– Ну, и что бы вы хотели, чтобы мы вам там написали? – Ванюшка волновался и, похоже, начинал выходить из себя. – Что тут такого? Мацовня – она и есть мацовня. Харчевня есть? Ну, где харчуются? Пекарня есть? Это где пекут, понятно? Значит, и мацовне быть.
Спорить было бесполезно. Тем более что остальные посетители заведения с изрядным аппетитом вкушали поименованное кушанье. Ну, мацовня – так мацовня, чего не бывает.
Кушанье предлагалось в самых разнообразных вариантах: простое тонкое сплошное, тонкое «с дырками», другое «с дырками» – но уже попышнее… С прикладом присоленного топлёного масла, сметаны, сладких сливок, мёда липового светлого, мёда гречишного тёмного, других медов, варений всяких (от земляничного, малинового, вишнёвого да смородинового – до тыквенного, орехового, фигового да огуречного). Ещё с творогом, форшмаком, мясным и рыбным обжаренным фаршем. Ещё и с «припёком», с ломтиками селёдочки и мелко нарезанным зелёным лучком, даже и с икрой. Красная икра подавалась в вазочке на льду, а чёрная не просто в вазочке, но на подносике вкупе с изящно отпечатанным сертификатом кошерности, подтверждающим происхождение именно этой икры от специально обученных осетров, выведенных в особом питомнике.
Везде, в зале и под уличным навесом, вихрем носился Ванюшка, плотный такой русоволосый мужичок с простецким румяным лицом, голо бритый, подстриженный «под горшок». Одет же он был в полосатые холщовые порты, заправленные в начищенные хромовые сапоги, и в холщовую же рубаху-косоворотку с чёрно-красной вышивкой. Опояска ремённая, чёрная, изукрашенная серебряными бляшками. А на голове – картуз чёрный шерстяной новый, с блестящим лаковым козырьком и блестящим же ремешком. Ванюшка весел, проворен, голосист – словом, являл собой тот тип радушного хозяина, от которого любое угощение примешь, не сможешь отказаться. Сыт ли, нет ли – знай себе, принимай тарелки да набивай брюхо!
– Маня! Ма-ань! – крикнул Ванюшка в проём стены, отделяющей кухню от зала. – Да нет, не ты, Аня… Маню, позови – ты же так замесить не сможешь, как она… без комков!
На кухне сновали две женщины, дородные, круглолицые, улыбчивые и радушные. Головы их были плотно повязаны цветастыми платками, а рукава рубах, что под сарафанами, были подобраны выше локтя. Полные руки ловко управлялись с кухонной утварью, при этом всем своим существом каждая чутко реагировала на происходящее со сковородами, сковородками, сковородочками, железными листами, половниками, мисками, чашками, кастрюльками, горшками… Это было какое-то их особое, женское священнодействие, к которому мужчин, по всей видимости, не допускали то ли за какие-то прошлые прегрешения, то ли за нынешнее неуёмное обжорство.
– Маня, давай быстро! Тут уважаемый гость спрашивает порцию толокняной, и ещё порцию ржаной. – Ванюшка пальцами показал, какой толщины должны быть стопки, образующие каждую порцию. – А этим пшеничную, да потоньше пеки – у них семейство шибко большое, я им два стола сдвинул!
Ванюшку опять кликнули в зал. За столиком у окна восседал низкорослый толстенький раввин в чёрном лапсердаке, в широкополой шляпе и вьющихся до плеч пейсах. Ванюшка возник рядом и вопросительно глянул на гостя.
– Шалом, – поздоровался раввин. – Таки интересуюсь, из чего вы её делаете?
Ванюшка учтиво ответил на приветствие и добросовестно перечислил все ингредиенты. Раввин поморщился так, что, казалось, даже усох от невеликого первоначального размера.
– А можете сделать так: без яиц, молока и соли? И чтобы быстро замешать, и быстро испечь, минут за десять-пятнадцать, не больше? И не на масле… – каждое слово давалось раввину так, словно самый процесс его произнесения уже был маленьким подвигом.
Ванюшка было начал отвечать, но на первом же звуке поперхнулся, порозовел, закашлялся, стушевался. Только через пару минут он смог настолько придти в себя, что заговорил.
– Так это… ребе, можем – отчего не мочь! За милую душу, за десять минуточек! Пальчики оближете! Сейчас организуем, сей момент, не извольте беспокоиться! – Ванюшка махнул полотенцем, оборотился к кухонному проёму и крикнул. – Аня, Маня! Обычную порцию, на калёном камне, из муки и воды! Десять минут, быстро-быстро!
– Сде-е-елаем! – донеслось из кухни, и замелькали над плитой руки мастериц.
Ванюшка продолжал переминаться у стола с ноги на ногу. Весь простоватый вид его выражал немой укор. Раввин внимательно осмотрел Ванюшку от макушки до пят, отчего тот покраснел лицом, стал даже какой-то виновато-согнутый. Раввин вопросительно взглянул ему в глаза. Ванюшка собрался с силами и выдавил из себя вопрос:
– Так что же… батюшка… вам, выходит, даже и водочки не подавать?