Луна тускло освещала снежную равнину, лежавшую перед нами. Ветер гонял по ней снежные вихри, кружившиеся в стремительном танце. Равнина кончалась склоном, за которым высилась белая добывающая вышка. Мы заняли высотку перед ней, и наблюдали, ожидая, что по склону в любой момент может подняться враг. Я лежал на снегу, и был закован в герметичный экзоскелет. Но мне всё равно казалось, что я замерзаю. Ох уж эти фантомные ощущения. В последнее время они возникали довольно часто, и я терпеть их не мог.
Я крепко вцепился в рукоять тяжелого пулемета Бриммера, сквозь интерфейс шлема внимательно осматривая окрестности, и в любой момент был готов надавить на спуск. Подумав о своём оружии, я тихо усмехнулся, чтобы не дергать товарищей шумом в эфире. Пулемет Бриммера знал лучшие времена, как и сам Бриммер, ранее управлявший нашей Империей. Мысли о Бриммере, и о том, что я держу в руках разработку настоящего вождя и патриота, делали моё настроение приподнятым, пусть даже было страшно попасть под пулю. Мне так много рассказывали о временах Бриммера, и войнах, которые он выигрывал, что порой самому хотелось в них оказаться, что бы ощутить.
Тряхнув головой, я снова сосредоточился на задании, и визуально снова оценил сектор наблюдения.
Мы вырыли себе небольшие окопы, в качестве укрытия, и сидели в них, как снегири в гнёздах. Каждый из нас контролировал свой сектор обстрела, и мне, похоже, достался самый скучный. За несколько часов я не уловил ни одного движения. Мне не терпелось пострелять. Это, возможно, будет мой первый бой, и может, за какой-нибудь подвиг мне дадут медаль. Я растянул губы в улыбке, и мне стало теплее от возникшей перспективы стать настоящим героем.
Со мной окопались ещё трое ребят и Волк – командир нашего взвода. Волк мне не очень нравился, потому что вёл себя жестко, причем со всеми, и был как-то не очень патриотичен. Остальные командиры взводов были готовы любой ценой выполнить задание, дабы отстоять национальные интересы страны, а Волк почему-то был другой. Он заставлял нас осторожничать, лишний раз не высовывать голов, и порой берёг излишне. Наверное, он просто был трусом. По крайней мере, другие командиры так о нем рассказывали. Волк говорил: «Я вас матерям живыми хочу вернуть, а не в цинке». А если мы врага не одолеем, то кто потом матерям поможет?
– Волк, – динамик засипел голосом товарища. – У меня в третьем секторе движение.
– Взвод, внимание, – скомандовал Волк, и я увидел, как он вылез из своего укрытия, направившись к пулеметчику, державшему третий сектор. Переползая, Волк оставил передо мной снежную борозду, и вскоре добрался до цели. Я наблюдал за ним.
Волк прислонил к глазам бинокль, и некоторое время вглядывался, затем опустив его.
– Гасить?
– Нет, – отрезал Волк. – Он в восьми километрах. Нам его нечем отработать. Далеко слишком.
– Ну и что? – вмешался я. – Пугнём зато вражину.
– Ты у нас давно? – спокойно спросил Волк.
– Да нет, первый день.
– Во-первых, приказы командира не обсуждают, во-вторых, если мы сейчас начнём «пугать вражину», то нас срисуют. Неделю назад нас один такой умник, как ты, засветил очередью, так по нам потом так «Ураганами» херачили, что у меня неделю в ушах звенело.
Услышав про «Ураган», я присвистнул. Ребятам ещё повезло, что вообще живы остались, ведь ураган – страшная вещь. Хуже любой артиллерии.
– «Ураганом» по людям… сепары звери, – заключил я.
После моего заявления в эфире раздался смешок, после которого атмосфера вокруг стала какой-то пришибленной, что ли.
– Что смешного? – возмутился я. – Вы их что, за людей считаете? Вы видели, что они с нашими вытворяли? Да я ни на одной планете такого беспредела не видел!
– Ты вообще нихрена не видел. Насмотрелся телевизора, где сепаров нечистотами поливают, – сердито сказал Волк, заставив меня замолчать. – Ты сколько тут? Не у нас, а вообще?
– Ну… – покорно сказал я, не желая ввязываться с командиром в спор. – Третий день.
– Третий день и на фронт, – хохотнул кто-то. – Штаб походу нашей смерти хочет.
– Во как, – в голосе Волка послышались веселые нотки. – Ты видимо ещё не понял что к чему. Рассказать?
– Валяй, – согласился я.
– Ты наверняка заметил вышку, которую мы пасём, так?
– Ну, – ответил я. – Станция по добыче мифридия, необходимая нам для поддержки нашего министерства обороны. На какие ресурсы мы будем наши системы оборонять?
– Ага, минобороны, конечно, – усмехнулся Волк. – Нам всем эту лапшу на уши вешают, прежде чем с динамитом в одном месте на расстрел отправить. Так вот, ничего и никого мы тут не защищаем. Точнее, не людей, как ты мог подумать, и не свою родину, как ты считаешь. Мы хотим вернуть государственный актив, который Бриммер, отдав сепарам, потерял.
– И? – спросил я, не поняв, к чему клонит Волк. Отсутствие патриотизма с его стороны стало меня возмущать. Он не мог быть прав, ведь нам во время призыва говорили о войсковых ценностях, о защите родины, своих матерей, о воинском долге, в конце концов. По телевизору всегда показывали зверства сепаратистов у нас в стране, да и тут, на их планете они вели себя не лучше. Разве телевизоры будут врать? Я не верил, что мы тут из-за мифридия. Мы тут, чтобы прекратить зверства сепаратистов.
– За бабки ты воюешь, дурень! За большие, и не за свои, – сказал Волк. – Имперским толстосумам приспичило оттяпать себе потерянное, и когда сепаратисты послали их к черту, толстосумы решили развязать войну под видом того, что сепары угрожают нашей стране. Ну, действительно, угрожают. Бюджету особенно. Без мифридия бюджет не наполнишь, и не распилишь. Поэтому выкинь из головы всю чушь, которой тебя там в учебке кормили, и молись, что через полгода увидишь мать, и не получишь осколок в башку за это время.
Его рассказ возмутил меня до такой степени, что мне захотелось застрелить его, но потом во мне что-то надломилось. Я действительно не видел, что и от кого мы защищаем. Далекие друг от друга солнечные системы, и пока открыто наступаем только мы. Так кто от кого защищается?
Фактически я вижу Империю, которая хочет силой забрать отданный из-за Бриммера ресурс, и вижу сепаратистов, которые хотят защитить то, что им принадлежит по праву. Странное заключение. Сразу же решив, что это бред, и что это Волку сепары успели промыть мозги, я отказался от своих мыслей. Не могут нас, бойцов славной Империи, обводить вокруг пальца, и, вскармливая патриотическими историями в добавку со словесным мусором, отправлять на мясо ради чьего-то заработка.
– Интенсивное движение, – доложили в эфире.
– Жди, пока на трешку подойдут, – ответил Волк. – Раньше не пали. Заряды переведешь. Порядок вы знаете. Башку лишний раз не высовывать.
– Есть, – хором ответили мы.
По равнине, подпрыгивая, мчалась легкая техника. Настроив интерфейс на режим прицельной стрельбы, я стал глядеть в узкий разрез мушки, поместив в него водительское место в ближайшей машинке.
Надавив на спуск, я заставил пулемет стрекотать, и стволы товарищей в разнобой запели вместе с ним.