А чего это Вы позвонили? или Прощание с эпохой

   
Александра Никитична часто захаживала в редакцию районной газеты. По старой памяти. Это была крупная, в меру полноватая женщина. Еще недавно она работала в редакции машинисткой, а потом заболела и ушла на инвалидность. Случилось это перед тем, как редактором газеты назначили Виктора Васильевича Иванова.

А случайно ли ушла она с работы? Этой газете не везло с кадрами. Издаваться она стала позднее других районных газет, после освобождения территории от немецко-румынской оккупации и присоединении ее к Одесской области. Возглавил коллектив Юрий Лазаренко, бывший ответственный секретарь областной газеты. Казалось бы, что еще нужно? К руководству пришел очень подготовленный специалист. Но не всё так просто.

Произошло это в дни, когда был упразднен  Суворовский район со всеми его службами и предприятиями. Был образован новый район с центром в городе. С этого времени и стала издаваться районная газета «Ленинский путь». Александру, машинистку райкома партии, в новый райком по каким-то признакам не взяли. В поисках работы она так же устремилась в город, зашла и в редакцию. Лазаренко выслушал ее и спросил:

- Язык за зубами держать умеешь?

- Да, конечно. Нас в райкоме постоянно предупреждали: вышел из помещения - и забыл о том, что видел, что слышал и что делал.

- Вот пишущая машинка, садись и работай.

Так Александра стала машинисткой редакции. 

И вот теперь, будучи на пенсии, она частенько навещала коллектив, в котором работала. Этот человек - целая эпоха! Слово по слову, постепенно рассказала она кое-что из своей жизни и о работе редакции.

Вспомнила, как редактор спросил ее еще кое о чем:

- Самогонку варить умеешь?

- Если понадобится… Использую двойную очистку. Получается - как слеза.

- Подчиняться будешь мне и главному бухгалтеру. Другие для тебя не существуют. Рукописи отпечатала, и – будьте здоровы! Всё понятно?

Отдельно проинструктировала ее главный бухгалтер Валентина Николаева.

- Ведомости и некоторые документы будешь печатать либо в выходной день, либо тогда, когда никого нет.

И зажила Александра в новом коллективе припеваючи. Она отлично понимала, куда попала. Ей льстило, что ее как-то выделили, посвятили в некоторые тайны. Конечно, она общалась с работниками редакции, но только тогда, когда этого не видело начальство. Особенно она сдружилась с хитрой и изворотливой Надеждой Ястребовой, которая постоянно вызывала ее на разговоры. Редактор помог Александре приобрести  материалы, и они с мужем построили в городе добротный дом, а в бывшем райцентре жилье продали.

Бухгалтер Валентина Николаева - женщина приметная. По тем временам одевалась она шикарно. В портовом городе жены моряков отоваривались в закрытом магазине «Березка», и бухгалтер, хоть и не относилась к плавсоставу, имела туда доступ. Торговля там шла за доллары, а доллар стоил меньше рубля. Это были пятидесятые-шестидесятые-семидесятые годы прошлого века.

Она даже поучала женщин:

- Обуви нужно иметь несколько пар. Одну носишь дня три, остальные отдыхают. И так по кругу. Та же самая обувь и выглядит лучше, и носится дольше.

Работницы редакции слушали ее и думали: «Тут бы хоть одну приличную пару обуви иметь!»

Юрий Лазаренко выглядел настоящим барином. Он всегда был одет с иголочки, обедал только в ресторане. Деньги ему для этого каждый день выдавала бухгалтер.

Периодически в редакцию наезжал хорошо прикормленный ревизор из областного управления по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. К его приезду готовились. Походы в ресторан – это мелочи! Дать с собой солидный набор дефицитных продуктов и литра два великолепного изделия Александры - совсем не трудно. Главное было – сформировать конверт с деньгами. При ограниченном бюджете сделать это было не просто. Но Лазаренко и Николаева успешно справлялись и с этой проблемой.

Такая безмятежная жизнь длилась лет пятнадцать или более. Но, как говорит народ, сколько веревочке ни виться… Из управления по делам издательств выгнали беспринципного ревизора, и на его место пришла женщина с партийной закалкой и опытом работы по части ревизий. Она как бульдозер шла от редакции к редакции, от типографии к типографии, и редко кто из руководителей оставался на рабочем месте. Кое-кто попадал под суд, другие срочно увольнялись, третьих увольняли с суровой записью в трудовой книжке.

И вот благожелатели сообщили Николаевой и Лазаренко, что к ним едет ревизор. Просто классика! Руководителей редакции обуяла паника. Они критически посмотрели на свои деяния и пришли к неутешительному выводу: нарушения в финансовой деятельности им никак не скрыть. Выправляли документы до поздней ночи в пятницу. Александра Никитична организовала им ужин и угостила самогоном. В субботу с утра до темной ночи просматривали сомнительные документы и понимали, что подменить их уже не успеть: там красовались подделанные подписи десятков людей. Никитична дважды покормила их, угостив своим фирменным продуктом.

К воскресенью рьяные администраторы стали фаталистами и уже не вникали в содержание документов. Николаева сложила их в отдельный мешок, вынесла в стоящую на отшибе кладовку, привалив хламом. Пообедали с редактором в ресторане. Снова вернулись в редакцию. Машинистка и тут оказалась полезной. К вечеру она принесла хорошую закуску. Выпивали, шутили, проклинали нового ревизора. А когда стемнело, начали действовать.

 Заранее приготовленную Александрой электрическую плитку с открытой спиралью подставили под шкаф. В него набросали старые подшивки, ненужные документы. Плитку включили в розетку. Убедившись, что она накалилась докрасна, закрыли дверь в бухгалтерию на ключ и покинули редакцию. Не сомневались, что шкаф сгорит вместе с содержимым.   
В понедельник утром первой на работу пришла уборщица Мария. Стоял запах гари, коридор наполнен дымом. Работница немедленно позвонила в дежурную часть. Пожарные быстро определили, что дым распространяется из бухгалтерии. Они посмотрели в окно, но из-за дыма  ничего не было видно. Приготовили пожарный шланг под напором воды, разбили стекло и направили во внутрь струю. В помещение также ворвался свежий, богатый кислородом воздух. Шкаф загорелся пламенем. До этого бумаги тлели и не могли вспыхнуть.

Очаг потушили быстро. Тут нарисовались и редактор Лазаренко, и бухгалтер Николаева. Они охали и ахали, сокрушались по поводу случившегося и делали вид, что никак не могут понять: откуда под шкафом появилась электроплитка? Уверяли, что они об этом ничего не знают. Николаева наступала на начальника пожарного расчета:

- Составьте акт, что при пожаре сгорели документы!

Опытный работник ответил не сразу. Внимательно рассматривал залитые водой бумаги, подшивки газет. А когда появился следователь прокуратуры, сам перешел в атаку:

- Никакие документы не сгорели, как Вам этого хотелось! В шкафу просто макулатура! Сознавайтесь: вы специально устроили поджог редакции?

- И немедленно сообщите, где спрятали документы! – добавил следователь.

- Кстати, что в этой кладовке? – спросил он, осматривая территорию. - Сейчас же откройте. Ага, хлам всякий. А что это под ним? Мешок с документами! Вот почему бухгалтер требует акт, будто документы сгорели!

Тут и ревизор приехал. Это была женщина лет пятидесяти. Еще не было ни одной проверки, чтобы она не вскрыла нарушений. Как луч прожектора в ночи высвечивает всё, что попадется в поле его досягаемости, так и проверки Луизы Георгиевны доставали из-под спуда даже хорошо замаскированные преступления.

Помещение редакции пропахло гарью, поэтому ревизор занималась с документами в дальней от бухгалтерии комнате.

 - Вот спасибо, что заранее подготовили всё, что мне надо! - приговаривала женщина, доставая документы из мешка.

Что можно было украсть в такой крошечной бюджетной организации, как редакция районной газеты? В ней всего-то работает четырнадцать человек, включая уборщицу! Но ведь умудрялись!

Юрий Лазаренко, сын священника из Западной Украины, имел по тем временам очень приличное образование! У него за плечами был Львовский полиграфический институт. И выглядел он внушительно. Высокий, стройный, представительный, он казался интеллигентным, производил приятное впечатление. Согласно перечню номенклатуры, был избран членом бюро райкома партии. Здесь он выделялся и по габаритам, и по опрятному виду. В райкоме партии он борется за чистоту партийных рядов, за рачительное отношение к социалистической собственности. А в своем кабинете вместе с бухгалтером «изобретает», как можно незаметно поживиться за счет бюджетных средств.

В редакции запахло «жареным». Луиза Георгиевна обратила внимание, что квартальными премиальными редактор и бухгалтер никогда не делились с трудовым коллективом, а всё забирали себе, хотя ведомости оформляли на всех. Подписи подделывали. Удивили щедрые подарки сельским корреспондентам, которыми их награждали не только к Дню печати, но и к Дню Победы, к годовщине социалистической революции, то есть почти по любому поводу. Иных даже щедро одаривали в день рождения. Прилагался перечень книг, по пять-шесть сразу. Это отражалось в ведомостях.

Отсортировав несколько таких ведомостей, ревизор выехала в села. И все, к кому она обращалась, в один голос отказывались от подписей в документах и говорили, что никогда ничего от редакции не получали. А списков награжденных за несколько лет набралось довольно много. Обнаружились и другие нарушения в бухгалтерских делах. Луиза Георгиевна за две недели кропотливой работы насчитала недостачу в 23 тысячи рублей. В семидесятых годах прошлого века это была огромная сумма. Оклад редактора тогда составлял 180 рублей, а бухгалтера – 95. Дело было передано в суд.

Райком партии немедленно принял меры. Члена бюро Лазаренко исключили из партии и до приговора суда оставили работать ответственным секретарем редакции. Пока шло следствие, бухгалтер тоже продолжала выполнять свои обязанности. Обком партии направил редактором выпускника Одесской Высшей партийной школы Василия Топчиенко, человека разбитного, но доверчивого. Бухгалтер и ему стала давать десятирублевые купюры на обед в ресторане. Она убедила его, что это не учтенные деньги, поступающие от объявлений.

А следователи неспешно делали свое дело. И год прошел, и другой на исходе. Под следствием оказались все трое: бухгалтер с бывшим редактором, а вместе с ними и молодой. Василий Топчиенко ругался и плевался, не мог простить бухгалтеру, что она за неполные два года редакторства подвела его под статью. Машинистка Александра Никитична, верой и правдой служившая редактору и бухгалтеру, после вызова на допрос в качестве свидетеля так перепугалась, что заболела и через знакомых врачей ушла на инвалидность. Василий Топчиенко успел принять на работу новую машинистку, недавнюю выпускницу средней школы. 

Юрия Лазаренко и Валентину Николаеву на время суда взяли под стражу, а Василий Топчиенко оставался на свободе. Но от редакторской должности его тоже освободили, он работал в качестве ответственного секретаря. А вскоре из соседнего района прислали нового руководителя, до этого работавшего заместителем редактора. Виктору Васильевичу Иванову пришлось принимать на работу нового бухгалтера. Валентина Ивановна Линейкина оказалась опытным специалистом. Ей же пришлось в качестве представителя редакции присутствовать на заседаниях суда.

 Вскоре взяли под стражу и Василия Топчиенко.

- Изворачиваются, выкручиваются. Но против фактов не попрешь, - рассказывала новый бухгалтер. - Вызывают селькоров в качестве свидетелей. «Это Ваша подпись в ведомости на получение книг?» «Нет, не моя. И книг я никогда от редакции не получал». Ни один не подтвердил, что его когда-нибудь премировали хоть чем-нибудь.

Наконец зачитали приговор. Бухгалтера Николаеву приговорили к восьми годам лишения свободы, Лазаренко – к шести годам, Топчиенко – к четырем годам.  Нового редактора и нового бухгалтера управление по делам издательств несколько лет лишала квартальных премиальных – в отместку за деяния осужденных. Но потом Виктор Васильевич Иванов приехал с анализом работы за эти годы и восстановил справедливость.

Шли годы. Александра Никитична продолжала захаживать в редакцию. Инвалидность с нее уже сняли, она была обычной пенсионеркой. Старалась пообщаться с каждым, но особенно льнула к Надежде Ястребовой. Они по-прежнему о чем-то подолгу шепталась.

 В стране и в районе были удивительные перемены. Полным ходом шла «прихватизация». Когда Виктору Васильевичу «стукнуло» шестьдесят, партийной организации в районе уже года четыре как не было. Районный совет утвердил Ястребову редактором, а она пригласила на должность машинистки Александру Никитичну.

Виктор Васильевич остался в должности ответственного секретаря. Свою работу он знал хорошо. Но типография перешла на компьютерный набор, бывшие линотипистки часто ошибались, но не настолько, чтобы нельзя было поправить. Заботливый Виктор Васильевич своевременно сдавал в типографию и газетные тексты, и макеты страниц. Но каждый раз Ястребова вносила правку в материалы, переставляла статьи местами. Она явно мордовала и коллектив редакции, и коллектив типографии. И газету подписывала в печать не к восемнадцать часам, а в двадцать три и даже позже.

Виктор Васильевич возмущался, что люди страдают ни за что. Ответ был один и тот же:

- Мы им платим, вот пусть и работают!

А как изменилась Александра Никитична! Она встречала начальницу у порога, помогала снять ей пальто и переобуться. Чистила одежду щеткой, протирала сапоги. У нее был приготовлен для редактора обед. Всё, что происходило в редакции, она тут же пересказывала Ястребовой. Виктор Васильевич потешался:

- Да Вы – прирожденная стукачка!

- А что тут плохого? Секретов у нас нет!

Машинистке было в это время далеко за шестьдесят. И ее застарелая болезнь сказывалась на работе. Но она бодрилась, старалась выглядеть молодцом. И всё же печатала грязно, часто забивая буквы и отдельные слова и печатая их сверху. А однажды подпись под одной фотографией прикрепила к другой. Газета вышла с ошибкой. Редактор выговаривала за это ответственному секретарю. Он, рассердившись, спросил машинистку:

- Почему Вы не проверили, когда цепляли подписи к фотографиям? На снимках фамилии написаны.

- А нас в райкоме учили не задумываться над тем, что печатаем. Напечатал – и забыл!

Вот и возьми ее голыми руками! Ляп за ляпом переживала редакция из-за машинистки. Но всё это редактор оборачивала против Виктора Васильевича. Его, за плечами которого почти сорок лет безупречной работы в газете, выставляли неумехой. Мог бы он еще поработать, энергии хватало. Но, зарегистрировав свою личную газету, Иванов уволился. А Александра Никитична с еще большим рвением, подобострастно принялась услуживать Ястребовой. И обеим им это явно нравилось.

У них сложились отношения властелина и рабы. Откуда что взялось? Виктор Васильевич с годами понял, что происходит это не просто так. В моменты откровения Надежда рассказывала, что у ее семьи в Прибалтике есть конфискованная Советами собственность. Потом как бы между прочим сообщила, что старшему брату удалось всё вернуть. Вспомнил Виктор Васильевич и о постоянных ссорах Надежды с ее матерью, вошедшей в их семью без приданого. «Белая косточка» - вот что взыграло в Ястребовой! Потому-то она так благосклонно принимает унизительные услуги машинистки. Поэтому же она безжалостно заставляет типографских работать сверхурочно, приговаривая: «Мы им платим!». Пришла ее власть! Она теперь командует парадом!

Но, как часто шутят, не долго музыка играла. Председатель районного совета неожиданно скончался от сердечного приступа. Закатилась и звезда Надежды. Как только наступил пенсионный возраст, ее тут же заменили молодой, еще более амбициозной, но менее подготовленной работницей редакции. Чтобы не имела собственного мнения! Ястребову она в штате не оставила. Моментально была уволена и Александра Никитична.

Виктор Васильевич ни с кем не прерывал простых человеческих отношений. Поздравлял бывших работников редакции с праздниками, с именинами. Когда умер ветеран редакции, проститься пришли все, кто с ним работал. Не оставлял Иванов без внимания и Надежду Ястребову, и Александру Никитичну, которая все больше жаловалась на здоровье. Темы для разговоров всегда находились, им было что вспомнить. Жизнь, считай, прожили, и многие годы вместе.

А однажды бывшего редактора стало что-то беспокоить. Несколько дней он не мог понять, что ему нужно сделать, чтобы тревога прошла? Наконец, решил позвонить Александре Никитичне, справиться о здоровье. Она взяла трубку и даже обрадовалась звонку. Сказала, что лучше ей не становится, лекарства уже не помогают. А потом, помолчав и как бы подумав, задала неожиданный вопрос:

- А чего это Вы позвонили?

Ей было чему удивляться! Повода для звонка не было. И она не забыла своего поведение на работе.

«Сказать, что тревожно на сердце? Позвонил, чтобы попрощаться? Ведь она именно так поняла!». Такие мысли пронеслись мгновенно. Но он сделал вид, что не понял вопроса. 

- Да захотелось, и позвонил. Что тут странного?

- Да ничего. Никто мне уже не звонит… 

А через день ее муж, всхлипывая, сообщил, что ночью Александры Никитичны не стало.

На похороны пришли все работники редакции. Провожая в последний путь бывшую райкомовскую и редакционную машинистку, Виктор Васильевич подумал, что вместе с ней он прощается с целой эпохой социализма.