* * *
Уже не один день пишу эти строки. Надеюсь, вы успели полюбить тех людей, о которых я повествую. Я рассказал про Светку, про Маэстро, про ребят, а сейчас нам надо снова вернуться в нашу машину, в которой мы едем с Кирой в Москву холодной ноябрьской ночью 1982 года.
Что может быть лучше ночного шоссе, когда ты мчишься в машине с лучшим другом к своей первой настоящей любви? Да, пожалуй, что ничего, кроме самого этого друга, самой первой любви и этой дороги. Когда-то в юности мы зачитывались Ремарком, его «Тремя товарищами», потом «Друзьями», написанными Маэстро, и, прочитав все это, мы говорили, что та дружба, которая там описана — это дружба на все времена. Я никогда и не думал, что сам окажусь в такой ситуации, что рядом со мной будет мой верный Отто и мы будем мчаться сквозь ночь к моей любимой Пат на нашем «Карле».
Я ехал и думал. А ведь у нас с Кирой, как и со Светкой, насчет фразы «Я тебя люблю» была какая-то изначальная молчаливая договоренность. Мы предпочитали не говорить о любви, а старались всегда всеми своими поступками ее доказывать. Вот и сейчас Кирилл, бросив все свои дела, мчался со мной в Москву, доказывая этим свою преданность и любовь к нам со Светкой, и за это я был ему очень благодарен. Такая дружба, наверное, бывает очень редко, но мне повезло, я ее нашел, как и нашел настоящую всеобъемлющую любовь, причем я обретал ее несколько раз в жизни. Хоть и любил я этих женщин по-разному, но все равно каждый раз это был какой-то Божественный Электрический Разряд, который пронзал все мое существо. Мы с Кирой никогда не поднимали тосты за дружбу, никогда не предъявляли друг другу счетов. Может быть, конечно, повлияло то, что мы оказались в разных городах и виделись не так часто, но у нас получилось просто дружить и любить друг друга такими, каким мы были, не смотря на то, что не всегда совпадали наши мнения по некоторым вопросам. У нас была наша юность, были книги Маэстро, и мы хотели быть, как и его герои, такими же искренними, честными и благородными. Как-то так получалось, что мы просто оказывались в нужном месте и в нужный момент друг для друга. Вот и сейчас мой верный и преданный Отто мчался со мной сквозь ночь, хотя мог бы сказать, что у него дела и ему есть чем заняться, тем более, что у него жена должна была скоро родить второго ребенка. Но он не мог поступить по-другому, потому что в его кодексе чести было написано: «Помогай тому, кого любишь» — и он честно выполнял этот завет. Вначале этот завет он распространял на меня со Светкой, потом на свою жену и детей, а затем он стал применять это ко всем, с кем его сводила судьба. Хоть многие и плевали в его колодец, но он знал, что это надо делать вот так, и изменить себя не мог и не хотел. Многие люди пользовались этим, многие осуждали его и говорили, что он позирует и ведет себя неестественно, что он показывает свое превосходство над другими, поступая вот так и так, но ему было абсолютно все равно, что о нем говорят. Может быть, и вправду со стороны это казалось каким-то высокомерием, но что же поделать, просто тот, кто делает дело, всегда выглядит выше и благороднее того, кто просто болтает о том, что и как надо делать.