В те годы, когда я зарабатывал на жизнь частным извозом, у меня было много времени для чтения книг. Периоды ожидания клиентов порой исчислялись часами и доставив по месту назначения очередного, я спешил побыстрее в конец нашей разношерстной очереди, чтобы по удобнее устроится с книгой или телефоном, и погрузиться в удивительный мир заинтересовавшего меня автора.
Наши старички-основатели этой стихийной парковки, только добродушно посмеивались над незадачливым "юношей", тратящим своё время на недостойное в их глазах занятие, но их мнение постепенно стало меняться, особенно когда они вдруг массово увлеклись кроссвордами и им понадобились подсказки. Милые люди, они сидели на лавочке или в салонах своих авто, спрятавшись за газетами и журналами, шевеля губами - считая в уме буквы, или смотрели вдаль, подбирая возможные комбинации ответов.
За несколько месяцев работы, я перечитал почти все книги, что нашёл у себя дома и начал переходить на электронные библиотеки, а в машине оставалась лежать, так и не начатая "Тайная доктрина" Е.П.Блаватской.
- вы это читаете? - не раз меня спрашивали удивленные пассажиры. Они осторожно, с моего разрешения брали толстую книгу и задумчиво разглядывали её, пытались иногда прочитать что-то, на произвольно открытых страницах. Это сильно интриговало, но приступать к ней я не спешил, уже понимая, что читать её просто по буквам, не получится. Для прочтения требовалось особое состояние и момент.
...Тусклый свет наполнял небольшую, уютную комнату, а в окно, через неплотно задёрнутые шторы, был виден кусочек серого неба. За письменным столом, с накинутой на плечи пуховой накидкой, спиной ко мне, сидела ссутулившись пожилая женщина и писала. Я закрыл глаза и сделал шаг, слившись в то же мгновение с ней и посмотрел вперед уже её глазами.
Елена Петровна начинала вступление, которое я в эти минуты раскрыл в своём времени. Слова прочитанные мною выходили из-под пера и ложились строчками на серой бумаге...Осень 1888 года... От стены справа идёт пульсирующее тепло и я ощущаю, как женщина чувствуя его приближение подается в его направлении телом и опять сосредотачивается на написанном...Откуда-то, кажется из-за стены слышны глухие шаги и невнятная речь... Генри - отмечает про себя моё и её сознание... Снова сумрак и яркий свет, открытая передо мной на коленях книга... И не понимание... озадаченность - как можно вложить в текст столько энергии, что хватает даже переместиться по нему во времени?...
- интересно за тобой наблюдать - сказал как-то Иван Никифорович, мы вдвоем с ним сидели в тенёчке. - иногда у меня темнеет в глазах и в ушах появляется звон... Сначала я думал - это от возраста и сердце опять пошаливает, но происходит всё только тогда, когда ты сидишь там у себя и читаешь. Что это кстати за книга такая?
- да по философии - отмахнулся я виновато улыбаясь - думаю вам показалось - это совпадение.
Сухой, высокий, поджарый, бывший лётчик гражданской авиации, видевший на своём веку много чего, и по его смуглому от туркменского солнца лицу было сложно определить, насколько он тебе верит. Он смотрел на меня сквозь щелочки прищуренных глаз и молчал. Многие старики здесь недолюбливали его почему-то и он соответственно отвечал им тем же, а я был человек новый, ладил со всеми. Хотя мне до сих пор и не понятна причина того, почему они пустили меня тогда в свой закрытый для других коллектив.
- читал бы ты её дома - проворчал он поднимаясь и спеша к подходившей клиентке. Галантно открыл перед ней дверцу.
"Доктрину" я так и не осилил, прочитав за девять месяцев только две трети первого тома. Текст книги сразу преобразовывался в видения чего-то великого, часто без начала и конца и мне приходилось уже самому собирать эту мозаику, интуитивно следуя за повествованием по некоторым неполным упоминаниям.
Сильно мешала работа. Я встречал людей ничего не понимающим, мутным взглядом и отъезжая от стоянки и ещ некоторое время с трудом приходил в себя, совершенно упуская из виду возможные опасности наших дорог. А потом всё закончилось. Наверное мне стало неинтересно - я ведь не находил всему этому применения в жизни, но прикоснувшись, навсегда запомнил увиденное. Оно ведь было таким ярким и реалистичным...