Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый» ДКБФ 1971-1974».
Глава 778. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Полундра! 22.08.1974 года.
Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет: Боевая тревога на корабле ТОФ. Современный снимок. 2015. Подобный рисунок был и в корабельной стенгазете «Полундра» БПК «Свирепый», к которому был такой комментарий: «Сверхнормативно быстро матросы БЧ-2 заняли свои боевые места в артустановке, но быстрее всех оказался матрос «Имярек», которого на рисунке нет, потому что его уже пронесло, и который уже занял своё место над дучкой в гальюне по причине острой диареи». 22 августа 1974 года.
В предыдущем:
Тихое празднование 40 дней до Приказа о ДМБ завершилось пением наших морских песен под гитару, чтением стихов «для души» и опять же весёлыми байками и воспоминаниями о нашей службе на флоте. Хорошо, что я ещё не стал показывать ребятам альбомы корабельной фотолетописи и свои фотографии, а то бы от них не осталось бы ни рогов, ник-к копыт… А ты, Суворов, уже начинаешь выполнять то, что тебе сказали делать мудрые друзья… Прагматично мыслишь!
Что значит культурное времяпрепровождение! Никто ничего не узнал (пока) и даже не заподозрил, хотя утром 19 августа все участники «посиделок у Суворова» были, мягко говоря, смурные, дурно пахнущие и «болели» после ночного бдения…
«Полечиться» можно было только обильным завтраком, множеством кружек с кофе или компотом и рьяной работой – приборками, тренировками, занятиями, что наши ДМБовские годки и сделали. Не сговариваясь, видимо сказались результаты наших «годковских» споров и разборок, но практически все годки-старшины показали всем как надо тренироваться, трудиться и заниматься.
Поэтому к обеду корабль сиял чистотой и благоухал чистым «лазаретным» воздухом, а наш корабельный доктор, капитан медицинской службы Л.Н. Кукуруза даже явился в столовую личного состава и лично поблагодарил каждого командира отделений каждой боевой части и службы корабля за отлично проведённую «большую приборку».
В этот день на корабле практически не было стычек между годками и молодыми и наш замполит, капитан-лейтенант А.В. Мерзляков и наш новый старпом, капитан-лейтенант Ю.А. Кличугин, ходили по кораблю, как потерянные, - не к чему было придраться…
Досадовал только я один, потому что без помощи замполита или командира корабля, мне никто бы не пополнил запас спирта в моей опустевшей «заветной» алюминиевой фляге. Правда, в моей дальней шхере по левому борту между косых переборок с узкими круглыми отверстиями скулы корабля, завёрнутая в старый бушлат, надёжно была припрятана небольшая канистра со спиртом, но и там уже было почти только четверть положенного…
- Да, Суворов, - говорил я себе под нос. – Такими темпами, глядишь, и на ДМБ ничего не останется. Время-то течёт и течёт быстро, как Гольфстрим!
В четверг 22 августа 1974 года я записал в свой дневник-ежедневник…
Дни бегут, спешат. Их всё остаётся меньше и меньше (до ДМБ). Чёрт возьми! Как же это мучительно трудно – жить! Мучительно и одновременно счастливо. Да, не будь этих мук, был бы не человеком, а скоплением клеток, и сам тоже клеткой…
Мама, брат, сёстры, отец, Оленька, Сергеев (старшина команды радиотелеграфистов, мичман Сергеев Владимир Николаевич), Валерка (Маховик), Андрюха (Павлов)! Сколько сложнейших узлов дружбы, связи и проблем связывает меня с ними?!
Голова трещит от мыслей, но сейчас главное… да всё тут главное, потому что вокруг люди, которых я люблю и уважаю! Чёрт возьми! Люблю и стремлюсь быть понятным им и самому их понимать.
Я словно раздвоился: один чувствует, ликует, радуется дружбе, отношениям и приключениям, а другой – сторожит и руководит, осторожничает и требует от меня (первого) ясного и чёткого понимания обстановки. А его то и нет…
Нет уверенности в высшем понимании чувства дружбы, хотя в то же время чувствую, что оно есть, должно быть, обязательно должно быть, чёрт меня подери…
Так я мучился, стараясь вернуть в жизнь корабля и его экипажа прежний боевой настрой корабельной жизни, политучёбы, комсомольских собраний, боевых учебных тренировок и занятий, а также организовать новый военно-морской КВН. Только у меня пока ничего не получалось…
Ни старпом, капитан-лейтенант Ю.А. Кличугин, ни замполит, капитан-лейтенант А.В. Мерзляков даже не пытались и не хотели со мной говорить-разговаривать, при этом выразительно показывая, что я перед ними «никто и ничто» и они принципиально не хотят со мной обсуждать что-либо из организации процесса политучёбы и учебно-боевых тренировок. У них обоих был один-единый ответ на все мои инициативы и предложения: «Это не по уставу».
- Суворов, - в минуты откровения говорил мне Мерзляков (Кличугин вообще пока «не видел меня в упор»). – Вам пора бы уже привыкнуть к тому, что вы уже давно не комсорг корабля и суёте свой нос не в свои дела. Вы нарушаете уставную субординацию, и это становится нестерпимым.
- Вы кто? – вторил замполиту старпом Кличугин. – Командир отделения РЭБ, которой нет? Вот и занимайтесь тем, чего нет. Учите матчасть по инструкциям, учите ваших подчинённых, воображайте, что вы боретесь с противником и не мешайте другим служить и заниматься реальными делами…
После такой отрезвляющей отповеди мне оставалось только ещё более замкнуться в себе самом и ждать, - ждать «перемены погоды», ждать чего-то такого, что «откроет глаза» этим командирам, заставит их понять, что не только уставными нормами регулируется жизнедеятельность корабля и его экипажа.
Беда этих офицеров заключалась в том, что они строили весь корабельный быт, распорядок дня и корабельную жизнь на БПК «Свирепый» механически, моторно, рефлекторно, полностью отрицая всякую живую мысль, впечатление, ощущения и чувства, отупляя боевую подготовку, тренировки и политзанятия до автоматизма, превращая живых людей, матросов, старшин, мичманов и младших офицеров в «винтики системы», в части и элементы машины.
Например, Александр Васильевич Мерзляков требовал от меня, чтобы я в корабельной стенгазете больше показывал тех, кто быстрее всех, чётче всех и правильнее всех включал, проворачивал, прибегал на боевой пост, подавал рапорты на ГКП и т.д.
Раньше, наш замполит, капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, требовал от меня, чтобы я больше рассказывал и показывал ребят – героев, выполнивших вовремя свою боевую задачу на оборудовании, устранивших неисправность своими силами, перекрывших норматив времени подготовки корабельного оружия к применению, «сбивших» учебную цель и т.д., то есть «хвалить за боевой результат, а не за быстроту физической реакции»…
Вот почему я не выдержал и, подготовив очередную корабельную стенгазету, воздав хвалу очередным скоростным бегунам и «летунам» по трапам по учебно-боевой тревоге, нарисовал юмористический рисунок матросов БЧ-2, которые быстрее всех пробежалИ по корабельным коридорам, трапам и люкам на свои боевые посты и получили за это одобрение и высшую оценку старпома и замполита…
К рисунку был такой комментарий: «Сверхнормативно быстро матросы БЧ-2 заняли свои боевые места в артустановке, но быстрее всех оказался матрос «Имярек», которого на рисунке нет, потому что его уже пронесло, и который уже занял своё место над дучкой в гальюне по причине острой диареи».
Смех матросов у стенгазеты был гомерический, а вечером меня вызвал к себе замполит и приказал снять газету. Однако было уже поздно, по традиции от корабельной стенгазеты осталось только название – «Полундра»!