*Прототипы рассказа – реальные люди. Некоторые имена и обстоятельства изменены.
Время накануне миллениума было тяжёлым. Дашка крутилась, как могла. В то время она была студенткой педагогического института. Кроме того, вела уроки во второй смене, по вечерам подрабатывала воспитателем в студенческом общежитии при техникуме. Но и этого на жизнь хватало с трудом. По выходным брала еще подработку у знакомой армянской семьи: торговала мужской модельной обувью на базаре. Много раз приходилось ей прятаться от коллег, приходящих с мужьями и взрослыми сыновьями за качественной обувью. Соседки по точке выручали. А в целом у Дашки торговать получалось: подвешенный язык, внимательность и доброжелательность покупателей к ней притягивали. Хозяева с удовольствием приходили послушать, как она с ними работает. Предлагали они Дашке и постоянную работу, но педагогическую стезю она бросить не могла… Верила в лучшие изменения.
На «нехватки» Дашка не жаловалась, потому что видела, что кому-то в эти времена приходилось ещё тяжелее. В школе некоторым детям элементарно не в чем было ходить на занятия. Мама одного ученика однажды даже пожаловалась Дашке, что ей, медсестре больницы, и её мужу, рабочему завода, давно уже не давали зарплату, а сын вырос из зимней обуви, и купить её не на что… В студенческом общежитии на некоторых юных жильцов вообще без слёз смотреть нельзя было: доходяги – да и только! Один мальчишка 16-ти лет распределял крохотными кучками макароны и картошку, чтобы варить себе раз в три дня постный суп и только его и есть два раза в день – утром и вечером. На фоне истощения вскоре прицепилась к нему чесотка. Спохватились вовремя: отвели к врачу, купили в складчину лекарства и отправили домой лечиться. Заразиться от него не успел никто. Конечно, мальчишка стремился подрабатывать: устраивался то дворником, то курьером. Но все стремления истощённый организм не реализовывал…
Вообще у Дашки, как у педагога, почему-то лучше получалось «договариваться» с мальчишками. Они помогали, когда было нужно, с переноской аппаратуры, с удовольствием участвовали в мероприятиях и вообще были людьми более обязательными и ответственными. Дашке нравилось с ними общаться и в комнате воспитателя.
Особенно часто к ней заглядывали три товарища: попить чаю, поболтать о том - о сём, послушать музыку, да и вообще помочь в хозяйстве: прибить полку, передвинуть стол, принести-отнести ведро воды для помывки пола, если грязи много натаскали. Негласным лидером у них был малорослый Витёк. О себе он почти ничего не рассказывал, но был всегда серьезен, даже когда шутил. Отличался от всех жильцов повышенным чувством справедливости, боролся за правду всеми возможными методами, среди которых был и метод «кулачный». Фамилию его Дашка запомнила первой. А как же! Если он был однофамильцем автора романа «Жизнь и судьба»!
Со временем стало заметно, что Витёк к Дашке очень привязался: делал маленькие знаки внимания в виде скромных сезонных цветочков и шоколадных конфет, рассказывал кое-какие моменты из своей жизни.
Однажды Витёк пропал. Несколько дней его не было, и Дашка стала звонить в разные места с целью выяснить, куда пропал студент техникума. Но через пять дней поздно вечером в комнату воспитателя вошёл уставший Витёк и тяжело опустился на стул. «Отец у меня умер, Дарья Сергеевна», - выдохнул он. Дашка молча встала, закрыла на ключ дверь комнаты, налила в чашку ещё не остывший чай и поставила перед ним.
Витёк вздохнул, отхлебнул чай.
- Здесь, в общаге, живет несколько моих земляков. Когда мы поступали, я пригрозил им, что если они что-нибудь будут рассказывать кому-то о моей семье, урою на месте.
(Дашка напряглась. Она поняла, что сейчас ей придется услышать что-то очень сокровенное. И поняла, что ему говорить об этом будет очень тяжело)
- Отец с матерью мне не родные по крови… Они жили тогда в большом городе и у них уже было две дочери. Мать нашла меня в мусорном контейнере рано утром. По Вашим глазам вижу, что Вам не очень-то и верится, Дарья Сергеевна! Мне нет смысла врать… Да в нашей деревне никто об этом не знает! Знают, что родители пьют – и всё!
Короче, усыновили меня. Мать пожалела. Отцу пофиг было. Он уже тогда бухать начал. Со временем всё хуже становилось, бухал уже до белой горячки. С работы выгнали его. И мать потихоньку тоже начала прикладываться. По очереди их в чувство приводил. В начале 90-х вообще п…ц наступил. Жрать было нечего, не говоря уже об остальном. Продали квартиру, купили дешёвый дом без удобств в деревне. Я уже в начальной школе подрабатывать начал. И чтобы дома реже бывать, и чтобы одеть что-то было и пожрать. Нормально получалось, мне хватало. Чем подрабатывал? И на заправках колымил, и хлеб помогал разгружать, и на арбузах приходилось вкалывать… Да всякое бывало. Туалеты только не мыл и улицы не мёл.
Да, в школе я успевал нормально учиться. А уроки не учил никогда! Не до того было… И в техникум сам поступил без проблем. И в вуз потом пойду. Устроюсь на работу и на заочку поступлю…
В тот вечер они ещё долго говорили. О многом говорили… Ближе к полуночи Витёк собрался уходить в свою комнату. Обернувшись у двери, он вдруг сказал: «Классный Вы человек, Дарья Сергеевна! Все были бы такими, как Вы…». Не дав ей ничего ответить, быстро вышел за дверь.
…У Витька многое сбылось: он закончил техникум и поступил в вуз. Устроился на работу и нашёл приемлемое жильё. Во время жизненных метаморфоз умерла от раннего инфаркта и мама Витька.
Последний раз они увиделись незадолго до увольнения Дашки из воспитателей. Витёк пришёл к ней специально. Пряча глаза, просил денег в долг до зарплаты. Дашка отдала всё, что имела при себе. В мыслях было – без отдачи. Но через неделю он пришёл. С цветами и с деньгами. Признался, что деньги занимал для лечения: покупал трихопол и ещё всякое-разное. Подцепил заразу от случайной знакомой. Так сказать, издержки приобретения полового опыта)
Дашка полушутя посоветовала Витьку до обретения семейного статуса активно пользоваться латексной продукцией специального назначения, чтобы полёт продолжался)