Глава тринадцатая.
Он, действительно, будет молчать. А Ирина сыпать на него ежедневные письма. Что-то, видимо, глодало его, какая-то неопределённость.
Я поймал себя на мысли, что посторонние мне люди стали почти родными. Кажется, я беседую ними.
Разве только мне не хватает общения в это бессвязное время всероссийского разъединения и обособления в зарешеченных, уже и вторых этажей, квартирах?
Сколько молодых лет мы играли с женой в молчанку, уклоняясь от нужных слов, мысля ими, но не произнося их. Нервировали себя. И всё молчком. Платя одной и той же монетой, кидали безучастные взгляды, лишённые интереса, а ведь любили друг друга. Теперь, прожив более тридцати лет вместе, я понимаю – Лена просто не любитель говорить много. Сколько этой бессмысленной болтовни, пустого тарахтенья вокруг – стоит лишь включить телевизор. Уже и в литературу массовая интервенция. Перестали ценить слово. А вот у того же Гегеля: “Слово и речь <…> вещи разные, ибо речь всегда что-то значит: слово может ничего не значить <…>. Высказывать и произносить – тоже вещи разные: произносятся звуки, а высказываются предметы…”
-Да.
-Нет.
-Надолго?
-Не знаю.
-А я в сад.
-Езжай.
Не понять даже, какому полу принадлежат реплики.
Или у всех так? Чрезмерное молчание - синоним равнодушия, безразличия? Зачем они зацепились за эту переписку? Может быть, Юрий потерял себя как человек пишущий? А вдруг и не находил никогда? Стихи неплохие, но не шедевры же. И как в одну строку, пусть строфу, вместить больше философского, чем это сделали в Библии? “Не сидел я с людьми лживыми, и с коварными не пойду”.1 Вот ещё: “Не сплю и сижу, как одинокая птица на кровле”.2
Одни вопросы. Вот ищет он ответа и соучастия на всей планете. Судя по текстам писем, Юрий не принадлежит к графоманам. Но сейчас главное, не что и как ты пишешь, а есть ли выход на Москву – мультирынок, где узаконено одному обманывать другого. Неважно, кто ты: продавец, покупатель… И как его угораздило посягнуть на самое сложное в прозе – роман? Где он собирается его публиковать? Хотя, если есть деньги. Но, судя по всему, не олигарх. Под объём его романа тысяч триста понадобится, если не ограничиться 10 экземплярами для родственников и друзей. А помощи ждать неоткуда. Спонсоры, они, как звёзды в небе. Вроде, есть, а не греют. Да и одна из литературных заповедей: “Не проси…” Он не принадлежит нашей писательской организации, вдруг повезёт больше?
При советской власти действовала система. В литературном процессе, как и в других отраслях. Я прошёл эту школу по полной программе.
Первая непрофессиональная рукопись. Что там обнаружили в ней? Сказали: “Есть определённая доля воображения и разума”. И это правда, хотя между пережитым и воссозданным была отдалённость во времени.
При областном отделении Союза писателей работали литературные консультанты, секции прозы и поэзии. Но для творческого общения требуются единомышленники. Их и находили в литературных объединениях, которыми руководили подвижники, получавшие символическую плату.
Мы так спешили реализоваться. Но мудрый Валентин Арсеньевич осаждал нашу прыть цитатами из учебников по “психологии литературного творчества”.
-Нельзя подходить к творческому произведению с меркой биографа. Поступать так – “значит игнорировать основной закон свободы воображения. Если бы это было так, художник не смог бы перейти к исповеди – освобождению сразу же, после того как пережил что-то, что толкает его к объективированию, потому что таким способом много лишнего, многое из сырого опыта перешло бы в композицию и нанесло бы урон её ценности типичной или символической картины”,3 - он опускал голову, будто переживал: поймут ли? – Вы же не журналисты.
И наконец вырисовывалось что-то. Областной семинар молодых писателей собирали раз в два года. Как там чехвостили! Не взирая на зрелый возраст прозаиков, в том числе и мой. Хотя по литературным меркам 35 лет для прозаика самое начало. Немногих из нас рекомендовали издательствам. Государство не желало безоглядно финансировать сомнительного качества альманах. А рекомендующие не желали рисковать своей репутацией.
В региональном издательстве со мной работал редактор. Его знали все местные писатели, а он правил всех.
-Вы знаете… - он медленно перелистывал отпечатанную на электрической машинке “Ятрань” рукопись моей повести. – От меня не всё зависит. Там… - он смотрел за окно, где была видна одна из башен кремля, - … в ГЛАВПУРе… попросили поправить. Они говорят, что не может быть такой аварии на советском оборонном заводе.
-И что мне делать? – растерянно спросил я. – Тут эта… кульминация!
Он поднял на меня усталый взгляд многоопытного человека, даже классиков читавшего с карандашом в руке.
-Ну… сделайте так, будто во сне ему приснилось. Тем более, это вполне по сюжету и коллизии.
Что оставалось делать?
Первый гонорар не помню куда и разошёлся, но равнялся моим трем месячным окладам.
Я встал из-за стола, вышел на лоджию. Внизу, скособочившись на бок (колесо спустило), стояла моя машина, купленная на гонорар второй, уже за книгу. Месяца три в таком положении. Вернули её недавно. Год была в угоне. Её втянули в какое-то уголовное дело. “Соучастница” смотрелась сейчас в ряду иномарок сиротливо, как гадкий утёнок. А я не подходил к ней, потому что не простил.
* * *
И35. 25.07.08
Привет Юра! Прочитала твое письмо от 19.07. и такое впечатление, что ты прощаешься, да и юмор у тебя какой-то грустный. Свалилась я тебе на голову, разбередила "старые раны", да и в семье, наверняка, не все гладко. Какая бы ни была прекрасная жена - кому это понравится. Если наша переписка тебе в тягость, ты напиши или вообще не отвечай, я пойму.
И36. 26.07.08
Привет Юра! Дочитала роман - и осталось какое-то щемящее чувство. Бывает иногда "накатит", так тревожно становится на душе, будто, ждешь какой-то беды или неприятности. Читала и не могла отделаться от мысли, что читаю твои письма. В каждом персонаже угадывались знакомые люди. Сначала было интересно прослеживать их жизненные перипетии, потом это стало мешать, но третью часть романа прочла на одном дыхании - с компа (первые две части Лешка распечатал, а третью уже не могла ждать).
Конец романа, наверно, таким и должен быть, хотя все очень грустно. Удержаться в те смутные времена на гребне "пены" порядочному, честному человеку было сложно, а в 60 лет это сделать невозможно, поезд уже ушел.
Кирилл понравился, но он показался мне то натянутой струной, то словно в нем что-то сломалось, каким-то не ухоженным, (не в смысле опрятности), неприласканным. Показалась странной семья, в которой нет теплых человеческих отношений, в которой каждый живет своей отдельной жизнью. Постоянно ловила себя на мысли, что хотелось бы прижать его к себе, отогреть, приласкать и глядишь - вышло бы все по другому. Но это уже мои фантазии.
Приятно удивило, что у меня с Кириллом похожие музыкальные пристрастия - Дассен, Лепс, Высоцкий, люблю еще ДДТ с Шевчуком, бардовские песни. Недавно только вспомнился Володя Лазаренко, как мы шли с компанией по району и до хрипоты орали песни - Визбора - "Идем с Серегою вдвоем мы по Петровке..."
А вот Наталья какая-то блеклая, бессловесная (так и хочется сказать - мышь серая). Странные отношения у них с Кириллом - живут по привычке, или дочь больная их держит или память о былой влюбленности, или от безыcxодности деваться некуда - трудно сказать. В конце только стала походить на женщину, какой-то интерес к жизни в ней проснулся и ... Таис интересный человек и мне показалось, что она больше понимает К., чем его жена и дети.
Личность Банкира интересная и в детстве и в настоящее время, так ты его "выписал", не зря он на тебя обиделся.
С удовольствием читала детские воспоминания К. - старый дом, деревню, родителей и, как всегда, вечный конфликт отцов и детей и чувство вины по отношению к "ушедшим" родителям. Удивили твои познания Италии, как-будто ты прожил там долгие годы вместе с Сашей.
Египет, завод, работа - это еще понятно, через все прошел, все знакомо, а письма? Интересно, что все сюжетные линии романа заканчиваются трагически. Так было задумано или так сложилось в ходе написания? И вообще в романе такой размах событий во времени и в пространстве, что диву даешься, как ты сумел все это связать воедино, да и сам сюжет построен очень интересно. Мне понравилось. Но "слонов" буду читать еще, что бы до конца разобраться. Возможно, мои впечатления несколько сумбурны, но мне трудно быть обьективной. Сейчас роман читает Юлька, посмотрим, что она скажет.
P.S. Катя 27 июля уезжает во Франкфурт с гастролями на неделю, а у меня эта неделя тоже будет нелегкой, мои работодатели уезжают на неделю в Италию, но ничего -пробьемся!
И37. 27.07.08
Опять - привет! Мои все уехали провожать Катю, а меня "оставили" дома заниматься обедом. Замотались они без меня, но что делать! Пусть привыкают.
Насколько я знаю "Храни Господь Америку" пишется без знаков препинания.
Ну, а что касается Николая? Ничего передавать не буду, я для себя все решила.
А внуки - это чудо! Наш Макс плохо говорит по-русски, путает англ. и русские слова. Как-то зовет меня: "Баба, гоу в гизин" (магазин). Спрашиваю: Зачем? "Купим твак (трак)". "Какой еще трак?" - "Зивоний" (зеленый). У тебя ненужные денежки есть?” - вот так и беседуем. Он большой любитель машин, причем не просто машин, а всякой рабочей техники: самосвалы, траки, подьемники, краны. Знает, что для каких работ предназначено. Здесь есть фирма, которая выпускает подобную технику, называется "Джон Дир", у всех их машин зеленая окраска. Когда у Максима спрашиваешь:"Какой это цвет?" - он отвечает: "ДжонДир". Ну, а зеленый чай - это хорошо, лучше, чем "зеленый змий", как-нибудь пришлю тебе какой-нибудь экзотический.
Что-то я нынче закидала тебя письмами.
И38. 02.08.08.
Юра, с днем рождения! Когда получишь мое письмо, у тебя уже будет куча поздравлений. Что тебе пожелать?
Про здоровье уже писала в открытке, надеюсь ты ее получишь с "образцом" моего почерка. Желаю как можно дольше не замечать свой биологический возраст, оставаться в душе молодым. Хотелось, чтобы, начиная с 60 лет, отсчет времени пошел в обратную сторону, но до разумных пределов. Как любила говорить уже известная тебе Мария Павловна: "Молодел, молодел - совсем ребенком стал!"
Чтобы жена любила, а дети и внуки приносили только положительные эмоции.
Удачи тебе и благополучия. Ира.
* * *
Выдержал. Почти двадцать дней промолчал.
* * *
10.08.08. От меня.
Получил я твои деньги. Спасибо, родная моя. Но не по себе стало. Мне никто уже давно не дарил таких сумм. Альфонс? Надеюсь, что всё искренне. Уверен.
Умная ты женщина, что же ты со мной делаешь?!
По поводу обстановки в нашей России. Конспективно.
Гуманитарная катастрофа в Южной Осетии. Я помню своё путешествие с Ольгой (ей – 7, Лиза беременна второй дочерью; я со своей дочкой один на один с Грузией). Жили в Чиатуре, потом через Цхинвали поездка в Гори. Нас так встречали в сёлах южноосетинских, что не передать словами. Это надо испытать.
За полтора суток – более 2000 погибших мирных жителей, это по состоянию на сегодняшний день. Ложь и дезинформация, вплоть до того, что Россия напала на Грузию в день открытия Олимпиады. Вошедший в Цхинвали грузинский спецназ забрасывает гранатами подвалы, где прячутся от бомбёжек женщины и дети. Добивают раненых и не дают медицинским службам вывезти с поля боя искалеченных миротворцев. Как сказал В.В.Путин: «Эпизоды выходят за рамки понимания ведения боевых действий».
Этнические чистки имеют исторические корни: 1920 год; звиадисты (Звиад Гамсахурдия) в 1990-1992г.г.; и вот теперь этот фашист ссаки-швали, при поддержке вашей страны. Думаю, и хохлы-западники подсуетились.
По моему мнению, 58-я армия пришла поздно. Бездарен её маршрут. Идёт колонна, а её бомбят грузинские (?) дилетанты-лётчики. Где прикрытие с воздуха?! Почему так поздно?!
Я был в Цхинвали. Мы пили там вино с гостеприимными осетинами. Господи, где же ты?! Почему не накажешь зомбированного президента вместе с его благодетелями?
34 тысячи беженцев за одни сутки. Грузины добивают раненых и не подпускают к ним медпомощь. Женщина старушка бежит с двумя детьми, а по ним грузинский танк проехал…
У вас этого не показывают. После выступления в Берлине, я охладел к вашему темнокожему претенденту на власть. Хотя ему суждено победить. Никто не давал ему права говорить такие вещи о Советском государстве.
Знаю, что со многими моими мыслями ты не согласишься. Злой я. Тем более после твоей искренней суммы, присланной к дню рождения. Чего мне теперь делать-то? Деньги-то – США!
Заплачу, пожалуй, за аренду государственных российских площадей, раз своих не нажил.
Прости за мою простоту.
И за стихи, и за прозу, и за память мою, никому не нужную.
Только нам… Ю.
13.08.08. Ирине. От Юрия. Очень откровенное письмо.
Послал книгу Полине. Самолётом, не на верблюдах. Поймёт ли при живом-то отце, который рядом?
У нас тепло и благостно, как после хорошей парной, когда измочалили по два веника на каждого.
Мне тут один художник сказал, что я жёсткий человек, как смятый кусок жести. Наверное, он прав. Только я нахожусь постоянно в режиме сострадания, а оно невозможно, если не испытать страдания.
Иногда меня обвиняют в недостаточности художественности. А разве это не художественность, когда вся повесть «Акк…» пахнет железом, мужским потом и трудной работой? Он, этот паренёк из повести (я) за трое суток стал другим человеком. Мне кажется, что и Васька из рассказа «Р.» вырос уже нормальным гражданином своего отечества.
Удивляюсь: ну как можно разойтись с Ириной Назаровой?! Или, как Валера Мрачный мог знать – где – и не искать. Что-то тут не по-человечески. Или: вечное противостояние. Razio (голый разум) и Logos (слово, душа). Католицизм и христианство.
Даже голос у тебя не изменился. Сама – тем более. Локальные контакты с тобой, Ира, постоянно меня толкают в обобщения и философию. Тем мы и интересны друг другу.
Ещё раз спасибо за денежный перевод. Это гонорар за повесть «Р. э.»?!
Ты всё донимаешь меня фотографиями, где бы ты увидела меня настоящего, сегодняшнего. Не переживай. Красивый я. И, надеюсь, не дурак. Только изнутри старше, чем снаружи.
Давно не получал твоих писем. И эфемерные, не материальные звонки их не заменят. Хотя слышать твой живой голос…
Я с художником разговаривал, он простую вещь изрёк: «Ты ангела нашёл. А он не твой…»
И он же: «Если ты ничего не терял, искать не стоит. Не найдёшь ничего».
После нашей трёхчасовой беседы, третий день в колею не войду.
Я, конечно, обнаглел со своими неурочными звонками. Прости. Когда старшая дочь родилась, я её Ирой назвал. Первая жена до сих пор не простила. Она о моём отношении к тебе всё знала. Издевалась, как могла. Я тоже в долгу не оставался…
Мне Лиза говорит: «Права она (ты), мышь я серая, другая тебе нужна была…»
И так жалко вас обеих, хоть реви.
Почему я с тобой так откровенен? Сам не пойму. И когда показывают “звёзд” наших эстрадных, всё достоинство которых (так они считают) в смене партнёров – хочется разбить телевизор. Слово любовь даже фонетически – мягкое, ласковое, отзывчивое, доброе. Несчастные они все.
Впрочем, как и мы.
Мы несчастны?
Обнаружились же. Нашли себя. Интересно, а когда ты размещала на сайте свою информацию, вспомнила меня хоть раз?
Вельветовое твоё платье школьное помню. Солнце через кухонное окно, ты – прозрачная насквозь, через домашний ситцевый халатик, вышедшая из ванной…
Я своими письмами заставляю тебя помнить обо мне. Ира, родная ты моя (пошлю письмо через резервный канал; вот дурак старый!) – это же судьба: встретить в жизни человека, которого захочется искать 43 года.
Снег кружится, летает и тает,
И позёмкою клубя,
Заметает зима, заметает
Всё, что было до тебя…
Это я сижу, пишу тебе письмо и слушаю музыку…
А сейчас уже поёт Тото Кутуньо. Мы с Олей (ей 7 лет) ехали из Чиатуры в Цхинвали. Горы, утро, туман холодный и плотный. Хрипловатый голос.
Моя любимая вещь: Крис Ри, «Дорога в ад». Друзьям сказал: «Будете хоронить, эту песню поставьте». Не исполнят же.
Зачем мы нашлись? Для слёз?
Или, чтобы прожить остаток жизни достойно?
Одни вопросы, а ответов – нет.
Вот такой Я встретился в твоей жизни. По кой хрен?
Если наше общение даёт тебе что-нибудь – сознайся. Не таись. Нечаянно всё между мной и Тобой. И Ты с заглавной буквы. Ю.