Душная, влажная ночь обняла спящий Каррадос своими горячими руками. На черно-синем небе сияли огромные звезды, с кулак величиной. Они сочились светом, но небо все равно было бездонным, как Черное озеро – если бы баронесса Ферро могла его видеть, она бы так и сказала.
Много лет прошло с тех пор, как Мими покинула Каррадос, и много раз она его вспоминала, но никогда больше там не бывала. Иногда ей хотелось снова сойти в порту в черную, пахучую ночь и почувствовать ветер ее молодости на своем лице, вспомнить, как много всего ей пришлось пережить в этом городе.
Не только ее сердце скучало по Каррадосу, были и другие люди, влюбленные в удивительный город, расцветший стараниями Вильгельмины. Но если бы баронесса Ферро сейчас вернулась туда, она бы не узнала места своей молодости – многое изменилось с Беззвездной ночи. Чисто южная безмятежная лень, царившая в жаркий полдень больше не была безмятежной, и выглядела скорее оцепенением. Бурная энергия, плескавшаяся на рассвете в порту и на рынках, теперь стала суетой – Каррадос утратил покой.
С тех пор, как умерла Вильгельмина, и Мими Ферро покинула страну на «Первом ветре», там не прекращалась гражданская война. Смерть королевы и принца Эльфрика привела именно к тому, на что и рассчитывал Орландо: в тот же день появилось несколько лже-принцев, принявшихся делить престол, который в народе считался незанятым. Вроде и был король Эльфрик, но пустым стоял тронный зал в Королевском дворце, и корона хранилась в стеклянном шкапчике. Говорили, что трон обладает собственной волей, и примет только того, кто будет истинным властителем Ландрии.
- Корона им всем не по мерке: одному большая, на ушах висит, а другому – не налазит, голову жмет... Она только законной королеве впору придется. А ежели кто чужой на трон садится, то ему тут же белый свет с овчинку кажется. Не сядет кто попало на древний трон Ландеррасов!
Князь Вальдерроха зверел, когда слышал эти россказни. Сам он был далековат от народа, чтобы нахвататься их в очередях или на рынках, но у него была сеть осведомителей, собиравших разнообразную информацию. С тех пор как он побывал в Амаранте, он, хоть и ненавидел Орландо, но проникся уважением к его государственному устройству. Но воспроизвести его в Каррадосе не получалось, ибо в основе управления Орландо лежала система с четко сформированными правилами, а в основе управления князя – его «хочу».
Самое обидное, что виной подобных слухов был сам Вальдерроха. Его Эльфрик здорово попивал, и постоянно подводил своего благодетеля, когда требовалось выступать публично. Однажды князь осерчал, и решил устроить прием, невзирая на его похмельное состояние, и вот, стоило этому мерзавцу сесть на трон, как его тут же начало полоскать как последнего забулдыгу. И вот, пожалуйста – трон не принимает!
А с короной вышло еще смешнее: ее и Вильгельмина-то не надевала, потому что сделана она была непонятно на кого. Пятьсот лет назад мастера не сильно заморачивались с размерами, и корона больше напоминала казан для варки риса, чем произведение искусства. Поэтому рациональная королева обходилась изготовленной специально для нее фальш-короной, напичканной стекляшками, которая хорошо сидела и не висла на ушах. Вальдерроха об этом не знал, ту корону он сразу же выкинул, как ненужную побрякушку, и в день коронации попытался напялить на своего Эльфрка настоящую. Она накрыла его ровно по плечи, и Шафранная площадь сложилась пополам от смеха.
- А король-то ненастоящий! Корона ему не по мерке!
И тут, к вящему удовольствию сброда, собравшегося поглазеть на диво, на площади появился второй Эльфрик, принадлежавший княгине Ройос, и прорвался на праздничный помост. Завязалась драка, а пока суд да дело, тот схватил корону и... ему она оказалась мала. Как могли так отличаться головы двойников одного и того же человека – загадка, но факт оставался фактом, уродливая старая корона не была предназначена для ношения. Это понимали все, однако народная молва приписала ей такие же чудесные свойства, как и трону.
Эльфрика кое-как короновали, причем никто не был уверен, какого именно, и с тех пор началась затяжная гражданская война, которая шла с переменным успехом и только истощала и без того небогатую страну. Основная борьба шла между двумя партиями: Розы и Южного ветра. Розу представлял сам Вальдерроха, в распоряжении которого оказался один из Эльфриков, а Южным ветром назывался род Ройос, во главе которого стояла княгиня Имоджен, женщина умная и волевая. Ей тоже удалось раздобыть лже-Эльфрика, и она сразу же составила Вальдеррохе серьезную конкуренцию.
Много лет они вели партизанскую войну, пытаясь дискредитировать друг друга, и это им полностью удалось – никто в Ландрии больше не верил в сказки про доброго короля Эльфрика. Однако, жить как-то надо, и персоны в Королевском дворце сменялись друг за другом, не задерживаясь подолгу. В этой смуте страна совсем не управлялась, и завоевания Вильгельмины оказались почти полностью утрачены. Старая королева всплакнула бы, если бы ей довелось увидеть, в каком состоянии находился Каррадос через двадцать лет после ее гибели.
Все это было очень печально: дороги больше не были безопасны, и даже знаменитый речной путь из Каррадоса в Энкрет мог стоить жизни неосторожному путешественнику. Бывшие морские, а теперь речные разбойники свободно чувствовали себя в пределах Ландрии. Правда никто из них не рисковал приближаться к Энкрету, где крупнокалиберные орудия Страны Вечной Осени расправлялись с ними на раз-два.
Но внутри страны некому было следить за порядком, ибо в непрекращающейся гражданской войне стороны меньше всего думали о нуждах народа, и все приходило в упадок. Некогда развивающиеся городки на побережье безлюдели, как после чумы, и только соленый ветер бродил по их выжженных солнцем улочкам.
Но три года назад случилось, наконец, событие, которого так ждал князь Вальдерроха – Эльфрик княгини Ройос скончался. Это славное событие случилось дождливой ночью 156 дня, и с тех пор у князя больше не было конкурентов. Казалось, живи да радуйся, но теперь перед ним возникла другая проблема – его собственный Эльфрик, которого и без того было невероятно трудно держать в повиновении. После смерти конкурента он совсем оборзел, ибо понял, что теперь никто не претендует на его место, и никто его не займет. Вальдеррохе приходилось поить его, как лошадь, ибо в трезвом состоянии он немедленно начинал бунтовать.
Князь не жалел водки, его пугали те моменты, в которые пьяный Эльфрик начинал разговаривать. Тяжелые, полные злобы и ненависти слова падали камнями и грозили раздавить хрупкое благополучие князя, утвердившегося на своем месте.
- Вот выйду я и скажу всем, кто ты есть... – красный от вина и ненависти глаз двойника замирал на князе, - вернее, я расскажу, кто Я есть...
Он гадко хихикал и пускал пузыри, а князь обливался холодной волной страха и ненавидел его так остро, что убил бы, если бы не нуждался в нем. Во что он превратился – некогда вполне приличная копия несчастного сына Вильгельмины теперь представляла собой старую развалину, осоловелую от винища. С таким было противно находиться в одном помещении, ибо он постоянно смердел водкой – даже когда не пил, его запах распространялся на весь дворец. Естественно, за многие годы он впитался в поры, и теперь следовал за лже-королем, как шлейф мантии.
Князю было в общем-то наплевать, но этот мерзавец являлся гарантом его пребывания в Королевском дворце, и следовало относиться к нему рачительно, как доброму хозяину к скотине. К несчастью, он понял это слишком поздно – в один прекрасный вечер лицо «короля» пожелтело так, что это стало заметно окружающим.
- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Я превращаюсь в золото!!! – он был с утра мертвецки пьян. В последние годы Эльфрику уже не нужно было много пить, чтобы захмелеть, один стаканчик и он терял разум.
- Вам виднее, Ваша Светлость, но, по-моему, Его Величество превращается не в золото, а в труп, - шепнула ему на ухо королевская ведьма. Вальдерроха вздрогнул и внимательно осмотрел своего протеже – тот и правда ужасно выглядел.
- Что с ним?
- Если я не ошибаюсь, то отказала печень. Такое бывает при длительном алкоголизме.
- Что нужно сделать?
Ведьма, весьма неплохая, кстати – на сей счет Вальдерроха был категорически не согласен с Орландо, только пожала плечами:
- Начать подготовку к похоронам...
Трудно было поверить, что счастье оказалось таким недолгим. И это после того, как он уже уверовал в свою счастливую планиду через много лет ожидания. Он стоял позади королевского стула, по правую руку, как некогда стоял принц-консорт, супруг королевы Вильгельмины. Он знал, что держит в руках державу и скипетр, и ничто не может помешать ему. После смерти Эльфрика княгини Ройос, он приложил все усилия, чтобы максимально ослабить Южный ветер, и добился того, что Имоджен Ройос пришлось пуститься в бега. Теперь она промышляла где-то на пустынных дорогах, и он клеймил ее как разбойницу, но сам прекрасно понимал, что не имеет сил ее остановить. Кроме того, у него возникло странное ощущение по поводу своего союзника Орландо, который поддерживал его как-то вяло и недостаточно, чтобы окончательно разобраться с Ройос.
Все это вместе делало положение князя довольно шатким. Поэтому желтое лицо Эльфрика было совершенно лишним в его картине мира.
- Он мне нужен живым! Делайте, что хотите, или я вас вместе с ним в могиле закопаю!
Ведьма с изумлением посмотрела на вчера еще вменяемого князя:
- Ваша Светлость, никто не может остановить время и победить смерть. Посмотрите на него, он и до утра не доживет. Чтобы его спасти, нужно было запретить ему пить лет десять назад. А теперь я могу только принести свои соболезнования.
Вальдерроха грубо пихнул женщину, но душа его зашлась от ужаса в то время, как совершенно желтый король хохотал, как ненормальный. Но очень скоро на губах его выступила пена, и стала красной. Тогда князь словно очнулся, придумав что-то:
- Перенесите Его Величество в спальню, Азула будет лечить его, пока не вылечит.
На лице ведьмы отобразился протест, но не ей было спорить с первым вельможей в стране. Эльфрика подняли и быстро перенесли в королевскую спальню, выходившую окнами на город. Вальдерроха шел последним, он затворил двери и повернул ключ.
- Тихо! Его Величеству нужен покой.
С тех пор эта дверь неизменно оказывалась закрытой. По словам князя, король чувствовал себя лучше, и со дня на день готовился встать на ноги, но пока ему был нужен покой. С ним была лучшая ведьма в стране, и она делала все для его выздоровления. Но никто не видел ни Азулы, ни самого Эльфрика – только еду приносили и просовывали в специальную дверцу.
В отсутствие короля Вальдерроха почему-то решил вдвое сократить штат дворцового гарнизона, причем сокращение коснулось тех гвардейцев, которые дежурили в королевских покоях. По новым правилам, вся дворцовая прислуга, за исключением лакея, носившего обед в комнату Его Величества, была сосредоточена в другом конце дворца, там, где квартировал сам князь. Королевские покои погрузились в тишину и мрак.
- Его Величеству нужен покой, не тревожьте его. Он выздоравливает.
На сером лице князя, ставшего более желчным, чем когда-либо, отражалось беспокойство и гнетущая тревога. Он целыми днями что-то писал, отсылал какие-то распоряжения, пытался связаться с разными людьми из королевства и за его пределами. Суетливость его носила нервозный характер, и со стороны даже казалось, что Его Светлость сбрендил.
А потом начал чувствоваться запах... Сначала он залетел в коридор тоненькой струйкой, мелькнул неприятным чувством, страшным воспоминанием и исчез. Но очень скоро вернулся, чтобы встревожить сначала прислугу, затем посетителей князя, а затем и людей, живших в непосредственной близости от Королевского дворца. Это была непереносимая вонь, которая напоминала одновременно выгребную яму и дохлую собаку. Смердело так, что прислуга вынуждена была обматывать себе лица, чтобы не задохнуться.
И только князь Вальдерроха, казалось, ничего не замечает.
- Какая вонь? Что вы придумываете? Шли бы лучше работать, а то фантазируете много. Знаете, где кончают фантазеры? – он показывал на остро заточенный кол, вбитый им в землю для устрашения.
Первые дни слуги пытались донести до своего начальства, что во дворце непорядок, а потом убедились, что это бессмысленно, ибо князь категорически не желал ничего знать. Оставалось только терпеть и быстрее пробегать мимо, зажав тряпкой нос. Теперь в бывшие покои короля никто не осмеливался заходить, ибо спустя пару недель вонь стала невыносимой.
Вальдерроха сидел в своем кабинете и в двадцатый раз перечитывал вчерашнее письмо правителя Орландо. Тот заверял его, что все идет хорошо, и что ему непременно будет оказана помощь, которая уже вышла из Амаранты и скоренько направляется в Каррадос. Князь прикинул: прошло три недели с тех пор, как дождливым утром он строчил Орландо о том, династия Ландеррасов прервалась окончательно и бесповоротно, и теперь им предстоит новая глава в истории страны. Однако начать ее он сможет только при посредстве Орландо, ибо несмотря на то, что князь располагает завещанием Его Величества, подписанным в его пользу, это ничего не решает. Вальдерроха прекрасно понимал, что Эльфрик мог сам публично объявить на площади своего наследника, и это не помешало бы его противникам оспорить завещание. Что поделаешь – у фальшивого короля фальшивые наследники.
Борьба предстояла в любом случае, и она будет вестись среди сильнейших до победы кого-то одного. Бумага с золотым тиснением, лежавшая перед ним на столе, ничего не решала. Горькой иронией виделось князю то, с каким трудом он ее добывал: для того, чтобы завещание имело хотя бы видимость легитимности, лже-Эльфрик должен был подписать его при свидетелях и трезвым, а такое с ним случалось нечасто. Стоило ему протрезветь, как он наотрез отказывался его подписывать, прекрасно понимая, что от этой бумаги зависит его жизнь. Нет завещания – король жив, есть завещание – в его услугах больше не нуждаются. Он тысячу раз соглашался, а потом публично отказывался, намеренно унижая Вальдерроху. За столько лет он успел возненавидеть своего господина, и мстил ему за ту позорную роль, которую ему пришлось играть.
- При Ее Величестве я просто для параду нужен был, я из себя короля не строил и никого не обманывал. Да и что сравнивать: Вильгельмину Великую и тебя, придурка... Что, злишься? Злись, злись – все равно я тебе нужен, и пока я твою бумагу не подписал, ты от меня никуда не денешься. И не подпишу, не надейся, я не такой дурак...
Подпись он получил в самую последнюю ночь, когда совершенно желтый Эльфрик заходился хохотом в своей спальне.
- Ха-ха-ха, а хочешь, я твою бумагу сейчас подпишу? Я даже не пьян, так, выпимши... – он шарил пальцами по телу, как будто обирал с себя каких-то назойливых насекомых, - я ведь тебя ненавижу, ты знаешь об этом? И как последнюю мою пакость тебе, сейчас возьму и подпишу. А? Ха-ха-ха! Ты будешь радоваться, дурак, и так же радостно сгинешь с этой подписью. Давай ее сюда, давай! Хоть напоследок укушу тебя и умру спокойно, зная, что ты сам себя погубишь!
Вальдерроха смотрел на подпись, вполне ровную и совершенно подлинную, которой один самозванец передавал престол другому, и не чувствовал радости. Он ждал. Ждал с тревогой и растущим страхом, когда же раздадутся звуки труб в порту, и туда войдут гордые корабли Энкрета, говоря о том, что смута окончена. Именно поэтому он не объявлял о смерти Эльфрика, надеясь приурочить это событие к прибытию союзнического флота. Когда лже-короля зароют, будет все равно, сколько времени он до этого пролежал, главное, дождаться помощи.
А на улице шпарила жара. Как назло, ослепительное солнце не покидало неба ни на секунду, даже не пытаясь немного отдохуть за облачком. Погода на сей раз играла против него, и это было очень досадно, особенно на фоне того, что в порту было тихо, и только мелкие торговые суда сновали по Серану день и ночь, не принося никаких новостей. Если бы обещанная флотилия вышла, она уже давно появилась бы в поле зрения местных торговцев и контрабандистов, и о ней донесли бы. Каждый день он требовал докадывать обстановку, но в мире царила тишина.
Солнце нагревало изразцовый пол, ступить на плиты было больно, это расплавляло мысли и подтачивало волю. Надо же что-то делать в конце концов, но князь сидел в своем кабинете, бессильный что-либо изменить. Они все устали, страна устала, задушенная неурядицами, и Вальдероха иногда ловил себя на мысли, что не стоило, пожалуй, связываться с Орландо еще тогда, двадцать лет назад. Не стоило пускать его людей во дворец и давать ему сведения в надежде однажды добиться своего и сесть на незанятый трон.
А ведь если бы они тогда не убрали Вильгельмину, она могла бы дожить до сегодняшнего дня! В их роду женщины не считали столетний рубеж чем-то особенным. Будь жива старая королева все было бы по-другому: она бы улучила момент и вмешалась в развитие событий, даже если не тогда, то потом, когда Страна Вечной Осени вымирала от чумы. Сейчас бы черный флаг Ландрии реял над Синей башней, это как пить дать. Надо отдать должное Орландо, он очень вовремя защитил свои интересы, но кто теперь защитит интересы князя Вальдеррохи?
- Долг платежом красен... – так, кажется, любят говорить бедняки? Если хочешь чего-то добиться, забудь об этом, действуй всегда только в своих интересах – правитель Орландо это понимал, а вот князь, похоже, не особенно. Он вглядывался в ослепительно-синюю даль и все ждал, когда малиновые паруса появятся на горизонте.
- Ваша Светлость! – скрипнула дверь, и на пороге появился лакей, почему-то бледненький. – Ваша Светлость, прошу прощения, но перед дворцом собралась толпа...
Князь неохотно оторвал свой взор от речной глади:
- Чего им?
- Бунтуют людишки, говорят, что смрад из дворца идет невыносимый, и что король-де давно помер, мертвый на троне сидит, а князь Вальдерроха за него правит...
- Что? Позови капитана Второй стражи, пусть разгонит этот сброд к чертовой матери...
- Это не все... – Лакей втянул голову в плечи, словно опасаясь удара. Князь слыл человеком невоздержанным, и мог выместить свои эмоции на первом попавшемся. – Там, с ними, княгиня Ройос, требует, чтобы вы их приняли.
- Что?! Преступница, которую разыскивают за разбой, смеет являться сюда, к стенам дворца в окружении черни и чего-то требовать?! Вальдерроха вскочил в ярости, и схватился за саблю, которую ему презентовал правитель Орландо.
- Я ей сам голову отрублю, заодно и закончим следствие! Где она?!
По своей вспыльчивости он не подумал, что раз Имоджен Ройос явилась сюда, и не побоялась прийти во дворец, значит, у нее есть на то основания. Значит, она понимает, что с ней ничего не случится. А лакей, который собственными глазами видел, сколько людей пришло ко дворцу, предпочел промолчать, ибо на той неделе князь избил его за неловко поданный чай.
- Где капитан? – его шаги уже стучали по паркету.
- Ваша Светлость, я к вашим услугам.
- Немедленно разгоните этот сброд и схватите Имоджен Ройос, раз уж у нее хватило глупости сюда явиться!
Капитан выдохнул и как-то ссутулился.
- Боюсь, что это невозможно, Ваша Светлость. У меня пятьдесят гвардейцев, а там, перед дворцом, тысячи четыре. Они нас передавят голыми руками, как курей...
Вальдерроха метнулся к окну, но из него он не мог видеть Вторую стражу, только слышал неясный гул, похожий на шум прибоя, и чувствовал как дрожит земля.
- Я бы посоветовал вам бежать, Ваша Светлость. Они сюда не говорить пришли, поверьте моему опыту... Если вы выйдете прямо сейчас, я смогу провести вас через Старый Домик, но не мешкайте, еще минут десять и будет поздно.
Бежать? Прямо сейчас? Когда его царствование уже практически началось? Стать изгнанником, прячущимся, как дикий зверь? Это уже слишком... Но в сознании молнией мелькнула мысль, что Орландо всегда преследует свои собственые интересы, а в его интересах поддерживать смуту в Ландрии так долго, как это возможно.
- Что ж, господин Правитель, не я буду, если не рассчитаюсь с вами! – князь быстро собрал нужные бумаги, набил карманы золотом и выскользнул в дверь. Во дворце уже слышался топот тысяч ног.
Стоптав Вторую Стражу, люди кинулись наверх, по изящным тропинкам Дворцового сада. Сложное устройство здания смущало горожан, никогда не ступавших на эту священную для них территорию, и только княгиня Ройос двигалась уверенно – она знала, куда идти. Первым делом ей нужно было задержать Вальдерроху, и она торопила своих солдат, переодетых разночинцами, но достигнув его кабинета, она поняла, что опоздала. Князь бежал.
- Сволочь! – Имоджен треснула кулаком по столу, за которым только что сидел ее противник. – Оцепите территорию, проверяйте все углы и закоулки, он не мог далеко уйти!
Сделав это распоряжение, она осмотрелась: узкий диван в кабинете был застелен, видимо, князь проводил здесь много времени. Вполне понятно, учитывая, что на этой стороне, обращенной к Серану, воздух был посвежее. Она выдохнула, понимая, что в отсутствие Вальдеррохи ей самой придется делать неприятное дело, но ничего не попишешь.
Имоджен Ройос тогда было лет сорок пять, это была высокая, худая, чрезвычайно энергичная женщина с медно-рыжими волосами и рябым лицом. В ее внешности было что-то общее с Орландо, и это поразило Вальдерроху, когда он впервые увидел Правителя Страны Вечной Осени. Она возглавляла многочисленный клан своих ближних и дальних родственников, железной рукой управляя общими делами. Ее муж когда-то служил в Королевском флоте, и промышлял контрабандой, а поэтому на стороне княгини были несколько десятков разбойничьих кораблей, позволявших ей мгновенно исчезать и появляться в разных концах страны. Она была очень, очень серьезным соперником для Вальдеррохи.
- Ваша Милость, не нашли... Сбежал он.
Ройос сжала карандаш в пальцах так сильно, что он хрустнул.
- Велите закрыть порт. Осмотрите каждый корабль, чтобы даже муха мимо вас не пролетела.
Она поднялась и взяла с кресла висевший там расшитый шарф, принадлежавший, очевидно, Вальдеррохе, и сказала набившимся в комнату людям:
- Идемте, господа, будем чистить сортиры...
Во дворец набился, казалось, весь Каррадос. Выглянув с балкона, Имоджен Ройос поняла, что можно начинать. Она вышла вперед и подняла руки, призывая народ к тишине.
- Друзья мои, мои добрые горожане! Мы с вами пришли сюда, потому что не можем дольше терпеть творимого беззакония! Преступник князь Вальдерроха убил несчастного короля Эльфрика и попытался скрыть его смерть, но это стало известно! Несчастный король сам подал нам знак! – она провела рукой в воздухе, словно призывая присутствующих принюхаться. – Вальдерроха правил от его имени долгое время, в то время как король был уже мертв. Мы сейчас с вами сами пойдем и лично в этом убедимся. Предлагаю вам избрать десять человек, которые станут вашими глазами и ушами, и которые сами засвидетельствуют все, что мы увидим во дворце! Выбирайте же и присылайте их на Первую Стражу, я буду ждать их там!
Закончив говорить, княгиня спустилась вниз, нисколько не сомневаясь, что увидит там знакомые лица: бургомистра, пару-тройку купцов, судовладельцев, какого-нибудь базарного крикуна да ведьму. Это могла бы быть Азула, но она таинственно исчезла вместе с королем, и Имоджен Ройос подозревала худшее.
Закончив собирать свидетелей, княгиня обмотала вокруг лица принесенный шарф и велела им следовать за собой. Они пошли на запах, который все усиливался по мере приближения к покоям короля. Лакеи и горничные, их сопровождавшие, зажимали носы, а городская публика бледнела и отплевывалась.
Перед дверью короля стояли несколько разносов с гниющей едой, на которой ползали мухи. Маленькая дверца, в которую их просовывали, была открыта, и видно было, что и там стоят бесконечные тарелки.
- Открывайте! – княгиня старалась дышать только через ткань, но и то у нее слезы на глаза наворачивались. Кто-то из купцов тихо сполз по стенке, а лакей с ломиком выглядел так, как будто его сейчас стошнит. Пересилив себя, он подцепил дверь, потянул на себя и отскочил в сторону, когда замок щелкнул, открывая их взорам содержимое королевской спальни.
Княгиня Ройос была не робкого десятка, нервы у нее были крепкие, но тут и она еле устояла на ногах: пол комнаты был покрыт гниющей едой, а на постели лежал разлагающийся труп того, кто столько лет именовал себя королем Эльфриком. Никто не решался переступить порог этого жуткого обиталища – пришлось княгине подобрать юбки и осторожно пройти по полу мимо кишащих червями тарелок.
Тело лже-короля было неузнаваемо: три недели на жаре превратили его в зловонный кисель багрово-синего цвета, сползавший с костей. Тут же было еще одно тело, которое, судя по одежде, принадлежало ведьме Азуле, якобы лечившей захворавшего монарха.
- Осторожнее будьте, нам это еще хоронить... – Ройос велела взять Его Величество за простынку и вместе с ней отнести в погреб, чтобы застыл. – Иначе и в гроб-то не положишь.
- А червей убрать или оставить? – спросила хорошенькая горничная, видимо, шокированная зрелищем. Имоджен посмотрела на нее, как на сумасшедшую.
- Хотите – убирайте, я не против, а Его Величеству уже все равно.
Можно было уходить, она сделала то, что должна. Смерть лже-Эльфрика I была официально засвидетельствована и установлена, теперь тут будут работать уборщики. Княгиня Ройос повернулась и, как можно быстрее покинула зловонную спальню.
Орландо перечитал донесение, которое ему предоставил Тузендорф, и его передернуло.
- Пакость какая. Все-таки власть – это грязная работа. С княгиней Ройос связывались?
- Разумеется. Но она себе на уме, считает себя чуть ли не вторым изданием Вильгельмины, и в советах не нуждается.
- А я и не собирался давать ей советы. Что она планирует делать теперь?
Тузендорф почесал затылок:
- Сначала похоронит то, что осталось от лже-Эльфрика, а потом будет избирать себя на престол всенародным волеизъявлением. Она долго кричала, что король не настоящий, дескать, настоящим был тот, что принадлежал ей и умер три года назад. Но теперь упорствовать не имеет смысла, и она похоронит этого Эльфрика, как законного короля – ей нужен покой и видимость преемственности.
- А если явится Вальдерроха со своим завещанием?
- Это не имеет значения, трон займет тот, кто купит Шафранную площадь в день выборов.
- Не говорите глупостей.
- Ну, в смысле, что трон займет тот, за кем будет реальная сила и кто создаст в умах народа самый благоприятный образ. Вальдерроха свою репутацию подмочил – не надо было ему выкидывать такие фокусы.
Орландо тонко улыбнулся:
- Он надеялся до последнего. Как вы думаете, барон, мне пойдет корона?
Йозеф фон Тузендорф поперхнулся.
- По-моему пришло время закончить смуту в Ландрии. Кто из сопредельных властителей действительно владеет ситуацией? Кто может предоставить военную мощь? Хорошо, сделать вид, что предоставит. Кто действительно умеет управлять страной лучше меня?
Министр развел руками.
- Когда я выступлю претендентом на престол, то-то они удивятся... Отправьте туда людей, которые неплохо знают обстановку – пусть работают. Запомните, до выборов там должна царить смута и неразбериха, такая, чтобы люди взвыли, мечтая о сильном, но справедливом правителе.
- Правителе? На должность короля вы не претендуете?
Орландо отмахнулся:
- Мне все равно, как это называется. Главное контролировать, а не владеть.
Войдя в Королевский дворец, Имоджен Ройос уже не покидала его. Она велела все вычистить и продезинфицировать, но еще с неделю тошнотворный запах витал над помещениями. Короля заморозили в погребе вместе с червями и простыней, так он и лежал ледяным комком, ожидая, когда все будет готово к похоронам.
Княгиня много суетилась, и Тузендорф был совершенно прав, когда предположил, что теперь она не будет настаивать на том, что этот Эльфрик был липовым. Какая разница, кем он был, раз он уже умер и больше никому не помешает. Теперь она была занята наведением связей, чтобы организовать себе достойную поддержку на момент, когда встанет вопрос о престолонаследии. В круг ее корреспондентов Орландо не входил – не потому что он поддерживал (или делал вид, что подерживает) Вальдерроху, нет, но потому, что княгиня была куда дальновиднее своего политического противника и ни на грош не доверяла коварному соседу.
- Скорее я превращусь в зеленый забор, чем стану с ним разговаривать. Чертов Вальдерроха, все испортил – вместо того, чтобы принять мое предложение и объединиться, когда Амаранта вымирала от чумы, он корчил из себя наследника престола. Идиот! Мы могли бы завоевать целую страну, не пошевелив даже пальцем. И Орландо это тоже понимает, поэтому сделает все, чтобы меня свалить. Ему выгоднее иметь под боком кучку идиотов, которыми проще манипулировать, чем бороться со мной.
Она, конечно, немного преувеличивала свое значение в глазах Орландо, но в целом мыслила правильно. Сильная фигура во главе государства ему была не нужна, поэтому он и поддерживал ее оппонента, предав его лишь тогда, когда тот стал обретать твердую почву под ногами.
Разумеется, Вальдерроха скоро объявился – вернее, не он сам, но люди, говорившие от его имени, что покойный король завещал престол именно ему. Князь хотел бросить пробный шар, проверить, как отреагирует население на его притязания, и очень скоро убедился, что это была плохая идея. В народном сознании он поселился, как пожиратель трупов и убийца ведьм.
Королевская гвардия искала его денно и нощно, но Вальдерроха хорошо прятался, только слухи разлетались по сторонам, как круги по воде. Ройос понимала, что он где-то рядом, но изловить гада не могла. Это здорово отвлекало и вносило сумятицу в ее планы. Страна замерла в ожидании перемен, всем было страшно, все понимали, что скоро должно случиться что-то судьбоносное – ведь династия Ландеррасов больше не существовала. И пусть все знали, что Эльфрики были липовые, но их присутствие почему-то радовало душу, словно говорило, что все будет хорошо. А теперь впереди была только неизвестность.
Похороны готовились два месяца – все должно было быть на уровне, прошлое следовало похоронить пышно и с музыкой, чтобы оно никогда больше не вернулось и не воскресло. Печалило княгиню то, что народ словно с цепи сорвался: не проходило дня, чтобы не произошло чего-нибудь пакостного. То пожар случится, то разбой, то грабеж – совершенно неуправляемая страна неслась, как лошадь без седока, и как бы княгиня не старалась, она не могла ее обуздать.
- Знаете что происходит? Народ с жиру бесится, - заверял ее граф Руджери, - сто лет нормально налогов не платили, на повинность трудовую не ходили, вот и обнаглели. Слишком вольготно им живется.
- Вольготно, говорите? С жиру бесятся? А ничего, что у нас голод по деревням? Кто-то пожег посевы вдоль Серана, а это значит, что крестьянам оттуда остается только помирать или идти попрошайничать в город. Вы можете мне сказать, кто поджег поля? Нет? Тогда молчите. У меня такое ощущение, словно кто-то нарочно раскачивает лодку, чтобы мы все снова оказались в том дерьме, в котором плавали после смерти королевы.
- Вы думаете, это Вальдерроха?
Княгиня задумалась:
- Мог бы, но кишка тонка. Это не того полета птица. Тут кто-то посерьезнее орудует, кто-то, кто не хочет, чтобы в Каррадосе снова появилась законная власть.
- А вы знаете, что говорит народ? Они твердят, что Ландеррасы вечны, и страна будет стоять до тех пор, пока ей будет управлять Ландеррас.
- И где его взять, простите?
Руджери налил себе в бокал немного белого вина и откинулся на кресло. Княгиня немного напоминала ему времена его молодости и старую королеву, она вполне годилась для этой роли, и он очень рассчитывал, что ее избранием все и кончится. Уж очень хотелось поскорее забыть смутные времена и пожить спокойно, размеренной жизнью светского человека.
- Помимо Эльфрика, у Вильгельмины были и другие наследники.
- Надо же! И кто это?
- Зоя Ландрская, супруга короля Ибрагима, приходилась ей единокровной племянницей.
- Ах вот вы про что – помню-помню. У Зои была дочь, которую убили в годовалом возрасте, потом она якобы она воскресла, но ее опять убили. – Имоджен что-то торопливо писала, успевая болтать с графом, - вы хотите сказать, что она воскресла в третий раз?
- Вроде нет, но в народе верят, что обязательно воскреснет и явится сюда за короной.
- Что ж, в добрый путь, я с удовольствием на нее посмотрю, когда она сюда явится. После гнилого Эльфрика мне уже ничего не страшно.
- Скажете тоже...
- А как по вашему должна выглядеть принцесса, которую несколько раз убивали, а она все воскресала? – засмеялась княгиня. – Упаси нечистый такое во сне увидеть! Кстати, Эльфрика будем хоронить в закрытом гробу, ибо выглядит он хреново. Я знаю, что это против правил, но вы его не видели!
Граф пожал плечами, но в душе был немного обеспокоен. Он прислушивался к тому, что говорят люди: в молодости он много общался с бароном Ферро, и тот научил его кое-чему. Руджери стал открывать глаза и уши, не гнушаясь общением с простым народом. Он посещал портовые кабачки, выпивал с матросами, иногда забредал на рынок позубоскалить с уличными торговками, и прекрасно понимал, что обстановка в столице накалена до предела.
То, о чем сказала княгиня, было правдой: поля горели долгих три дня, и теперь поток погорельцев потянулся на улицы Каррадоса, где они сидели на выжженых плитах, протягивая черные от копоти и грязи руки. Ему было жаль этих людей, но он не мог вернуть им их пашни. Уже начались драки на улицах, ибо погорельцы были вынуждены воровать, не имея возможности прокормиться. Жителям Каррадоса такое понравиться не могло, и они защищались, как могли – несколько десятков трупов уже нашли свое прибежище в Серане.
И такая неприятная смерть последнего Ландерраса, который сгнил на своей постели, не добавляла обстановке стабильности. Каррадос в эти дни напоминал пороховую бочку, готовую взорваться, едва догорит фитиль. А догорит он в день похорон короля – никаких сомнений в этом не было. Издревна почившего монарха выставляли на обозрение народа в здании Ратуши: неделю верные подданные могли лично удостовериться в его смерти, и только потом его хоронили. Даже убиенная Вильгельмина так лежала, хоть и презирала эту традицию всем своим существом. В ожидании этого зрелища некоторые даже специально ехали в Каррадос из провинции, и вот – их обманут, покажут только большой заколоченный ящик непонятно с чем. Граф понимал, что и княгиня права со своей стороны, и народ будет возмущаться. Что делать, он не знал.
Слух о мертвой принцессе на самом деле не был так распространен, как он пытался убедить Ройос, но все же существовал, в основном в более-менее зажиточной городской среде, которая умела читать и писать. Откуда он появился, Руджери тоже помнил – незадолго до своей смерти Вильгельмина так сказала той девчонке, дочке Ферро, что принцесса непременно воскреснет в третий раз. Зачем она это сделала? Вильгельмина была женщина на редкость здравомыслящая, и вряд ли верила в сказки, но сказанное ею слово мгновенно превратилось в легенду, живо отвечавшую чаяниям большинства населения. Они хотели королеву, законную, умную и сильную, такую же, как Вильгельмина – и волшебная принцесса подходила для этого как нельзя лучше. Смешно, но не было никакой необходимости ждать воскрешения принцессы, ибо у них уже была такая кандидатура – стоило только выбрать королевой княгиню Ройос. Кто бы еще это понимал...
Похороны назначили на 169 день. Листки с траурной каймой, развешанные по всему Каррадосу, говорили об этом четко и ясно. Однако ни одного слова не было сказано о том, где и когда состоится прощание с королем Эльфриком, и горожане недоумевали, ибо эта часть церемонии всегда бывала наиболее захватывающей. Обычно тело усопшего монарха выставляли в здании Ратуши, где всегда царила прохлада, столь необходимая для подобных процедур. Там был пустой внутри каменный помост, сообщавшийся с подвалом. В помосте был устроен грузовой лифт, на площадке которого раскладывали глыбы льда и поднимали наверх, вровень с краем помоста – а там была тонкая перегородочка, на которой лежало тело. По мере таяния льда, лифт опускали, меняли глыбы, и снова поднимали. Таким образом, удавалось предохранить тело от тления на срок, необходимый для прощания.
Неделю или около того огромные людские толпы тянулись мимо царственных останков, вздыхая или присвистывая. Для многих это становилось сильнейшим впечатлением в жизни. И то, королева Вильгельмина прожила 87 лет, из которых правила 48, так что далеко не каждому жителю Ландрии удавалось застать королевские похороны.
Когда самой Вильгельмине пришлось столкнуться с этой традицией, она тоже негодовала, особенно учитывая тот факт, что король Валор, ее брат и предшественник, был зверски убит. Ей тогда пришлось приглашать гримеров из Королевского театра, чтобы они привели Его Величество в пристойный вид, и каждый день подновлять макияж, норовивший сползти с мертвого лица.
Две недели лежал несчастный на обозрении толпы, в то время как его семью быстренько захоронили от греха подальше. А потом и сама Вильгельмина улеглась на помост с тем же диагнозом. Только она была убита в спину, и на лице ее это никак не отразилось – все зеваки видели величественную старуху с руками, сложенными на груди.
Любопытный случай произошел тогда в Ратуше, и его долго вспоминали: похоронами распоряжался князь Вальдерроха, и когда он подошел к покойной вместе с иностранными послами, чтобы отдать ей почести, синеватая старческая кисть вдруг дрогнула, и указательный палец оторвался от других, внезапно выпрямившись. Все вздрогнули, хоть и понимали, что это просто мышечный рефлекс, и поневоле посмотрели, куда указал палец королевы – на страшно побледневшего князя.
Всякое потом говорили, но правды никто не знал. Восемьдесят семь лет – не шутки, так что кончина Вильгельмины ни у кого не вызвала подозрений. Те немногие, кто знал о ее насильственной смерти, быстро исчезли: баронесса Ферро сбежала обратно в Страну Вечной Осени, ее родители тоже были вынуждены покинуть Каррадос. Их служанка Аня исчезла в ночь убийства и никогда больше не объявлялась, Трюффо был вскорости убит, а все остальные помалкивали. Руджери знал об этом, но своя жизнь ему была дороже, и он предпочитал держать рот на замке.
Тогда именно он помог барону и баронессе Ферро покинуть город, устроил их на корабль, уходивший в Харнат. Больше он их никогда не видел, и только спустя несколько лет получил известие о их смерти, чему очень огорчился. Он считал барона своим другом и одним из главных людей, повлиявших на свою жизнь. Где-то на востоке мутила воду его знаменитая дочь, никогда не знавшая покоя. Слухи о ее подвигах доходили до Каррадоса, фантастически преломляясь: то она перемахнула Драгунату за одну ночь, чтобы спасти супостата Драгомила, то спасла страну от чумы.
Впрочем, Руджери верил этим слухам, он помнил, что барышня Мими была натурой незаурядной – настолько, что старая королева с первого взгляда взяла ее к себе. Он сам видел ее раз или два, и тогда не сильно обращал внимания, о чем сейчас очень сожалел. Да, теперь он бы с удовольствием побеседовал с Мими Ферро, и счел бы за честь пожать ее руку.
Однако, это было невозможно. Стоило заниматься насущными делами – такими как похороны Эльфрика. Княгиня непременно настаивала, чтобы хоронить короля без прощания, и это было графу очень не по душе.
- Неважно, как он выглядит, дайте им на него посмотреть. Иначе они взбунтуются. Я хожу по улицам, Ваша Светлость, и я знаю, каковы настроения в народе.
Княгиня сердилась:
- Я по улицам не хожу, но я говорю вам, что они точно взбунтуются, если его увидят. Так что никаких прощаний, это мое последнее слово. Организуйте шествие до кладбища и будет с них.
Что поделаешь, пришлось подчиниться. Он все устроил, известил людей и постарался собрать в столице как можно больше людей для охраны общественного порядка.
Утро похорон выдалось ясным. Выглянув на балкон, княгиня Ройос сразу поняла, что их ожидает жаркий день.
- Черт возьми, почему нельзя было дождичек припасти. Тащиться за гробом в черном платье и вуали врагу не пожелаю.
Ее уже ждали горничные, чтобы придать Ее Светлости как можно более скорбный вид. Получалось не очень, ибо Имоджен Ройос была женщиной энергичной и совершенно не склонной к меланхолии.
В восемь утра пришел Руджери, сообщить, что все готово, ждут только ее. Княгиня тоже была готова, она оглядела себя в зеркало, постаралась следать лицо попроще и вышла навстречу тяжелому дню.
Катафалк с гробом должен был выехать из ворот дворца, проехать через весь город и достигнуть одной из самых высоких точек Каррадоса – Белой лестницы, на которой и располагалась усыпальница Ландеррасов. Белая лестница называлась так потому, что представляла собой ступенчатый спуск, обнажавший солевое месторождение. Кристаллы соли, выходившие на поверхность, покрывали землю, как свежевыпавший снег, и это выглядело потрясающе в южном городе, где температура никогда не опускалась.
Королевская усыпальница находилась в одном из этих белоснежных склонов, что соответствовало высокому положению ее обитателей, ложившихся в чистую и сверкающую землю. У Ландеррасов были странные могилы – их опускали в землю и закрывали сверху стеклянной крышкой, не засыпая. Тело пропитывалось солью и не тлело даже по жаре – коричневые мумии властителей прежних лет смотрели из земли на своих глупых потомков, пугая впечатлительных до полусмерти. «Соленые короли» - посмеивались в народе, но избегали заходить туда хоть днем, хоть ночью. Белоснежный некрополь сам себя охранял, лучше любых стражников.
Именно там и вырубили очередную могилу для Эльфрика, рядом с его матерью. Руджери еще подумал, что места почти не осталось, и даже к лучшему, что династия Ландеррасов подошла к концу. Он прошелся вдоль стеклянных крышек, и не без внутренней дрожи позаглядывал внутрь: король Валор был похож на мертвого шута – макияж давно слез, и его изуродованное лицо приобрело зловеще-скабрезное выражение, а королева Вильгельмина, казалось, ничуть не изменилась. Руджери помнил ее еще живой, и сейчас ему показалось, что она встанет и посмотрит на него своим пронзительно-ироническим взглядом. Он вздрогнул и отошел подальше. Все-таки есть в этом что-то неестественное: умерший человек должен уходить, исчезать с лица земли, а не торчать тут, как забытая вещь. Но когда Ландеррасы строили этот склеп, его почему-то не спросили.
Ему самому хотелось спросить, как княгиня планирует положить туда Эльфрика, если он так плохо выглядит? Что будет ждать редких посетителей под стеклянной крышкой? Но княгиня сказала, что короля накроют черным покрывалом, и будет с него.
Сейчас останки Его Величества покоились в роскошном гробу черного дерева, полированного и блестящего на солнце, которое уже в девятом часу шпарило от всей души. Его только что вынесли, поставили на катафалк и приготовились ехать, ибо лучше было поторопиться. Княгиня заняла свое место, ее муж и сыновья расположились позади нее, и процессия тронулась.
Они катились по улицам Ильдебранта и Виллазона, медленнно, словно следуя на казнь. Траурный оркестр играл душераздирающие мелодии, фасады домов были задрапированы черной тканью, а флаги приспущены. Всюду попадались портреты короля с траурной каймой. Княгиня подозвала Руджери:
- А вы неплохо справились, примите мою благодарность. Если бы можно было еще побыстрее ехать, то все вообще было бы идеально.
Граф поклонился. Он тоже мечтал поскорее закончить с похоронами: пусть мертвое остается с мертвым, а им надо жить. Впереди их ждут выборы короля, и лучше бы все силы пустить на них, чем беспокоиться о погребении самозванца.
Горожане стояли вдоль каждой улицы, по которой ехал траурный кортеж. Люди жались к домам, заборам, сидели на деревьях и балконах, стараясь рассмотреть черный гроб, но тот был непроницаем.
- Почему короля прячут?
- Мы хотим с ним проститься! – это были самые безобидные выкрики из тех, которыми осыпала их нехорошо взволнованная толпа. Руджери беспокоился, он чувствовал наэлектризованность народа, и понимал, что достаточно малейшей искры, чтобы пламя гнева вспыхнуло до небес. Княгиня Имоджен, по всей видимости, сумела убедить себя в том, что она глухая – ни один мускул на ее лице не дрогнул, какие бы словечки не кидали в нее из толпы. А вот ее сыновья явно не могли позвастаться такой выдержкой: Руджери видел, как старший, Йонас, наливается злобой, стискивая рукоять сабли.
Но испортил все не он, а Киммо, младший – в ответ на очередной выкрик он соскочил с помоста так быстро, что ни отец, ни сам граф не успели его остановить. Он выхватил саблю, и через мгновение кудлатая голова какого-то мастерового покатилась под ноги лошадям. Те испугались и отпрянули, все смешалось, помост замотало туда-сюда, княгиня едва не рухнула со своего места. Лишь чудовищным усилием удалось нахлестнуть лошадей, проталкивая процессию вперед, к выходу из переулка. Поднялась суматоха, и граф Руджери сцепил зубы, погоняя лошадей, чтобы выехать, наконец из тесной улочки. Это ему удалось, переулок разбежался перед глазами, открывая взору широкую Шафранную площадь, где и располагалась Ратуша.
Сейчас это место было заполнено народом, вывалившийся из переулка кортеж уткнулся в тысячу лиц, со злобой и тревогой ждавших его уже с ночи. А сзади толпа продолжала напирать, и граф чуял, что там началась заваруха. Обеспокоенная княгиня пыталась понять, где же Киммо, и обстановка на площади ее совсем не волновала, а граф не знал, что ему делать. Он не мог ехать по людям - путь вперед был закрыт, а сзади галдели горожане, разъяренные бесполезным убийством.
- Где король?! Покажите нам короля!
- Мы жители города Каррадоса и мы имеем право его видеть!
- Никто не смеет нарушать традиции!
- Откройте гроб!
Граф Руджери встал со своего места, чтобы возвыситься над толпой и закричал так громко, как только мог:
- Добрые жители Каррадоса! Выслушайте меня! – он поднял руки, пытаясь убедить людей, что у него нет дурных намерений. – Его Величество умер очень давно, более месяца назад. Преступник князь Вальдерроха скрывал его смерть, чтобы самому править страной, и за это время тело нашего доброго короля Эльфрика сильно пострадало. Вы же знаете, что происходит с телом на жаре...
Как ни странно, его слушали. Он вытер пот со лба и продолжал, пока еще мог удерживать внимание толпы.
- В знак уважения и почтения к королю, княгиня Ройос решила не устраивать публичного прощания, чтобы в нашей памяти он остался таким, как здесь. – Граф махнул рукой в сторону большого портрета, висевшего над входом в Ратушу. – Поэтому я прошу вашего понимания и надеюсь на вас. Расступитесь же, пожалуйста, и позвольте нам проехать к месту упокоения Его Величества, окажите уважение мертвому.
Казалось, ему удалось невозможное – толпа притихла и распалась на множество отдельных голов, напряженно обдумывавших его слова. Каждый по отдельности понимал о чем он говорил, и был готов согласиться, но тут легкий гул прервал истеричный голос:
- Знаете, почему нам не показывают короля? Потому что он был не настоящий!!!
И вновь перед ними зверь, дышащий ненавистью, с тысячью лиц, но единый в своей злой воле.
- Открывай гроб! Или сам в него ляжешь!!!
Граф еще что-то кричал, но его крики потонули в шуме толпы. А сзади пробились те, кто видел совершенное убийство, и теперь они несли в руках нечто страшное: длинный шест, на конце которого торчала голова Киммо Ройоса. Княгиня страшно закричала и куда-то рухнула с повозки, граф понял, что все пропало и поспешил нырнуть куда-то в тот момент, когда тысячи рук уже раскачивали помост.
Ему повезло – он ухватился за круглую уличную будку и влез на ее крышу, откуда с ужасом смотрел как толпа поглотила траурный кортеж, схватила огромный черный гроб и понесла его, как пушинку, чтобы на середине площади грохнуть о землю. Руджери отвернулся, чтобы не смотреть в ту сторону, откуда донесся стогласый вопль ужаса. Подхваченная движением, как приливом, толпа хлынула по сторонам, сметая все на своем пути, и через несколько минут на площади остался только разбитый черный гроб и то, что осталось от несчастного самозванца.
Весь день до самого вечера Каррадос бурлил – народный гнев принимал причудливые формы: разорению и разграблению подвергались не только богатые магазины, но и все, что попадалось под руку людям, закусившим удила. С огромным трудом удалось отстоять Королевский дворец – возле поста Второй стражи теперь громоздилась куча трупов. Граф Руджери,возвращавшийся во дворец затемно, подумал, что уже хватит на сегодня падали, но тут ему донесли: толпа идет к Белой Лестнице, чтобы разграбить усыпальницу.
- Да что ж у них совсем ничего святого нет! – воскликнул измученный Руджери.
- О чем вы говорите, господин граф! Людишки в толпе ничего не соображают, их ведут несколько вожаков, которые хотят поживиться на дармовщинку.
- Так убейте вожаков, обезглавьте толпу...
- А почему вы не сделали то же самое сегодня утром на площади? Молчите? Не так-то это и легко.
Граф сжал виски руками. Он смертельно устал, но не мог сидеть просто так, сложа руки, когда вокруг рушился мир.
- Скажите, если мы поскачем по галерее Ильдебранта, нам откроют двери?
Галереей Ильдебранта называлось архитектурное решение этого пафосного городского района, согласно которому все виллы были выстроены таким образом, что соединялись воротами между собой – если их все открыть, то можно было пересечь город практически напрямую.
- Я отдам приказ. Но что вы собираетесь делать? – княгиня Имоджен выглядела немногим лучше покойного короля, но старалась держаться.
- Мне нужно поспеть туда раньше, чем придут люди. И мне нужно кое-что взять здесь, во дворце.
- Хорошо, действуйте. – она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Каррадос полыхал.
Когда озверелая толпа добралась до Белой лестницы, было уже заполночь, но никто не подозревал об этом, ибо колокол в Ратуше молчал. Всем казалось, что сейчас около двенадцати. Южная ночь обнимала белые ступени, поблескивающие в свете многочисленных факелов. Осмотревшись на месте, возбужденные люди двинулись наверх. Длинная лестница вела к месту упокоения Ландеррасов, и они одолевали ее в запале, обмениваясь шуточками, ибо глубокая замогильная тишина потихоньку начинала действовать. Они шли наверх, и многочисленные ступени-площадки быстро заполнялись людьми. Было по-прежнему тихо.
И вот, когда первые смельчаки почти достигли входа, вдруг ночную тьму прорезал дальний удар колокола.
- Полночь! – факелы поневоле дрогнули и пламя их закачалось от дуновения ветра. Люди, доселе шагавшие с мрачной решимостью, вдруг остановились и посмотрели на дверь усыпальницы, которая внезапно вздрогнула и протяжно заскрипела.
- Бумм!! – второй удар колокола потряс воздух. Толпа отхлынула на несколько полетов.
- Да что это с вами?!!! – крикнул наиболее смелый, - ветра испугались? Кто со мной?
- Бумм!!! – в ретий раз грянул колокол на Ратуше и наиболее благоразумные из толпы почти полностью протрезвели. Все стихло на мгновение, и в этой тишине раздался леденящий душу скрип – дверь склепа тихо отъехала, а за ней в абсолютной темноте угадывалась высокая, худая фигура.
- Аааахххх.... – люди забыли как дышать, молча наблюдая, как из склепа медленно появилась старуха с суровым лицом, облаченная в царскую мантию.
- Вильгельмина! Это Вильгельмина! Бежим!!!
Паника, давка, крики и стоны, попавших под ноги – толпа уносилась прочь, мгновенно перестав быть толпой, и превратившись в кучку объятых животным ужасом людишек. А сверху, глядя на них, дьявольски хохотала старая королева.
- Спасибо, бабушка! Ты даже не знаешь, какое великое дело сделала! – в склепе пахло не очень хорошо, но это никого не волновало.
- Не благодари. Разве я не обязана служить моей королеве? Сорок лет я была ее фрейлиной, и мне есть что вспомнить. – старая графиня Руджери бережно вернула внуку плащ, позаимствованный во дворце и подошла к могиле Вильгельмины. Спокойное и ироничное лицо королевы глянуло на них из мрака. Старуха опустилась на колено и дотронулась высохшими пальцами до стеклянной крышки. – Простите, Ваше Величество, что потревожили ваш покой. Мы уже уходим.
В неверном свете факелов происходили странные метаморфозы – графу казалось, что лицо Вильгельмины становилось все более смешливым. Он вздрогнул и погасил факелы, чтобы в полной темноте покинуть склеп.
- Пойдем домой, ба, уже черт знает сколько времени.
- Как же, полночь! Я слышала колокольный звон.
- Нет, уже намного больше. Я велел звонарю позвонить тогда, когда это было нужно мне, для пущего эффекта.
Старуха покачала головой:
- А и затейник ты у меня!
Граф устало отмахнулся.
Три дня город гулял – громи все, до чего дотянешься! Весело было людишкам, в кои-то веки можно не думать, тряхнуть головой и наподдать ногой о стену. Ну и что, что больно – зато на душе легче. Тяжкая жизнь у простого человека, у крестьянина ли, у ремесленника или мелкого торговца: круглые сутки он гнет спину, чтобы только-только прокормиться. И обидно ему, когда приходят лихие люди да отбирают последнее, а защиты от флага никакой – только подати плати. Как была жива старуха королева, так разбойников приструнила, да господ жадных, можно было жить, чего уж там. А теперь хоть плачь – только плач твой никто не услышит: до дворца далеко, до неба высоко.
- А говорят, у соседушек-то наших такого произвола нет... Ихний правитель давно на всех узду надел: будь ты хоть сапожник, хоть прынц, у него не забалуешь. Если человек честным трудом кормится, никто того человека обидеть не смеет. А коли случится какая обида, то он может к судьям пожаловаться, а те на чины не смотрят. Виноват, так получи, невиновен – ступай с миром.
- Ты бреши больше!
- Сам ты брехло! Я тебе правду говорю: люди там подати платят не по душам, а по имению своему. Имеешь много – много и плати, а коли ни гроша за душой нет, то и так живи. И главное – господа над душой и телом не хозяева, не могут казнить или миловать простого человека по своему усмотрению. Только если суд порешит. Я слыхал, одного барина даже расказнили за самоуправство – мучил он людишек почем зря, члены выворачивал да огнем жег, так его самого поймали и на кол посадили, чтоб неповадно было невинных убивать.
- Зато там война. И зима вечная – холодно так, что носа на улицу не высунешь. Что ты будешь делать, когда снег упадет в Каррадосе?
- А с чего у нас снег-то упадет? Зима ж она там, в Амаранте, а у нас тут лето вечное...
- Ишь ты, голубь, а откуда зима-то у них упала, знаешь? Там почитай завсегда осень была, хорошо жилось, да твой правитель принцессу ихнюю убил, вот и проклят он теперь вместе со страной. Притащи его сюда, и нас проклянут, и у нас зима будет.
Так и спорили людишки на рынках, на улицах, в чайных за игрой в нарды. Много появилось вдруг народцу, знающего как хороши крендели в восточной стороне, да как мудр их проклятый правитель. Люди спорили, галдели, даже дрались иногда – брешут все, где это видано, чтобы правитель господам не позволял холопа обижать!
А все же думали. Жизнь их серая, убогая, да сердце всегда тянется к чему-то хорошему, все надеется, пока свой последний удар не стукнет. Блазнилось людишкам, что придет Черный Человек неслышной походкой в Каррадос, ступит с корабля на берег и разбежится зажравшаяся знать по углам, притихнет. А он будет ходить тихонечко, из углов их вытаскивать, говорить ласково, да вешать со всем благолепием за натуру их паскудную. Как бы славно было-то!
И верилось, и не верилось, и страшно было. Он, Черный Человек-то проклятый, да и не властитель он природный, так, человечишко-выскочка. Ему и кланяться как-то не с руки, кто ж перед холопом спину гнет? Да только нет нонеча королей природных, были, да все повывелись. Вильгельмина померла некстати, Эльфрик... Эльфрик и вовсе непонятно где – только та падаль, которую под его именем хоронили, уж совсем не король. Так и зарыли его вместе с отбросами на пустыре, даже в усыпальницу не понесли. Нечего ублюдку делать среди властителей покойных.
Говорят, что старая Вильгельмина ночью из могилы встала, когда лихой народец шел могилы грабить. То-то навела шороху, только уж сказала бы, что делать им, сирым, кого на царство выбирать, а то куда ни кинь – всюду клин. Вальдерроха мерзавец и кровопийца, он столько лет людей мучил, и княгинюшка новая ему под стать. Все они одинаковы. Только Черный Человек другой, но на то он и проклятый, с ним связываться – себя загубить.
Но чем больше говорили люди о житье-бытье в Стране Вченой Осени, тем больше задумывались горожане. Говорят, народу волю дадут нового монарха выбрать – неужто правда такое случится, и их спросят? Никогда не спрашивали, а тут спросят? Но старики рассказывали, что при таких делах, когда короля нет, именно народ должен решить, или же знамение какое объявиться, но непременно так, чтобы все его видели и никто не сомневался.
- Это ж какое такое знамение?
- Ну, знак... С неба молния ударит – в кого ударит, тот и король.
- Дык в кого ударит, тот мертвяк, а не король.
- Ежели судьба ему королем быть, то выживет. Или там еще что случится такого расчудесного, что всем сразу ясно станет, что вот он – властитель наш новый.
- Ага. Грянет гром, и мы увидим Черного Человека, что он уже на троне сидит и царские просфорки ест. Не хочу я его, вроде и хорошо говорят, а все равно не по душе. Разве ж это может быть хорошо, коли он проклят?
- Проклят или нет, а правит он по совести, всем бы так. А когда ихняя принцесса воскреснет, то и зимы не станет, вообще все будет хорошо.
- Воскреснет! Что попало народец брешет... Если она собралась воскресать, то сейчас самое время – она ж старой королеве родней приходится, вот и правила бы нами.
Разговоры... Досужие разговоры, да только думал народ крепко – когда еще тебя спросят, кому страной править. И многие начинали задумываться о том, что Черный Человек не так уж плох, даром, что проклят. Раньше при нем и вовсе хорошо было, до войны, только все уже забыли, когда та война началась, да чего тянется. Конца ей все нет, думали, раз старый Драгомил помер, то и конец ей придет, ан не тут-то было. Сложно все это, трудно простому человеку вот так решать.
Граф Руджери собирал информацию, и она ему совсем не нравилась.
- Ваша Светлость, - убеждал он княгиню Имоджен, - вашим соперником является не Вальдерроха, а господин Орландо, который высоко сидит, далеко глядит. Из своей заснеженной Амаранты он вполне может дотянуться сюда и вытряхнуть нас всех на улицу.
- Это ему не удастся. У него самого проблем выше крыши. Вот... – она протянула графу донесение о том, что воины короля Марка выбили Пятую армию из Третьей Драгунаты.
- Опять? Чего они там занимаются перетягиванием каната? Давно бы уже помирились и разошлись, себе дороже так воевать.
- Орландо не отступится, он поставил все на эту карту, и у него больше нет козырей в рукаве. Такие жертвы и вдруг отказаться от цели – нет, это невозможно. Так что они будут бодаться до тех пор пока либо Орландо что-нибудь не придумает, либо пока не помрет. Он уже не мальчик. Так что я не думаю, что он сунется к нам.
- Но все эти разговоры, как вы думаете, откуда они берутся?
- Люди вообще много болтают, граф, особенно о том, о чем не имеют ни малейшего понятия. Так что не беспокойтесь, лучше уделите побольше внимания Вальдеррохе, что-то его не слышно в последнее время и это меня беспокоит. Он вполне способен сотворить какую-нибудь гадость.
Княгиня прошлась по покоям Вильгельмины, которые уже примеряла для себя, и остановилась у окна, откуда открывался чудесный вид на ступенчатый дворец и город.
- Как вы думаете, он явится на выборы?
- Скорее всего. Формально ведь он участвует.
- Может, снимем его кандидатуру и дело с концом. Расставим кордоны на въездах в город, и пусть гуляет.
Руджери улыбнулся:
- Я думаю, кордоны нам не помогут. Потому что князь находится в Каррадосе.
Имоджен резко обернулась к нему:
- Так схватите этого мерзавца и обезглавьте! Я почти уверена, что смерть Киммо – его рук дело!
- Нет, Ваша Светлость, смерть юного князя – результат его горячности и неосторожности. Не следовало ему тогда вмешиваться в ситуацию. Я понимаю ваши чувства, но давайте расуждать трезво: Вальдерроха лишился могущественного союзника, вернее, тот его просто кинул нам, как кусок мяса. В народе он непопулярен, особенно после учиненной им глупости с телом Эльфрика – так что он может нам противопоставить? Он бессилен, сидит сейчас в какой-нибудь дыре и боится пошевелиться. Зато правитель Орландо опасен, вы совершенно напрасно его недооцениваете. Я могу вам сказать, что уже двадцать лет хожу в чайхану в полдень, и никогда ранее люди не говорили о правителе Страны Вечной Осени. А теперь у них с уст не сходит Черный Человек. Они говорят только о нем, и о том, как справедливо он правит своей страной.
- В чайханы ходят портовые грузчики, граф...
- Но именно эти портовые грузчики придут на Шафранную площадь и будут выбирать короля, мадам. В этот раз их образ мыслей заслуживает почтения.
К выборам короля готовились тщательно. В Ратушу завезли большие стеклянные сосуды, которые и должны были служить мерилом народного выбора. Каждый, кто приходил на площадь, брал в руку каштан и мог кинуть его в любой сосуд по своему выбору. Чей сосуд к шести часам вечера окажется более наполненным, тот и будет объявлен новым королем или королевой Ландрии.
Сосуда было три: по числу кандидатов, ибо перед выборами правитель Орландо все-таки заявил свою кандидатуру, когда уже никто этого не ожидал. Княгиня Ройос скрипела зубами, а Руджери ходил за ней по дворцу и ворчал, что он так и знал, и зря она его не послушалась. Но понервничав несколько часов, княгиня внезапно успокоилась и велела позвать к себе своих приближенных, из числа разбойничков, с которыми она скрывалась от Вальдеррохи.
Сам Вальдерроха не показывался, но его присутствие неизменно ощущалось – прав был Руджери, что он никогда не покидал Каррадоса. Искусно прячась, князь, тем не менее, давал понять, что отступать не собирается. Обстановка была нервозная, ночь накануне выборов во дворце никто не спал.
Едва солнце показалось над волнами Серана, граф Руджери был на ногах. Он так и не сомкнул глаз, но добросовестно полежал в кровати около трех часов, подавая пример всем остальным. Правда, всем было наплевать, и княгиня даже и не думала ложиться. Ей хотелось действия, ожидание было невыносимо для деятельной и энергичной натуры.
- Подъем! – Но граф Руджери уже был полностью одет и даже что-то писал, когда Имоджен Ройос вошла в его кабинет без стука.
- Доброе утро, Ваша Светлость. Вы хоть немного отдохнули?
- Я не устала. Меня больше утомляет необходимость ждать вечера. Просто сидеть и ждать, пока эти болваны покидают каштаны в банки. Может, нам стоило устроить мне какой-нибудь захудалый разряд молнии? Или как вы там говорили?
- Я боюсь, что чудесами у нас заведует господин Орландо. И я очень надеюсь, что он не свалится на нас с неба.
Княгиня нервно рассмеялась. Руджери так и не удалось убедить ее отнестись серьезно к вмешательству Черного Человека, и он боялся, что сегодня могло случиться непоправимое. Однако она была спокойна и собрана, как будто уже заранее знала результат выборов.
Стоило ночному мраку немного рассеяться, как народ начал собираться на площади. С раннего утра люди шли, сжимая в руках каштаны. Стража осматривала их, чтобы не протащили лишнего, и отправляла восвояси тех, кто старался набить карманы и юркнуть на площадь. К десяти часам на Шафранной площади уже яблоку было некуда упасть.
Стеклянные сосуды располагались в Ратуше: людской поток должен был входить в одну дверь, проходить мимо них, бросать каштаны и выходить в другую, как на прощании с королями. Перед зданием соорудили большой помост, украшенный цветами и гербами, с него должны были выступать глава города и сам граф Руджери, как главный распорядитель церемонии. Все ждали, обстановка накалялась, как накалялись крыши домов под утренним солнцем.
Граф приехал первым, он сопровождал княгиню Ройос, которая поклонилась народу и заняла место на балконе Ратуши. Величественная и высокая, она была одета на манер королевы Вильгельмины, и издалека очень походила на нее, если не считать рыжих волос. Это была ее собственная придумка, на взгляд графа очень удачная, ибо таким образом она как бы говорила людям: вот я, ваша королева, я такая же как она и я буду править, как она.
Правитель Орландо вроде приезжать не собирался, и никакого представителя прислать не пожелал. Как-то это было странно, но вопросы снялись сами собой, когда на площади появился князь Вальдерроха. Он был одет по последней моде, хоть и немного бледен. Толпа встретила его улюлюканьем, и в какой-то момент даже казалось, что припасенные для голосования каштаны сейчас полетят в него.
Зазвенели трубы, призывая к порядку, и бургомистр Каррадоса вышел вперед, приветствуя своих сограждан в важный для страны день. Он сочинил приветственную речь, и даже произнес половину от нее, когда его бесцеремонно подвинули. Это был князь Вальдерроха, незаметно подошедший сзади.
- Люди Каррадоса, у меня для вас новость! Тихо! – гаркнул он, и толпа смолкла, невзирая на то, что Имоджен Ройос вскочила со своего места. – Я пришел отказаться от участия в выборах.
- А-аааахххх... – как волна, вздох пролетел по площади и замер где-то на задворках. Руджери и Ройос переглянулись, не веря своим ушам. Не могло такого быть, чтобы этот честолюбивый авантюрист отказался от игры.
- Я ведь здесь не только от своего имени присутствую, но и от имени правителя Орландо, которого вы именуете Черным Человеком. Он поручил мне представлять его интересы в этом деле.
Ропот, сначала глухой, потом все громче, стал подниматься к зданию. Этот человек достаточно запачкал себя для того, чтобы представлять кого-то. Но князь и бровью не повел.
- Да, я пришел сюда, чтобы представлять его и уговорить вас голосовать за него. Но я не буду этого делать, ибо Черный Человек – предатель! Он предал и подставил меня, чтобы люди в моем городе возненавидели меня. Он предал и погубил многих людей, и он сожрет вас и не подавится! Это страшный человек, бойтесь его! Над ним висит проклятие, и оно распространилось на всю страну – подумайте, что будет с вами?!
- Что он несет?... – граф Руджери лишился дара речи.
- Пусть я запятал себя, и не могу претендовать на корону... Да, я недостоин ее, и признаю это, но я заклинаю вас не выбирать Черного Человека, ибо он принесет сюда свое проклятие!
В едином порыве толпа завыла и зааплодировала князю, в пару минут вернувшему себе свою былую популярность. Княгиня Ройос только открывала и закрывала рот, не будучи в состоянии произнести ни звука.
- Сколько вы ему заплатили?
- Ни гроша. Но даже если бы я ему заплатил, он не смог бы выступить лучше. Что на него нашло?
А Вальдерроха наслаждался вниманием и восхищением, поворачиваясь из стороны в сторону. Пора бы уже и честь знать, но он не торопился, и граф не торопил его, раз уж он решил оказать своей сопернице такую услугу.
- Друзья! – Он снова поднял руку, - сегодня вы должны решить судьбу страны, и я, как маленький человек, могу тоже внести свою лепту. Посмотрите кругом, кого вы видите: меня, недостойного, Черного Человека, который губит все, к чему прикасается, и княгиню Ройос, которая вырядилась как Вильгельмина. Только она не королева, и никогда ей не станет, ибо для короны нужно королевское сердце, а у нее сердце процентщицы. Она жгла ваши посевы и грабила вас, пока я был во дворце, а теперь она надела платье покойной монархини и строит глазки...
- Заткните его. Немедленно!
Но князь не унимался:
- Да черт с ней, она не стоит внимания. Я предлагаю вам избрать себе королем... – он сделал эффектную паузу. - Короля! Настоящего короля, который происходит из древнего рода и уже носит корону. Человека бывалого и опытного, спокойного и рассудительного! Знаете о ком я говорю? А?!!!
Толпа ревела, требуя ответа. Подлец сумел завоевать их внимание, и как бы ни кричал граф Руджери, чтобы его увели, все было напрасно.
- Я говорю о короле Марке! Драгомил был нашим врагом, а Марк был врагом Драгомила, значит, он наш друг! И он не предлагал себя в короли, ему от нас ничего не нужно!
- ДАААА! – Тысячи глоток заорали так, что с ближаших деревьев попадали листья. – Марка в короли! МАРКА! Пусть правит нами!
- Вот только пусть вынесут сюда свои сосуды!!! Прямо сейчас, а мы посмотрим на них, мы хотим видеть все своими глазами!!!
Такого Руджери никак не ожидал, а княгиня Ройос почему-то побледнела и тихонько сказала ему:
- Нам нужно убираться отсюда. Чтобы никто не видел...
Руджери не понял, что к чему, но когда разбили помост, скрывающий три сосуда с нарисованными гербами, то все увидели, что сосуд княгини был заранее наполнен. Он покраснел так, словно его обварили кипятком, а когда обернулся, то Имоджен Ройос уже и след простыл.
- Что я говорил?!- вопил Вальдерроха. Он схватил чей-то топор и только брызги полетели в разные стороны. Сосуд Имоджен разлетелся, и такая же участь постигла остальные.
- К черту выборы, к черту мошенников! Марк – наш король!!!
- Марк!!! Марк!!!
- Напишем ему, попросим его на царство! – и князь достал из кармана заранее заготовленный документ о всенародном избрании короля Марка из Тридесятого царства. С небольшой пометочкой, о том что князь Вальдерроха назначается регентом над страной во время отсутствия монарха.