил:
- Ах, простите ради Бога…
В этот вечер она открыла бутылку вина… Пила и плакала… Он больше не позвонил…
Видеоматериал никак не хотел обрабатываться: программа висла, смонтированное не сохранялось… Кира плакала от отчаяния и одиночества… Компьютер как будто восстал против нее, как будто мстил ей за то, что она решила больше не встречаться с Марком… Она переустанавливала программу, заново размещала материал на тайм-линии, дефрагментировала диск – ничего не получалось… Уже третий день подряд она выключала компьютер, не получив никакого результата…
Марк не звонил… Звонки были от кого угодно: от бывшего мужа, от Олега, от какого-то мужчины, с которым когда-то общалась на сайте – от кого угодно, только не от него… Кира начала привыкать к мысли, что больше он не позвонит… Она уговаривала себя смириться, она проговаривала какие-то правильные, как считала ее голова, вещи, но легче от этого не становилось: она с тоской смотрела на молчащий телефон… Ставшая любимой мелодия не звучала… «Самый славный» / под этим именем он был забит в контактах/ ушел в рейтинге звонков на одно из последних мест, в WhatsApp он тоже не появлялся… Она подошла к фотографии сына… Вспомнила вдруг, как приехав после похорон, рыдая возле нее, разговаривала со своим Виталей:
- Мне так плохо, сын, ты не знаешь, как… У меня здесь никого нет… Раньше я могла позвонить тебе, а сейчас и тебя нет…. Я ничего о тебе не знаю… Как ты, где???… Видишь ли ты меня??? Как ты там??? Как ты мог уйти, не подумав ни о ком???… Нам всем так плохо… И твоей поддержки теперь нет… И ничьей… Был бы хоть какой-то близкий человек, мне бы, наверное, хоть чуть-чуть было легче….
Она плакала, стоя на коленях, уронив голову на пол… /как хорошо, что никто ее не может ни видеть, ни слышать… И можно причитать и выть в голос/
- Пожалуйста, сыночек, пожалуйста, дай мне хоть какой-то знак… Приснись мне, пожалуйста… Почему ты мне не снишься??? Почемуууууу??? Сыночек мой…
Она поднялась, когда свеча у фотографии сына уже догорела… Мышка /так звали ее кошку, которую подарил ей сын в ее день рождения буквально за два месяца до ее отъезда. Тогда она была маленькой славной британкой лилового цвета и голубыми-голубыми глазами… / сидела, запрыгнув на стол, как-то ощетинившись, глядя куда-то мимо нее… Потом вдруг подпрыгнула, выгнула спину, зашипела и, слетев со стола, рванула в комнату… Кира проводила ее удивленным взглядом… Этой ночью она не смогла заснуть… Мышка как будто сошла с ума: носилась «с пробуксовкой» по квартире, шипела, запрыгивала в самые неожиданные места, пряталась за диваном, пыталась устроиться в шкафу… потом вылетала и оттуда и с шипением и стоящей на холке и спине шерстью начинала все заново… Все попытки Киры взять ее на руки, ничем, кроме оцарапанных рук, не увенчались… Кира вдруг поняла, что, наверное, сходит с ума, но объяснить поведение кошки ничем иным, как появлением сына, не могла… Она перестала увещевать Мышку, легла на кровать и стала разговаривать с Виталей…
В эту ночь она рассказала ему многое… Как рожала его, каким он маленьким был, всего 1кг 800г… как врачи сказали, что он не будет жить… А она назвала его Виталием, чтобы жил… И он вон каким вырос… Как она его любила… Какие надежды возлагала… Она вдруг вспомнила стихотворение, написанное для него:
… Хочу, сынок, чтоб вырос ты большой,
Красивый, умный, с ясными глазами,
Хочу, чтоб не был одинок, родной…
Чтобы любил людей и люди это знали…
Мышка, утихомирившись, куда-то забилась… А Кира продолжала и продолжала говорить… Она рассказала, как ей трудно было с их отцом, не скрывая, рассказывала обо всем, о чем живому рассказать не могла… о том, как ей было нелегко с ними, когда они росли, вспомнила, как работала на четырех работах во время перестройки… как хотела покончить с этой жизнью, потому что, несмотря на все желания заработать, денег не было: все места работы были бюджетными и денег не платили нигде по 6-8 месяцев… А их отец был неизвестно где и с кем, изредка появляясь дома на час - два, она даже не понимала, зачем… Вспомнила, как искала их ночью с милицией, приехав с работы и не обнаружив их дома, а они в это время ловили рыбу, чтобы было что поесть…. Она говорила и говорила с сухими глазами, лежа на боку, глядя в никуда… Вспоминала и вспоминала….
А утром, выйдя из квартиры, она увидела перед дверью мертвую синичку … Птичка лежала на том же боку, на котором нашли умершего Виталю… Кира сфотографировала ее, взяла чистый лист бумаги, коробку… Соорудила гробик и похоронила на даче… В домике на даче сфотографировала еще одну синичку, которая залетела, села на провод и с интересом наблюдала за тем, как Кира достает телефон, включает камеру и фотографирует… Потом неожиданно взлетела и безошибочно вылетела в дверь… Так началась неделя мистики, как потом назвала это время Кира….
Утром в дверь позвонил совершенно незнакомый мужчина и сказал, что на ее машину упало дерево… У Киры подкосились ноги… Только этого ей сейчас не доставало: остаться без машины – это значит остаться без работы и без денег… Она вылетела из квартиры, осмотрела машину: дерево толстым суком лежало на капоте, стекло и оптика были целыми/видимо, помогла крона дерева, не освободившаяся еще от листвы/… Но вот капот… Он явно пробит острым сучком… Приехавшие сотрудники полиции и ЖЭУ осмотрели, зафиксировали, начали убирать дерево… Каково было их удивление, когда увидели, что машина абсолютно цела… Кира, не веря, подошла к сотруднику полиции:
- Пожалуйста, посмотрите независимым мужским взглядом…
Он молча обошел машину, потрогал все места, где, видимо, с его точки зрения, могли быть повреждения – машина была абсолютно целой и невредимой…
Кира зашла в квартиру, прошла к фотографии сына:
- Сынок, это ты? Ты что-то хочешь мне сказать?
Сын тихо улыбался с фотографии…
А на следующий день она почему-то зашла на сайт знакомств, совершенно не желая этого, забыв уже напрочь о том, что зарегистрирована там… Трагедия с сыном вытеснило все из ее жизни, кроме работы… В разделе «сообщения» было письмо от Марка… Она посмотрела фотографии: активный, с признаками наличия мозгов в глазах…. Написала ему номер своего телефона… Он позвонил на следующий день, договорились о встрече…
Она, как всегда, заблудилась… Потом долго искала, где припарковаться… Он спас ее своим звонком… Сказал, что тоже не может припарковаться… Договорились встретиться в другом кафе… Она заблудилась снова, теперь уже в подземном переходе, но, выходя из метро, боковым зрением увидела военного, сделавшего шаг навстречу… «Мой» - это была не мысль, не ощущение, это было что-то молниеносно промелькнушее, как движение воздуха… Времени оставалось очень мало: ей нужно было спешить на занятия… Они быстро заказали покушать – голодны были оба… Она «чай с красненькими ягодками» /эти ягодки он потом долго вспоминал с улыбкой/ и блинчик… Он – пельмени…
Они успели поговорить… Он спросил о ее увлечениях… Она – о том, зачем он на сайте…
С занятий она сразу же поехала на тренировку, чтобы в оставшийся промежуток времени написать ему письмо:
- Добрый вечер, Марк. ... Решила поделиться с Вами теми мыслями, которые пришли мне сегодня после встречи с Вами. ... Можете осудить, можете понять... Во многом помог мне все это сформулировать Ваш диск. .. Например, та самая вторая песня для меня - это острое ощущение одиночества и жгучее желание тепла, понимания, любви, некоего счастья…, классного секса, в конце концов.., желание которого приходит не чисто механически, а потому, что этот человек тебе близок и дорог... И тогда это другое качество... Я не говорю сейчас о том, что близок и дорог УЖЕ... Я говорю о том, что все равно есть то, что называется "искра пробежала" ну или пролетела.... или там еще как-то.... по крайней мере, для меня - это так... Я надеюсь на еще одну встречу... хотя бы для того, чтобы передать Вам диск. ..
По поводу решения.... Его будете принимать Вы, по той простой причине, что Вы мужчина... Я просто опишу какие-то свои установки... Возможно они не для вас...
Я понимаю, что в ситуациях таких знакомств сложно говорить о какой-то честности, но для меня важно понимать, что по отношению ко мне человек поступает порядочно, что не будет моментов унижения меня, так же как и с моей стороны.... Я говорю о двойной, тройной жизни, о продолжении поиска лучшей кандидатуры на сайте и т.д. Простите, но для меня это важно и с точки зрения здоровья...
Конечно, моя мечта - найти МОЕГО МУЖЧИНУ... Я сейчас не говорю: мужа... дело не в статусе и не в названии... Я хочу... Сейчас попытаюсь объяснить...
Я хочу наслаждаться своим мужчиной и дарить наслаждение только ему. Уж точно не хочется участвовать в марафонском забеге женщин за одним мужчиной. Я знаю свои возможности и они ограничены. У меня нет 5 степеней ДЭИРа, и я не делаю искусных цветов из полимерной глины, я не искусная хозяйка и меня невозможно хотеть постоянно /хотя, кто его знает, может, те признания были правдой. И тогда должен встретиться другой, для которого мое тело будет желанно. Или уже не должен?/ И мой опыт позволяет не хотеть уже участвовать в этом сумасшедшем, хаотичном, бестолковом в своем вихре танце - поиске сексуальной страсти. Я хочу другой страсти... Более насыщенной, более интересной и богатой. Я хочу лоска величия в отношениях. Царственности. Чтобы мир смотрел и обалдевал от этих отношений. Когда один мужчина - и он мой до конца и когда я до конца, до основания его. Когда все для него и когда от него - все для меня. Я понимаю, что Вселенная не дарит это всем подряд, и что я вряд ли это заслужила /или уже потеряла, пренебрежительно или недостаточно уважительно отнесясь к Вселенским знакам и подаркам//пожалуйста, прости меня, Вселенная, за эту мою немудрость, за неумение разгадать, расшифровать твои знаки/. Но именно это, как мне кажется, и является основой полной гармонии в мире. И это классно. Это дарит комфорт, покой и благоденствие. /А.В., помнится, пожелала мне покоя. Тогда я удивилась, а сейчас до конца поняла, что такое покой. И спасибо А. и С., что в их лице было дано мне понимание того, какие могут быть отношения. Как могут смотреть и восхищаться этими отношениями люди. / Суетность - бред. И я буду ждать этого чуда, четко отдавая себе отчет в том, что чудес на свете нет.
Ну вот как-то так.... Наверное, сумбурно и непонятно.... но зато правда... Диск, наверное, готова передать не раньше воскресенья: хочу сбросить на флэшку... спасибо... в очередной раз благодарна за сегодняшнюю встречу....
P.S. Хочу все-таки понять, что такое "Шансонье ", в котором не удалось побывать сегодня....
Он ответил:
Спасибо за письмо. Никогда не получал таких искренних и больших писем. Диск, как я уже сказал, Ваш. Это подарок, залог моей головы на Ваших коленях. Я бы этого хотел. Кофе обязательно выпьем. Кафе правда очень уютное. И я очень люблю вареный кофе. И Вы очень точно сформулировали состояние механического секса... Хочется для..., а не потому, что нужно... Вы молодец и умница.
В эту ночь ей приснился сын…. Весь в белом… Она обрадовалась, попросила у него разрешения обнять его… Они обнялись, крепко… Она вдруг радостно сказала:
- Сынок, значит мы можем видеться хотя бы так, здесь ты живой… Он отстранился и с тихой ласковой улыбкой как-то снисходительно посмотрел на нее… Сказал:
- Прости меня, пожалуйста…
И… она проснулась…
Больше она его не видела…
Но с этой самой недели вдруг поверила, что Виталя видит и слышит ее, что готов ей помогать, что Марка подарил ей он…
Глава 9.
Он в очередной раз посмотрел в телефон: звонка, которого он вдруг начал ждать, не было… Он понимал, что Кира не позвонит: однажды он сбросился, когда она пыталась до него дозвониться, с тех пор она ни разу не набрала его номер… Прошла неделя, как Кира перестала брать трубку… Поначалу он даже как-то обрадовался: его начинали тяготить отношения, разбитые на три сектора – жена, Иришка, Кира…
Кира отошла… Становилось проще…
Он вышел во двор, сел в машину… Сейчас бы он позвонил Кире, как раньше, но… Он набрал Иришку… Та, как всегда проворковала:
- Привет, зая! Ты сегодня заедешь? Я Максима к маме отправлю.
- Постараюсь, - сказал он.
И пожелав ей хорошего дня, отключился… Стал размышлять, как спланировать день, чтобы заехать к Ирине…
Подъехал к КПП… Навстречу вышел дежурный, сказал, что для него пакет. В пакете оказались его часы и диски… Кира…. Она была здесь… Он быстро оглянулся…
- Когда это передали и кто? – спросил он у бойца.
– Два часа назад, товарищ майор. Женщина… Она не представилась…
Он прошел в кабинет, подключил диск… Так и есть: отснятые материалы… Он был уверен, что она позвонит, чтобы передать ему это… А она… Вот так значит… Открыл папку «Исходники»… Начал смотреть… Вдруг где-то за кадром услышал веселый голос Киры:
- Ребята, вы супер!!!
Вспомнил день съемки… Он заехал в 9.00, как и договаривались. Она была еще в нижнем белье…
- Кира,- сказал он укоризненно. – Мы опоздаем.
- Не опоздаем… Торопиться надо не спеша,- сказала она и попросила:
- Выноси пока, пожалуйста, - указав на целый ряд сумок, стоящих в прихожей.. Вернувшись за второй партией, он с удивлением обнаружил, что она готова….
Он на протяжении дня наблюдал за Кирой, за ее сияющими глазами, когда она видела технику, стреляющие пулеметы, выполняющих задание солдат…. Она опять превратилась в девчонку, как во время секса, бегала от объекта к объекту с камерой, не чувствуя усталости, завороженно смотрела на ракетные установки… Он сделал несколько снимков…. Курсор потянулся к папке с ее фотографиями: вот она сидит на снегу в ожидании съемки, вот – снимает кроны деревьев, вот – чумазая и смешная после взрыва, рядом с которым она оказалась, вот прилипла к камере, что-то снимая…. Он механически перелистывал фотографии… Потом открыл подаренную ею на его День рождения флэшку с записью ее писем на фоне отснятых им фотографий Ижевска. Зазвучал ее голос:
- Ясно... Солнечно... Тихо, ласково, с улыбкой. Полувзгляд и желание выполнить эту просьбу. Улыбка, наклон головы и выполняют твою.
Искрящийся снег, солнце, мороз. Хруст снега за твоей спиной и ощущение надежности и защищенности.
Голубое от незабудок поле и ты лежишь на большой сильной руке еще не остывшая от только что случившегося секса, вся в благостном наслаждении. И у тебя нет сил открыть глаза и посмотреть в голубое, с гипюром перистых облаков небо. Но через 5 минут это будет возможно, и ты в очередной раз поблагодаришь Бога за НЕГО и в очередной раз поймешь: как прекрасен мир.
Он встал… Прошел по кабинету…
- Нет, так не будет, - проговорил он.
Вернулся, сел за стол, задумался… Из компьютера донеслось:
- Надо жить, любить, радоваться... Дарить своим любимым самые лучшие моменты. Так коротка жизнь... Так непредсказуема... Зачем же ее еще сокращать?
Он встал и вышел… Сел в машину, доложил командиру о каких-то важных делах, которые надо сделать в городе… К Ирине не поехал: надо было сэкономить время на встречу с Кирой…
Глава 10.
Он позвонил, когда она ехала на занятия… Она схватила трубку… Прошла неделя, как она решила расстаться с Марком… Она поняла, что больше в этой жизни не может и не хочет быть на вторых-третьих ролях… Что лучше не быть вообще в его поле, чем постоянно ловить себя на мысли, что она ему не нужна…
- Есть возможность попить кофе в «Шансонье». Хочешь? – спросил он.
- Да….
- Тогда через 40 мин жду….
- Но я не одета…
- Дааааа???!!!… Это, конечно, классно /он не заметил, как взял ее слово «классно» в свой лексикон/, но я не думаю, что стоит смущать окружающих, появляясь в общественном месте нагишом… хотя мне бы очень понравилось…. В общем, через 40 мин жду тебя в Шансонье…
Кира позвонила своим ученикам: перенесла занятия на час позже и повернула к центру… Машину оставила во дворах, не доезжая до центра…. До кафе добежала, опять немного заблудившись, пытаясь разыскать необходимое здание на противоположной стороне улицы… Позвонила Марку, просто сказала:
- Я заблудилась… Назови, пожалуйста, адрес.
Он расхохотался, назвал адрес. Она пришла совсем не с той стороны, с которой он ее ждал…. Но пришла... Не сразу увидела его. Начала снимать пуховик, растерянно оборачиваясь… Увидела его, подошла. Присела, не отрывая от него глаз… Он был рядом. Его тонкие длинные пальцы взяли ее руки, глаза тихо, спокойно и ласково смотрели на нее.
- Что не так в твоей одежде? - спросил он. - Чего я должен был стесняться?
- Я одета не для кафе, – улыбнулась она, окинув взглядом свои свитер и джинсы.
- Как ты? – спросила она.
- Сейчас уже лучше. Что случилось, ты можешь мне объяснить? Что не так?
- Нет, не очень… Я подумала о том, что у тебя не хватает смелости прекратить эти отношения в то время, как ты устал от них…. Поэтому я решила, что будет лучше, если это сделаю я…
- Тебе не кажется, что ты слишком часто стала принимать решения, исходя только из собственных соображений, не принимая во внимание мои мысли и чувства…
- Ты молчишь…. А я не могу знать….
Он заглянул ей в глаза:
- Пожалуйста, не делай больше так…
Она обняла его лицо, провела рукой по его седине….. Господи, как она соскучилась по его глазам, волосам, голосу…
Он положил перед ней какие-то документы:
- Посмотри, пожалуйста….
Она прочитала: предварительный договор… издание…. Рабочее название «Так не бывает»… сроки…
Она подняла голову:
- Это что?
- Это твои обязательства закончить твой роман к 1 марта…. Поставили в план на март…
Кира округлила глаза: какой роман??? Какой план??? Какое издание??? Ты про что?
- Помнишь, ты мне высылала начало твоего «романа». Я показал его знакомому издателю…. Он готов его издать…
Кира потерялась…. Она отставила чашку кофе в сторону и уставилась на Марка….
- Марк, я не писала это для того, чтобы публиковать… Я просто писала…. Ты зачем это сделал?
- Кира, я же не виноват в том, что это понравилось. Это предложение, понимаешь, я ни о чем не договаривался….
- Из этого ничего не получится, так же, как и с тренингами ничего не получилось,- Кира взяла чашку, улыбнулась…
- Кира, мы будем пробовать….
- Хорошо,- сказала Кира. – Три месяца – это, конечно, мало, но я постараюсь.
- Нет, не постараешься, а сделаешь… Причем 25 февраля все должно быть готово… договорились…
- Да, - сказала Кира, прильнув губами к рукам Марка. Потом подняла глаза:
- Мне надо идти…
- Я провожу тебя…
Они дошли до метро. Спустились в переход. Ему надо было к поездам, ей - на выход.. Он очень крепко с радостными светящимися глазами обнял ее… Расцеловал очень нежно все лицо… потом еще раз посмотрел на нее, обнял, поцеловал макушку…
Глава 11.
Перед Новым годом так и не нашлось времени, чтобы встретиться …. У него было много работы… Выдался один свободный день, но он отдал его Ирине… У нее жесткий график съедал все ее время… Про праздник и не думалось: сначала она с удивлением смотрела на всех – какой праздник? О чем они все? Витали нет… а праздники продолжаются…. Потом загрузилась работой – села дописывать свой так называемый «роман» ….
Так и прошли праздники: у него – семья, боевые дежурства и Ирина, у нее – пустой дом и работа над «романом»…
Встретились они уже после новогодних каникул…
Соскучившиеся, истосковавшиеся друг по другу…. Два зрелых человека, познавших в своей жизни множество различных эмоций, связанных как со встречами, так и с расставаниями, обнялись так, как будто всю предыдущую жизнь знали, что они есть друг у друга, что очень нужны друг другу, что нельзя , невозможно без этой встречи, но кто-то всесильный не позволял все это время состояться этому знакомству, как будто нужно было выполнить какую-то вселенскую миссию им обоим прежде, чем прижаться друг к другу, отдаться этим объятьям, посмотреть в глаза друг другу и замереть….. А потом вдруг внезапно зарыться руками в волосах друг друга и как-то не по возрасту чокнуто, ошалело завладеть-заплестись языками, а потом отчаянно разомкнуть руки, в бешеном ритме расстегивая пуговки и замки, срывая друг с друга одежды…. И вдруг замереть, споткнувшись о взгляды друг друга и тихо-тихо, нежно-нежно перебирая волосы, не отрываясь, признаваться глазами в своих чувствах, рассказывать безмолвно о том, как ждали этой минуты, как желали, как скучали, как стремились…. И опять перейти к сумасшедшему танцу соития, танцу, который непостижимым образом рассказывал им о том, как им не хватало друг друга, как пусто и неуютно было им во время этой месячной разлуки… это была жалоба на тоску, на тот разреженный воздух, который был вокруг них во время их разлуки и который не позволял им полноценно жить, дышать, творить… этого воздуха хватало только на то, чтобы не свернулись легкие, не угасли все жизненно важные органы… И вот сейчас почувствовав тепло своих тел, они вдруг испытали тихое, растущее откуда-то изнутри спокойно-радостное ликование, ликование в ставшем единым в это время существе: их телах, их душах, их головах… Радостное удивление в глазах выдало то самое глубинное проникновение, когда она чувствовала его каждой впадинкой, каждой шероховатостью и каждой выпуклостью и когда он задохнулся от момента обладания, желая ее снова и снова. Сидя на нем она не понимала: это он в ней или она в нем, чувствуя его лицо совсем рядом… Она целовала и целовала его без остановки и одновременно медленно – медленно двигалась, чувствуя все его тело, грудь, руки, губы… а он нежно-нежно, но очень требовательно, нетерпеливо, напористо прижимал всю ее нижнюю часть к себе… целовал ее грудь, губы, глаза, волосы… и в этот момент им хотелось двигаться все быстрей… быстрей…быстрей… и…. вдруг замереть, прижавшись друг к другу тесно-тесно… плотно – плотно … в тот самый момент, когда кроме возгласа-всхлипа ничего не произносится, потому что невозможно, потому что щекочуще – сладко замирает все тело, врастая в тело другого, конвульсивно выпрашивая еще немного удовольствия.
Это всегда было по-разному… А так как не виделись они уже очень давно, то это как будто внезапно прорезало их объединившееся существо, прошло через сознание ярким моментом удовольствия и не позволило насладиться собой дольше минуты-двух…
Он вдруг вывернулся из-под нее, подтянул ее за ноги к краю кровати, резко перевернул ее на спину…Насильно раздвинул ее сокращающиеся в конвульсиях ноги, удерживая навытяжку ее руки, он вдруг с жадностью начал целовать ее, целовать нежно, с желанием, с вожделением… ноги и между ними, лаская языком самые интимные и реагирующие ее места, спину, плечи… и опять спускаясь вниз, а она отдавалась ему, как раба… ЖЕЛАЮЩАЯ в этот момент быть рабой… изредка поднимая голову и издавая стоны удовольствия … иногда она делала слабые попытки освободиться, но это было бесполезно…
Он входил и входил в нее… неожиданно, страстно…. потом вдруг так же за ноги перевернул ее на спину, подложил под нее жесткую подушку, и она увидела его глаза… глаза, в которых плескалась смеющаяся голубизна, безудержное желание и радость…. И еще что-то такое, от чего она терялась, растворялась, распадалась… В моменты, когда он был сверху, когда она смотрела в его глаза, она понимала, что хочет его все больше и больше…и чувствовала его желание в его ресницах, в зрачках, в губах, в руках, в каждом его движении…
Когда он бросал и переворачивал ее, она чувствовала себя беспомощной добычей некоего великана, который разжигал, распалял это фееричное действо, но не для того, чтобы жестко, больно, равнодушно… а чтобы классно, по-новому, по-другому… и ей хотелось, чтобы эта феерия длилась … еще… и еще… и опять еще…
11
- Послушай, а давай-ка мы с тобой в кино сходим, - сказал Олег, когда Кира закончила свой рассказ о безрадостно-рабочей встрече Нового года. - Я сейчас подъеду, собирайся…
Смотрели «Ёлки – 5»… Кира вышла из зала со звучащими фоном в ушах словами:
- Как бы тебе ни было плохо, ты должна идти сама…. Тебе обязательно помогут, но идти ты должна САМА…
Олег предложил проехать в кафе… Она спросила:
- Можно я сама выберу???
И попросила отвезти ее в кафе, где Марк пожал ей руку и сказал:
- Договорились…
Он тогда рассказал ей о своей мечте – доме, где он был бы счастлив…. Она вдруг заплакала… Марк испугался. Он не понял, чем мог ее обидеть. И, явно, сейчас она плакала не об ушедшем из жизни сыне… Да она даже не плакала… Она как-то грустно улыбалась, а слезы катились из глаз и было непонятно, откуда их там так много… Он вытирал их своими длинными тонкими пальцами и вопросительно смотрел в глаза… Потом, когда уже допили чай, а она успокоилась, он очень осторожно спросил:
- Прости, можно все-таки узнать, с чем были связаны твои слезы?
Она грустно посмотрела на него:
- Ты сейчас рассказывал о своей мечте, не подозревая, что я тоже хочу свой дом, дом моей мечты, где мне было бы радостно-спокойно, и где я была бы счастлива … А так как я понимаю, что в доме без мужчины нельзя, да и сам дом без мужчины невозможен, для меня, по крайней мере, то я вдруг поняла, что твой дом будет с твоим счастьем… и мне стало очень больно: я не могу быть твоим счастьем…
- Скажи, пожалуйста, а какой дом ты хочешь?
- Ну такой небольшой, двухэтажный, с камином…
- С камином, - проговорил он. – А на камине такие старинные часы…
- А рядом с камином белый пушистый коврик… Я бы на нем лежала, завернувшись в плед…
- А я бы курил трубку в кресле – качалке…
Она хотела напомнить ему, что он не курит, но не успела. Он спросил:
- А ты что хочешь – балкон или террасу???
- Балкон , - ответила она.
Он встал, с каким-то интересом посмотрел на нее, протянул руку и взяв ее руку в свою, пожимая ее, проговорил:
- Договорились…
Она зашла в маленький уютный зал того самого кафе… Осмотрелась. Столик у окна, где они сидели тогда с Марком, был занят: там сидели трое парней и что-то живо обсуждали…
- Разве можно в таком месте о чем-то, кроме любви? - подумала она, пока Олег помогал снять шубку.
Она выбрала столик так, чтобы был виден тот, за которым они когда-то сидели с Марком.
- Почему ты мне не позвонила? – спросил Олег.
- Зачем? – улыбнулась Кира.
- Я бы приехал…
- Зачем?
- Он был рядом?
- Нет… Он не смог. Он был на службе, - соврала Кира.
Олег задохнулся:
- Знаешь, есть вещи…
- Олег, - тихо сказала Кира, - давай договоримся, что мы не говорим о нем плохо… ни единого слова… иначе я уйду…
Он замолчал, зная, что эта спокойная, приветливая, ласковая женщина может удивить своей непреклонностью и решимостью.
- Я решил уехать, - сказал он. – Собственно именно поэтому тебе и позвонил сегодня.
- Куда? – она удивленно подняла на него свои глаза.
- На север… Друг в Нерюнгри живет… Поеду, поживу там…
- А жена, дочь???
- Ты же все знаешь.
- Ты знаешь, Олег, я хочу тебе сказать, что я всегда тебя уважала за честность… Правда… Это очень сложно – быть честным… Не каждому дано… Я не знаю каких-то нюансов твоей жизни…. Но, я помню, как ты ушел от жены и снял квартиру, когда мы с тобой познакомились… Ты не юлил, не прятался, не придумывал, ты ушел в никуда, по сути дела, ты ведь тогда не знал, получится у нас что-то или нет… Потом эта история с ее болезнью…. Ты тоже был честен… уже со мной…. Я, правда, преклоняюсь перед этим…. Наверное, это и называется порядочностью…
- Из-за этой своей честности я потерял тебя… Я не могу себе этого простить…
- Нет, Олег, это не из-за честности или нечестности произошло… Ты просто сделал свой выбор, а он оказался не очень верным… Но тогда ты считал, что это самое правильное из того, что ты можешь сделать… И я понимаю тебя…
Олег вдруг распрямился, посмотрел на нее с надеждой:
- Кира, давай попробуем….
- Нет,- она не дала ему договорить.
- Почему?
- Ну, во-первых, время прошло – ты стал для меня просто знакомым; во-вторых, ну представь, мы вместе и между нами всегда та ситуация, тот выбор не в мою пользу… я не могу этого ни понять, ни простить до сих пор – я жила тобой тогда… а ты… не смогу…, ну, а в-третьих, есть человек, которого я люблю….
- И который… - Олег осекся под жестким взглядом Киры…
- Олег, мы не знаем, что такое любовь… Ну, по крайней мере, я не знаю… У тебя есть своя правда… Ты по-своему представляешь отношения между мужчиной и женщиной, я – по-своему, он – по-своему…. Да, мне его очень не хватает… да, моя голова, как и твоя, иногда подкидывает мне какие-то провокационные мысли… Да, я не знаю, что с этим делать…. Так же, возможно, как и ты сейчас….
В этом – то и есть вся сложность… Понимаешь, я не могу объяснить, зачем он мне… Для обеспечения физической жизнеспособности??? Ну здесь мы оба с тобой понимаем, что ни я ему, ни он мне для этого не нужны… мы абсолютно самодостаточные люди, мы умеем зарабатывать, мы умеем жить, у нас для жизни есть все… Для секса??? Мы абсолютно взрослые люди, мы оба понимаем, что и у него, и у меня, при желании, с этим тоже все решится /будет он более качественным или менее качественным, не важно… это не тот вопрос, который решают наши с ним отношения/… и тут тогда вопрос не в одиночестве – его в принципе нет… но тогда что??? Я не могу ответить на этот вопрос. Правда. Остается что-то такое, чего я не могу объяснить…
Я говорю об этом честно… Для меня наши с ним отношения – это как два сосуда, из которых переливается содержимое из одного в другой и по другому соединению назад… оно, это содержимое, смешивается и получается какое-то новое качество… И если перекрыть один сосуд, то во втором останется содержимое, он точно не пересохнет, оно будет, но оно, это содержимое, будет как будто мертвым, как будто не хватит вот тех веществ, которые есть в другом сосуде, и которые, переливаясь в первый, наполняют его тем, что называется новое качество жизни… и, если перекрыть другой сосуд, мне кажется, будет то же самое… Я понимаю многие вещи, я понимаю, что рано или поздно мы с ним расстанемся, это жизнь …. Он женат… У него семья…. Ты знаешь, я стараюсь подготовить себя к этому… Ты не представляешь, как это больно, даже на уровне подготовки… Все будет, как и прежде: будет физическая жизнь, будет общение, но не будет вот этого взаимообмена, который и позволяет мне сейчас жить… Даже при мысли о расставании мне становится плохо… я как будто теряю что-то… я как будто становлюсь пустой.. я как будто…. Я не могу этого объяснить… как будто не хватает какой-то флоры, какой-то питательной среды, которая дает радость, позволяет жить на другом уровне, как-то идентифицировать себя в этой жизни… подпитывает, поддерживает… Не знаю… банально, но я, как мотылек, летящий на свечу… я все понимаю…. И про расставание, и про боль… Я задаю себе вопросы… я пытаюсь сделать какие-то установки… я достаточно много боли испытываю уже сейчас.. Но лечу… я не могу этого объяснить ни себе, ни тем более, тебе … мне просто нужны эти отношения, я ими живу… я с ними ложусь… и с ними встаю… мне нужен он… Я, конечно же, отслеживаю, что в этих отношениях для него важен, думаю, только секс….
Олег остановил на ней свой взгляд…. Он не ожидал такой откровенности… И он помнил секс с ней… У нее было не по возрасту молодое, натренированное тело… И сексу она отдавалась целиком, без остатка… Она никогда не говорила, что устала, не жаловалась на головную боль, она наслаждалась этими минутами, даря наслаждение и ему…, она очень громко выражала свои эмоции вздохами и стенаниями… Он всегда боялся, что это могут услышать соседи, а ей было, как будто, все равно…
- Ты знаешь, Олег, - прервала она его мысли, - мне кажется, что любое дело, которым мы могли бы с ним заниматься, было бы как секс… мне кажется, что он представляет себе эту жизнь так же, как и я …. А это как говорить на одном языке… и можно без слов… и все понятно…. Понимаешь???
- Почему вы тогда не вместе? – спросил Олег.
- Странный ты, Олег, ведь это я чувствую… я…. Не он…О его чувствах я ничего не знаю… Хотя иногда мне кажется, что он искренне меня любит… А иногда… - она отвернулась, как-то грустно посмотрев на парней, сидящих за столиком у окна…
- Ты знаешь, Кир, я после встречи с тобой очень часто размышляю о том, как мы живем… с кем …. Почему все так??? Мне кажется, что мы несвободны в своем выборе, потому что боимся… Боимся того, что скажут люди, боимся остаться неустроенными, одинокими, никому не нужными… Боимся каких-то сложенных кем-то стереотипов…. И поэтому боимся любить…. Мы думаем: а вдруг это не оно, не любовь… увлечение…. А вдруг несерьезно…. Мы разрушим то, что уже есть, и из этого ничего не получится…. Может, нас так приучили мыслить, что любая другая женщина, кроме жены – это несерьезно… А иногда это очень серьезно…. Понимаешь??? И когда ты это понимаешь, а уже поздно, то…. – Олег отвернулся, помолчал… - Я знаю, о чем ты говоришь… Я все это испытал по отношению к тебе… Испытал и, наверное, до сих пор испытываю…. Поэтому и уехать хочу… Я мог бы остаться с женой… Но не хочу…. Да и не могу… Ты знаешь, это как каждый день разрушать себя, ругаясь, скандаля, не понимая ее мыслей и чувств, знать, что она никак не понимает тебя, не испытывая никакого желания близости, не имея ничего общего, не желая идти домой и видеть этого человека…. Спиться не хочется… Почему так все?
- Я не знаю, Олег, но я согласна с тобой, что семейная жизнь должна приносить радость, а иначе это, действительно, разрушение и себя, и детей, и близких… Очень жаль, что мы чаще всего живем без любви, без счастья, по долгу, по чувству ответственности…
- Да, помнишь, ты мне как-то сказала, что обязанность и ответственность без любви делают человека раздражительным и бесцеремонным…
- Да, помню, только это не я… Это выдержка из какой-то церковной книги: «Есть только одна преображающая сила – Любовь!»
Они помолчали…
- Что будешь делать, если он тебе не ответит? – вдруг спросил Олег.
- Уеду …. Так же, как и ты….
- Вот так и ездим друг от друга, – пробормотал он.
- Я не от него уеду, - засмеялась Кира. – Я поеду навстречу себе, другой…
- Сохрани мой телефон…. Не чужие все-таки…
- Хорошо, сохраню…
Они посидели молча…
- Послушай, мне так жаль, что с сыновьями у тебя все так…
- Не надо, Олег, пожалуйста… - она подняла на него полные слез глаза и протянула вперед руку, как будто защищаясь..
Он замолчал…
Кира посмотрела на опустевший столик рядом с окном… Грустно улыбнулась… Вряд ли когда-нибудь они с Марком снова здесь будут… Он уже и забыл, наверное, и о том визите сюда, и о рукопожатии, и об озвученной мечте…
Перед подъездом Кира обняла Олега:
- Послушай, я очень хочу, чтобы все у тебя было хорошо…. Я хочу, чтобы ты не боялся быть счастливым…. Я хочу, чтобы ты влюбился и, влюбившись, не думал, плохо это или хорошо, а просто жил… Олег, нам так мало осталось…. Пожалуйста, живи… Осчастливь какую-нибудь женщину, ты точно сумеешь это… Обещай! – улыбнувшись, приказала она…
Он грустно кивнул головой…
12
Кира проснулась в своей полуовальной спальне… Марка рядом уже не было… Сегодня он улетал, улетал домой… И сейчас уже был в душе. Кира прислушалась к шуму воды: скоро выйдет. Ей так не хотелось отпускать его, но…. она научилась принимать его решения. Она вышла на балкон: солнце только-только поднималось над верхушками деревьев, было свежо, но тепло… Этот дом здесь, в Калининградской области, они выбирали вместе… Она была поражена, увидев его… Ровно такой, каким она видела его в своих мечтах: небольшой, двухэтажный с маленьким уютным балкончиком и крошечным зимним садиком… И даже внутри все было так, как хотелось им: большая вместительная кухня, соединенная с гостиной, небольшой каминный зал и ванная комната с выходом в баню на первом этаже и спальня с душевой и три комнаты на втором… Располагался дом в пригороде, практически в лесу, рядом с тихой речушкой, но недалеко от центральной дороги, поэтому добираться куда-либо было очень удобно…
Марк ворчал по поводу того, что дом надо строить самим и тогда это правильно. Но Кира выпалила целую речь о том, что строить дома надо лет в тридцать, а когда тебе за 50, надо уже жить. А, учитывая, что строительство дома предполагало практически копию этого дома с некоторыми вариациями, то Марк, подумав, согласился… Покупала дом она… После года напряженной работы, которой обеспечил ее Марк, у нее появилась такая возможность… Марк по-прежнему после всех командировок возвращался домой в свой холодный сибирский город, она – уже сюда, но только, чтобы чуть-чуть передохнуть и отработать еще несколько страниц - глав новой книги и подготовиться к очередным семинарам… А дальше опять были командировки… Каким образом ему удавалось организовывать какие-то встречи, семинары, тренинги, для нее оставалось загадкой. Она не вникала в это никак. Он просто знакомил ее с графиком выездов, советовался по поводу помещений, аудиторий и тем семинаров, тренингов, встреч. А потом ее задачей было подготовиться и провести. Он отвечал за все остальное. Сначала она с интересом наблюдала, как он договаривается с залами, как собирает аудитории, через каких-то, только ему знакомых людей распространяя билеты, как он тут же, в этих залах продает ее диски, книги, как организовывает съемки с тем, чтобы потом опубликовать это в Интернете или продать on-line, как знакомит ее с графиком, как советуется с ней по тому или иному вопросу. Ей казалось, что он больше, чем она заинтересован в том, что они делали, что он получал абсолютное удовольствие от этой работы, он очаровывал всю женскую часть аудитории, находил, о чем и как говорить и практически всегда продавал все, что заготавливал. Помогал ему очень обаятельный молодой парень Степан. Они вдвоем работали с женской аудиторией перед началом мероприятий, во время перерывов и по окончании… К ней всегда подходили мужчины… Бывали моменты, когда Марк с Кирой принимали спонтанное решение о смене формата встречи, и тогда они делили аудиторию и работали в режиме мастер-классов, или деловой игры, или своеобразного квеста… Все зависело от собравшейся аудитории, от вопросов и ожиданий людей… Каждая встреча с людьми была для них уникальна… Они не любили дежурных мероприятий, для них было важно, чтобы люди получили максимальное количество информации и ушли максимально удовлетворенные встречей… Они, конечно же, уставали, но после каждой встречи, ужиная где-нибудь в ресторане, обсуждая удачи и неудачи прошедшего дня, продумывали, как можно в дальнейшем совершенствовать свои семинары и тренинги… Довольно часто участники встреч присоединялись к ним на ужине либо организовывали ужин, чтобы еще какое-то время посвятить обсуждению тех или иных вопросов… Это захватывало всех и было неким неформальным продолжением встречи.
Большую часть времени они проводили вместе и, тем не менее, после каждой череды поездок он уезжал домой.
Он вышел из душа, подошел к ней сзади, обнял… Она развернулась в его руках, крепко порывисто обняла его:
- Не уезжай… давай отдохнем вместе… пожалуйста…- она умоляюще посмотрела в его голубые глаза. Он поцеловал ее глаза, лицо, губы так, как умел только он. Она вцепилась в его язык, губы, перебирая их, отдавая свои и возбуждаясь все больше и больше… Он подхватил ее, посадил на перила балкона, она обвила его тело своими ногами… Он всегда удивлялся силе этих ног… Они сжимали его тело так, что иногда ему хотелось вскрикнуть…
- Мы встретимся через две недели… всего-то… - прошептал он.
- Я не хочу через две, я хочу всегда вместе, - простонала она. И поняла, что это бессмысленно, что он все равно уедет. Она спрыгнула с перил, отодвинула его:
- Уезжай, а то опоздаешь.
- Ну чтоооо тыыыы…. – протянул он, целуя ее. - Не обижайся.
- Я не обижаюсь, - привычно прошептала она.
Марк молча взял пиджак. Она осмотрела его: узкие темно-коричневые брюки, бежевая рубашка, туфли - классный мужчина. Да, он изменился… Стал одеваться очень стильно, иногда его внешний вид был даже несколько вычурным, но это делало его еще более привлекательным. Даже чемодан у него был какой-то особенный, очень дорогой, и Кира никак не могла понять из какого материала он был сделан. Она подошла, обняла, прижалась к нему… Он погладил ее голову, проговорил:
- Ежик должен быть колючим…
Расцеловал ее лицо, сказал «я позвоню» и направился вниз. Она поплелась за ним. Такси уже ожидало внизу. Перед дверью он обернулся… Она не подошла ближе, давая тем самым понять, что все, прощание закончилось… Он вышел, сел в такси… Посмотрел в окно. Кира не вышла. Марк приоткрыл окно, вдохнул теплый аромат лесного воздуха. Хорошо…
Да, день обещал много солнца и тепла, даже зноя. Кира, наверное, пойдет на речку. Он представил ее на берегу, работающей на ноутбуке… Потом увидел лежащей в купальнике под солнцем… Она по-прежнему была притягательна… Для него всегда оставалось загадкой, как она смогла сохранить свое тело в такой форме. Когда он спрашивал ее об этом, она отшучивалась:
- Это Бог… И мама с папой…
На самом деле она серьезно занималась Pole Dance, совершенно необычным для женщин ее возраста делом… Занималась серьезно, отдавая тренировкам много свободного времени и даже, когда они были в командировках, она просила Марка найти для нее группу, чтобы не прерывать занятия…
Мимо проехал джип. Марк обернулся вслед.. Это была машина местного предпринимателя. Живого, очень подвижного весельчака, который как-то пришел на встречу /Марк уже и не помнил тему встречи/ и с тех пор, как только они работали в Калининграде, Белгороде или Москве, был постоянным участником всех тренингов и семинаров. Марк сообразил, что сегодня они должны были поехать на экскурсию в хозяйство Никиты Владимировича… Тот обещал показать. как справляется со своим непростым бизнесом и рассказать о планах…. Кира тогда попросила его о том, чтобы он поделился секретами управления людьми, и Никита с легкостью согласился… Получается, что сейчас Никита ехал за ними… Да… Марк совсем забыл об этой встрече, когда заказывал билет. И сейчас ему было не по себе от того, что Кира поедет одна… Он видел, что она нравится Никите. Тот уже три года как развелся. Двое старших детей учились в Москве, а младшая девочка заканчивала школу здесь. Она жила практически всегда с отцом и раза два вместе с ним приходила на какие-то тематические встречи. Никита был младше Киры, но это его нисколько не смущало. И он, не стесняясь, ухаживал за ней: приезжал с цветами, приглашал в рестораны, на природу, сейчас вот на экскурсию…. Кира не скрывала своих чувств к Марку, и все их «свидания» проходили втроем, но, казалось, это не смущало Никиту… Он относился к Марку ровно, как к необходимому приложению… А Марк, оставаясь наедине с Кирой, подшучивал над «влюбленным героем», как он его называл… До самолета оставалось полтора часа. Вернуться – это значит опоздать… Не вернуться… Марк с удивлением обнаружил какое-то щекочущее неприятное чувство где-то под ложечкой… Это было незнакомо. Он никогда не ревновал Киру. Во-первых, не к кому было, во-вторых, ее чувства к нему были абсолютны. Она смотрела на него любящими восхищенными глазами, отдавалась ему по-прежнему горячо и самозабвенно… Конечно, для окружающих они были всего лишь партнеры, но всем было абсолютно ясно, что перед ними – пара.
«Вернуться… надо вернуться» - пролетело в голове. Он взял телефон, набрал Киру:
- Там влюбленный герой, видимо, к тебе поехал, - проговорил он ироничным голосом.
- Никита… - поправила она его. – Да, он подъехал. Вижу. Извини, пожалуйста, мне надо его встретить, не могу говорить, - она отключилась.
Марк нервно взглянул на часы. Он сейчас и сам не мог бы объяснить, зачем именно сегодня уезжать, зачем он вообще уезжает … Все было настолько прозрачно в отношениях с Кирой, что, он понимал это, жена не просто догадывается об этих отношениях, а знает… Она стала мягче, спокойнее, перестала скандалить, требовать внимания и любви, не задавала вопросов. Встречала его всегда с улыбкой, но… он, казалось, не чувствовал ничего по отношению к этой женщине, ему ничего не хотелось… Единственное, от чего он получал удовольствие – это от момента передачи ей денег. Он как будто говорил ей: видишь, я смог и могу… А ты не верила… Как будто постоянно доказывал ей ее неправоту и от этого чувствовал свое превосходство, демонстрировал свою состоятельность и между делом говорил:
- Охранник бы тебе вряд ли столько приносил…
Он как будто не мог ей простить, что она когда-то не поверила в его силы и искренне желала, чтобы он, уволившись из армии, пошел на работу в какое-нибудь охранное агентство. Дома он практически не бывал. Приехав, он обзванивал своих родных, знакомых, с которыми хотелось встретиться и продолжал работать… Кому-то звонил, куда-то ездил, с кем-то переписывался… Сейчас он мог открыто звонить Кире и разговаривать с ней по поводу дальнейших планов, обсуждать темы встреч, их форматы, советоваться, как лучше составить график. Он понимал, что такая его жизнь утомляет Киру… она и его - то уже основательно вымотала, но принять решение не мог… Все было привычным, понятным, и он постоянно отмахивался от мыслей о будущем. Он был полностью поглощен работой, которая удовлетворяла практически полностью все его амбиции… Кроме Киры у него больше не было женщин… Ему было комфортно и спокойно от той активности, в которой они с Кирой пребывали…
Он занял свое место в салоне бизнес-класса… набрал Киру… «Абонент не доступен…» Он удивленно посмотрел на трубку. Такого еще не было.
- Да нет, - успокоил он себя. – Это все не то… она любит, она мечтает о нас, о нашей жизни… Размышляет о переезде… О жизни за границей… Нет, все будет хорошо… Он еще раз нажал кнопку вызова: «Абонент не доступен…»
13
Объявили взлет. Марк посмотрел в иллюминатор. Опять пришла мысль выйти из самолета, остаться…. Еще не поздно… Он, наверное, даже сумел бы и без трапа спрыгнуть /чувствовал в себе силы/… Но его присказка: «ты не мальчишка, чтобы совершать необдуманные поступки» удержала его, он пристегнул ремни, откинулся в кресле…
Перед глазами вдруг появилась Кира, веселая, теребящая его волосы, целующая его глаза… Потом увидел ее вдруг в черном замысловатом комбинезоне, который она недавно сшила /странно, подумал он, уж точно хватило бы денег на портниху, а она продолжает шить сама, отвлекаясь от работы. Надо ей об этом сказать/.
Он увидел ее на тренинге. В это время это была другая Кира: вдохновленная, сосредоточенная, вникающая, казалось, в каждое слово, которое произносит, и в те реплики, комментарии и вопросы, что идут из зала… Она любила то, что делала, любила тех людей, что приходили на их встречи, любила его…
Он вспомнил, как все начиналось… Как после их знакомства она писала ему очень длинные, интересные письма… Ее рассуждения всегда были неожиданны и оригинальны… Он тогда был в командировке и, получая эти ее письма, удивленно перечитывал их по несколько раз… Их было много, разных… Она размышляла о жизни, о просмотренных фильмах, о картинах…
Он открыл телефон, нашел переписку с Кирой… Прошло 2 года, он поменял телефон, но эта переписка всегда была с ним. Он открывал ее в разные моменты: иногда просто хотелось почитать, иногда, скучая по ней, иногда, чтобы услышать ее ласковые, предназначенные только ему: роднулечка, милый, самый славный…
Однажды он ей сказал, что ей нужно писать… Тогда она переживала очень трудные времена потери своего старшего сына и, чтобы как-то ее отвлечь от этой трагичной ситуации, он пытался давать ей задания: посмотреть фильм, прослушать композицию, посмотреть работы какого-либо художника… Она выполняла все беспрекословно и потом писала…
Идею о том, что ей нужно написать что-то серьезное, она восприняла с юмором:
- Напишу роман про нас, - сказала она, смеясь.
- Напиши, а мы опубликуем и станем известными, - подыграл он, даже и не думая серьезно о том, что сказал…
А потом она прислала ему несколько глав своего «романа»… Это было интересно… К тому времени он уже знал многое из биографии Киры… Знал, что у нее был свой бизнес – образовательный центр, что потом она ушла в психологическое консультирование и коучинговую среду… Он понимал, что ей это безумно нравилось: когда она рассказывала об этом, ее глаза разгорались, а останавливать ее не хотелось – так интересно она обо всем рассказывала…
Тогда он в первый раз, шутя сказал:
- А давай займемся каким-нибудь бизнесом… после моей отставки…
- А давай, - весело смеясь, ответила она. - Будь моим продюсером…
И потом вдруг серьезно добавила:
- Ты знаешь, мне кажется, мы настолько понимаем друг друга, что даже наша совместная работа была бы оглушительной, как секс… и успешной…
- Главное, чтобы мы могли деньги зарабатывать, - проговорил тогда он.
- Деньги идут вслед за любимым делом, - сказала она.
- А почему ты перестала этим заниматься?
- Сначала переезд, чужой город, одиночество, потом развод, потом – смерть Витали… Не до этого… Да и не умею я себя продавать…
Он вспомнил, как в кафе показал ей документы на постановку в план издание ее книги…
Кира дописала книгу ровно к установленному сроку: обязательность была у нее в крови…. А на Марка как будто что-то снизошло: он стал продумывать, как сделать так, чтобы о книге узнали… Добывал информацию, советовался со специалистами из издательств, разговаривал с книготорговцами, соображал, как максимально использовать интернет-ресурсы…
Бортпроводница прервала его мысли, предложив ему обед… Но есть не хотелось… Марк выпил стакан минералки, посмотрел в глубокую синь неба…
- Где сейчас она, - подумал он как-то тревожно…
Он вспомнил первую встречу Киры с читателями ее книги или, вернее, с читательницами… Она не верила, что из этого хоть что-то получится, да и он, если честно, не очень верил… Но советы директора крупного книжного магазина оказались абсолютно жизнеспособными: люди пришли, в основном это были женщины среднего возраста, которых интересовал вопрос, как стать счастливыми, востребованными и успешными в своем возрасте… Кира тогда превзошла саму себя… /Он до сих пор с интересом просматривал ту сьемку/ Она рассказывала о себе, о примерах из своей частной практики, отвечала на вопросы… Больше всего ему понравилось, как она говорила: мой любимый мужчина и дальше приводила какой-нибудь пример, ничуть не смущаясь, что он, ее любимый мужчина, был рядом… А люди не подозревали и иногда шло обсуждение его действий прямо в его присутствии…. Потом он стал подыгрывать Кире и обсуждать самого себя от третьего лица… Это были очень оживленные моменты в тренингах… Это была их с Кирой хитрость… Тогда он продал много книг и дисков, подготовленных заранее, тогда же был сделан и первый шаг к проведению тренингов: практически все присутствующие на этой встрече пришли и на тренинг…
Так все начиналось… Сейчас уже работала четкая система, простроенная им… Он всегда планировал одну тему на несколько городов в одном регионе… Работать было сложно… Кира уставала… Он тоже… Но всегда, обсуждая прошедший день и планируя предстоящий, они испытывали какое-то особенное чувство, чувство радости, удовлетворения… Он вспомнил слова Киры: работа с тобой - это как секс с тобой… Он уже давно настоял на том, чтобы у Киры были помощницы – одна по дому, другая – в работе… Было выпущено уже 12 книг, отработан механизм проведения дистанционных семинаров и очных тренингов… Мальчик, которого нашел Марк для администрирования онлайн продвижения, оказался толковым и здесь тоже все шло хорошо… Все шло хорошо… Но сейчас Марк вдруг почувствовал, что может произойти какой-то сбой… Сбой в его так четко отлаженной системе… И автором этого сбоя может быть Кира…
- Она не посмеет все разрушить… Она разумна… Она должна понимать… - думал Марк. Но параллельно с этим он слышал голос Киры:
- Ты не понимаешь: я хочу своего мужчину, я хочу с ним ложиться и с ним просыпаться…. я хочу жить для него… хочу, чтобы и он для меня… понимаешь, Марк…
Он вспомнил сегодняшнее утро… Глаза смирившейся с его постоянными отъездами Киры…
Он вдруг подумал о том, что сегодня она не вышла проводить его и не поцеловала, усаживая в такси… Она осталась в доме, какая-то понурая, унылая…
Самолет заруливал на стоянку. Марк набрал Киру: «Абонент не доступен»…
Он вошел в зал аэровокзала в числе первых… Почему – то не пошел к выходу в город, где его уже дожидалась машина такси премиум - класса… Как-то растерянно прогулялся по залу первого этажа, остановил взгляд на баннере с надписью «Кассы»… Зазвонил телефон: жена… Марк долго смотрел на фото жены, колеблясь в выборе «ответить» - «отклонить»… Телефон замолчал… Постояв еще немного, набрал Киру … «Абонент не доступен»…
Часть 2 глава 1
Кира вышла из самолета… Остановилась, не торопясь зайти в автобус… На улице, несмотря на позднее время, было еще светло… Сибирь отличалась этим: летом здесь всегда поздно темнеет и рано светает… Она посмотрела в небо: высокое, темное, с ярко мерцающими звездами. Остановила взгляд на знакомом с детства ковше: неизменен… всегда холоден… одинок… горд… с четко очерченными гранями… На улице было тепло, оставалось ощущение дневной жары, неохотно уступающей место вечерней свежести… Кира глубоко вздохнула … Она опять в Сибири…
Марк собрал две женских группы на тему «Уходить или отпускать»… Намечалось 4 дня плотной работы с 2-дневным перерывом, с аудиторией по 70 человек в каждой группе, в двух разных сибирских городах.
Кира зашла в автобус последней. Двери закрылись. Она не знала, встретит ли он ее. После его отъезда две недели назад она написала ему только одну СМСку: «Встретимся на тренинге в Сибири. Не звони.»
Она увидела его издалека. Он приехал.
В белом летнем костюме, с цветами в руках, абсолютно седой стройный красавец обращал на себя внимание. Она не бросилась к нему, он не сделал шага навстречу. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, как умели только они: рассказывая обо всем, но только глазами. Люди, проходя мимо, задевали их, недоуменно оглядываясь, а они продолжали говорить… И потом вдруг резко, порывисто шагнули навстречу, прижались, крепко и бережно обняв друг друга. Ничего их не интересовало: ни люди, ни то, что стояли они посреди выхода, мешая проходить пассажирам, ни позднее время – ничего. Она с тихой радостью вжалась в него, он, обхватив ее вместе с головой, с каким-то облегчением целовал ее макушку.
В машине обсудили предстоящую неделю. Он забронировал для нее номер в той же гостинице, где арендовал и зал для тренинга. Он всегда старался все организовать максимально удобно. И всегда удивлял ее той легкостью, с которой все это делал. Казалось, он был рожден для того, чтобы договариваться, обсуждать, убеждать, распределять, отдавать распоряжения, просить, объяснять. И на выходе, когда результат поражал всех своей виртуозностью, спокойно и деловито улыбаясь, говорил: ну вот, как-то так…
- Я останусь? – спросил он.
- Нет, - она отрицательно помахала головой, глядя ему в глаза.
Он прошел в комнату, сел в кресло, набрал чей-то номер:
- Будьте добры, ужин в 717-ый…
Кира внимательно наблюдала за ним, пока он выбирал меню, расспрашивал о составе блюд, с чем-то соглашался, от чего-то отказывался.
- Так ты не хочешь меня видеть, слышать, писать мне? – спросил он, положив трубку и вопросительно взглянув на нее из кресла. Потом поднялся, подошел, взял за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза. – Ты с Никитой?
- Нет, - как-то тихо, почти шепотом, потупив взгляд, сказала она.
- А что же тогда происходит?
- Я не знаю.
- Ты хочешь расстаться?
- Я хочу быть с тобой….
- Противоречивая ты моя, - прошептал он, притянул ее к себе, обнял. – Иди в душ, ты устала.
Она молча кивнула, не понимая, как ему удавалось делать ее послушной. Его тихий, спокойный, ласковый, какой-то вкрадчивый голос завораживал. Не хотелось отстаивать свою, приготовленную заранее, до мелочей продуманную, отрепетированную в словах, точку зрения. Он всегда нарушал этот порядок, всегда, вот уже в течение почти трех лет, когда она готова была к расставанию и понимала, что это самый правильный путь в их ситуации, он делал что-то такое, что нарушало все ее планы… Он взял трубку, попросил, чтобы ужин был через час.
Струи воды обнимали их со всех сторон, ласково, спокойно выливаясь из широкой лейки, установленной в потолке. Они стояли, обнявшись, без движения. Кира вскинула голову:
- Я хочу тебя помыть. Можно? – спросила она.
- А что…. на это теперь нужно разрешение?
Она молча посмотрела на него, потянула за руки, усаживая в поддон кабины, взяла баночку со скрабом. Он вопросительно посмотрел на ее руки:
- Это что?
- А это мы сейчас небольшой СПА-салончик устроим… Помнишь, как когда-то… - у нее в глазах мелькнул озорной лучик.
Она взяла в руки небольшое количество смеси, прикоснулась к его лицу и, прежде чем начать какие-то движения, поцеловала его. Потом медленно, очень осторожно, начала растирать вкусно-пахнущие кофейные комочки по его лбу, щекам, подбородку, предваряя каждое место поцелуем и приговаривая:
- Мой сладкий лобик, щечки мои любимые, мои губки, шейка… Ты мой роднулечка, славный мой, мой хороший…
Он отвалился на спинку кабинки, позволяя ей делать с ним все, что ей хотелось… А она, надев массажные перчатки, продолжала медленно и нежно растирать его тело, расцеловывая каждый участок, каждый сантиметр, рисуя языком незамысловатые узоры по еще необработанному скрабом телу... Потом включила душ и, нежно прикасаясь к нему руками, направила струи воды на нанесенное, приговаривая, будто ребенку:
- Сейчас мы будем чистенькие, славненькие, розовенькие, - и продолжала целовать его тело …
Он открыл глаза, с хищной улыбкой окинул ее взглядом, быстро притянул и усадил ее на себя, одномоментно проследил за ее глазами: вот оно – она смотрела в его глаза, но была не здесь… Она двигалась, прижималась к нему всем своим маленьким, но сильным телом, вздыхала, вскрикивала, наслаждалась, но как будто была в другом мире, время от времени приходя в себя, бешено целуя его губы, осознанно глядя на него своими зелеными глазами, наполненными бесконечным желанием. Ему часто казалось, что он не в силах укротить и удовлетворить эту ее страсть, что его не хватит, но каким-то чудом она продляла и продляла эту феерию, заставляя просыпаться в нем новым силам, включая неизвестный ему механизм все возрастающего влечения…
Она с удовольствием выпила вина, легла ему на грудь… Он бережно обхватил ее голову рукой, пробежал пальцами по волосам:
- Ежик ты мой, - сказал он ласково, поцеловал в затылок. Она засопела спокойно, как-то умиротворенно. Он опустил вторую руку ей на плечо, захватив ее в кольцо своих объятий.
2
Проснулся он, когда ее рядом уже не было. Он знал, что в день тренинга она очень рано уходила в аудиторию, готовилась, настраивалась… У нее был целый ритуал: она сама раскладывала раздаточный материал на каждый стул потенциального участника, иногда останавливалась, присаживалась, как будто размышляя о чем-то, иногда смотрела в зал, как будто разговаривая с кем-то, иногда ходила по аудитории, как будто бесцельно, но на деле была настолько погружена в свои мысли, что переключить ее на что-то было проблематично… И Марк, и Семен знали эту ее особенность, поэтому работали по своему распорядку и в своем режиме. В зал до определенного момента не запускали никого, удерживая участников в диванной зоне, предлагая им кофе, книги, диски, устанавливая ролики для просмотра. Определенный момент наступал, когда она открывала дверь. Марк наливал ей кофе, заносил в аудиторию. И последние пятнадцать минут проверял оборудование, настраивал технику, двигал, ставил, поправлял, примерял, отходил в глубину зала, возвращался и опять что-то корректировал…
Мероприятие она начинала всегда вовремя, произнося:
- Ну что…. Время…. Начинаем… Кто опоздал, присоединится к нам попозже… Мы опаздывать не можем.
И начиналась работа…
Сегодняшнее мероприятие Кира начала с групповой работы, предварительно показав ролик о взаимоотношениях мужчин и женщин.
Началось обсуждение… Марк с интересом наблюдал и слушал высказывания, по-мужски оценивающе посматривал на участниц, следил за ходом съемки, рассматривал Киру, останавливающуюся то рядом с одной группой, то рядом с другой, отвечающую на вопросы. Презентации групп прошли оживленно и даже как-то весело: женские аудитории отличались этим. Иногда Марку казалось, что выступающие на тренинги женщины хотят понравиться ему и Семену и, презентуя свой материал, ориентируются в большей степени на них.
Он перевел камеру на женщину, которой Кира предоставила слово. Это была невысокая пухленькая крашеная блондинка зрелого возраста («Лет 60, наверное,» - подумал Марк. – Обычная, - продолжал размышлять он, пока женщина, волнуясь, подбирала слова. – Неинтересная… Зачем ей это мероприятие?) Он отошел от камеры, направив ее на готовящуюся выступать участницу. Женщина неумело вертела в руках микрофон. Потом негромко сказала:
- Здравствуйте… Меня зовут Ирина.
Марк оживился, сделал шаг к камере:
- Какие разные бывают Ирины, - подумал он, рассматривая через объектив женщину, и вдруг вспомнил Иришку, яркую, шаловливую, не заостряющую внимания на проблемах, быстро нашедшую ему замену и как-то с хохотком сообщившую об этом, ожидая, как ему показалось, приступа ревности с его стороны, а потом, обняв, спросила:
- Но ведь это не помешает нам с тобой?
Он тогда принял эту игру, проговорив:
- Нет, конечно!
Потом вышел, сославшись на занятость, и удалил из контактов ее номер телефона.
- У меня есть свой опыт, - продолжала Ирина, справившись с микрофоном и почувствовав поддержку Киры, которая подошла к ней поближе и, чуть наклонившись вперед, кивала ей головой, подбадривая.
- Знаете, я в свое время не отпустила мужа…. Не смогла… И не потому, что любила, нет. И любви-то уже не было. А просто потому, что…, не знаю, задело меня что ли, обозлило, что он, мой СОБСТВЕННЫЙ, МОЙ муж, и вдруг ушел из дома. Причем он был честен со мной… он сказал, что нам надо пожить врозь, подумать… что его все напрягает, что домой идти не хочется, что будет помогать финансово… Еще больше я разозлилась, когда узнала, что у него есть женщина… Вы знаете, я именно разозлилась… Я не страдала, я была зла: как он мог? Какое право имел? Я вообще не допускала такого исхода… И, знаете, я вернула Олега, вернула, притворившись больной…
Кира отшатнулась, обернулась на Марка. Он наблюдал за ней. Они вдруг разом поняли, кто это может быть. Марк едва заметно покачал головой из стороны в сторону, что означало: не бери в голову. Он знал об Олеге. Кира обмолвилась о нем всего один раз. Она сказала тогда:
- Я очень благодарна ему. Он открыл во мне женщину, - и коротко рассказала их историю.
Ирина продолжала:
- Я не могу себе этого простить… Прошло много времени… Он все-равно ушел (дочь во время какого-то очередного конфликта все ему рассказала)… И…, понимаете, ведь мы могли остаться в хороших отношениях… Я не знаю, встретился бы мне человек или нет, но он уже был счастлив… Я это видела… Я видела, что он влюблен… Он изменился, он прямо светился изнутри… Когда к нам приходил, улыбался, шутил, как-то по-другому стал относиться к каким-то проблемам… Спокойно и с юмором говорил: все нормально… все решим!!! И, наверное, именно это злило меня больше всего… И я …. Я… - Ирина сдерживала себя, чтобы не заплакать. – Я до сих пор не могу себя простить…
Кира подошла к Ирине, чуть приобняла ее, как всегда делала, когда кому-то из присутствующих нужна была поддержка… Спросила:
- В чем Вы себя обвиняете?
- Я… Я… - Ирина замолчала, подбирая слова. – Я все разрушила… понимаете, все… Свою жизнь, жизнь той женщины, его жизнь, жизнь своей дочери… Все несчастны, все…
Зал зашумел. Послышались обрывки фраз:
- Сейчас - то зачем себя обвинять…
- Да если бы не дочь…
- Ох уж эти дети…
- Это возраст….
- Бес в ребро…
И среди этого гула вдруг отчетливо и громко прорезался молодой девчоночий голос:
- Я хочу сказать вот что, - встала стройная блондинка лет 25. – Мне было 14 лет, когда я почувствовала, что в семье что-то не так. Не узнала, а почувствовала. Мы по-прежнему все вместе: папа, мама и я, проводили время… Ездили отдыхать, кататься на лыжах, заваливались в кафе, смеясь…Но что-то было не так… Стало холодно… Да, мне стало «холодно» в семье… Тогда я не могла ничего ни понять, ни объяснить… Другие отношения между родителями, их не скроешь, их невозможно подстроить под фразу: ради ребенка… Жить отдельно я начала рано. И вот, приходя в гости к родителям, я однажды обнаружила, что встречать меня они выходят из разных комнат своей трехкомнатной квартиры, что позволяют пререкаться, грубить друг другу. Я была очень удивлена и когда мы в очередной раз гуляли с мамой по магазинам, задала ей вопрос … Она долго не хотела ничего говорить, а потом сказала одну-единственную фразу:
- Твой отец изменил мне, и я никогда его не прощу. Я сделала все, чтобы он одумался и вернулся в семью, но простить… нет… Пусть живет и мучается…
Я тогда шарахнулась от нее: мой папа, мой любимый папка несчастлив… Понимаете, я тогда не подумала о том, что он – предатель… Я подумала, что он несчастлив… Я поняла, почему он бывает такой грустный, почему с радостью уходит в спортзал, почему работает до изнеможения, почему у него проблемы с мужским здоровьем… Глядя на маму, я вдруг осознала, что она ненавидит его… до сих пор не может простить… до сих пор ревнует к той женщине…
Я позвонила папе, попросила приехать. Я сказала, что я все знаю и попросила его рассказать, как это было. Он сказал:
- Я любил ее, дочь… Это было как сон, как сбывшаяся мечта, как счастье… Я знаю, что такое счастье… Я понимаю, что виноват перед матерью, перед тобой… Я сделал все, чтобы семья сохранилась, чтобы у ТЕБЯ была семья… Но счастья у меня больше не было… Нет, ты не думай, я счастливый отец – у меня красавица-дочь… - и он замолчал, как будто ему стало тяжело говорить, как будто горло перехватило.
Я тогда рыдала… В чем он был виноват? В чем? В том, что познал счастье, любовь??? Я поняла, почему мне было дискомфортно, почему я прошла практически все, простите, подростковые «загоны» от зеленых волос до религиозных сект…
Зачем, зачем??? Этот вопрос я задаю до сих пор, видя, как несчастны, обозлены друг на друга мои родители… Я не знаю, как бы я тогда, в детстве, отреагировала, если бы наша семья распалась, но я точно знаю, что все то, что попытались сохранить мои родители – это не семья…Это боль, ненависть, но не семья… Я так люблю своих родителей… Мне кажется, я бы тогда поняла, потому что любящие люди точно нашли бы слова… И у меня по-прежнему были бы и отец, и мать…Но счастливые, любящие…. Отец уже был счастлив… Мама бы, я уверена, тоже нашла бы свою любовь и свое счастье… А сейчас… В чем мы все живем сейчас?
- Ирина, можно я Вас обниму, - проговорила девушка, подходя к плачущей женщине. – Спасибо Вам за то, что Вы рассказали… Мне кажется, это так важно для всех нас…Для молодых особенно… Я никогда не поступлю со своим парнем так… Я люблю его…
Они обнялись, уже практически рыдая… Зал зашвыркал носами, всхлипывая…
- Ох уж эти женщины… - подумал Марк, обводя камерой склоненные головы женщин, мелькающие руки с пакетиками одноразовых салфеток и носовыми платками.
Кира стояла, задумчиво глядя на эту пару: девушка и зрелая женщина что-то говорили друг другу совсем тихо, вытирая глаза. Она дала время всем как-то переварить то, что произошло, и начала очень тихо:
- Мы собрались здесь не для получения и раздачи рецептов… Жизнь – очень сложная, подчас жесткая и даже жестокая вещь … Знать точно, как надо и как не надо, невозможно… Волшебная палочка, Джин и даже щука остались в сказках. Мы живем как умеем. Каждый человек в определенный момент своей жизни делает самое лучшее из того, что умеет. Вы, Ирина, поступили так, наверное, потому, что не могли по - другому, не знали другого варианта, не умели. Ваши родители, - Кира обратилась к девушке, - тоже, видимо, не просматривали другого варианта развития событий. Но у всех присутствующих здесь есть великолепная возможность избежать ошибок в построении отношений, чтобы не испытывать потом угнетающего чувства вины, горечи от осознания непоправимости, поскольку тот самый опыт /она перевела взгляд на Ирину и девушку/, обсуждения, мнения специалистов, ваши собственные выводы, информация позволят вам найти искомые ответы (ведь если вы здесь, вы ищете), научат принимать более правильные, более безболезненные решения, помогут простраивать непростые диалоги и приводить весомые аргументы, как себе, так и вашим близким, делать первый шаг.
Отношения между мужчиной и женщиной, в которых появились проблемы, можно спасти, только начав диалог. Честный. Это непросто, именно поэтому мы и откладываем разговор. Конструктивный. Проще ведь кричать, истерить, обвинять, ругаться, потому что внутри все кричит… Мы боимся боли, которую, возможно, принесет этот разговор, боимся последствий, боимся действий, которые надо будет предпринимать, боимся решений, боимся признаться себе, что что-то делаем неправильно… Но, если бы мы умели говорить… И понимать… И принимать… И потом еще совершать правильные поступки… Это сократило бы количество несчастных людей в десятки раз.
К счастью или к сожалению, но если мы больше не можем дать мужчине то, чего он хочет, лучше его отпустить. Уходить, так же, как и отпускать, надо вовремя.
Конечно, правильнее было бы в нужное время задать друг другу вопрос: как я могу сделать тебя счастливее… Но если не смогли, не сумели, если понимаете, что уже ничего не вернуть – отпустите… Это очень сложно, поскольку надо найти в себе силы выбрать любовь вместо всепоглощающего страха.
А если все только начинается, - Кира вдруг просветлела, улыбнулась и как-то хитро-озорно подмигнула залу. – А если все только начинается, то тоже диалог:
«Любимый, милый, родной (я не знаю, как вы называете своих мужчин), что я могу сделать для тебя, чтобы наша любовь крепла?»
А дальше решения, шаги, любовь, гармония – и это все будет индивидуально для вашей пары. Не бойтесь. Это работа, да. Но эти открытия радостнее, чем моменты расставания и, благодаря им, вы становитесь счастливыми.
- Ирина, - Кира вдруг повернулась к внимательно слушающей, уже успокоившейся женщине. – А где сейчас Ваш Олег?
- Я точно не знаю… Он уехал куда-то на север… Не пишет и не звонит.
- Найдите его. Попросите прощение. Вам будет легче. Поговорите. Расскажите ему, что у Вас на душе… Только честно, искренне… Поплачьте… Вот так же, как здесь… Ведь больше, чем Вы потеряли, Вы уже не потеряете, и он тоже… Каждый имеет право на ошибку, и Вы имели это право…
Кира объявила перерыв.
Участники как-то быстро, спокойно переговариваясь, во главе с Семеном, в чьи обязанности входило проводить гостей к месту обеда, покинули зал.
Марк, убедившись, что дверь закрылась за последней группой выходивших, подошел к Кире, обнял ее. Она положила голову ему на грудь и посмотрела, улыбнувшись, ему в глаза. Он наклонился, осторожно обеими руками взял ее голову, прикоснулся губами к ее глазам, носу, губам. Он вдруг почувствовал такую нежность к этой маленькой женщине. Ему захотелось сказать, что он обожает ее, что ему бывает очень плохо без нее, что иногда он звонит ей, просто потому, что ему не хватает ее присутствия…
- Я хочу тебя, - прошептал он. – Я всегда тебя хочу… что мне с этим делать?
- Не знаю, - с легкой усмешкой сказала она и развела руками. Марк изумленно посмотрел на нее, неожиданно для себя расшифровав ее молчаливо улыбающееся согласие и обвел взглядом аудиторию.
Их тела попали в луч невыключенного проектора и причудливые движения все больше и больше возбуждали его…
3
- Я принесу тебе кофе, - проговорил он, когда она затихла в его объятьях, ничуть не смущаясь, не оглядываясь и не торопясь оправиться.
- Удивительно, - подумал он, приводя себя в порядок. – Удивительно… как она так может… так естественно наслаждаться… так абсолютно отдаваться. Интересно, она всегда была такой???…
Он вышел в холл, убедившись, что Кира застегнулась и поправила волосы и макияж… На обед во время проведения тренингов она не ходила, он знал об этом и поэтому всегда в перерывах покупал ей кофе…
Почему с Раисой все не так? Он вспомнил жену… Попытался в очередной раз понять, чья вина в том, что у них уже давно все не так… Ему чисто по-человечески было жаль ее: он понимал, что она страдает, зная, чувствуя его измены… Но что-то менять не считал нужным… Он нравился женщинам, они нравились ему… Кто-то оставался с ним чуть дольше, с кем-то расставались быстро…
Интересно, как Кира восприняла бы информацию о том, что у него время от времени появляются женщины? Странно, он никогда об этом не думал, а сейчас вдруг эта мысль пришла ему в голову… Посчитала бы она это изменой?
- Нет, - он мотнул головой. – Бред. Какой-то бред идет в голову.
Он нажал кнопку «капучино» и уставился на струю кофе, нехотя выливавшуюся в чашку, потом механически отследил процесс образования пены, взял чашку и зашел в зал. Кира стояла спиной к двери.
- Ваш кофе, уважаемая!
Она обернулась, улыбнулась, взяла в руки чашку.
- Спасибо, мой хороший… Марк, ты сможешь ответить мне на вопрос?
- Попробую, - сказал он. – Если это в моих силах.
- Почему ты изменяешь жене?
Марк остолбенел. Как у нее так получается? Она как будто читает его мысли, как будто чувствует его на расстоянии. Он вдруг вспомнил ее смску во время его близости с женой… Она написала:
- Слышу, чувствую твой запах, запах твоего тела во время секса. Очень жаль, что не со мной.
Он внимательно посмотрел на нее:
- Давай не будем сейчас об этом…
- Конечно… Как скажешь… - Кира повела мышью, экран ноутбука засветился, на экране высветился рабочий стол и курсор, который уверенно стал открывать какие-то документы, презентации. Кира ушла в работу, Марк из-под очков разглядывал ее. В зал начали заходить женщины. Группами и по одной, что-то обсуждая, смеясь, занимая свои места.
К Марку подошла высокая стройная молодая брюнетка:
- Здравствуйте, меня зовут Оксана. Мы могли бы выйти?
- Да, конечно, - Марк пропустил девушку вперед.
- Мне бы хотелось задать Вам вопрос, на который Вы наверняка знаете ответ, как мужчина. Я бы хотела знать, почему мужчины изменяют.
Марк снял очки, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие /они что, все чокнулись что ли на этих изменах/. Улыбнулся наигранно весело:
- Вам кажется, что я должен это знать, - спросил он.
- Да, кажется, - девушка прямо смотрела ему в глаза. – Вы же мужчина, и я не поверю, если Вы сейчас скажете, что никогда не изменяли жене.
- Вы знаете, мне кажется, я не смогу Вам ответить на этот вопрос… Не смогу, потому что не хочу, не знаю, не думаю, что вообще должен говорить на эту тему… Мне кажется, это некое вторжение в личную жизнь…
- Да нет, что Вы, - испуганно отшатнулась девушка. – Я совсем не хотела… - она замешкалась. - Просто… Просто я недавно вышла замуж… Я хотела бы сделать все правильно… Ну… чтобы мой муж был всегда только со мной и не смотрел бы ни на кого…
Марк внимательно посмотрел на девушку. Он вдруг представил свою Танюшку, дочь, за которую, не задумываясь отдал бы жизнь… Он вспомнил, как однажды после ссоры со своим Игорем она примчалась к нему со слезами и вопросами-вопросами-вопросами:
- Ну почему, папа, почему все так? Я… он… скажи… хочу… боюсь…
Марк гладил ее по голове, прижав к себе и приговаривал:
- Ну…ну, чего ты? Все будет хорошо. Все наладится, все образуется, все будет хорошо…
Он посмотрел на девушку:
- А давайте дождемся вечера, - сказал он по-отцовски. - И, если в конце дня у Вас останутся вопросы, я отвечу на них, договорились.
Девушка, смущенно улыбнувшись, кивнула головой. Они зашли в зал, когда Кира уже начала:
- У меня есть мужчина… он женат… - услышал Марк и обалдело посмотрел на нее: только этого не хватало… что она задумала??? Что за день сегодня! Он посмотрел в зал, ожидая недвусмысленных взглядов в свою сторону, но зал затих настолько, что было слышно, как работает вентилятор в проекторе. Все взгляды были устремлены на Киру. Она продолжала:
- Он изменяет своей жене со мной… Ну…, я думаю, - не только со мной…
Марк опешил: она знает! Знает или догадывается… Да нет, она не может знать!
- Наши отношения длятся уже достаточно долго. Недавно я его спросила об этой стороне его жизни. Он не захотел об этом говорить. Я не настаивала. Но знаете в чем я абсолютно уверена? В том, что все мы, находясь в этой ситуации, - несчастны. Жена точно знает, что … - Кира многозначительно посмотрела в зал, указав на себя возвратным жестом. Он чувствует вину за то, что… - Кира покачала головой, пожав плечами… Я не могу рассчитывать ни на что, кроме редких встреч … - А ведь, наверняка, когда-то они были счастливейшей парой. Они любили, давали клятвы, обещания… И все это было абсолютно искренне. Так что же происходит с нами? Возьму на себя смелость никого не обвинять… Смысла не вижу. Да, очень часто мы говорим правильные слова о том, что виноваты и жены и мужья в одинаковой степени, виноваты в том, что не умеют и не хотят говорить, что не хотят забот и хлопот, душевной работы, что очень быстро становятся собственниками.. а если МОЁ, то уж куда денется… и мы начинаем режиссировать сначала недоразумения, потом маленькие ссоры, потом ссорища, а потом и БЕДЫ. Но есть еще один момент:
Находясь в таком состоянии, мы разрушаем себя. Мы не даем возможности себе, ему, его жене найти того, с кем будет спокойней, комфортней, радостней. Мы не даем возможности найти самих себя. Мы теряемся в слезах, мыслях, догадках… Мы теряемся… и теряем себя. Каждый, находящийся в треугольнике, теряет себя, теряет покой, теряет надежду, теряет шанс. Каждый из нас болен, каждый инфицирован вирусом, название которому «ВИНА»… И это разъедает.. Это разрушает жизненный фундамент, это как жизнь без точки опоры… А без нее ничего и не повернуть, и не изменить… Уходить, так же, как и отпускать нужно вовремя… Только как понять, когда это ВОВРЕМЯ наступит?
Кира еще что-то говорила. Марк не слышал. Он делал вид, что снимает, а сам смотрел через объектив на нее и понимал: она говорит для него. Она принимает или уже приняла какое-то решение. Ему стало неспокойно.
- Почему, почему все так непросто в этой жизни? – думал он. – Разве кто-то из нас, мужиков, думает, когда женится, что будет изменять? Ну я, по крайней мере, не думал. Хотел семью, хотел детей… Обязательно двоих – мальчика и девочку… Хотел дом… Свой. Большой. Гостеприимный. С камином. С садом… и зимним тоже… Чтобы все восхищались… Не получилось. Нет, конечно, я в браке… - он усмехнулся: в браке… Не у меня есть семья, а я в браке… Я в браке, а полноты жизни, счастья, любви, которой я ждал от этого брака, я так и не получил. И сейчас… Получается, что сейчас (он вдруг вспомнил вопрос Оксаны «Почему мужчины изменяют?») я пытаюсь найти те возможности, которые во мне были заложены, которые я чувствовал, которые я хотел претворить в жизнь, но так и не познал их. Я не хотел работать? Не хотел строить? Да нет, хотел… Она не хотела? Не могла? Да нет… Тоже вроде все делала как положено. Вот… Вот он ответ: как положено… А не как было нужно для НАС. НАС не было. Был Я и была ОНА. А НАС не было… А сейчас… сейчас я просто понимаю, что жизнь прошла, безрадостно, устало, как будто мимо… А я… я хочу радости… В этом моя вина? Разве человек может быть виноват просто потому, что хочет радости?
- Марк, Семен, вы нам поможете? – голос Киры вырвал его из размышлений. Что-то надо было делать…
Он не услышал и потому не понимал, что надо делать, но привычка военного сохранять спокойствие во многих ситуациях его выручала. Вот и сейчас он пошутил к месту: уточните задание, пожалуйста… прекратил размышлять, забрал свою группу женщин и вышел из зала выполнять поставленную задачу.
4
Второй день тренинга прошел без слез и откровений. Спокойно и по плану. Вечером, когда уже все разошлись, а Кира заканчивала СВОЕ завершение тренинга, Марк спросил:
- Что было вчера? Почему ты исчезла? Не отвечала на звонки?
- Мне надо было подумать. Да и у тебя вечер был занят, как я поняла, - она улыбнулась с усмешкой. Так умела улыбаться только она. В этой полуулыбке – полуусмешке было, как ему казалось, полное понимание его внутренней сути. Ему всегда было не по себе от этого, но уже сформировавшаяся привычка делить свою жизнь на общедоступную и «личную» /как он это называл/ помогала ему сохранять спокойствие и находить пути выхода из запутанных и сложных ситуаций, которые неизменно возникают, когда у мужчины появляется больше одной женщины. Кира не знала о существовании Лены, Лена о существовании Киры, обе знали только о наличии жены. Рая, постоянно доискивающаяся до истины, знала только о Кире и только информацию, касающуюся работы. «А служебные романы, - отчетливо проговаривал он,- не про него.»
- Ну да, мне вчера надо было быть у сестры, - соврал он абсолютно естественно. – Надо было ребенка из больницы забрать. (Про ребенка он не врал: у Лены действительно был сын 10 лет, с которым Марк очень ладил, и его действительно надо было забрать из больницы. И это был хороший повод встретиться и остаться на ночь.)
- Ну вот видишь… - она опустила глаза в монитор, закрывая последние документы.
- А где ты провела вечер, если не секрет? – он научился этой наступательной язвительности, которая несла в себе нотку обвинения, и которая всегда выручала его, когда он понимал, что находится где-то близко к поиску оправдательных аргументов.
- Марк… - позвала она, не ответив на его вопрос. – Мы сможем поехать отдохнуть после второй группы? Куда-нибудь на Алтай например? Недалеко и ненадолго.
- Нет… Не думаю… Понимаешь…, у меня тут вопросы возникли по строительству дома.
Кира подняла голову, продолжительным взглядом посмотрела на Марка:
- Дома??!
- Ну да, дома. Ты знаешь, мне весь мозг съели. /когда речь заходила о жене, он всегда употреблял третье лицо во множественном числе./ А тут как раз сроки по документам, по проекту. Надо все порешать. Пока сезон, надо успеть как можно больше…
- Я… рада… за вас… - почти по слогам растерянно произнесла она. И, собравшись, добавила: - Очень рада. Правда, - и опять опустила голову к монитору.
- Ну ты чего? Мы обязательно отдохнем с тобой. Чуть позже, - он присел на краешек ее стола, положив руку ей на голову. – О-бя-за-тель-но!!! – приложил свой палец к губам и перенес его на ее губы.
- Да, - она подняла голову и как-то беспомощно улыбнулась. – Я люблю тебя, Марк.
Он не ответил. Нагнулся, поцеловал, взъерошил волосы:
- У нас с тобой еще четыре дня впереди! – воскликнул он. Завтра мы с тобой едем в двухместном /он хитро и многозначительно посмотрел на нее/ купе в Красноярск. И там у нас еще будет время погулять…
- Да, конечно, - Кира решительно закрыла ноутбук, собрала в портфель бумаги, огляделась вокруг, как будто соображала, не забыла ли чего. – Ну что… я пойду, - сказала она, задержав взгляд на Марке. Она смотрела прямо ему в глаза, чуть прищурив свои. – Устала очень.
- Тебя проводить? – спросил Марк, забирая у нее вещи и пропуская ее вперед.
5
Через два с половиной часа, когда он попил кофе с очаровательным исполнительным директором гостиницы в узкой обтягивающей юбке и белоснежной блузке, расстегнутой ровно настолько, чтобы не выглядеть вульгарно и в то же время обозначить наличие очень привлекательной груди, пустив в ход все свои мужские штучки, которые, как он знал точно, нравятся всем женщинам без исключения, сделал несколько звонков на свежем воздухе, приходя в себя, разобрался с оборудованием и возвращался, чтобы сдать ключи, пришла СМСка от Киры: Пожалуйста, посмотри почту СЕГОДНЯ.
Он в очередной раз ругнул себя за то, что до сих пор не настроил e-mail на телефоне, и прошел к администратору. Обычная процедура передачи зала заняла немного времени, но ему показалось, что это было дольше обычного, он время от времени выпадал из процесса, предчувствуя что-то нехорошее, мысли распадались на «да, конечно, надо иметь это ввиду», «все хорошо», «спасибо Вам большое», когда он общался с администратором, и «почему СЕГОДНЯ», «зайду, спрошу», «почему почта?», «зачем эти сложности», «блин, с женщинами всегда так», когда думал об СМСке.
Он заскочил в лифт, поднялся на седьмой этаж. Возле ее номера стояла тележка горничной. Он зашел в номер. Постель разобрана, пылесос, тряпочки, бутылочки с моющими… и никого. Марк раздраженно спустился на ресепшн.
- Она выехала почти два часа назад, - ответила девушка с дежурно-дружелюбной улыбкой.
Он в бешенстве выскочил из гостиницы, набрал Киру: - Абонент не доступен.
Разъяренный, Марк набрал Семена:
- Семен, Кира тебе не звонила, - как можно более уравновешенным голосом спросил Марк.
- Нет, - ответил Семен. – Что у нас с Красноярском? Давай я подъеду…
Марк, не дослушав, отключил телефон.
- Почта, почта… - лихорадочно билось в голове. Он вернулся в гостиницу.
- Да, конечно, пройдите, пожалуйста, в VIP зону и там получите доступ к своему почтовому ящику, - участливо посоветовала девушка-администратор.
«Я улетела. Прости. Отмени все. Мы больше не работаем.» - прочитал он минут через двадцать, разобравшись с забытым паролем.
Он схватил телефон: - Абонент не доступен.
- Господи, да так же не делается, - обхватив голову, вслух простонал он.
6
Кира прослушала последние напутственно-приветственные слова командира экипажа в совершенно спокойном расположении. Она пристегнулась в ожидании взлета. Это был ее самый любимый отрезок времени в полете. Она замирала вместе с самолетом перед его разбегом. Как будто полностью чувствуя, ощущая, что происходит с машиной сейчас. Жгучее нетерпение, желание познать эти восхитительные моменты скорости, всегда, как в первый раз, - все это было только у них двоих: у нее и самолета. Она откидывалась в кресле и сердце ее, как и жизнь всех ее внутренних органов как будто останавливалась, понимая, что следующее мгновение вызовет качественно другую жизнь с другими мыслями, чувствами, идеями, с другими, новыми, эмоциями, так же, как и машина затихала на какой-то момент времени и срывалась с места, движимая уже другой работой своих двигателей, желая насладиться всей своей мощью, но, обузданная руками пилота, набирала ровно ту скорость, что была необходима, и, испытав радость разминки-разбега, взмывала, стремясь к величественному небесному океану, разрезая слой облаков, желая уже другой скорости и других масштабов. Кира с закрытыми глазами, улыбаясь, чувствуя неподдающуюся ее объяснению и пониманию мощь машины, вжатая этой мощью в кресло, сидела, ни о чем не думая, разделяя с самолетом нетерпение познания предстоящего и радость свободы.
Она открыла глаза только тогда, когда разрешили расстегнуть ремни, посмотрела в иллюминатор: начинающее темнеть небо было раскрашено огненно-красным закатом. Кира всегда удивлялась, где, как, откуда берутся эти завораживающие краски у природы. Она достала телефон, сфотографировала кроваво-огненный участок над крылом. Как будто солнце, уходя, поранило небо и теперь, как могло, своим диском слизывало, тянуло за собой, извиняясь за происшествие, струйки разбрызганной крови. Картина вне самолета менялась ежесекундно: только что виднелось полдиска уходящего солнца в его агрессивно-красных лучах, и вот уже небольшая долька-вершинка скрывалась за горизонтом, делая все спокойнее и темнее пространство вокруг. Так скорость произведенной человеком машины и обычное явление природы, не влияя друг на друга, но производя определенные действия относительно друг друга, меняли всю окружающую картину. В иллюминаторе стало абсолютно темно, только проблесковый мигающий маячок на крыле освещал своими импульсами малую часть пространства.
- Как удивительно, - думала Кира. – Ведь и мы, люди, так же влияем на окружение, иногда не желая этого, не производя каких-то направленных действий, не ставя перед собой цели кого-то осчастливить, а кому-то разбить жизнь. И от того, что мы есть на этом свете, что мы выполняем какую-то работу, с кем-то встречаемся или расстаемся, говорим правильные или не очень слова – для кого-то все меняется кардинально.
Было странно, но она не думала о Марке, о том, что у него сейчас масса неприятностей и проблем, о том, ЧТО он сейчас переживает, о том, что у нее больше нет любимой ею работы, о том, что вообще-то она по всем человеческим меркам поступила подло. Ей было легко и спокойно от принятого решения, от того, что она смогла это решение принять. Это было то решение, которое обусловливало их окончательный разрыв, поскольку она точно знала, ЧЕГО Марк не сможет простить никому и никогда.
Она вспомнила вечер первого дня тренинга, когда ей совершенно неожиданно удалось уйти незамеченной после коротких комментариев для собравшихся вокруг нее женщин. Она думала, гуляя по городу, о том, как легко мы подчас рассуждаем о чужих жизнях и судьбах, и как сложно бывает принять решение, касающееся себя. Она понимала, что отношения с Марком не жизнеспособны, что сейчас они больше держатся на рабочих обязательствах. Ее вдруг осенило, что никогда-никогда, с самого момента знакомства она не была для него тем, кем и чем был для нее он. Она вспомнила сегодняшний звонок на его телефон в последнем перерыве явно от женщины, и ощущение лжи в очередной раз неприятно-скользко окутало ее. Да нет, он не лгал, он просто не озвучивал какие-то моменты своей жизни, он никогда не был до конца откровенен с нею, он о многом умалчивал. Да и что он должен был рассказывать? И именно поэтому, когда кончались разговоры о работе, наступала та многозначная заминка, которая свидетельствовала, что ничего, кроме работы, их уже не связывает… А она… она… придумывала, мечтала, фантазировала, искала оправдания и слова в защиту его действий и в пользу их отношений.
Загорелся зеленый сигнал светофора, и она, повернув голову, прежде чем шагнуть на переход, вдруг увидела черную ритуальную машину.
- А если бы я сейчас умерла, - вдруг подумала она. – Ведь ничего бы не изменилось. Жизнь не остановилась бы. Люди не перестали бы работать и чувствовать. Марк… - и вдруг к ней пришло решение, такое простое, ясное, детское, когда ребенок загадывает: вот если я успею сосчитать до пяти пока перехожу эту дорогу, то я пойду завтра с друзьями в зоопарк, а если нет… и специально торопится считать или, наоборот, замедляет счет, в зависимости от того, хочется ему этого или нет.
Кира пришла в номер уже поздно вечером, открыла ноутбук, посмотрела расписание рейсов на Москву на завтра и забронировала билет на вечерний рейс: если он согласится поехать отдыхать хотя бы на недельку, все останется по-прежнему, если нет – я умерла… для него.
Она легла спать, не предполагая, что вечером следующего дня, получив от него информацию о строительстве дома, в его же присутствии нажмет кнопки «купить билет», «зарегистрироваться» и практически одновременно отправит ему на ящик сообщение: «Я улетела. Прости. Отмени все. Мы больше не работаем.»
7
Марк отрешенно сидел в машине. Было ощущение, что какая-то потусторонняя сила оглушила его и не оставила ему возможности ответного действия. Он не понимал, что делать, какие коррективы вносить и его любимая поговорка «с людьми надо говорить» была бессильна. Он был расщеплен на атомы, и каждый атом существовал сам по себе, со своим физическим чувствованием, со своим рассудком, со своей душой. И все эти атомы в ближайшее время, видимо, не планировали собраться воедино и восстановить его способность думать. И каждый атом посылал ему свою боль: боль потери, разочарования, безысходности, беспомощности, безвозвратности и еще много такого, чего он или не проживал никогда, или давно забыл о существовании такого вида боли. Он не мог двинуться, он смотрел в одну точку, не определяя, что он видит перед собой. Он был телом, не способным производить разумные действия.
Окончательно стемнело. Марк вышел из машины - захотелось покурить. Это желание его обрадовало: наконец хоть что-то… Он зашел в гостиницу, прошел в бар, купил сигареты и зажигалку. Под удивленные взгляды администраторов, попрощавшихся с ним уже часа три назад, прошел к двери и тут же закурил. Поднял голову, проводил взглядом набиравший высоту самолет, разглядел несколько звезд на облачном небе.
- Ночью будет дождь, - подумал, вдыхая озонированный воздух, радуясь первой членораздельной мысли, пришедшей за это время.
Выкурил еще одну сигарету, удивляясь тому, что за двадцатилетний перерыв в этой вредной привычке ни разучился ни чему: привычно держал сигарету, привычно прикуривал, вдыхал, стряхивал пепел, как будто не двадцать лет, а каких-нибудь полчаса назад затушил последний окурок.
Он сел в машину, завел двигатель. Завтра предстоял сложный день. Очень сложный. Если раньше он договаривался о том, как провести мероприятие, и это ему было уже знакомо, то завтра ему предстояло договариваться, как отменить мероприятие, возвращать деньги, извиняться.
Выехал на дорогу: все нормально – руки и ноги делали свою привычную работу, переключая скорости, включая поворотники и определяя педали, голова тоже работала…
Он вдруг подумал, что может не ехать домой: жена знала, что у него командировка. Но ехать надо было именно домой – лечь на свой диван, уткнуться в свою подушку и не шевелиться – именно этого хотелось больше всего.
Позвонила Раиса. Он не взял трубку. Телефон настойчиво пел его любимую композицию, но ему было все равно. Он чувствовал себя так, как чувствует человек, проигравший в какой-то большой игре, от выигрыша в которой зависело, как он будет жить дальше.
Он не думал о Кире. Не обвинял и не злился. У него как будто закончились силы на какие-либо эмоции, мысли, чувства. Важно было одно: доехать.
8
Марк зашел в квартиру, прошел мимо жены, что-то говорившей ему, свалился на диван, подушку положил на голову – не хотелось слышать ни единого звука: каждый из них отзывался обжигающей болью в голове. Она сдернула подушку, продолжая что-то говорить – доказывать – ругаться. Он слушал, морщился от невозможности отключить этот звук, от необходимости думать о своем на фоне этого раздражения. Он не хотел ни во что вникать. Свои мысли, ярко вспыхивая, как лампочки, перед тем, как перегореть, тут же тухли, хаотично выплясывая искрящийся, приносящий ему невыразимые страдания, танец.
Он закрыл голову руками, прокричав, как ему показалось, а на самом деле простонав: уйди, пожалуйста. Она раздраженно бросила подушку ему на голову. Он с облегчением вцепился в нее, обеими руками обхватив и прижав ее к голове, выстроив своеобразную защиту.
Посреди ночи, очнувшись от забытья, он прошел на кухню, на ходу снимая одежду, открыл окно, закурил, включил кофе-машину.
Он ничего не хотел вспоминать, но картины одна за другой вставали перед ним, минуя его сознание, его запреты, его нежелание включать механизм воспоминаний, они хаотично менялись и возникали одна за другой. Он видел то смску, написанную ее рукой, то ее фигуру, то улыбающееся лицо, то заплаканные глаза.
Он вдруг вспомнил, что, когда жена узнала о существовании Киры, он удалил всю переписку с ней, убедив жену, что он ни при чем, что он не может нести ответственность за всех влюбляющихся в него женщин и что здесь просто рабочие отношения. Тогда он назвал это бдительностью. Но сам-то он точно знал, что это был страх… страх потери устоявшегося, не нуждающегося ни в каких доделках-переделках привычного мира, страх выяснений отношений с дочерью и женой, выйти из которых он рисковал побежденным и униженным. Он не готов был ни физически, ни морально что - то менять. Он никогда не чувствовал в себе силы на какие-либо перемены. Он употреблял слова «ответственность», «я не мальчишка», прикрываясь ими, защищая свое желание чувствовать себя комфортно, оправдывая свои действия и бездействия в отношении случайных и неслучайных знакомств. Эти знакомства гармонично встраивались к его жизнь, не мешая, не давая повода размышлять. Это были или мимолетные встречи, увлечения, которые раскрашивали его жизнь в яркие тона, переходя от одного спектра к другому, даря радость, удовольствие, или такие отношения, как с Кирой, которая стала для него необходимым и любимым элементом его жизни, но никогда ни те и ни другие отношения не приводили его к мысли об изменении стиля и ритма привычного существования, его устоев и стабильности.
Сейчас, закуривая следующую сигарету, он продолжал и продолжал хаотично вспоминать. Это было помимо его воли. И он обрывочно ухватывал какие-то воспоминания, примеряя их по значимости к такому ее решению.
Он вспомнил их первую ночь, когда он получил небывалое наслаждение, когда они, уже откинувшись друг от друга, так и уснули друг в друге, не сделав даже попытки разъединиться до конца, и в этом провальном сне продолжали чувствовать друг друга, исподволь, сквозь сон, посылая сигналы: «Я здесь, я хочу тебя!»
Он поймал себя на ощущении внутреннего дискомфорта от возрастающей тоски по ней, по ее рукам и губам, по ее смскам. Он опять подумал о том, что удалил их все. Сейчас бы он их почитал… Он часто перечитывал их, когда они еще существовали. Кира писала большие интересные смски-рассуждения. О них, о любви, о жизни вообще. Он вспомнил одну из последних: хочу, чтобы в жизни у тебя было много тепла, любви и уюта. Уюта не было. Была головная боль, кофе и сигарета.
Он вдруг подумал об эгоизме… Своем… Ведь она, по сути, всегда соглашалась и служила его интересам, его целям. А у нее, наверняка, были свои планы и желания, и она время от времени даже проговаривала, озвучивала их, но… он практически всегда настаивал на своем. Чаще он даже не настаивал, он просто действовал так, как считал нужным, необходимым. И это было правильно, он искренне так считал. Многие его решения были верными – это доказывала жизнь.
Он вспомнил ее фразы, сказанные на последнем тренинге: игра в одни ворота – признак душевной неразвитости и эгоцентризма; если вы хотите, чтобы в вашей паре все сложилось - взаимно потакайте друг другу; получая наслаждение, умейте и отдавать.
Память искрой выхватила Лену, Иришку, их сыновей… Как странно и несправедливо, что у него не было сына. Он очень хотел быть отцом сына. Нет, он безумно любил дочь, но ему казалось, что это другая любовь. С сыном можно было бы говорить, рассуждать, учить, ходить в горы, что-то делать, мастерить… А дочку… дочку можно только любить и баловать… И он это делал с рождения. Он помнил ее первые шаги, слова, наряды, помнил все ее любимые мультики, фильмы и книги, помнил свое желание сделать весь мир для нее ярче, счастливее. Он знал, что, если надо будет, отдаст все, только, чтобы у нее было все хорошо.
Мысли предательски направили его к Аленке. Молодая девочка, ровесница Тани. Он очень хотел ее. Он ухаживал так, как не ухаживал никогда. Но вдруг отказался от нее и даже от мысли о том, что у него с этой девочкой могли бы быть отношения. Он представил себе Танюшку, а рядом зрелого мужчину, которому захотелось развлечься. А ему тогда хотелось именно развлечься. Ему показалось, что жизнь прошла скучно и незаметно, что, как мужчина, он недополучил многих удовольствий, не познал того, о чем мальчишки-подчиненные рассказывают с незнакомыми для него оттенками вожделения, предвкушения, воспоминания. Он понимал, что есть другая жизнь в сексе и очень хотел ее познать.
Он вдруг испугался того, что думает слишком громко, что жена может все это услышать. Он никогда не позволял себе думать о своей личной жизни дома. А сейчас…
Монохромом сверкнуло, что он никогда не хотел двойственности, недоговоренности в отношении с женой. Он ценил ее искрометный юмор и острый ум, обходительность и компанейский задор, но… он перестал ее хотеть. Он давно уже не любил ее. И когда необходимо было исполнять супружеский долг, на помощь приходили воспоминания и фантазии о других его увлечениях… Она все чаще, казалось ему, мирилась с тем, что его мужская сила уже на исходе и все списывала на возраст, и для него это не было обидой, а даже каким-то облегчением. Все то, что касалось этой стороны его жизни, он реализовывал в других местах, и это приносило ему удовольствие, радость, облегчение, помогало чувствовать себя молодым, здоровым, полноценным. Это стало уже какой-то зависимостью: проверить, чего он стоит, как мужчина. Он пускал в ход все приемы, уловки, слова и выражения его любимых литературных и киногероев. Иногда он удивлялся, как легко можно заполучить женщину. Иногда приходилось долго ухаживать, удивлять, восхищать, чтобы однажды понять: влюбилась! И потерять к ней всякий интерес. Женщины были ему необходимы, чтобы удостовериться, что он еще может нравиться, что он способен влюблять в себя. И когда женщины «велись» на него (а осечек у него практически не было, что еще больше согревало его тщеславие), у него появлялось ощущение всесильности. Ему нужна была не сама женщина, не ее любовь, а его восхищение своим умением покорить, влюбить в себя, постоянная проверка этого умения.
И к Кире он так же быстро потерял бы интерес, если бы не работа, не ее, загорающиеся идеей глаза, не частые, иногда многодневные разлуки, не умение ее в каждой их встрече быть другой.
На кухню вышла жена. Удивленно застыла, увидев его с сигаретой в тумане дыма.
- Ты что, с ума сошел? Что это за новости? – она забрала из его рук сигарету, затушила в груде окурков. – Что случилось?
- Я хочу спать, - он встал, вышел в гостиную, лег на диван. Он бы еще выпил кофе, выкурил пару-тройку сигарет, но…
В мыслях опять появилась Кира… Испытанная с нею не раз радость полного сближения и телами, и чувствами, и совместной работой – была ему поначалу не знакома, и эта новизна все больше и больше привлекала его. Потом он привык, привык к тому, что она жила им, она любила, она была преданна и заботлива. Он принимал это все и старался, когда она была рядом, отвечать ей всем тем же. Получалось у него или нет, он сейчас не мог понять.
Он не сомневался, что, приняв это, уж точно непростое для нее решение, она сможет, пройдет, вернется к любимому делу, простроит логистику, сумеет, но ему так хотелось, чтобы они делали это вместе. Ему всегда хотелось быть рядом с ней в работе, в обсуждениях, в поездках. Он получал какое-то удовлетворение, когда находился рядом в самые сложные и интересные моменты ее жизни. Ему было приятно, когда сила воли, настойчивость и упорство, какие были в ней, смягчались и подчинялись ему. Он чувствовал себя талантливым укротителем и чувствуя ее покорность, он, казалось, еще больше любил ее.
Все больше зарываясь в мыслях-воспоминаниях, он уснул-забылся неспокойным, полным сновидений сном. И это был не сон-отдых, не сон-успокоение, а сон – воспоминания, каждой своей гранью причиняющий боль, несмотря на то, что человек, находящийся в нем, был в отключенном сознании.
9
Она зашла в дом, который привыкла называть НАШ, имея ввиду Марка и себя. Оставила у порога чемодан, огляделась… Поднялась в спальню. Обошла ее по периметру, понимая, что никогда больше его здесь не будет. Взяла в руки его халат, обняла, зарылась в него лицом, втягивая, вдыхая его запах. Присела на кровать. Посидела несколько минут, глядя в никуда. Потом резко поднялась, вытащила из сумки права и ключ от машины, быстро вышла из дома, открыла гараж. Она не могла находиться в доме. Ей сейчас необходима была скорость. Скорость, которая заглушила бы боль, прогнала прочь мысли, рождающие эту самую боль, и чувства, которые невозможно было идентифицировать, но которые, объединяясь с мыслями, были невыносимыми, а ощущение замкнутости пространства давило на нее со всех сторон, причиняя дополнительные страдания.
Она включила двигатель, выехала на дорогу, повернула в противоположную от города сторону. Машин на ее полосе практически не было. Казалось, что все они столпились на противоположной стороне дороги, подгоняя друг друга, вздыбливаясь, то и дело спотыкаясь о тормоза, негодуя, что прервали их скоростной бег, что не могут они больше набрать такую желанную скорость. Эта собравшаяся череда машин напоминала взъерошенных, готовых к прыжку к какой-то неведомо новой скорости и новой жизни существ, которым не терпелось обогнать впереди стоящих с тем, чтобы быстрее попасть к месту назначения и быстрее встретиться с этой самой новой жизнью. Но мешала сплошная полоса, и наседающие друг на друга машины, желающие побыстрее избавиться от этого безрассудства, когда каждому сидящему в их салонах надо было попасть в свое место (домой, в гости, на работу, к любимой или любимому) как можно скорее, а они вынуждены были до поры до времени занимать место в этой пробке и выплясывать этот оголтелый толчкообразный танец скорости и торможения, продолжали медленно, нетерпеливо продвигаться вперед. Кира, выехав за город, резко набрала скорость. 120, 140, 160, 180 … Увеличила звук плеера, в котором играла его музыка. Когда-то он закачал ей на флэшку свои любимые мелодии и композиции, назвал эту папку «В машинку» и торжественно передал ей, забрав ее в охапку и расцеловав. Сказал при этом: «Теперь мы будем слушать одну музыку.»
Максимальная громкость колонок и до боли знакомые слова песен перебивали, истончали способность думать, даже, казалось, убивали эту способность, но затем она рождалась заново и многократно усиливала мыслительный процесс, воспоминания и чувства.
Она любила высокоскоростную езду и всегда удивлялась тем, кто считал это агрессивной манерой. Для нее это было единение с машиной, и они понимали друг друга с полунажатия педалей, и, казалось, что машина всячески поддерживала желание Киры находиться во власти скорости, виртуозности в виражах, обгонах, маневрах. А Кира повелевала этой мощью, повелевала умело, не позволяя расслабиться, контролируя каждое свое желание и каждую ответную реакцию машины. Сейчас это было ей особенно необходимо: это забирало все ее силы, все мысли. Она не заботилась о встречном движении, о том, что чувствовали эти люди, зажатые со всех сторон невозможностью свободной езды.
Она мчалась, понимая, что проехав несколько километров, она развернется и поедет назад, возможно, с той же скоростью, но уже домой.. В свой дом, не в их… Где она теперь будет одна всегда, и если раньше он время от времени бывал здесь, приезжая на недельку-другую, то теперь больше никогда не приедет, и где многие вещи будут напоминать о нем.
- Зачем? Зачем люди устроены так, что им нужен дом, родной и близкий человек? Зачем мы умеем чувствовать? – думала она. – Ведь это так больно. А родных и близких не так много.
- И так сладко, - отвечало ей какое-то эхо уже из ее груди.- Так радостно жить, осознавая, что любишь, любима. Ждать звонка и отвечать… Встречать поцелуями и засыпать истерзанной близостью.
Когда звучали мелодии, особенно любимые им и ею, она вздрагивала, ее изнутри как будто прорезало несколько острейших лезвий, и она чувствовала, что рискует потерять управление. Руки ослабевали. Но тотчас же включался мозг, она собиралась и ехала все вперед и вперед. Ничего не должно было помешать ей в этом движении вперед. Никакие мысли и эмоции не должны были сбить ее с пути, на котором она оказалась, приняв решение уйти от Марка. Она была свободна. И эта свобода, с одной стороны, пьянила ее возможностями ни о чем не думать: ни о его образе жизни, ни о его жене, ни о тех чувствах, которые он испытывал или не испытывал к ней, ничего не контролировать, ни к чему не готовиться. С другой стороны, она напоминала об одиночестве и покинутости, которые Кира внезапно остро почувствовала.
- И зачем тогда нужна была эта свобода?
- Ну да, лучше бесконечное ожидание … - внутреннее существо вело беседу, задавая вопросы и отвечая на них без ведома Киры.
Она снова почувствовала скорость. Скорость, заставляющую ее судорожно сжимать руками руль, и как будто освобождающую ее на мгновение от мыслей, от воспоминаний о нем и чувств к нему, как будто опустошающую ее, облегчая тем самым дальнейшее ее существование. Но все это только на мгновение, после которого она тревожно начинала размышлять о том, как он выкрутится из создавшейся ситуации, придумывала для него оправдания, которые он может привести, отменяя тренинги и встречи, представляя, как он сейчас зол, раздражен и унижен. Ей хотелось рвануть назад, обнять его, прижаться, бесконечно целовать и просить прощения, глядя в голубые его глаза. Но это было уже невозможно… Так же невозможно, как нельзя проехать по дороге, поперек которой вырыт глубокий и широкий ров.
Зазвучала их «музыка любви», и Кира, забыв обо всем, вспомнила, как они танцевали, абсолютно обнаженные, тесно вжавшись друг в друга, переплетением своих рук выразившие все, самые теплые чувства друг к другу. Как долго они целовались потом и как нежно и трепетно занимались любовью. И она чувствовала и признавала его превосходство в потоке его спокойной силы, в его нежном взгляде, в его уверенности. Разве он не любил тогда? Пусть хоть сто тысяч раз ей скажут сейчас, что НЕТ, она не поверит. Это была любовь. Она помнила, как ее тело наполнилось ровным и мощным теплом. Она расслабилась, чувствуя жаркую пульсацию, расширяющуюся и захватывающую всю ее целиком перед самым радостным и самым сладостным моментом в соитии. А он нежно, властно, все более учащаясь, прижимал ее бедра к своим и, издав резкий вздох-крик, замер, не выпуская ее из своих объятий.
Зазвучала другая композиция, а мысли переметнулись к тому, что ни разу за эти три года она не упрекнула его, ни разу не выразила настойчивых желаний, касающихся их отношений.. Она принимала то, что он диктовал, она принимала то, что он выстраивал. Она робко заявляла о каких-то своих желаниях и мечтах, но выслушав его, склоняла голову и соглашалась с ним, как с единственно возможным. Она могла не соглашаться только с рабочими моментами, в которых была непреклонной, принципиальной и умело отстаивающей свою точку зрения. И он привык к этому, привык дирижировать их личным процессом, умело пользуясь ее любовью к нему.
Плеер пропел: «Я ангела просил – пусть любовь умрет». Кира заплакала, нажав на педаль скорости. Да, ей сейчас очень хотелось, чтобы все, что она чувствовала и переживала, умерло в одночасье. Чтобы память перестала выдергивать одно за другим события, напоминавшие о Марке. И чтобы сам он перестал всплывать в памяти то в одном, то в другом виде. Хотелось покоя, убежденности в правоте своих последних действий, уединения и тишины. Плеер настаивал, чтобы любовь жила, и Кира вдруг подумала о том, что она очень благодарна Марку. Благодарна за все: за те чувства, что он разбудил в ней, за все те слова и действия, которые поддерживали ее, за его честность и нечестность, за нежность и жестокость, за весь этот промежуток времени, что они были вместе, за все ночи и дни, за ту радость, что испытывала она при общении с ним и за ту грусть, что приходила к ней, когда его не было рядом. Она невольно улыбнулась, вспомнив его: я обожаю тебя, родная! Провела мысленно рукой по его рано поседевшей голове.
- Прости меня, - прошептала она, сбрасывая скорость.
Она остановила машину на обочине, включила аварийки, вышла на улицу. Уже совсем стемнело. Мимо проносились редкие машины. Всходила полная луна. Звезды перемигивались, живя своей жизнью в неведомом для людей мире. Она задержала свой взгляд на особенно ярких: где тот мир, в котором сейчас находится сын? Он больше не снился и не приходил к ней в видениях. Она продолжала заказывать молебны и ставить за него свечи, но чувствовала уже очень давно, что его рядом нет, что как будто у него уже другая жизнь и другие очень важные дела.
Пройдя через неглубокий кювет, Кира зашла в редкие посадки берез и пошла вглубь. Она подходила к березкам, прикасаясь к ним, осматривая их сверху вниз, как будто искала свою, которой сможет излить всю свою боль, отдать все свои несбывшиеся надежды и мечты и получить взамен силы, силы, способные поддержать ее, указать ей дальнейшую дорогу, трансформировать ее гнетущее состояние в состояние свободы и готовности к действиям. Наконец, она остановилась возле дерева, высокого, с белоствольной корой, не старого. Крона березы, очень ровная, пропорциональная, завершалась тонкими плакучими ветвями, которые чуть было не доставали до земли. Вот под эти ветви и ступила Кира и, обхватив теплый шелковистый ствол дерева, положив на него свою голову, надолго осталась стоять под ним. Не было никаких членораздельных мыслей в ее голове, не было слез, не было чувств. Ее жизненные процессы как будто замерли, онемели. Она стояла, прижавшись к стволу, как к самому родному и близкому существу, которое поймет и без слов, стояла, ничего не видя и не слыша.
10.
Очнулась она от резкого звука автомобильного сигнала. Следом раздалось: «Кираааааа!!! Кирааа!!!»
Она оглянулась вокруг. Было абсолютно темно. Луна освещала неширокую дорожку где-то в стороне, совсем не там, где предстояло идти Кире. Удивилась тому, что она стоит на коленях. Вспомнить, когда ее тело опустилось вниз, продолжая обнимать дерево, она не смогла.
«Кирааааа!!!» - опять услышала она. Это был голос Никиты.
- Откуда он здесь? Почему? Что нужно? Зачем? Покоя хочется! – молниеносно и сумбурно пронеслось в голове.
Она оглянулась на голос – в стороне мелькал свет фонаря.
- Кираааа! – опять пронеслось в воздухе.
Она шагнула из-под ветвей березы, прошла несколько шагов.
Фонарь замелькал быстрее и начал приближаться. Она пошла навстречу.
- Кира, ты почему здесь? Ты же в Сибири… А я еду, смотрю: машина на аварийках… думаю, помощь нужна… смотрю, а это твоя машина…что случилось? – Никита поднял фонарь с тем, чтобы он не слепил глаза.
- Ты… ты плакала??? – Никита перешел на осторожный полушепот.
- Мне немножко плохо, - попыталась так же полушепотом пошутить Кира. – Укачало от быстрой езды.
Никита взял ее за руку, и они молча пошли по направлению к дороге.
- Ехать сможешь? – спросил он, подводя ее к машине.
- Да, конечно, - кивнула она отстраненно. – Да. Конечно, - повторила она, открывая дверцу и усаживаясь. Никита опустился на корточки перед открытой дверцей:
- Давай связочкой… Я впереди – ты за мной???
- Давай, - пробормотала Кира.
Она завела двигатель, посидела, приходя в себя. Почувствовала руль, педали, посмотрела на панель – все в порядке. Развернулась. Джип Никиты тронулся с места. Кира, переключившись на ближний, поехала следом. Она отключила заоравшую вдруг музыку. Мозг, казалось, тоже был отключен: не думалось, не пелось, не чувствовалось, не грустилось… Машину вела на автомате, ориентируясь по стоп сигналам джипа Никиты.
Ехали недолго. Джип остановился, Кира послушно нажала на педаль тормоза.
- Давай-ка я сам припаркуюсь, - Никита открыл дверь и подал ей руку.
Она вышла из машины, огляделась. Они подъехали к его дому. Никита спокойно, не торопясь, открыл ворота, начал загонять машины. Она прошла привычным путем к террасе, опустилась в свое любимое кресло-качалку. Она часто бывала у Никиты во время своих выходных, у нее даже была своя комната в его доме и вот это любимое кресло. Она любила болтать с ним и его детьми, когда они были у отца, вечером за шашлычком, любила их походы за грибами и отдых на рыбалке, когда они рыбачили, а она отсыпалась. Ей нравилась его забота о ней, она чувствовала себя всегда маленьким ребенком рядом с любящим заботливым отцом. Она очень ценила это, может быть, потому, что у нее никогда не было отца, а ей, когда она была ребенком, так хотелось идти с папой за руку или взобраться ему на плечи и гордо восседать там, сверху поглядывая на завидующую ребятню. Она представляла себе, как бы она делилась с отцом секретами и советовалась на предмет своих влюбленностей. Ничего этого в детстве не случилось. А сейчас был рядом этот не по годам мудрый, заботливый человек, приглашающий иногда в ресторан и дарящий цветы, а чаще зовущий ее куда-нибудь на природу. Он как будто чувствовал, как ей бывает одиноко. Может, оттого, что сам был одинок и знал, что это непросто. Марк всегда подсмеивался над ним, называл его «влюбленным героем», и Кира часто заступалась за Никиту, поскольку он, действительно, никогда не переходил даже на намек их отношений, как мужчины и женщины.
Кира вспомнила, как пару раз они бывали на ферме у Никиты с Марком, и тогда это были деловые разговоры о том, какие трудности есть у фермеров, как государство заинтересовано/не заинтересовано в развитии бизнеса, как замотивировать людей, работающих на ферме, как соблюсти баланс между растениеводством и разведением животных. Марк вел себя всегда, как партнер Киры по бизнесу, не демонстрируя их отношений, но во время таких встреч всем присутствующим было понятно, что в их паре есть нечто большее, чем общий бизнес.
Никита никогда не задавал вопросов, и вообще они никогда не поднимали тему отношений с Марком. Киру иногда даже задевало, что Никита ничего не предпринимает для их сближения, не заговаривает об этом. Она вспомнила, что, когда она со сломанной ключицей пребывала у него в гостях, и он таскал ее по лесу, показывая, как тот просыпается на утренней заре и как его собака берет след зверей, он поднимал ее ранним-ранним утром и помогал ей, сонной, одеваться, поскольку сама она была ограничена в движениях, и делал это так, как он делал бы это с маленьким ребенком, нуждающимся в заботе и очень внимательном отношении. И не более. Никакого интереса к обнаженным местам тела, никаких сближений.
Никита принес плед, укрыл Киру, спокойно сказал:
- Сейчас ужинать будем.
Кира посмотрела на часы: 23.00. Есть не хотелось. Не хотелось ничего, никаких телодвижений, слов, эмоций. Не было сил ни говорить, ни отвечать, ни как-то реагировать. Не было сил даже спать. Не хотелось ничего. И сопротивляться чему-либо она тоже была не в силах. Она слабо кивнула и проводила Никиту ничего не видящим взглядом.
Он подошел к мангалу, высыпал из мешка уголь, поджег его газовой горелкой, и веселый огонь, разом охвативший весь мангал, как будто сказал темному ночному миру: «Здравствуй! Я здесь! Я живу!» Кира приподнялась в кресле, наблюдая за огнем, за искрами, поднимающимися невысоко и сразу же гаснувшими, за Никитой, размеренными движениями укадывающим мясо на сетку.
- Зачем все это? Зачем? Под березку хочу, - подумала она и опять улеглась, отвернувшись от мангала.
Очнулась она в абсолютной темноте и тишине, укрытая еще одним одеялом. Подняла голову. Тут же зажегся фонарик, и она зажмурилась не столько от света, сколько от неожиданности.
- Тебя проводить? – спросил Никита, шагнув к ней.
- Да, пожалуйста, - ответила Кира, не удивившись его знаниям о ее потребностях.
Они вернулись в беседку, где под большой салфеткой был накрыт стол, стояла укутанная в полотенце кастрюля с мясом и бутылка коньяка. Кира посмотрела на часы – 3 часа.
Никита открыл коньяк, положил ей в тарелку мясо. Она взяла рюмку и не говоря и не ожидая ничего, опрокинула ее в себя. Никита удивленно выпрямился. Он знал, что Кира в принципе не пьет и за обычный вечер за шашлыками она могла выцедить маленькую рюмочку коньяка или бокал вина.
Он налил ей еще, сходил в дом, принес стакан для сока. Она выпила, взяла лимон и откинулась в кресло.
- А мясо? – спросил Никита.
- Нет, спасибо, - сказала Кира и вдруг тихонько заплакала. Сначала слезы потекли по щекам, и она не предпринимала никаких действий, чтобы их вытереть, иначе это заметил бы Никита, а ей этого совсем не хотелось. Но потом предательски заговорил нос, хлюпая и швыркая, а потом и вовсе начались всхлипывания, которые она не в силах была сдерживать. Никита подвинулся ближе, взял ее за руку, начал медленно и нежно поглаживать ее, ничего не говоря. Он вообще не умел говорить и, как считала его бывшая жена, не умел любить. Как еще надо было любить и чем отличалась его любовь от чьей-то, он не знал. Он мало говорил и не считал это чем-то необходимым. Хотя пребывая в обществе друзей и знакомых, он был всегда чуть ли не центром компании: хорошо пел, играл на гитаре, остроумно шутил. Но как только покидал компанию, становился как будто другим человеком. Как будто он очень уставал от этого веселья и суеты. Из опыта семейной жизни он вынес некоторые моменты, без которых женщины, якобы, никак не могут: это цветы и выходы «в свет», как называла это жена. И когда встретил Киру, пользовался этими знаниями, иногда покупая ей цветы и даже приглашая в ресторан, что для него было крайне тяжелым мероприятием. Но решиться на что-то большее он не смел. С женой в молодости все произошло как-то само собой. Потом ее беременность, потом свадьба, второй, а следом и третий ребенок. Он любил их всех, вместе взятых, заботился о том, чтобы они ни в чем не нуждались. И когда жена сказала, что больше так не может, он так и не понял, как перестать быть «истуканом», что такое быть «более нежным и ласковым» и что значит «говорить». О чем? Ей было о чем говорить: она рассказывала о своих подругах, о том, что произошло на работе, о том, что натворили дети. Он слушал, кивая, разговаривал с детьми и задавал им вопросы, делал какие-то предположения. Что мог рассказать он? Про ферму? Зачем? Про то, что для него они самые дорогие люди? Это и так понятно. И тогда … о чем???
И сейчас он сидел рядом с Кирой, потирал область сердца одной рукой, а другой гладил Кирину руку. Ему было мучительно больно видеть ее страдания, ныло в груди, но он понимал, что ничего не может сделать, чтобы как-то ее успокоить, Она попросила воды, он подскочил, принес бутылку воды и еще один стакан. Она, постукивая зубами о стакан, медленно выпила воду. Чуть успокоившись, повернулась к Никите:
- Скажи, почему все так в этой жизни?
Хороший вопрос. Он и сам задавал себе его великое множество раз. И никогда не находил никакого ответа. В ком или в чем крылась тайна этого вопроса, он не понимал.
- Не знаю, - сказал он тихо. Поднял бутылку и налил ей еще коньяку.
- А себе? – спросила она.
- Мне скоро на ферму, а животным не нравится запах алкоголя, - спокойно проговорил Никита и налил себе сок.
- Никита, почему ты не вернешься к жене? – спросила Кира.
- Я не уходил от нее, - проговорил Никита, и Кира поняла, что эта тема болезненна для него.
Она выпила, поморщилась, но опять ничего, кроме лимона не взяла.
11
Кира проснулась в комнате, в которой обычно ночевала, останавливаясь у Никиты. Шторы были наглухо закрыты, но ей показалось, что, даже если бы они были открыты, все равно было бы темно. Она присела на кровати, огляделась, привыкая к темноте. Прислушалась. Было тихо. Приоткрыла дверь, вышла в темный коридор. Пусто, тихо и темно. Ей вдруг стало очень одиноко, как в детстве, когда она однажды попала в больницу и кругом было много незнакомых людей, которым не было до нее никакого дела. И среди этих незнакомых детей и взрослых она чувствовала себя никому не нужной, никому не интересной. Она вспомнила Марка, провела руками по карманам в поисках телефона. Поняла, что одета. Но телефона при ней нет. Вернулась в комнату и, упав на кровать, сообразила, что не от кого больше ждать звонка, доброго, спокойного, с юмором… или делового, размеренного, с указаниями. Марк ей больше не позвонит, и она ему тоже.
Она уткнулась головой в подушку и заплакала, не заглушая всхлипывания, стоны и подвывания. И через какое-то время опять забылась тяжелым, не приносящим облегчения, сном.
Очнулась она, услышав слова Никиты:
- Ну будем считать, что вы, мадам, выспались за всю прошедшую и на всю оставшуюся жизнь.
Кира подняла голову, посмотрела на Никиту. Глаза болели, как будто их засыпали песком, в горле стоял комок, срочно хотелось в душ.
- Который час, - не желающим говорить голосом спросила она. Закашлялась, осмотрелась вокруг. Никита открыл шторы. Яркий солнечный свет как будто только и ждал этого, хлынув в окно.
- Да уже обед… - усмехнулся Никита. – Вторые сутки уже спишь. Пора пробуждаться.
Он присел на кровать.
- Как чувствуешь себя? – тихо спросил он. – Есть хочешь?
Кира помотала головой:
- Нет. В душ хочу.
- Ну давай в душ. Халат и полотенце в ванной.
Кира поднялась, пошатнулась и опять присела. Никита подал ей руку:
- Давай помогу.
Струи воды резко ударили в лицо. Она стояла, не двигаясь, некоторое время, приходя в себя, вспоминая, как она попала к Никите. Но вспомнился Марк. Вспомнились его длинные пальцы, отиравшие ее лицо, когда они вместе принимали душ, ласковые голубые глаза с усмешкой смотревшие на нее, губы, покрывающие поцелуями ее голову, лицо, грудь. Кира присела под струи воды и заплакала…
В дверь постучали:
- Кира, у Вас все в порядке? Мы Вас ждем на кухне, – это была Настя, дочь Никиты.
- Да, да, Настюш, я сейчас подойду.
Она опять подняла голову к струям воды, позволила им исполосовать опухшее лицо. Надо было приходить в себя. Надо было как-то жить, что-то делать. Она посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась криво, отвернулась, испугавшись гримасы, отразившейся в нем.
Вышла на кухню, где уже был накрыт стол. Никита и Настя обедали, говоря о чем-то своем. Кира присела на свое место. Настя хотела что-то сказать, но вместо этого удивленно и растерянно уставилась на Киру, потом перевела взгляд на отца. Он незаметно мотнул головой, прося не трогать Киру разговорами.
- Ребят, вы простите меня, - проговорила Кира. – Что-то я как-то … - она беспомощно улыбнулась, не зная, как вести себя и что сказать.
- Да что Вы, Кирочка, - подпрыгнула Настя. – Я вот Вам сейчас супчик горяченький налью и все пройдет. Она быстро наполнила тарелку Киры, положила перед ней ложку.
- Спасибо, моя хорошая, - проговорила Кира и погрузила ложку в тарелку, как будто не зная, что с этим дальше делать.
- А вы знаете, мы с подружкой решили махнуть в Питер на недельку, погулять.
И Настя затараторила о том, что давно мечтала, что спасибо папе за поддержку, что целый день проведет в Эрмитаже и что-то еще и еще, переводя взгляд с Киры на Никиту.
«Уехать… Правильно… Уехать…» - промелькнуло в голове Киры. Она с благодарностью посмотрела на Настю.
Встала, обняла удивленную девочку, поцеловала ошалевшего и выпустившего из рук ложку, Никиту, и вышла из кухни.
Машина с легкостью подчинилась ее командам и понесла по шоссе к дому. Кира по дороге набрала агентство, забронировала билеты в Прагу на ближайшее время. Ближайшее время – это завтра, а, следовательно, надо было много успеть.
Она забежала в дом, быстро поднялась в спальню, открыла шкафы и достала все вещи Марка. Проходя по комнате, все мелочи, напоминавшие о нем, смела в одну общую кучу. Потом ванная, кухня… Сгрузив все в пакет, она вышла на улицу. Оглянулась… Что с этим делать? В мусорку? Жалко… Она быстро направилась в сторону перекрестка, где в парке у одной из скамеек и оставила пакет: кому-нибудь пригодится. Вот удивятся-то, открыв пакет и найдя в нем, например, дорогие часы. Марк любил часы, значки, зажигалки... Он прямо-таки коллекционировал их. Но… участь этих часов была радовать кого-то другого.
Она вернулась домой, позвонила подруге в Москву, сообщила о своем приезде через неделю по возвращении из Чехии и начала собираться в путь. Ей вдруг захотелось все помыть самой, протереть каждую полочку, каждый подоконник, перебрать посуду на кухне и навести порядок в шкафах. Вот так параллельно, мОя, убирая, протирая и забрасывая вещи в чемодан, она и провела день перед отлетом.
12
Она не ошиблась, веря, что именно Прага может ей помочь. Прага, наверное, помогает всем и в любых обстоятельствах. Бросив, не распаковывая, чемодан в номере, она поехала к собору святого Вита. Ей всегда казалось, что там она может поговорить с сыном, что там он ее услышит лучше всего. Не обращая внимания на извечный неиссякаемый поток туристов, она останавливалась в каждой нише собора и вспоминала – вспоминала все, что касалось сына: вот он маленький, только что родившийся…. Он очень слаб, чтобы сосать грудь. Часто останавливается, как будто засыпает, потом опять принимается чмокать… Носик и губки его синеют от напряжения, он опять останавливается и засыпает… Вот он уже учится ползать… она придерживает его ножки, чтобы он не отползал назад, и у него даже получается встать на четвереньки и покачаться со всей решимостью ползти, а потом он опять падает на животик и смешно валтузит в воздухе ручками и ножками все с той же решимостью доползти до игрушки… Вот он уже ходит. Он рано пошел. Еще и одиннадцати месяцев не было, а он смело встал на ножки и пошел к ней… Вот он где-то нашел спички, и они с другом соорудили и разожгли костер из бумажек и деревянного конструктора прямо на полу (хорошо, что они с мамой друга не заболтались, и быстро все ликвидировали, а двухлетние малыши никак не могли понять, почему их лишили такого классно разгорающегося огонечка). И еще много «вот» проходило перед глазами и в голове, пока не наступило последнее ВОТ: гроб… , а в нем, он, ее сын с какими-то нелепыми цветочками, со странной белой простынкой, закрывающей ноги, с полоской бумаги на лбу, со скрещенными распухшими руками… Она зажгла свечу, вышла, утирая слезы и пошла вниз, через парк, пошла просто, без цели, не понимая, куда идет и не размышляя, куда надо идти…
До позднего вечера прогуляла она по улочкам и ступеням старого города, надолго останавливаясь на террасах и всматриваясь в оранжево-крышевую Прагу. А потом просидела до ночи на берегу Влтавы недалеко от Карлова моста, подкармливая собравшихся вокруг птиц и наблюдая за ними.
Она ни о чем и ни о ком не думала, так, чтобы сосредоточиться на чем-то. В голове обрывочно, хаотично мелькали мысли о том, как живут здесь люди (наверное, очень спокойно и благополучно, в таком месте разве возможна какая-то дисгармония?), о том, что она тоже хотела бы жить спокойно и благополучно, о том, что у тех, кто строил всю эту красоту, была своя жизнь, свои переживания, своя любовь, о том, что вот даже птиц здесь собралось четное количество: всем хочется пары, о том, как дальше она проведет здесь время и о том, как дальше она будет жить… Мысли внезапно появлялись и также внезапно терялись, освобождая место для вновь пришедших. И только одна неповоротливая мысль или даже не мысль, а какая-то мыслеформа в образе Марка с удивленным и злым выражением лица не покидала ее, она как будто застряла, не желая уходить, как будто прилипла и неловко ворочалась, желая занять удобное для себя положение, доставляя при этом обжигающую боль хозяйке… Кира как будто бы и не думала о нем, но понимание того, что изменилось все и это «ИЗМЕНИЛОСЬ ВСЕ» связано с потерей дорогого ей человека, с потерей прежнего уклада жизни, с потерей вектора дальнейшего существования, это понимание безмолвно и тяжело занимало бОльшую часть того пространства, что, наверное, могло бы называться мыслительным центром, мешая на чем-то сосредоточиться.
Кира пришла в гостиницу уже за полночь. Прошла в бар, выпила чашку кофе за самым дальним столиком, посидела еще немного и поднялась в номер.
Рано утром она уже гуляла по улочкам Праги, не создавая себе цели куда-то прийти. Останавливалась в интересных для нее местах, заходила отдохнуть в кафе и послушать службы в соборах, присаживалась на скамейки в парках, не переставая удивляться ощущению новизны мыслей, заходящих в ее голову. Дольше всего она пробыла на Староместской площади, три раза прослушав бой курантов и завороженно наблюдая за появляющимися ангелами. Вместе с остальными присутствующими хлопала в ладоши, когда закрывались окошечки и часы издавали последний глубокий звучный стон, но не кричала, как остальные туристы, восхищаясь этим чудом. Она думала о том, что очень много надо успеть… Что вот еще час, и еще час – время уходит… Уходит жизнь… Надо делать, надо много сделать… Надо много написать, надо многим помочь… Ей хотелось допустить мысль: надо быть счастливой, но эту мысль пожирала та мыслеформа, которая продолжала гнездиться внутри нее…
Дрезден встретил ее каким-то равнодушным утром: солнца нет, но и небо не затянуто, не жарко и не прохладно. Ей вспомнилась расхожая мысль: мир нейтрален – ни добр и ни зол, ему все равно, есть ты или тебя нет. Именно это чувствовала она, проходя мимо огромного количества велосипедов, мимо торговых центров и закусочных, направляясь к Цвингеру. Этот день она решила провести здесь… Зайти в галерею, погулять по Театральной площади, насладиться скульптурами и фонтанами, посидеть с ангелочками, а еще… еще ей очень хотелось попасть к Мадонне, необъяснимо тянуло увидеть эти глаза, неотпускающие, о чем-то говорящие…
Кира долго стояла, наблюдая, как нерешительно делает шаг по плотным облакам святая, с выражением испуга на лице, чуть повернувшись… «Она закрывает собой ребенка… Она не знает, что не может, что мы все не можем защитить своих детей… Мы беспомощны в этом… И тогда… Что же делать тогда??? Позволить им жить… Несмотря ни на что… Позволить им жить их собственной жизнью… Проходить свой путь, находить свое счастье, делать свои ошибки… И уходить так и тогда, как и когда им суждено… Только уходить после нас… Тогда это естественно… А Иисус.. Маленький мальчик с таким же выражением испуга, почти ужаса, на лице… Он прижимается к матери, он просит защитить, он знает, что не получится… У меня не получилось…» Кира заплакала. «Но ведь и она не смогла… Это нереально… Наверное… У каждого свой путь… Старик указывает ей этот путь, но страшно… Да… Страшно… Ей там в окружении ангелов страшно… А мне???»
- Что мне делать? - вслух простонала Кира и посмотрела в глаза святой. Нет ответа… Нет ответа ни у этих двух ангелов, которые как будто все знают о безысходности… Ни у Варвары, которая покорно и стыдливо прячет глаза, понимая, СКОЛЬКО предстоит пережить матери… Ни у того множества ангельских лиц за спиной у Мадонны, которые в своих непонимании и беспомощности абсолютно не похожи на ангельские… Такое ощущение, что это лица людей, которые кто со злобой, кто в растерянности, кто с нетерпением, а кто с негодованием наблюдают за тем, что происходит… Но помочь не может НИКТО… И только один старик указывает и настаивает: «Иди… Вперед… Тебе надо… Не думай, ИДИ! Делай шаг! Ну делай же!»
Кира еще долго стояла, то вытирая слезы, то опять поднимая глаза в надежде увидеть еще что-то, еще какой-то знак, какой-то сигнал, но видела только одно: вперед… надо идти… надо сделать шаг…
Она вышла во двор галереи, присела у одного из фонтанов. Струя воды, вырастая, обволакивала ее приятной прохладной влажной пылью. Она сидела, не шевелясь, глядя куда-то в одну точку и ничего не видя, ни о чем не думая, ничего не слыша. Как будто она попала в вакуум, где нет мира, нет людей, нет солнца, нет гомона неутомимых туристов. Есть только ее оболочка. Без внутреннего содержания.
Ее вывел из этого состояния молодой человек, китаец, решила она, который жестами предложил ей сфотографироваться.
- Да, конечно… - сказала она, окончательно очнувшись, и протянула юноше телефон. Он улыбнулся и начал показывать, как ей встать, куда повернуться, что сделать. Кира послушно выполняла его приказы, отдаваемые жестами и комментируемые сложно воспринимаемым китайско-русско-английским языком. Молодой человек пригласил пройти ее к ангелам на стенах крепости, и она послушно последовала за ним. Он то неутомимо пристраивал ее к фигурам, то заставлял присесть, то встать в арке и часто-часто повторял: smile! Smile!
Его смесь языков была так смешна, а он сам так забавен в желании показать, как надо позировать, что Кира не заметила, как начала искренне смеяться. Так они обошли вокруг стены, опять спустились к фонтанам, и молодой человек протянул ей телефон. Она достала из сумки первую попавшуюся купюру, не понимая, сколько ей надо заплатить, но китаец замахал руками и головой в знак протеста, а потом чуть придвинулся к ней и заговорщецки прошептал:
- No плакать… Smile!.. Красивая… Я тьЕбья лЮблу…
Потом пожал ей руку и гуляющим шагом пошел восвояси. Кира рассмеялась. Китаец обернулся и помахал ей рукой. Она еще постояла некоторое время, рассматривая снимки, потом осмотрелась вокруг: китайца не было. Кира еще раз посмотрела в телефон: странно, зачем ему надо было тратить столько времени на нее, и она-то тоже странная - отдала телефон в руки незнакомца, даже и не подумав о чем-то плохом, что могло случиться. Марк бы ей сейчас устроил выволочку за это и прочитал мораль по поводу безопасного поведения с незнакомцами. Марк… Она проговорила вслух еще раз его имя. Марк… Прислушалась. Мыслеформа не шевелилась.
13
Марк сидел в своей съемной квартире, в которую он переехал через некоторое время после отъезда Киры. Сидел за столом, на котором стояли какие-то бутылки со спиртным, и он, на разбираясь особо, время от времени наливал себе то из одной, то из другой, выпивал и, уставившись перед собой ничего не видящими глазами, думал о своей сложной, как ему казалось, жизни… Последнее время у него часто случались такие вечера… Один на один с собой и с каким-нибудь вином или коньяком. Когда ему хватало вина настолько, насколько это позволяло отрешиться от действительности, он с благодарностью этому напитку засыпал. А утром, оглядывая неряшливый стол, с брезгливостью швырял в мусорку остатки еды и бутылки и уходил из дома. Но чаще бывало так, что спиртное не помогало и тогда он уходил в ночь и долго-долго сидел у храма, который находился недалеко от его теперешнего жилища.
Он много передумал за это время. Много вспоминал. Много размышлял. Но ни одно из этих размышлений не давало ответа на вопрос: как жить дальше. Он никому не мог рассказать о том, что чувствует, что переживает, заходя вечером в свою однокомнатную квартиру с очередной порцией спиртного. Да и некому было рассказать. Он отдалился от всех. И только налив первый стаканчик и с жадностью выпив его, он ощущал облегчение, облегчение от того, что скоро наступит долгожданное забытье. Но между забытьем и первым стаканчиком, а также утром и в течение дня было так много времени, когда мысли не отпускали, когда надо было предпринимать неимоверные усилия, чтобы что-то делать, отвлекаясь от назойливо роящихся, искрящихся своей неожиданностью, приходящих совершенно не вовремя воспоминаний. С ними надо было как-то жить, а он был неспособен разбираться в этом и принимать какие-то решения. От жены он ушел долго не раздумывая. Сам не мог понять, зачем. На службу вернулся и приступил к исполнению своих обязанностей уже в другой должности как-то нехотя, равнодушно выслушивая распоряжения и также равнодушно отдавая их. Как в замедленной съемке, происходящей в тумане, он выполнял свои обязанности и иногда, чтобы взбодриться, доставал бутылку коньяка из шкафа и наливал его себе в кофе, выпивая две, а то и три чашки. Ему стало неинтересно, скучно и тоскливо жить. Его не интересовала работа, окружающие его люди, интересны были только воспоминания.
Его девочка, его любимая дочь, которая могла бы быть ярким светлым пятнышком в сложившейся ситуации, как-то соединяя его с внешним холодным миром, и тем самым являясь утешением и поддержкой, сказала ему, что ненавидит его, потом добавила, что ненавидит и любит, и что ей сейчас очень сложно видеть его, а поэтому она не хочет встречаться. Его девочка нехотя отвечала на его редкие звонки, и он слышал, что она обижена и раздражена. Раиса позаботилась о том, чтобы рассказать все, что знала о так резко закончившемся периоде его жизни, и о чем только догадывалась. Рассказать, наверное, только затем, чтобы как-то усыпить свою боль и свое раздражение и совсем не подумав о Танюшке и о нем.
Участок стоял в ожидании строительства дома, документы, так и не оформленные до конца, валялись где-то на подоконнике в его неухоженной съемной квартире, а кредит, взятый на постройку, был практически истрачен, но совсем не по назначению.
Он был в сложном положении. Время от времени он это осознавал. И это осознание заставляло его покупать напитки все более крепкие.
Покачиваясь из стороны в сторону на диване, к которому был придвинут стол для удобства, Марк в очередной раз открыл телефонную книгу и посмотрел номер Киры, не использовавшийся очень давно и потому ушедший в самый низ рейтинга его телефонных звонков, и на ее поменявшуюся аватарку. Он часто это делал и даже читал ее редкие статусы. Он как будто разговаривал с ней, обвиняя ее и упрекая. Но после порции упреков, начинал иногда вслух рассказывать ей о своей жизни и о том, что все-таки он ее любил, и даже, наверное, еще любит…
Он нажал на клавишу вызова и с интересом наблюдал за бегающей стрелочкой, которая либо соединит их сейчас, либо холодно оборвет звук, несший в себе какую-то затаенную надежду. Кира ответила.
- Я слушаю тебя, Марк, - мягко сказала она.
Он долго не мог прийти в себя и заставить что-то проговорить. Он был уверен, что она не ответит, он не понимал, что говорить, а потому держал телефон и слушал ее голос..
- Марк… Марк! Марк, у тебя все в порядке? Марк, что-то случилось?
- Да, - проговорил он. – Я скоро сдохну.
- Марк?!! Ты пьян???
- Да, я пьян.. А еще…
И он вдруг без умолку, без перерывов начал рассказывать ей обо всем: о том, что ушел из семьи, о том, что много пьет, о том, что у него есть долги и обязательства, о том, как ему плохо. О том, что те времена, которые закончились всего-то каких-то 6 месяцев назад по ее нелепому решению, были самыми лучшими в его жизни. О том, что он ничего не может с собой сделать и не хочет уже ничего делать. О том, что ему очень плохо, и неважно, как он живет и что говорит, а важно, что он думает. А думает он много и особо хорошо и легко думается возле храма, возле ее любимого храма, рядом с которым, по воле случая он теперь живет.
- Кира, приезжай! Давай начнем все сначала! – попросил он после недолгого молчания. – Я пропаду.
- Марк, тебе нужно выспаться, - каким-то упавшим тихим голосом проговорила Кира. – Выспаться и… и вернуться к жене.
- Нет! – почти закричал он. – Я туда не вернусь. Это мое твердое решение… Она… Она…
И Марк еще много хотел рассказать о жене и дочери, но Кира остановила его:
- Марк, прости. Мне не очень удобно сейчас говорить. Пожалуйста, ложись спать. Когда будешь трезв, позвони. Хорошо?
И она, не дождавшись его ответа, положила трубку. Он смотрел на погасший экран долго, как будто не до конца понимая, что произошло. Потом резко встал, швырнул телефон куда-то в сторону за диван, прошел в ванную и включил воду. Он подставил голову под струю воды и не вытерев ее досуха, вернулся и лег на диван не раздеваясь.
14
Утром Марк отчетливо вспомнил вчерашний разговор с Кирой. Она взяла трубку, она взяла трубку… Значит, можно что-то изменить… Значит… Он порылся в мыслях, чтобы услышать подсказку, что можно…
«Будешь трезв – позвони!» - вспомнил он. Легко сказать – позвони! А о чем говорить? О том, что вот я трезв сейчас? Что он может ей сказать? Расписаться в собственных слабости, бессилии, неудачах? Рассказать, как ему бывает невыносимо одиноко? Что она ему может сказать? Она сказала: «Помирись с женой.» Зачем? Она хоть знает, что нельзя, нельзя ничего исправить, что все закончилось. Давно закончилось в их отношениях ВСЁ! Помирись… Советчица…
- А то, что я не хочу, это не в счет? – думал он. – А что я хочу?
Впервые за это время он задал себе этот вопрос: что я хочу? И вдруг понял, что не может на него ответить. Все это время жалуясь на жизнь, жалея себя, упрекая многих, он не мог понять, почему все так плохо.
- Я не знаю, чего я хочу, - вдруг вслух проговорил он, вслушиваясь в эти слова. -Я не знаю, чего я хочу, - еще раз повторил он. Было удивительно это слышать.
Он вышел из дома, забыв попить кофе, раньше обычного. Надо было ехать к Танюшке, помочь с ремонтом в квартире. И он обрадовался вчера ее звонку и этой ее просьбе.
Раньше он угрюмо бы поворчал о том, что про него вспоминают тогда, когда нужны деньги или его помощь. А сейчас не думалось об этом. Он с легкостью отдавал деньги жене и дочери, даже не спрашивая, зачем они понадобились, и не думая о своих собственных обязательствах. И с радостью, вот как сейчас, ехал к Танюшке, если это было необходимо. Без дела она просила не беспокоить ее, и он покорно соглашался, терпеливо ожидая удобного случая увидеть дочь.
Дверь открыл Игорь, молодой человек, с которым дочь жила вот уже четвертый год. И на которого Марк часто злился, потому что ему казалось, что его Танечка заслуживает большего. Большего тепла, большей заботы, большей любви, больших денег… А этот…. Что он мог ей дать? Работы даже не имеет…Какой-то, видите ли, предприниматель… Что он там предпринимает? Что он вообще может предпринимать? Ремонт вот и то не может сам сделать… Марк что-то буркнул на приветствие, нехотя пожав руку.
Вышла Татьяна. Сдержанно и холодно посмотрела на него. Он рванулся обнять ее. Она не отклонилась и даже, как ему показалось, как и раньше, на мгновенье крепко прижалась к нему и даже поцеловала.
Она любила его. Иногда ей казалось, что она любила его сильнее, чем мать. Ей не хватало его. Но то, что произошло, поставило ее в тупик. Он, ее идеальный папка, стал как-то враз не идеальным. Он посмел…!!! Она ни разу не придумала, что же он все-таки посмел по отношению к ней. Но то, что он стал похожим на многих других, она не могла ему простить. Она не могла смириться и с тем, что Игорь понимал и, как будто, даже оправдывал его, а значит, думала она, способен был поступить так же. Она хорошо запомнила тот разговор, когда Игорь сказал, что не видит никакой трагедии в том, что произошло. Что так бывает, потому что это жизнь и потому что мы все меняемся. И что, возможно, матери надо было просто посмотреть на это иначе… И что уж она, дочь, точно не имеет право его судить. Ее тогда прорвало. Она кричала, плакала, говорила, что, значит, и он может вот так встретить кого-то и бросить ее. Что он не надежен, что никому нельзя верить, что и, правда, все мужики одинаковы, что зачем тогда начинать, если все закончится вот так… Он не успокаивал ее. Он просто подошел, когда у нее закончились силы кричать, бегать по комнате и швырять вещи, обнял ее и сказал:
- Я очень люблю тебя…
И она успокоилась, затихла, не зная, что делать и как на это реагировать. Но через несколько дней опять затронула эту тему, когда ей очень захотелось увидеть отца.
- А ты позвони ему, - сказал Игорь.
- Не хочу… Ты видишь, до чего он опустился… Каждый день пьянка.
- Тань, ты прости меня, что я вмешиваюсь. Но, мне кажется, ты не справедлива к своему отцу. Он твой отец. Разве он сделал тебе что-то плохого?
- Он обидел мою мать. Он ушел из семьи.
- Тань, я не хочу, чтобы мы с тобой из-за этого поссорились. Но если ты готова услышать, я могу высказать свою точку зрения.
Татьяна долгим взглядом посмотрела на него, как будто сканируя себя изнутри – готова или нет. Потом вдруг резко сказала:
- Я знаю, что ты можешь мне сказать…
Он подошел, обнял ее, повернул к себе и, поцеловав, тихо проговорил:
- А позови его помочь нам с ремонтом…
- Нет! – жестко ответила она, а через неделю набрала номер отца…
Он обрадовался, как-то заторопился планировать, когда сможет, спросил, что надо из материалов и на какой стадии ремонт. И вот сейчас он был здесь. И они обнялись, почти как раньше… Но что-то жесткое внутри нее не давало ей расслабиться и как раньше броситься к нему, расцеловать, начать снимать с него одежду, чтобы он быстрее уже смог пройти, сесть на диван и заключить ее в объятья.
- Ты сегодня трезв? – недоверчиво спросила она.
- Показывайте, что надо делать, - осмотрев ее с ног до головы, как будто убеждаясь, что с ней все в порядке, проговорил Марк.
- А давайте сначала кофейку, - предложил Игорь. – Как-то на голодный желудок не очень хочется работать.
«А тебе вообще-то хочется когда-нибудь работать…», - про себя пробурчал Марк и пошел в кухню за Татьяной.
Они сидели за столом, Игорь рассказывал о своем клиенте, 75-летнем дедке, как он его называл, который решил, что без компьютера ему жить больше нельзя, но и с компьютером не очень получается. И поэтому Игорю чуть ли не ежедневно приходится заезжать к нему, чтобы что-то показать или поднастроить то, что деду удалось нарушить в этом непонятном для него устройстве.
- Зачем ему это надо? – задумчиво проговорила Татьяна. Сидел бы спокойно да телевизор смотрел.
- Разве это плохо, когда человек хочет просто жить? – спросил Игорь. – Жить в том мире, который есть сейчас, со всеми компьютерными технологиями. Пользоваться ими, получать от этого удовольствие.
- Всему свое время, - сказал Марк, желая поддержать дочь и совсем не думая о том, чего там хочет какой-то незнакомый ему дед. – В 75-то поздновато начинать что-то новое.
- У него получится! – уверенно проговорил Игорь. – Думаю, еще неделька и дедок будет с ноутом на ТЫ. А когда, кому и что начинать, мне кажется, человек имеет право решать сам. Да и жизнь нам подсовывает всякие интересные штуки. Зачем же ему уходить из этой жизни, не познав того, что для него интересно?
- Он один живет? – спросила Татьяна.
- Живет один, но рассказывает о какой-то Рите. Говорит, что влюбился.
Татьяна одновременно с Марком засмеялись.
- Влюбился?! – Марк закашлялся. Хотел еще что-то сказать, но остановился, поднялся и вышел из-за стола со словами:
- Пойдем работать.
Игорь встал.
Целый день Марк работал молча, изредка вставляя какую-нибудь реплику в разговоры Тани и Игоря и думал-вспоминал.
Ему показалось, что Татьяна сегодня какая-то другая – теплее, мягче, уравновешеннее. И от этого ему тоже становилось спокойнее.
Хотелось познакомиться с дедом, расспросить: что это за жизнь в семьдесят пять? Как это - жить и любить в этом возрасте?
Вспомнилось, как они все вместе: Раиса, Таня и он, проводили время. До появления Игоря, до встречи с Кирой. Все держалось на их общей любви к дочери. И было спокойно и утомительно скучно…
Подумал о том, что совсем не хочется выпить, а завтра, наверное, придется, потому что выходной, и он опять будет один.
Снова вспомнил вчерашний разговор с Кирой. Зачем позвонил? Зачем? Теперь она будет думать, что у него не все в порядке. А он не хотел. Он хотел, чтобы она знала, что он может, может и без нее. И что у него все замечательно. И что… И что… И не мог придумать, что еще бы он хотел, чтобы она про него думала. А сейчас она не думает, она все знает. Потому что он взял и вывалил на нее все, что болело, что делало его несчастным. Но она ответила… И это было главным для него сейчас. Она ответила…
В машине он вытащил телефон, полистал вызовы… Несколько раз пролистнул номер Киры. Нет. Он не будет звонить. Однозначно. Какая-то минутная слабость может быть у каждого. Вот и у него она случилась. И это не значит, что он хочет что-то вернуть, это не значит, что у него не все в порядке. Все хорошо. Работа есть, с Танюшкой вот все налаживается… Дед вон в семьдесят пять жить начинает… Марк вдруг споткнулся о номер Семена. Семен… Наверняка он что-нибудь знает о ней. И Марк нажал вызов. Семен ответил быстро, как будто только и ждал этого звонка:
- Какие люди, - заговорил он, как всегда, быстро и весело. – Где пропал? Как дела? Чего не звонишь?
- Нормально… Да все как-то … Как ты? Где? Что?
- Да тоже нормально. Сейчас вот напряг небольшой: Кира попросила помочь здесь со сборами.
- Что собираете? – Марк попытался проговорить этот вопрос совершенно равнодушным тоном. – Когда?
- Через неделю… - Семен продолжал тараторить, но Марк его уже не слышал. И совершенно невпопад спросил:
- Где? Когда?
Потом заторопился попрощаться, кинул «созвон», и … мысли лихорадочно затолкались в его голове…
Позвонила Танюшка:
- Пап, у тебя что-то случилось? С машиной что-то? Я думала, ты уже уехал, а ты все стоишь…
Он вскинул голову, посмотрел по сторонам: действительно, машина заведена, стоит в Танюшкином дворе. Отложил телефон, начал выезжать.
Через неделю она будет здесь… через неделю… через неделю… Другие мысли в голову не заходили.
15
В пятницу вечером Марк был в отеле, где она остановилась. Это был тот самый отель, где они работали в последний раз. И даже номер тот же, 717. Он постучал. Она открыла дверь и, не удивившись, просто сказала:
- Заходи!
Он прошел и сел в то самое кресло, из которого заказывал ужин и из которого ушел к ней в душ.
Она присела в кресло напротив.
- Как ты? – не зная с чего начать, спросил он.
- Нормально. Работаю.
Он усмехнулся. Она взяла телефон, заказала вино, фрукты и почему-то кофе.
Он растерянно посмотрел на нее:
- Прости, я не подумал.
- Ничего, - мягко сказала она. – У тебя все в порядке?
- Нормально. Прорвемся, - с тихим придыханием, скрывавшим заикание, которое становилось заметным, когда он волновался, ответил он.
- Ты в семье?
- Нет, - он медленно качнул головой.
У нее зазвонил телефон. Она встала, отошла к окну.
- Да… Все хорошо… Я уже в отеле… Нет, еще не успела… Я тоже… Спасибо… Целую…
Он вопросительно посмотрел на нее:
- Целую???
- А что тебя удивляет? Да, целую…
- Кто он?
- Это совсем неважно, Марк. Совсем, - она подошла к креслу, присела.
Он посмотрел на нее долгим взглядом: она была прежней - спокойной, деловитой, красивой. Но не его. Перед ним сидела не его Кира. Выпрямившись, как будто в любой момент готовая к действию или противодействию, она выдержала его взгляд. Раньше бы этот диалог взглядами продолжился в постели. Раньше она бы подошла, обняла, подняла его голову и начала целовать, жадно и безудержно, его глаза и губы. Сейчас нет.
Принесли ужин. Марк налил вино.
- Давай без тостов, - проговорила она, остановив его желание что-то сказать и подняв бокал. – Без тостов… И без звона бокалов…
Они молча выпили. Она взяла телефон, начала что-то листать. Потом протянула телефон ему:
- Посмотри, я обожала эту фотографию.
Это была его фотография. Зимой. Где-то в горах, в солнцезащитных круглых очках, в красной лыжной шапке, улыбающийся и счастливый.
- Обожала??? В прошедшем времени… Зачем же до сих пор хранишь?
- Да, все уже в прошедшем времени… Но сохраню ее… И не только ее. Она начала листать телефон. Посмотри! – Кира протянула телефон. – Так все начиналось.
Он с удивлением прочитал:
• Ты со мной...
• А я с тобой...
• В танце мы кружимся...
• Вихрь страсти разметал...
• Высохшие листья...
• Влагой землю напоил....
• Пусть набухнут почки...
• В васильках рассвет лежит...
• …Томно стонет филин...
• Безмятежно Кира спит...
• ...ты моя Богиня.....
- Это?... Это? – он не смел предположить. Но имя отправителя – Мой Славный – говорило, что это было написано им.
- Да, это ты… Написал почти четыре года назад…
- А вот, посмотри…
Она опять начала листать, нашла и протянула ему. Это уже был диалог. Их диалог:
• Я не хочу без твоих писем
• А я не хочу без твоих. ...
• Мне нужны твои письма
• Хочу жить вдвоем с тобой... согласна, пусть до 138.... и в один день... и радостно... и светло. ... и с улыбкой.... и ничего не жаль, потому что ЖИЛИ....
• Можно было бы согласиться и на эту неделю.... но я не надышалась....
• Ты чудо чудесное, Кира
• Я пытаюсь договориться с собой... пытаюсь включить мозги /замкнуло/... пытаюсь перезагрузиться/но, похоже, эта опция на сегодня у меня отсутствует напрочь/ ... боюсь боли, отчаяния.... я в себе ничего не понимаю... я не знала себя такой.... что с этим делать, тоже не понимаю....
• Я не понимаю себя.... я хочу тебя... я счастлива в неподходящий момент своей жизни.... мне стыдно и радостно....
• Я боюсь разрушить еще чье-то счастье ....
• Просто это все неожиданно...
• Как кипяток...
• Как ледяной водопад....
• Как преступница. ..
• Как в кромешной тьме на высотке. ..
• Кира, это просто потому, что я далеко, а хорошее всегда неожиданно, но когда ты спросишь: боже мой, я же тебя просила! - тебе дадут книгу твой жизни.....обижайся только на себя... У ТЕБЯ ПОЯВИЛИСЬ КРЫЛЬЯ..... ....взлетай!!!..... поднимись над суетой, выпусти себя за рамки, отпусти себя.... ЛЕТИ...Это здорово!!!
• А ты?
• Я с тобой!!!... Я тоже лечу... ...красиво и свободно....
• А я?
• ...человек сам хозяин своего счастья...почему нам всегда нужно на что-то оглядываться...я человек, я так хочууууу, мне это нужно, это для меня....
Кира закрыла телефон.
- Как я тебя любила, Марк. Как я тебя любила! – она налила себе еще вина. – А сейчас… Как все просто… Нас НЕТ… Были и нет… И никогда больше не будет. Вот так просто и непросто…
Она выпила залпом бокал, заказала еще вина.
Марк ошарашенно смотрел на нее: он никогда не видел, чтобы она так пила, он никогда не видел ее такой взволнованной. Он смотрел на нее и не мог найти ни одного слова. Ее эмоции, ее речь как будто вытеснили все, что он хотел сказать. Он не ожидал ничего из того, что сейчас происходило, и сидел молча, уставившись на нее и забыв про вино и про то, что за пополнение бокалов вообще-то отвечать должен он.
- А помнишь? – продолжала она. – Помнишь то кафе. Первое. Ты держал мои руки и целовал мои пальцы, каждый в отдельности… Помнишь?
Он не помнил. И солгать на этот раз у него не получалось. Но она и не требовала ответа. Она просто говорила и говорила, вспоминая все новые и новые подробности.
Он поставил бокал на стол, она налила себе еще.
- Ты не знаешь, Марк, как я тебе благодарна. За все! Ты знаешь, однажды мне приснился сон, в котором ты даешь мне ключ, но не сам, а передаешь его через какого-то мужчину… Передал и ушел… Мне было так больно… Это было в нашем недостроенном доме… Передал и ушел…
Она взяла его за руку. Отпила вина. Посмотрела на него долгим, влажным от слез взглядом.
- Я тогда как будто умерла… А потом поняла: ты дал мне этот ключ, ключ от моей жизни, от того, что я сейчас делаю, что еще смогу сделать… Ты бросил меня, оставил… Ты не знаешь, как это, когда человек с тобой и не с тобой … Когда ты не хочешь, чтобы было так, а изменить ничего не можешь… Когда ты любишь и ненавидишь одновременно… Когда ты подавляешь в себе и то, и другое – и любовь, и ненависть.
Посмотри сюда… Она опять взяла телефон, начала листать, остановилась, протянула ему. Он невольно подумал: как будто наизусть знает и прочитал:
• Пообещала вчера тебе письмо.... вчера не получилось, не писалось... а сейчас вот проснулась от того, что захотелось написать... но не о том, о чем вчера хотелось. ... сейчас я уже чуть-чуть тебя знаю. ... совсем чуть-чуть... вчера родились строки: - Я не знаю тебя ничуть: ни вот столько и ни вот СТОЛЬКО..... Когда ты дремал.... Я смотрела на тебя и понимала, что, действительно, не знаю, но одновременно было ощущение, что знаю. ... знаю мысли, характер, вкусы, интересы... Мне кажется, что ты чувствуешь/радуешься, грустишь, любишь, понимаешь, думаешь, мыслишь/ даже молишься, как я.... и тогда это как продолжение. ... одного и того же и из этого рождение чего-то еще... я отдаю отчет, что могу жестко ошибиться. .. разочароваться. ... но опять же по ощущениям: нет, разочарований не будет.... как это и откуда это знание, я не знаю. ... я, конечно же, включаю мозги. ... я понимаю, что полностью отдаваться чувствам нельзя... нельзя прирасти. Недопустимо!!! /. .... потому что потом будет больно. .... нельзя до самозабвения. .. до отрешения... до абсолютного сливания /автотекст сейчас дает "сшивания"/ да и сшивания тоже нельзя. ... потому что это жизнь и это нормально. .../наверное/… но даже дистанцируясь, четко отдавая отчет, что "чужой" , я вижу некую одинаковость, дополняющую друг друга... что-то такое, что рождает интерес, понимание, что в этих отношениях скуки не случится.... сколько я тогда в кафе проговорила: год-два. ... таким отношениям я готова отдать и год, и два, и три... из своей жизни.... готова... когда-нибудь я буду это вспоминать и благодарить Бога.... и тебя.... и себя за то, что разрешила, допустила, позволила этому случиться.... я уже сейчас точно знаю, что даже если в моей жизни была бы только твоя и наша первая командировка, это было бы самое яркое событие в моей жизни. ... САМОЕ яркое, понимаешь.... не одно из..., а самое.... сейчас ты, наверное, спишь. .. я не хочу думать о том, что МОЖЕТ быть еще сейчас. ... думаю, если бы ты был рядом, я бы тоже спала. ... от изнеможения ... от приятной усталости... от спокойствия.... но.... не спится.... и я пишу тебе. ... или написала.... понимаю, что опустошена. .... пока.... люблю тебя. ...
- Марк, вряд ли кто тебя будет так еще любить, вряд ли я кого-то еще буду любить так же. Как-то не сберегли мы этого… Как-то не смогли… Не знаю, что я сделала не так? Спрашиваю себя постоянно и не нахожу ответа… Посмотри сюда, посмотри, как ты меня называл. Она протянула телефон:
• Милый моему сердцу человечек, дорогая моя Кирочка. Ты приносишь в мою жизнь столько радости и покоя, именно покоя, что я не устану благодарить небеса и интернет за то, что у меня появилась Ты. Скучаю по тебе очень, солнышко мое обожаемое....
Она налила себе еще вина.
- Ты можешь сказать мне, Марк, что это я тебя оставила, что я поступила подло… Но… Даже, если тебе сейчас будет очень больно, я скажу тебе, что ты меня бросил задолго до того, как я уехала… ЗА – ДОЛ – ГО… - проговорила она четко… - Я просто на что-то надеялась. Ты же знаешь, Марк, мы, женщины, все время на что-то надеемся, даже тогда, когда в принципе надежды быть не может. Мне так хотелось… так хотелось нашего будущего. Ты мне его не дал. Ты НАМ его не дал.
Она замолчала, как будто переводя дыхание. Отпила вина. Вот сейчас ему можно было что-то сказать, но он не знал, что. Он просто молчал, уныло и как-то обреченно, как будто только что выслушал обвинительный вердикт на пожизненное заключение.
- Ты спрашиваешь, кто это? – Кира кивнула на телефон. – Я уезжаю, Марк. Очень хочу верить, что надолго, и очень хочу, чтобы на «счастливо». Я провожу здесь последнее мероприятие и тебя вижу в последний раз. Мне предложили хороший проект. И я рада этой встрече с ним…, кого «целую», - проговорила она с усмешкой. - Меня не будет в России, и ты знаешь, этому я тоже рада. Этот человек нашел меня в Москве полгода назад. Позвонил, предложил встретиться. Сказал, что давно следит за мной в сетях, что, возможно, именно я нужна его тренерскому центру. Долго говорили, долго гуляли, долго обсуждали. Он много спрашивал, я много размышляла… А потом он приехал ко мне в Калиниград… И это уже не про работу… Он много помогает, много предлагает, он всегда рядом, даже когда далеко…
Кира опять залпом выпила оставшееся вино и рассмеялась:
- Но ему я не пишу всего того, что писала тебе…
- Ну что… давай прощаться…, - сказала она. - У меня завтра сложный день… А сегодня сложная ночь.
Она обняла его, и они стояли так достаточно долго, пока она не сделала шаг назад.
- Вернись к жене, - попросила она. – И, пожалуйста, будь счастлив.
Он вышел из номера, так и не сказав ни слова, в каком-то мучительном состоянии комы: ни чувств, ни эмоций, ни слов…
16
Кира вышла в зону встречающих и первым, кого увидела, был Алекс, невысокий, полноватый человек, абсолютно лысый и с огромным букетом цветов. Он протиснулся к ней и оживленно начал что-то говорить про полученную для нее визу, про то, что все решено, что больше нет никаких проблем, что ее ждет много работы и что он очень рад и счастлив. Она улыбнулась как-то по-доброму снисходительно, поцеловала его, передала ему букет и чемодан. Потом взяла его под руку. Обернулась к выходу, недолго постояла, всматриваясь в выходящий поток людей, и, прижавшись к руке Алекса, неторопливо пошла за ним, лавируя между людьми…