Если к нему приходил булочник, то просил, чтобы к обеду плыли в небе облака в виде сдобных булочек, обильно посыпанных сахарной пудрой. Если приходил кондитер, то просьба его всегда была одна – тучки в виде зефира, с малиновой подсветкой от добродушного заката. В те дни, когда никто не приходил, он занимался экспериментами – создавал причудливых животных, огромные корабли и улыбающихся великанов, бросающихся друг в друга снопами света.
И местные привыкли, что соседство с ними делит тот, кто умеет создавать из небесных странников своей волей – картинки из детских сказок. Но никто не показывал особенного виду. В предместье это не принято. Вполне доброжелательно здоровались, встречая его фигуру на обочине проселочной дороги, завернутую в оранжевый дождевик. А когда он болел, нагулявшись по степям, упившись июльскими дождями, то оставляли на пороге маленького дома банки с молоком, душистые булки с тмином и пузатые горшочки с гречишным медом.
Туристы начали приезжать сюда, в надежде запечатлеть уникальные кадры. Здесь росли самые счастливые дети. А какие тут были признания в любви! Другое дело, что эффект от этой магии был недолговечен. И в соседний городок тучки приходили уже изрядно потрепанные. Не напоминавшие собой ни привычные облака, ни зефир или грозные флотилии. Ветер метаморфозничал с ними в полях, они и сами менялись, сбиваясь правильными контурами в клубки, сплавляясь друг с другом. Собственно, особо это никому не мешало. Но всегда есть и тот, кому что-то будет мешать особенно. Так вышло и здесь
Был человек, который умел менять облака по своему желанию и был человек, который ничего не умел менять, а только хранить то, что меняли до него. И его задевало, что облака в его окне не такие, как были раньше. Что иные из них отдаленно походили на лица друзей из городка за холмом, иные – не похожи вовсе на все, что существует в мире. С каждым днем он угадывал в очертаниях туч то шею жирафа, то перевернутого кита, то поздравления с именинами, то булку. От подобного он злился и негодовал, считая, что негоже заставлять обычному человечку, такому же, как и все, управлять тем, чем владеет только небо.
Пришла осень. Скулы полей зарделись кострами. Ветер шипел в тополиной листве. Издалека бродяжничали дожди, устали, и остановились на ночлег в этих местах. Тучи были настолько густыми, что трансформации их были невозможны. Отложив все заказы и надев неизменный яркий дождевик, он ушел на поиски последних рыжиков и подосиновиков. Набрав полную корзинку грибов, возвращался поздно. С застрявшей в волосах хвоей и гроздью калины, которая, по слухам, улучшает зрение. Брел себе по обочине шоссе, поглядывая задумчиво на небо. В глубину сивого Верхнего моря уходило обиженное светило. Человек помахал ему на прощание веточкой алых плодов, да так усердно, что парочка ягод отлетела, приземлившись во влажную почву. Тут его и приметил тот, кто не умел ничего менять. Который ехал злой из Города, где ему в очередной раз доказали, что он Никто.
Вывернув резко руль, он изменил того, кто умел менять облака. И страшно довольный поехал домой.