Львов занимал значительную часть моей службы в ЗабВО, как это ни странно
звучит. Шесть ежегодных на 2-3 месяца командировок - в 1974 году курсы
усовершенствования, а далее заочное отделение факультета журналистики. Если ты
серьёзен в учёбе, то самоподготовка застаёт в Даурии или даже в Чите во время
отпуска. Став конкурсантом Всесоюзных студенческих работ в 1978 году, занял
второе место с дипломом обкома ЛКСМ Украины и Львовской Рады ректоров высших
учебных заведений. Рекомендованной темой были первые дни взятия власти
большевиками в революции 1917 года. Училище слыло престижным в Вооружённых Силах.
В наше время готовило политработников, в том числе и для войск Варшавского
договора. В 1975 и 1978 годах отмечено орденами Красного Знамени (СССР и
Чехословакии).
Здесь я встретился с городом необыкновенной красоты, познакомился с его
древней историей. Общеизвестно, что ещё со времён Вещего Олега (преемника Рюрика)
и "неразумных хазар" столицей юга Древне-русского государства стал Киев (882
г.). Какое-то время был и период распада. В 1256 году потомок Александра Невского
Даниил I (Галицко-Волынское княжество) заложил городское поселение Львов с
крепостью на холме (названо именем старшего сына). За эти земли велись
бесконечные войны. Здесь и Золотая Орда (до 14 века), и Речь Посполитая (1387-
1772), и австро-венгерские, и царско-российские притязания. Перед второй мировой
войной Львов - польский город. Затем немецкая оккупация и освобождение Красной
армией в 1944 году.
Нас, курсантов усовершенствования, разместили в Цитадели (1854) на улице
Грабовского, 11 (средний снимок 2-го ряда). Окна казармы в угловой квадратной
башне были бойницами крепости с метровыми стенами, по краю которой зияли глубокие
рвы. Отсюда просматривались живописные склоны с другими оборонительными
сооружениями и самим городом. Постигать науку журналистики приходилось несколько
выше - на Гвардейской, 32 (верхний цветной снимок), куда вела дорога через парк
культуры.
Выходцы армейских и флотских газет без специального образования носили, как
правило, лейтенантские погоны, прибывали сюда из многих военных округов с целью
через 5 лет получить диплом с железным ромбиком на грудь (на снимке). Каждый
считал себя талантливым и успешным. Иногда, в часы самоподготовки, выносили на
суд товарищей свои опусы - стихи и прозу, вступали в спор по вопросам литературы
и политики, военной практики. У меня тоже было чем поделиться.
В Даурии заинтересовался историей своей газеты, прошедшей с танковым корпусом
по дорогам войны на западе и востоке. Сохранившиеся подшивки "Сталинца" читались
взахлёб. К концу обучения в ЛВВПУ написал курсовую работу, признанную лучшей.
Материалы для неё черпал из налаженной переписки с живыми литсотрудниками,
интервью общения с ними в отпуске. Как говорится, из первых уст узнавал об опыте
газетчиков-фронтовиков, приобрёл фотографии тех лет. С помощью пишущей машинки и
неуёмного любопытства выполнил большой полезный труд, далеко не ради отличной
оценки.
Училище действительно помогало журналистскому становлению. Прежде всего это
библиотека, которую надо было посещать обязательно и прочитать солидный список
рекомендованной классики. Вы скажете, понятное дело - кормили политической
литературой. Ан, нет! Сошлюсь на пример. Мало кто из нас знал польского писателя
Адама Бернарда Мицкевича (1798-1855), кстати, подданного Российской империи,
любезного друга поэтов А. С. Пушкина и П. А. Вяземского, петербургских
декабристов. В центре Львова возвышалась изящная колонна-памятник его имени
(1904).
Громкую славу поэту принесла эпическая поэма "Пан Тадеуш", изданная в Париже в
1834 году. Мицкевич был не только поэтом, но и политическим публицистом, деятелем
национального движения, призывавшим народ к освободительной борьбе с засилием
русского царя. Возможно, поэтому для нас он не был "рекомендованным". Тем более в
конце 70-х годов, когда в Польше возрождалась партия "Солидарность", а во Львове
прокатилась волна национализма, связанная с показом в театрах драматической
поэмы "Дзяды" - из того же "Пана Тадеуша". Вот когда проснулась в нас страсть к
романтической мистике и образам шляхетской жизни Мицкевича. Читали, разумеется,
втихаря, спорили, не со всем соглашаясь.
Город, в основном польской застройки, давал простор культурному любопытству.
На каждом шагу тот или иной шедевр архитектуры. Мне не раз приходилось бывать в
Театре оперы и балета - монументальном здании на проспекте, где знакомишься не
только с искусством на сцене, но прямо с фасада и в фойе. Площадь Рынок с Ратушей и Итальянским
двориком не оставляли прохожих равнодушными, а сам я был здесь участником
шахматных соревнований, самостоятельно отсчитывал 400 с лишним ступенек к часам
на башне. Доминиканский собор, Бернардинский монастырь (костёл), руины Высокого
Замка с его парками заставляли думать о глубокой древности. Чего стоило лишь
Лычаковское кладбище на улице Мечникова с тысячами ценных скульптур, надгробий и
памятников!
Любили выходить сюда по вечерам и выходным дням. Особенно те из нас, кто
служил за пределами цивилизации. Кинотеатры с уютными залами старой постройки,
кафешки, пивные забегаловки, парк имени Шевченко, да и улочки под булыжником, на
которые с трудом поднимались трамваи, впечатляли своей необычностью. Манила
атмосфера "западенского" города. Училищная дисциплина среди заочников, конечно
же, хромала. Могли, к примеру, на пятёрку рублей шикарно "поужинать с музыкой" в
ресторане, хотя были обеспечены гарантированным питанием.
Отлучка офицерского состава не приветствовалась руководством. Причину понял не
сразу. Однажды в такой прогулке зашёл в кафе, чтобы выпить чашечку чёрного
напитка. Нашёл одно свободное место за столиком, где уже разместились трое
посетителей старшего возраста. Тут же почувствовал - их украинская "мова" стихла,
словно по команде. Один из тройки застолья взял мою чашку и демонстративно плюнул
в неё, только лишь потому, что я был в офицерской форме. Ничего не оставалось
делать, как выйти из кафе. И задуматься о случившемся. С таким отношением,
бывало, встречались другие мои товарищи.
Дело в том, что по окончании Великой Отечественной войны Сталин осудил
фашистских пособников и выслал в Сибирь. Это многие тысячи украинцев, о которых
не всегда говорили (берегли советскую идентичность), но именно они потом вышли из
тюрем по амнистии и открыто высказывали неприязнь. Думается, тут одна из причин
не только послевоенного времени, но и современного антироссийского в Украине, где
у власти уже следующее поколение бандеровцев. События в Крыму и Донбассе (с 2014
г.) - лишь ещё один повод для вражды. Об этом надо говорить серьёзно и
обстоятельно. Мне лично пришлось сделать "смягчающие" коррективы -
воспользоваться гостеприимством знакомой по Курилам семьи Слесаревых, разрешавших
в их квартире на улице Дзержинского переодеваться в гражданскую одежду. Нарваться
во Львове на выходки националистов в 70-х годах было реально просто.
А в остальном, прекрасная Маркиза, всё хорошо, всё хорошо... Лучшими друзьями
в училище оставались чехословацкие заочники. Они не раз побеждали нас на футбольном
поле (на снимке), но дружба только крепла. Мы обменивались скромным опытом,
старались больше узнать друг о друге. Как-то попросили меня сделать несколько
фотокопий многостраничной работы о группе Битлз с подборкой газетных и журнальных
публикаций последних лет. До сих пор храню пожелтевшие листы самиздата,
оставленные мне на память.
Большим преимуществом учёбы во Львове считал близость к родному (с 1963 года)
дому в Ужгороде, где жили родители. Удавалось в выходные дни бывать в гостях.
Садишься в не слишком скорый поезд, знакомишься с красивыми пейзажами горных
перевалов, с опаской пропадаешь в тёмных туннелях и на краю пропасти.
Слушаешь шелест леса у вагонного окна, речных струй с Карпат, любуешься идилией
маленьких поселений с церквушками и садами на склонах с добродушными и весёлыми
по натуре людьми. Становится спокойно на душе. Но как неузнаваемо меняется мир в
этих краях сегодня...