Один деревенский мальчик лепил из солнечных лучей разные разности. Сиятельных зверей, птиц. Частенько получались пламенные рыбы, предметы. Нужно было дождаться хорошей погоды, подходящего настроения. Выставить ладони под раннее утреннее солнце, чтобы напитались светом. И лепить что-то очередное. При большом старании удавалось исполнить шесть-семь солнечных фигурок. Всё. Дневной свет начинал кусаться, жечь ладони.
Мамы и папы у мальчика не было. Звали его Яр. Жил он слепым от рожденья вместе с бабушкой и дедом, которые были очень старенькими.
– Жаль, я незрячий… – думал Яр, – Хотелось бы посмотреть на солнечные лучи и всё остальное!
Утренний свет не обжигая, покалывал кожицу руки. Штуки из солнца получались небольшими, в два кулака или меньше. Они были легковесны, как положено солнечным лучам, зависая над землей. И недолговечными: жили день и часть ночи, растворяясь в воздухе, с наступлением новенького утра.
Соседям нравились солнечные безделушки. Многие приходили, чтобы унести её домой, оставляя взамен что-нибудь из еды, ведь бабушка с дедом были слишком стары, чтобы вести хозяйство. Какой будет солнечная штука, никто заранее сказать не мог. Представлялось, что каждая сочиняется сама по себе. Это зависело от особы, для которой исполнялась штука. Деревенскому кузнецу доставались толстозадые светоносные бычки или неуклюжие огненные слоники, а господину учителю – горбоносые попугаи, с перьями всех цветов радуги. Хотя чаще всего Яр лепил из солнечных лучей просто так, самому себе.
Проезжал однажды глухой ночью через эти места городской богатей. Видит – окна домов светятся. Постучался он в самые широкие ворота.
– С чего бы… – спрашивает, – в вашей нищенской деревеньке так светло в кромешное время?
– От солнечных штук, господин богатей! – отвечает ему деревенский мельник. – Не желаете ли отведать пирогов из муки утреннего помола?
– Попробую пирогов, – решил богатей, вошёл в дом и увидел огненную голубку, которая была исполнена для дочки мельника, первой деревенской красотки по имени Ди.
Птица висела под потолком, ослепительно блистая. Длинноногая и большеглазая, она была чрезвычайно похожа на красотку Ди, казалась её крылатой сестрой.
– Ничего себе! – воскликнул богатей, прикрывая глаза от яркого света.
Мельник достал пироги. Предложил гостю осколок закопчённого стекла.
– Забавная безделка! – разглядывая сквозь стеклышко голубку, сказал богатей. – Нельзя ли купить таких десятков несколько, и где они водятся? – откусив кусок пирога, поинтересовался он.
Мельник рассказал про Яра и солнечные штуки.
– Исполни лично для меня сиятельного зверя или птицу, а я заплачу тебе самый новенький из медных грошей! – предложил богатей Яру на следующее утро, которое выдалось как раз солнечным.
Яр выставил ладони под солнце, начал лепить. Прошло нескольких минут, на свет появился огненный дракончик. Горбатый, трёхголовый. Первая голова – с узеньким лбом, вторая – с хитрющим прищуром, у третей – пламенный нос-картошкой и небритые щеки. Каждая – похожа на богатея.
– Некачественная работа… – скрывая восхищение, объявил богатей и достал кошелёк. – Больше старой медной полушки этот горбач не стоит…
Дракончик вздрогнул от обиды. Хребет его с треском распахнулся, показались два крыла. Взлетев, он исполнил полукруг. Головы разом дохнули огнём.
– Храбрый уродец! – радовался богатей, легко уклоняясь в сторону.
Развернувшись в воздухе, дракончик вторично дохнул пламенем.
– Трёхголовая злюка! – хохотал богатей. – Вредина! И какая практичная! Можно сэкономить на спичках! Довольно скандалить… – просил он, спасаясь от дракончика, атакующего без устали и всё более умело.
В конце концов, пришлось улепетывать. Вся деревня таращилась на господина богатея, который мчался к широким воротам мельника, чтобы спрятаться в погребе и сидеть там до утра. Жена мельника угощала его чаем с баранками, сам мельник, усевшись перед дверью погреба, играл на балалайке, а потом читал вслух газеты, чтобы господин не скучал.
На следующее утро, огненный дракончик растворился в воздухе, а богатей поспешил в город. К обеду он вернулся, да не один! Вместе с судьёй, начальником полиции и ста тридцатью тремя полицейскими.
Быстренько привели Яра, судья зачитал приговор.
– Взять под стражу! – рявкнул начальник, и полицейские арестовали… деда и бабушку Яра.
Народ, собравшийся поглазеть на 133 полицейских, не успевал удивляться!
За оскорбление господина богатея судья назначил штраф. Деревенские решили заступиться. Пособить всем миром. Но, услышав, сколько требуется монет, люди разинули рты, стали чесать в затылке (а городской богатей усмехнулся)! Если продать деревню с огородами, мельницей, кузней, прибавить к этому школу, конюшню, прочее, по мелочам, денег не наберётся и половины!
– Да, жалею я очень… – возмутился мельник, – что угощал такого бессовестного господина пирогами, играл ему на балалайке, читал вслух газеты!
– Придержи язык… – нахмурился начальник полиции.
– Нет уж, пусть говорит! – обрадовался судья. – А мы ему, болтуну, штраф назначим!
– Готов простить оскорбления! Освободить арестованных стариков… – объявил богатей. – Если, во-первых, мальчишка по имени Яр исполнит десяток солнечных игрушек, а во-вторых, первая деревенская красотка – дочь мельника Ди – поцелует меня в небритую щёку!
– Ни за что на свете! – воскликнула Ди, покраснев от негодования, так, что сделалась ещё более красивой (а деревенский кузнец, на всякий случай, начал выламывать оглоблю из ближайшего забора).
– Арестовать! – приказал начальник полиции, и его подчиненные схватили мельника с дочкой и кузнеца с выломанной оглоблей, которую никто даже не пробовал отнимать.
Делать нечего, Яр согласился исполнить десяток солнечных штук за то, что господин богатей прикажет освободить деда с бабушкой, и ещё столько же за кузнеца, оглоблю, мельника и красавицу-дочку, которые, в таком случае, не должны никого целовать в небритую щёку.
– Спасибо… – прошептала красавица Ди тихонько, так что никто, кроме Яра (и нас с вами) её не услышал.
Зато все (и мы с вами) увидели, как девушка опять зарумянилась и снова весьма похорошела, хотя, казалось бы, дальше некуда! Глядя на неё, деревенский кузнец схватился за голову, выронил оглоблю. Далее про оглоблю с кузнецом – уже не важно. Главное, что Яр начал лепить сиятельных зверей и птиц, а господин богатей приготовил пустые мешки для солнечного имущества.
Из ослепительного дневного пыла и жара штуки получались одна лучше другой!
Прекрасные солнечные олени и гордые, полные лунного света лани. Пламенной масти кони, лошади – цвета утренней зари. Заморские птицы с золотистым сердцем и перьями хвоста. Пляшущие змейки с глазами-звёздами, глянцевой кожицей.
Всего – десяток и ещё столько – господин богатей осмотрел и пересчитал фигурки, осторожно уложил каждую в мешок. Деда и бабушку Яра немедленно освободили. Вместе с судьей, начальником полиции и 133-мя полицейскими, богатей отправился в город.
Руки Яра обгорели по локоть. Собравшийся деревенский народ (и мы с Вами!) мучился от обиды и сочувствия, пока красотка Ди прикладывала к обожжённым местам мазь из льняного масла, сметаны, яичного белка. Оба молчали. Слёзы катились из глаз Ди и, смешавшись со слезами Яра, падали на мягкие полотняные тряпочки, которыми девушка обматывала поврежденные руки. Было так больно, что слепой от рожденья Яр, к общему изумлению, вдруг прозрел! Вслед за этим случилось новое чудо: люди деликатно разошлись по домам, сообразив, что надо бы оставить молодых людей наедине. Пусть сами разбираются, радоваться им теперь или горевать.
Вечером к господину богатею съехались гости. Толстосумы высшей степени и пробы, знатные дамы, титулованные господа со всего города. Сели за столы, отужинали. После десерта хозяин пригласил в сад. Полюбоваться на солнечные штуки величиной в два кулака или меньше. Легковесные, как положено солнечным лучам, они зависли над землёй, осветив всё вокруг.
Дамы выразили восхищение. Господам тоже понравилось. Некоторое время поражались, восторгались и давались диву. Когда насмотрелись вдоволь, хозяин приказал принести ружья и пистоли.
– Кто желает пострелять? – предложил богатей.
– Чудесная идея! – обрадовались гости.
– Устроим охотничью потеху!
– Какое удовольствие, целиться из ружья в такую очаровательную дичь! – воскликнула жена господина судьи, разглядывая солнечные фигурки.
– Не бесплатно! – предупредил хозяин. – За один выстрел – один золотой.
– Но, позвольте, господа… – заметил усатый, лысый кавалер, доставая золотую монету, – ….на всех солнечной дичи не хватит! Нас больше. Пусть первым стреляет самый заслуженный из нас...
– Это, конечно, я… – разом подумали остальные гости (а господин богатей мысленно решил, что «самый из нас заслуженный – намерен не стрелять, а зарабатывать деньги»).
– Пусть стрелок будет человеком с приятной внешностью! – уточнил кавалер кудрявый, но без усов.
– Причем тут внешность! – потрясая толстыми кошельками, кричали с разных сторон.
– Он будет ловкачом и хитрюгой!
– Матерью двоих детей! – требовала жена господина судьи.
– Человеком в летах, умницей…– соглашался её супруг.
Кто-то выстрелил первым и попал. Сиятельное существо успело вскрикнуть. Радужные искры взвились до неба. Раздался ещё выстрел, ещё… Каждое точно подстреленное создание причитало по-своему. Впрочем, собравшиеся были опытными охотниками и не обращали внимания на смятение и переполох среди солнечной дичи. Ведь охота на самых обыкновенных, не огненных оленей, диких коней, летучую живность никого не ужасает, хотя животные, птицы – кричат, страдают от боли, и как! Для большинства именитых господ и благородных дам – травля и отстрел зверья считаются потехой.
Прыгали огненные колеса, били фонтаны пламени. Разлетались в клочья солнечные олени и гордые, полные лунного света лани. Разрывались от ужаса золотистые птичьи сердца. Рассыпались змейки с глазами-звёздами, глянцевой кожицей. Громадное облако пыла и жара кипело, ширилось, поднимаясь к небу, накрывая сад, дом, гостей господина богатея – толстосумов высшей степени и пробы, знатных дам, титулованных господ со всего города.
…Прошло несколько лет. Место, где раньше был сад богатея, считается дурным, может быть даже проклятым. Пожарище не зарастает травой. Народ держится от него подальше. Поговаривают, что в полнолуние можно ясно увидеть на обгорелой земле россыпь золота – два десятка монет. Никого из города эти ничейные деньги до сих пор не соблазняют. Можете забрать их, если вы – человек менее стеснительный.