Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2017/08/14/642
Ольга
Так быстро промелькнула зима, с грозами, штормами... И не только природными. После того, как по новостям на русской "девятке" и на ивритоязычных десятом, одиннадцатом и двадцать втором канале телевидения(2) показали сюжет о пикетах в Тель-Авиве, Иерусалиме и Хадере наша жизнь превратилась в кошмар. Меня, Алёнку и Михаэля-Ариэля узнавали на улицах, оборачивались, показывали на нас пальцами, выкрикивали обвинения в разврате, в богохульстве... Датишные подростки швыряли в нас камни.
Несколько раз мы обращались в полицию, писали заявления, но нам сказали, что к нам не могут приставить охрану, и намекали, что если бы мы не лезли на телевидение, а жили бы себе потихоньку хоть втроем , хоть вдесятером - всё было бы нормально. Дескать, если нам уж так приспичило трахаться и устраивать оргии, то для этого существуют и в Нетании и в Тель-Авиве свингер-клубы.
Алёнка в ответ начинала кричать, обзывать полицейских подонками, но ей пригрозили, что арестуют и она будет сидеть за оскорбление полицейских при исполнении служебных обязанностей. Я не кричала и не оскорбляла никого, но удержаться от слёз не могла. В университете вокруг меня тоже стал образовываться вакуум, мои друзья и подруги по факультету стали сторониться меня. Я стала хуже учиться, на занятиях никак не могла сосредоточиться.
Я завидовала Алёнке. Она не раскисала, несмотря на ее трёхмесячную беременность и уже явно видный животик, ходила с высоко поднятой головой. Вообще она такая боевая.
Как-то мы с Алёнкой хотели съездить в Хадеру, кое-что купить. Алёнушка должна была в этот день посетить врача и мы договорились встреться на автобусной остановке.
Когда я проходила рядом с нашей ольгинской ешивой [религиозное учебное заведение], меня окружили несколько рослых датишных парней во всем чёрном, с длинными пейсами и в шляпах. Они стали выкрикивать оскорбления, толкать меня. Я никак не могла прорваться сквозь них. Плакала, просила отпустить. И тут кто-то из них крикнул, что я заслуживаю казни побивания камнями. И они стали швырять в меня камни. Хорошо, что в этом месте был асфальт и тротуар, и камней было не так много, но все же несколько попали в меня. Они летели мне в лицо, а я уворачивалась и старалась подставлять плечи и спину.
И тут появилась Илана. Не дождавшись меня на автобусной остановке, она поняла что что-то случилось и побежала мне навстречу. Увидев, что происходит, она, ни секунды не раздумывая, что-то выкрикивая, подскочила к ближайшему нападавшему и изо всех сил топнула каблуком по его ноге. Тот взвыл, а она развернулась и, не сходя с его ноги, локтем врезала ему в лицо. Тот упал, размазывая сопли и кровь по лицу, а Алёнка бросилась к следующему. Тот в ужасе бросился бежать.
Алёна не стала гнаться за ним, остановилась и набрала номер Ариэля на телефоне. Нападавшие, увидев телефон, подумали, что она вызывает полицию и скрылись в здании ешивы.
Михаэль-Ариэль появились на своей машине, которую недавно хулиганьё исцарапало гвоздем, написав оскорбления. Они с Алёнкой обняли и успокаивали меня. А затем мы сели в машину и уехали к маме Белле домой. Ни о какой поездке в Хадеру и прогулкам по магазинам уже не могло быть и речи. По крайней мере в этот день.
Мама Белла, в отличие от мамы Ани, умела держать себя в руках, потому-то мы и поехали к ней. Она тут же начала хлопотать на кухне, а Илана пошла ей помогать. Михаэль усадил меня к себе на колени и начал говорить ласковые слова, целовать и утешать меня.
Мама Белла с Иланкой, быстро накрыли на стол, и мы сели обедать. Как любила говорить мама Михаэля: самое лучшее успокоительное - это хорошо и вкусно покушать.
Вдруг мама Белла хлопнула себя по лбу:
- Надо же, из-за ваших приключений я совсем забыла.
Она встала из-за стола и пошла к книжным полкам. Там лежал длинный узкий конверт, с голубоватым рисунком еврейской Меноры [семисвечник]. В прозрачном окошке стояло имя адресата "Ариэль Фридман". Мы все сгрудились и в полной тишине разглядывали конверт, будто это была невесть какая диковина. Впрочем, так оно и было. Во-первых, конверт был из какой-то государственной организации, а, во-вторых, там стояло Ариэль. Ариэль, а не Михаэль, как обычно. Ариэль, который как бы и не существовал. Но раз ему прислали письмо от государственной организации, значит...
Первой не выдержала Илана:
- Ну, кто-нибудь наконец откроет это чёртово письмо? Есть мужчины в этом доме или нет?
Ариэль взял конверт и дрожащими руками оторвал полоску с узкой стороны. Достал и развернул письмо. Все, кроме мамы Беллы, которая не очень хорошо знала иврит, принялись читать, заглядывая через его плечо:
"Настоящим извещаем, что Государство Израиль, приняв во внимание все обстоятельства изложенные в заявлении номер такой-то от даты такой-то, а также врачебное экспертное заключение, приняло решение признать заявление обоснованным и выдать гражданину Израиля Ариэлю Фридману документы, подтверждающие его личность, как-то: теудат-зеут номер такой-то, а также свидетельство о рождении.
За получением теудат-зеута и свидетельства о рождении гражданину Ариэлю Фридману надлежит обратиться в хадерское отделение Мисрад а-пним [Министерство внутренних дел]. Следует предъявить данное письмо, а также теудат-зеут матери - Беллы Самуиловны Фридман."
Илана схватила телефон и набрала номер папы:
- Алло. Папа. Пап, хватай маму в охапку и быстренько сюда. Да ничего не случилось, все живы-здоровы. Хотя нет, случилось. Что-то хорошее случилось. Понимаешь, мой Ариэль гражданин Израиля. Что значит "он и так гражданин и для тебя это не новость"? Папа! Это на бу-ма-ге на-пи-са-но, о-фи-ци-аль-ной, - произнесла она по слогам. Теперь мы с Олей жениться, то есть, замуж можем выходить. Официально, и каждая за своего. Дошло? Так летите сюда, и заскочите купить каких-нибудь напитков. Можно даже алкогольных.
***
Вот это был праздник так праздник! Мы позвонили Ринат и Славе, Свете и её парню, всем-все своим друзьям, чьи номера нашли в своих телефонах. А те позвонили своим, а те своим... Вскоре у всех нас звонили телефоны, сыпались поздравления от знакомых и незнакомых.
Когда шквал звонков утих, мы до поздней ночи не могли наговориться. Вспоминали все перипетии борьбы за Ариэля. Пикеты, передачи по телевидению, походы в государственную организацию при Канцелярии премьер-министра "Натив", в местное отделение Мисрад а-пним, состоявшийся суд в БАГАЦ [Высший суд справедливости], где нам даже слова не предоставили, там между собой спорили раввины, прокуроры, представляющие министерство внутренних дел, адвокаты в мантиях, представляющие заявителя, а трое судей выслушивали всех, кроме нас.
Мы вспоминали всех людей, помогавших нам в этой борьбе, людей жертвующих немалые деньги на адвокатов и судебные издержки. Людей, чьё доброе слово поддерживало нас в трудные минуты. Как мы были всем благодарны!
Давно наступила ночь. Мама Белла с мамой Аней стояли у балкона и облокотившись на перила смотрели на лунную дорожку, пролегающую параллельно длиннейшему освещенному причалу электростанции, уходящему в море наверное на полкилометра. На горе над морем светились огни солдатского санатория, изредка с привычным гулом парами пролетали вертолёты. К ним подошли Михаэль-Ариэль и обняли мам за плечи. Затем, осторожно растолкав всех своим уже большим пузиком протиснулась Илана. Евгений тоже подошел и стал рядом.
Я взяла рюмку и постучала по ней вилкой. Все обернулись ко мне.
- Я хочу что-то сказать. Михаэльчик, прости, я хотела сказать сначала только тебе, но я так счастлива, и у нас сегодня такой знаменательный день, что я просто не могу удержаться.
В общем, дорогие мои, любимые, у меня замечательная новость. Короче, на свадьбе под хупой будет стоять не одна беременная невеста, а две. Потому что... Потому что... Потому что я тоже беременная. Я понимаю, что это как-то не совсем правильно, но уж такие мы все - неправильные. И мне наплевать на какие-то условности.
Что тут началось...
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/08/16/458