Лишь только преданный слуга
Исполнил господина волю,
Не дрогнула того рука
Слуга познал раба лишь долю.
Меч в сердце быстро путь нашёл…
Отрывок из песни странствий.
Карета мягко катилась по грунтовой дороге, навевая скуку и дремоту. Но спать больше было невмоготу. Нора всю дорогу продремала, сидя. И сейчас в голову лезли мысли о случившемся несколько дней назад. Женщина на секунду отодвинула шторку и бросила взгляд за окно кареты. Она специально выбрала именно эту дорогу – более узкую и менее роскошную, чем основная, но также и более безопасную для её нынешней миссии. Эта дорога использовалась, в основном, селянами, да и то лишь для того, чтобы возить товары на продажу, или привозить подати господину. Сейчас же был не сезон ни для крестьянских базаров, ни для пошлинных сборов. Поэтому лишь редкий путник встречался следовавшему в поместье Вязурских экипажу. Да, к тому же, путники эти, едва завидев императорский герб на дверцах кареты, старались стать как можно более незаметными. Нора опустила взгляд на маленький свёрток, едва проглядывающий под тюлем, накрывающим корзинку. Женщина откинула тюль, чтобы дать ребёнку побольше воздуха. Она не была уверена, что это необходимо, но всё же изредка делала это. Девочка спала. Да и как она могла не спать, когда Нора несколько раз в день пичкала её настоем сон-травы! Нора улыбнулась при мысли, как ловко ей удалось вынести ребёнка из дворца. Княгиня Вязурская должна быть довольна её службой. Конечно, в тот момент Норе было очень страшно. Если бы только кто-нибудь поинтересовался, что у неё в корзине, сейчас она бы была уже мертва. Но ни один человек, кроме самой императрицы, не задал этого вопроса. А императрица настолько доверяла своей служанке, что не могла даже предположить, что она выкрадет её дочь из дворца. Норе до сих пор было не по себе от того, что она совершила. Но что она могла поделать? Если бы Нора не подменила ребёнка, Екатерину бы сослали, а сама Нора не сносила бы головы. Гнев матери императрицы пал бы на бесправную рабыню, а княгиня Вязурская была очень скора на расправу.
Почти две недели непрерывного путешествия утомили Нору, но она не смела даже подумать о том, чтобы посетовать на свою усталость. Зная нрав матери госпожи, можно было не сомневаться в том, какие последствия понесёт для неё жалоба на тяготы пути. Рабам здесь запрещалось не только жаловаться, но даже говорить с господами, если их о том не спрашивали.
Теперь, когда путешествие Норы близилось к завершению, в сердце женщины поселился холодок. Она сама не понимала, что именно пугает её, ведь все распоряжения госпожи были выполнены в точности так, как было приказано. Но что-то не давало покоя, словно какое-то предостережение, предчувствие мучило рабыню.
Окольная дорога влилась в основную, деревья расступились, и за ними во всём своём великолепии появилось сердце одного из самых больших поместий Эрдинии – замок князей Вязурских. Примерно час назад, увидев первые признаки того, что их путешествие подходит к концу, Нора аккуратно задёрнула шторки, чтобы никто, бросив случайный или неслучайный взгляд в окно кареты, не смог понять, ни кто в ней едет, ни что там везут. Уже некоторое время женщина ощущала, что под колёсами более не мягкий грунт, а булыжная мостовая. Все главные дороги государства были аккуратно вымощены, и Нора знала, каких трудов стоило рабам поддерживать идеальный порядок дорог. И сейчас стук колёс о булыжники мостовой мог означать только то, что их экипаж уже выехал на главную дорогу, с минуты на минуту пересечёт откидной мост и, проехав ещё небольшое расстояние внутри стен замка, окажется около его дверей. Нора попыталась как можно более полно вспомнить дворец, внутри которого провела почти всю свою жизнь. А ведь она здесь отсутствовала всего около года!
Замок, в котором жила недавно овдовевшая княгиня Вязурская, был не так велик, как замок императора, но всё же считался одним из самых красивых и защищённых сооружений Великой Эрдинии. Белые шпили башен издалека привлекали внимание путников, подъезжавших к центру Вязурских земель. Очень необычен был ров перед насыпью. Спиралью он уходил далеко вниз от того места, где проходила дорога и вода, текущая по нему, бурным потоком затекала в каменную пещеру, расположенную в стене практически вертикального обрыва прямо под перекидным мостом настолько глубоко, что туда до сего момента не ступала нога ни одного жителя Эрдинии. Во всяком случае, не было известно о том, что именно находится внутри пещеры, хотя даже на границах империи можно было услышать рассказы сказителей о горах сокровищ в пещере под замком Вязурских и древних духах, которых сами Боги оставили охранять великие богатства, и встреча с которыми простым смертным не несла ничего, кроме ужасной мрачной кончины.
В почти вертикальной каменной стене обрыва виднелись маленькие отверстия разной величины. Здесь жили пернатые обитатели рва, как называли их местные жители. Их было много, чуть выше жили маленькие пичужки – ласточки, стрижи. Ниже – более крупные птицы, названия некоторых из которых было неизвестно даже живущим в замке. А в самом низу, возле протекающей на дне рва речки обитали жуткие с виду создания с перепончатыми крыльями и красными, светящимися в темноте глазами. Они редко поднимались наверх, разве что глубокой ночью. Движения их были молниеносными, а прикосновение смертельным. Крестьяне называли их гропунами. Откуда взялось это название, не помнил никто. Но именно гропунами часто пугали детишек, забывших о времени и поздно возвращающихся домой. И хотя всем было известно, что гропуны редко поднимаются выше того места, где начинается спираль рва и куда стекает бьющая из каменистых стен обрыва ледяная ключевая вода, давая начало довольно глубокому ручью, протекающему по рву, напоминание об этих смертоносных перепончатокрылых вызывало дрожь в коленках даже у самых храбрых из воинов замка. Чуть ниже, примерно в середине спирали, в ручей впадала местная мелкая речушка. В этом месте скос спирали резко увеличивался и ручей переходил в бурлящий водоворотами неимоверно быстрый поток узкой, глубокой реки. Всё дно рва было усыпано острыми камнями, выступающими на поверхность протекающего по нему ручья вплоть до того места, где ручей сливался с рекой.
Переехав откидной мост, и въехав в кованые ворота, открывающие проход сквозь высокие толстые стены, на которых постоянно дежурили хорошо обученные лучники, человек чувствовал себя муравьём по сравнению с изящным великолепием одной из высочайших построек не только этой страны, но и близлежащих стран окружающего мира. Замок возвышался в конце длинной, широкой, мощёной мрамором дороги. Он был в разы выше домов, расположенных внутри крепостных стен, и в обычных условиях, среди лесов, полей и небольших деревушек показавшихся бы путнику дворцами. В этих домах обитала знать – вассалы князей Вязурских. Гости же дворца, которых в иной день было более нескольких тысяч, помещались в гостевых помещениях внутри замка. Многоцветные мозаичные витражи украшали фасад замка, самым причудливым образом создавая красочные тени на площади у его стен. Огромные резные колонны в виде напряжённых мускулистых мужских тел поддерживали арочную крышу, изукрашенную резным мраморным орнаментом. Белые мраморные ступени поднимались к открытой армированной цветами двери, через которую в обе стороны постоянно текла большая толпа народа.
Нора не смогла удержаться, чтобы осторожно не приоткрыть щёлку в шторах кареты и не выглянуть наружу, когда экипаж въехал на территорию крепости. Всё её детство, вся её жизнь прошли внутри этих стен. Именно сюда её, маленькую и дрожащую от страха, привели для того, чтобы прислуживать будущей императрице. И тогда, так же как сейчас, её сердце замирало от ужаса перед встречей с самой беспощадной и жестокой правительницей, которая была хозяйкой всего этого великолепия, перед встречей с княгиней Вязурской. Экипаж остановился. Нора аккуратно накрыла корзину с младенцем лежащим рядом тюлем, вышла из кареты и внимательно осмотрелась. Всё было, как всегда. Главный вход гостеприимно принимал гостей и торговцев и выпускал отъезжающих из замка людей. Вельможи, охраняемые воинами-рабами, сразу выделялись среди толпы. Хотя таких было немного. В основном сюда стекались люди из близлежащих поселений в надежде приобрести тот товар, который трудно было найти в их родных местах. Было несколько торговцев, которых можно было узнать по более дорогостоящей одежде и большому количеству поклажи. Но таких было немного, так как большинство из тех, кто надеялся что-то продать в широких коридорах замка, приходили сюда с самого утра и занимали выкупленные ими накануне места. Обычно торговцы снимали палатки заранее, так как лучшие места были нарасхват. Нищих в замок не пускали, разворачивая на мосту. Тех, кто вопреки запрету всё же пытался проникнуть внутрь, попросту убивали и сбрасывали в ров в качестве пищи гропунам, которые, предпочитая мясо птиц, всё же не гнушались и человечиной. Сегодня кроме обычных посетителей Нора заметила пару монахов в длинных серых балахонах. Служителей церквей обычно тут пропускали без вопросов. Они были абсолютно безвредны. После входа в замок их останавливал один из лакеев и объяснял неправомерность недозволенной религиозной пропаганды и возможные последствия таковой. Этого всегда было достаточно, чтобы церковники, осмотрев достопримечательности замка, просто уходили прочь, не донимая никого никому не нужными проповедями, разрешение на которые могла выдать только сама княгиня Вязурская, а она всегда была сторонницей того, чтобы проповедники вели свою агитацию внутри церквей, а не в её владениях.
Можно было ещё долго стоять, любуясь красотами дворца Вязурских, рассматривая посетителей замка, дворцовую стражу и даже небо над головой, которое в этот день было удивительно ярким. Но как бы ни хотелось отложить встречу с княгиней, рабыня понимала, что каждая минута задержки может быть роковой для неё. Нора вздохнула и велела кучеру проехать вдоль дворца ещё три сотни метров, сама же пошла возле кареты. Женщина намеренно не стала проходить через главную дверь замка, чтобы не привлечь внимания кого-либо из рабов, работающих в нём. Как любимая служанка единственной дочери хозяйки Нора была известна практически всем обитателям замка. Женщина боялась вопросов, которые могли возникнуть у кого бы то ни было. Поэтому она решила сначала освободиться от заботы о ребёнке, а потом уже общаться со старыми друзьями. Сейчас Нора стояла перед личной дверью в покои матери императрицы – хозяйки этого замка. Сюда допускались не многие – лишь наиболее приближённые рабы и дочь, да и то только по приглашению. Но в настоящий момент у Норы не было выбора. Она никак не могла ожидать приглашения, стоя под дверью с украденной ею принцессой – новорожденной дочерью императора.
Род Вязурских был одним из старейших и богатейших семейств страны, что и определило выбор императором очередной супруги именно из этого семейства. Император жаждал наследника, и единственной возможностью остаться на троне для новой императрицы было дать ему этого наследника. Но словно кара небесная опустилась на императорскую семью. Сменив уже трёх жён, император так и не получил наследника ни от одной из них. И вот теперь четвёртая жена императора – Екатерина Вязурская – должна была принести ему долгожданного потомка или, надев рясу монашки, навсегда покинуть дворец императора, освободив место для новой императрицы, которая, возможно, сможет осчастливить супруга наследником мужского пола.
Нора открыла дверцу кареты и бережно достала из неё корзину с младенцем. Женщина подняла голову и, увидев в окне княгиню, робко поклонилась, сейчас она боялась нанести вред драгоценной ноше. Она облегчённо вздохнула, вспомнив о том, что совсем недавно считала правильным избавиться от младенца. Княгиня Вязурская никогда бы не простила ей такой вольности, а солгать своей госпоже Нора не могла. Сама мысль об этом при виде стоящей в высоком окне хозяйки разбивалась о страх, внезапно возникающий у Норы перед матерью императрицы. Часто в моменты, когда рабыня была далеко от своей госпожи, ей представлялись ситуации, когда она бы могла перехитрить хозяйку или даже сбежать от неё. Но стоило Норе увидеть княгиню Вязурскую, как колени её подкашивались, и она готова была раболепно выполнять все её приказания, только бы княгиня оставалась довольна.
Стоя у окна, княгиня наблюдала за тем, как молодая женщина аккуратно достаёт из кареты корзину с ребёнком. Она ещё не знала результата, но сердце подсказывало ей, что её дочь – императрица – родила девочку. Хотя вполне возможно, что в корзине находился не её внук. То, что она сейчас делала, могло стоить жизни и ей, и её дочери, но княгиня не могла спокойно смотреть, как Екатерину лишают всех привилегий, добытых таким колоссальным трудом.
Молодая рабыня робко поднималась по длинной широкой лестнице в покои матери госпожи, не решаясь дотронуться до красивых перил тёмного дерева, поддерживаемых статуэтками-виночерпиями, сделанными из розового мрамора. Со стен на неё смотрели множество давно почивших обитателей этого замка, между портретами с которыми в начищенных до блеска серебряных подсвечниках, ярко горели по пять восковых свечей, отражаясь в настенных зеркалах, специально развешанных позади светильников, чтобы увеличить яркость освещения. Зеркала были в резных деревянных рамах, по цвету совпадающих с перилами лестницы. Красный с длинным ворсом ковёр, расстеленный на ступенях лестницы, скрывал звуки шагов. Высокие лепные арочные потолки как будто давили своим великолепием, вызывая у Норы ощущение никчёмности её собственной жизни в сравнении с тем, что окружало её здесь. Чем ближе подходила Нора к покоям своей госпожи, тем более плотным казался ей воздух вокруг. Рабыня непроизвольно замедляла шаг, чувствуя, как начинают подкашиваться колени при мысли о том, как она предстанет перед матерью императрицы. Женщина испытывала жуткий страх оттого, что может сделать с ней княгиня, узнав ту новость, которую она принесла ей сегодня. Норе казалось, что даже взгляд хозяйки моментально сможет испепелить её. Княгиня была жестока и редко ценила человеческие жизни, особенно жизни тех, кто был у неё в подчинении. При необходимости быстро пополняя людские запасы, она, так же как и её покойный муж, проводила политику кнута. Никто не мог избежать наказания даже за малейший проступок не только сделанный им, но и тот, к которому он имел касание. Нора понимала, что тот поступок, который совершила она, является настолько страшным и греховным, насколько только это было возможно. Но сама княгиня приказала ей проследить, чтобы у её дочери родился сын. А как Нора могла иначе выполнить приказ? Только подменив младенца… Ей жаль было и молодую госпожу, которой грозила неминуемая ссылка. А ведь если императрицу сошлют, то саму Нору должны были вернуть старой княгине, которая наверняка казнила бы её только за то, что Екатерина лишилась милости императора.
Поднявшись по лестнице, Нора на секунду остановилась, перевела дыхание и медленно пошла вдоль длинного широкого коридора, украшенного с обеих сторон ярко горевшими позолоченными канделябрами, отражавшимися в зеркалах с мраморной оправой. Подойдя к двери, за которой её ждала княгиня, женщина робко толкнула её, молясь только об одном – чтобы хозяйка была к ней менее сурова. Сейчас Нора была почти уверена в страшной судьбе, которую уготовила для неё хозяйка. Но даже сама мысль о том, что можно сбежать и не прийти в дом своей госпожи не могла посетить юную рабыню.
Дверь тихо открылась. Княгиня всё ещё смотрела в окно. То ли она о чём-то задумалась, а возможно намерено не замечала ту, что только что вошла в её покои.
— Госпожа! — робкий голос рабыни заставил княгиню вздрогнуть. Она резко повернулась к двери и исподлобья взглянула на молодую женщину. Та осторожно поставила корзину на пол и упала на колени, склонившись перед своей хозяйкой.
Княгиня всё так же молчала, ожидая продолжения. Поняв, что хочет от неё госпожа, Нора произнесла:
— Девочка, — и, не вставая с коленей, обеими руками взяла стоящую рядом корзину и протянула хозяйке, покорно склонив голову.
— Жаль! — резюмировала та. — Кто-нибудь ещё знает?
Служанка интенсивно затрясла головой:
— Нет, госпожа! Разве бы я могла ослушаться вас? Даже императрица думает, что родился наследник! Никто не знает, госпожа! Ни одна душа!
— Хорошо! — княгиня задумалась. Жаль, конечно, было эту рабыню. Она очень хорошо выполняла все её поручения, но… — Отнеси корзину в мою спальню! — приказала княгиня, указав рукой на дверь.
Женщина поднялась, поспешно схватила корзину и выбежала в соседнюю комнату. Тем временем княгиня взяла колокольчик с небольшой тумбочки с резными ножками и, позвонив, вызвала охрану. Через минуту двери открылись, и в комнату вошёл огромный светловолосый голубоглазый мужчина, вооружённый так, как будто сию секунду отправлялся в бой. Княгиня внимательно осмотрела охранника.
— Стой за дверью, — скомандовала она. — Чуть позже из этой комнаты выйдет моя служанка. Как только двери закроются, она должна быть мертва.
Охранник молча отсалютовал и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Княгиня повернулась к окну и задумалась. Было жаль терять такую рабыню, она была вместе с Екатериной почти с самого её рождения, выполняла абсолютно всё, что от неё требовали. Но оставлять её в живых было слишком рискованно. Никто не должен был знать о том, что за ребёнок будет воспитываться во дворце и чьей дочерью является та девочка, которую только что принесли в княжескую спальню. Если император что-то заподозрит, то с помощью пыток ему легко удастся разговорить бывшую служанку императрицы, а этому нельзя позволить случиться ни в коем случае.
Размышления княгини были прерваны робким «Госпожа…» молодой рабыни. Княгиня обернулась и почти ласково посмотрела на неё.
— Расскажи мне, как всё было, — тихо произнесла она.
Нора послушно кивнула. Княгиня смотрела, как та, нервничая, теребила ткань своей юбки. Подумалось, что молодая женщина понимает, что живой ей отсюда не уйти. Нора говорила быстро, пытаясь как можно скорее удовлетворить любопытство хозяйки, при этом не упустив ни одной мелочи, касавшейся заданного ей вопроса.
— В тот момент, когда начались роды, я была с императрицей. На улице была гроза, очень сильная гроза, и доктор запаздывал. Мне велели сидеть рядом с императрицей. Спящего мальчика я оставила в другой комнате. Было страшно. Младенца в соседней комнате я поставила под стол, но всё равно, если бы кто вошёл и увидел, меня бы не пощадили, — женщина вздохнула, вспоминая свои ощущения в тот момент. — Потом всё происходило очень быстро. Императрица кричала. Доктор так и не шёл. Роды пришлось принимать мне. Я никогда не принимала роды, не знала, что делать, — служанка судорожно вздохнула. — Когда девочка появилась на свет, я вынесла её в соседнюю комнату, чтобы вымыть, потом поменяла детей, дала девочке снотворное и объявила, что родился мальчик. Никто, кроме меня не знает, что младенец – не императорский сын. Когда госпожа Екатерина немного пришла в себя, меня отпустили к вам сообщить радостную новость, что у вас внук. Никто не знает, госпожа, никто, — женщина преданно смотрела в глаза княгине.
Княгиня некоторое время молча смотрела на рабыню, которую знала практически с детства, и которая в её глазах уже почти покинула этот мир. Потом, словно очнувшись от множества мыслей, роящихся в её голове, задала интересующий её вопрос:
— Где ты взяла мальчика?
Нора сглотнула ком, подступивший к горлу.
— Он никому не нужен! — скороговоркой прошептала она. — Его мать умерла при родах…
— Где? — не повышая голоса, перебила Нору княгиня. И это спокойствие напугало женщину больше, чем если бы её госпожа начала громко кричать и бить её хлыстом.
— В соседней деревне… — Нора медленно опустилась на колени и втянула голову в шею так, словно желала исчезнуть, или хотя бы оказаться настолько малой, чтобы княгиня перестала её замечать.
Княгиня повернулась к окну, снова оглядывая площадь возле замка. Её совсем не обрадовали последние слова рабыни, но сделанного не воротишь. Что случилось, то случилось, и сейчас необходимо заканчивать начатое. Постояв так несколько минут, хозяйка вновь обратила своё внимание на Нору.
— Хорошо, — кивнула она коленопреклонённой рабыне. — Ты сделала всё правильно. — Княгиня протянула женщине руку, та поцеловала перстень на безымянном пальце левой руки своей хозяйки. — Теперь иди, отдохни! — княгиня улыбнулась служанке. — Ты мне пока не нужна.
Та низко поклонилась, открыла дверь и вышла в коридор. Дверь ещё не успела закрыться, как раздался глухой звук падающего тела. Всё было кончено. Более, кроме княгини, никто не знал о существовании принцессы, которая находилась в соседней комнате.
Княгиня задумалась. То, что она сейчас делала, по всем законам Великой Эрдинии должно было закончиться не чем иным, как плахой, если до этого разгневанный государь не зарубит её самостоятельно. Ещё в юности император был скор на расправу. Когда маленькая Лара Вязурская – будущая хозяйка этих мест – играла с юным принцем, ставшим теперь императором, он частенько в гневе убивал неугодных ему рабов. Как единственному наследнику трона Великой Эрдинии, принцу Виджену было позволено практически всё, хотя были специальные преподаватели, которые обучали будущего императора и указывали ему на ошибки, когда он казнил тех, кого не следовало бы казнить или делал что-то «нерациональное». Нужно отдать должное воспитателям будущего императора – медленно, но уверенно они прививали ему необходимые качества правителя, такие как умение выяснить истину, руководить людьми. Природный ум принца Виджена позволял схватывать на лету, буквально играючи, те основные знания в науках, которые преподавались ему практически непрерывно. Ещё будучи от роду десяти лет, Виджен знал языки всех известных держав, окружающих Великую Эрдинию. И сейчас император слыл человеком, обмануть которого было практически невозможным.
Княгиню Вязурскую пугал тот факт, что младенец был выкран Норой, при этом те, кто заботился о нём, остались в живых. Будь на месте Норы сама княгиня, она бы не позволила себе такой роскоши. Лара Вязурская скорее бы приказала вырезать всю деревню, чтобы не осталось никого, кто знал бы о существовании этого младенца. Нора была слишком глупа, чтобы понять, на какой риск она обрекает свою госпожу, оставив в живых хотя бы одного человека, который смог бы навести императора на мысль о том, что ребёнка подменили. К тому же до княгини дошли слухи о том, что император обратился к звездочёту, который предсказал ему, что сына принесёт ему пятая супруга, а Екатерина была лишь четвёртой его женой. Сейчас оставалось только надеяться на то, что какая-нибудь случайность не позволит императору выяснить, что из одной из его деревень был похищен младенец. В том, что как только до императора дойдёт этот факт, он сопоставит его по времени с рождением своего сына, и тогда лишь Всевышнему будет известно, что станется с императрицей Екатериной, да и со всем её родом и родовыми землями.
Княгиня сознательно оттягивала тот момент, когда она увидит свою юную воспитанницу – наследницу императорского двора и внучку, – маленькую девочку, рождённую всего две недели назад, но уже ставшую обузой тем, кто её знал. Можно было бы пожалеть эту малышку, если бы не опасность, которую она несла дому князей Вязурских. В любом случае, девочка сейчас спала и не нуждалась в сиюминутном уходе. Княгине нужно было придумать, как объяснить окружающим появление ребёнка в её покоях практически из воздуха. Можно было бы подкинуть малышку слугам, у которых должен был вот-вот родиться ребёнок, с помощью трав ускорив роды, затем оповестить их о том, что родилась двойня, а потом уничтожить знахарку, принимающую роды. Но такое решение имело два минуса. Во-первых, ребёнку было уже две недели, и люди могли бы заметить несоответствие. Но это-то как раз было разрешимо. Слуги находились во дворце и первый месяц можно было бы запрещать им показывать ребёнка кому бы то ни было. Но вот то, что императорскую дочь и внучку князей Вязурских будут воспитывать раб, приводило Лару Вязурскую в состояние такого гнева, что она, ещё не отдав ребёнка слугам, готова была казнить обоих – и мать ещё не рождённого дитя, и его отца – лишь за одно то, что такая мысль пришла в голову ей самой. Если сделать вид, что младенца подкинули, то такое совпадение уж точно вызовет вопросы у императора, а император, насколько было известно княгине, имел настолько тонкий ум, что разгадка того, чей был этот ребёнок, возникла бы у него в тот самый момент, когда он узнал бы о подкидыше. Оставалось одно – убить девочку, но это тоже было нежелательно. Если император каким-либо образом узнает, что его ребёнка подменили, принцесса могла бы стать хоть небольшим, но шансом на спасение самой княгини.
Княгиня вздохнула, отвернулась от окна и направилась в спальню, чтобы взглянуть на появившуюся в её доме внучку.