Адриан всегда поступал грязно и подло, мило улыбаясь в лицо, а после, резко втыкая нож в спину, когда к нему привыкнут.
И став Котом Нуаром, схема ни капли не поменялась.
Вот нихрена.
С самого детства Адриан готов был идти по головам, лишь бы получить одобрительный кивок со стороны папаши, которому, на него, ну откровенно похрен.
И Кот такой же, только с более похабным характером.
Только без милых улыбок, а с пошлым флиртом.
А еще с тошнотворными «пафосными» фразочками.
Фальшиво. Глупо. Низко.
Заебало.
И прижимая Маринетт к стене ее комнаты, он пошло лыбиться.
А сверху на него смотрит он сам, растягивая губы в улыбке, «счастливо» прищурив глаза.
И она тоже повелась на его улыбку, как и все. Втюрилась, в умело сшитую куклу Габриэля Агреста. И всем плевать, что из под швов начинает течь гниль.
Сука.
Дура.
Шлюха.
«Что ты нашла в этом Гребанном Адриане Агресте?»
«Он добрый, милый, и он всегда поступает правильно.»
Ну конечно…
Адриан бы никогда так подло не поступил. Адриан бы не вжал Маринетт в стену, зло кусая ее губы, давя языком по зубам.
Впусти меня, Маринетт Дюпен-Ченг. Одними губами рычит Нуар, сдавливая до синяков ее предплечья, вжимая в стенку.
И плевать, что за маской скрывается ее кумир. Ведь…
Иди нахуй, Адриан Агрест.
Здесь только Кот Нуар.
А Маринетт не верит. Глухо мыча от боли в предплечьях. А еще пытается сдержать слезы, это не для него она берегла этот поцелуй.
Ублюдок.
Обманщик.
Мразь.
И Маринетт начинает отчаянно кусать губы, прокусывая одну из них.
А Коту плевать, он лыбиться, так, что Маринетт хочется разбить ему нос.
Он продолжает целовать ее. Жестко, грубо, по-собственнически. Не давая ей права быть главной.
И она скрипит зубами. Она всегда была главной, в их дуэте.
Так что, иди нахуй, Кот Нуар.
И их поцелуй выглядит, как откровенный поединок. И плевать, что по подбородку стекает кровь с слюной.
Она его ненавидела. Она уверяла себя этим, ненавидела за пошлые фразы, за тупой юмор, и полную беспомощность. Только муражки бегающие по спине и спускающиеся до копчика, когда он смотрит ей в глаза, являются необъяснимой хероборой, но гребанным фактом.
И ей становилось стыдно. За одну гребанную мысль, когда он облизывал свои губы от крови. «Как целуется Кот?» и потом сразу «Что, блять?»
А у Кота была такая же необъяснимая херобора, только под другим углом. «Почему он так хочет ее?»
Не он ли орал, погромче котов в марте, что всецело любит свою несравненную леди? И клялся ей в вечной, блять, и светлой любви?
Да, орал. Да, клялся, а после послал все в тартарары.
Это рано или поздно, должно было произойти. Ведь это стало привычкой. После того чокнутого художника, Кот начал загуливать к ней. А она стала привыкать к этому.
И на одну из его похабных шуток про Адриана, Маринетт взрывается. И начинает отвечать с едкой желчью, жгущей на языке.
И Кот щурит глаза.
«Напросилась, сука».
Как целуется Кот? Кот не закрывается глаз, он пилит ее взглядом. А еще у него расширенны зрачки до глобальных размеров, как впрочем, и у нее. Она не сомневается в этом, она знает.
А Кот заставляет ее расцепить зубы.
И он, сука, победил.
А шаткий мир Маринетт, рушиться ровно на две части: расслабься и подчинись. И Маринетт проклинает свою слабость.
И вздрагивает.
Кот отпустил ее предплечья, на которых расцветали синяки, и начал медленно водить по позвоночнику.
Она не думала. Она просто прижалась ближе, и тут же прокляла себя. Ведь он откровенно прижимает ее к себе, открыто демонстрируя бугор на «супер-геройский» штанах.
Да пусть все катиться в тартарары.
Кот расцепляет «объятья», и с размаху получает коленом в пах.
Так тебе и надо, ублюдок.
Маринетт целилась. Она не могла промахнуться.
И кот сразу складывается пополам.
А у Маринетт жжение, она хочет врезать ему еще раз.
- Сука. – Шипит кот.
- Ублюдок. – Кидает Маринетт через плечо, тыльной стороной ладони стирая кровь, и открывая балконную дверь.
Теперь Маринетт знает, как целуется Кот.
Теперь Кот знает, что и без его трости в руке, Маринетт бьет больно, и подло.
Хотя, кто из них двоих играет более подло?