Пейзаж был убогим: вперед мелькала кривоватая дорога с отдельно сохранившимися кусками асфальта. Вокруг нее разбросались какие-то недостройки многоэтажек-«расчесок», глядевших пустыми, лишенными стекол глазницами прямо на ленту шоссе. Трасса утыкана дорожными знаками, как палочками для канапе, и вдоль нее тянется бесконечная длинная бетонная стена, покрытая татуировками-граффити. Вдруг красные маки – иногда дорога прерывается, открывая неожиданно яркое зрелище для привыкших к серости глаз. Потом поля исчезали, и был бетон, бетон, бетон…
Черноклиновы ехали молча. Отец вел машину, изредка что-то отрывисто бормоча обгоняющим его машинам, мать, посапывая, спала на заднем сидении. Варька – неугомонное дитя пятнадцати годов от роду – ерзала на кресле и от нетерпения постукивала ногтем по стеклу. В ушах звучала музыка, над смыслом которой Варька особо не задумывалась и просто слышала, а не слушала.
- Скоро уже приедем? – девчушка ощущала в груди радостно-щемящее предвкушение чего-то, рискующее перерасти в разочарование.
Отец цокнул языком.
- И чем тебе этот городок приглянулся? – у взрослых привычка такая – не отвечать на вопросы сразу, - Москва такая большая и красочно-пестрая, а тебе там не понравилось.
- У Москвы души нет, только блестящая обертка. А если даже она и есть, то пропитанная запахом дешевых сигарет… - вздохнула Варька.
- Тебе стоит перестать читать дешевую бульварную философию. Или хватит слушать «Сплин». Нет, против группы, я ничего не имею, но они на тебя как-то плохо влияют.
- И лампа не горит, и врут календари… - тихо пропела Варя, улыбнувшись.
- Тем более, Москва – замечательный город. Мы жили в нем два года, а ты так ничего и не поняла. Ты меня вообще слушаешь?
- Нет, - с беззаботной улыбкой ответила Варвара.
- Ух, поплатишься же ты за свое упрямство. Я чувствую это.
- Горячо надеюсь, что такого не случится.
- Такое ощущение, что ты обиделась, - Александр Владиславович приподнял бровь. В молодости твоя мама была примерно такой же, и смотри, с кем повелась. Не повторяй её ошибок.
Полусонная мама Варьки что-то пробормотала, а потом прикрикнула на мужа. Варька блаженно улыбнулась.
Картина за окном изменилась. Дома появлялись очень часто; ближе к дороге частные, приземистые постройки еще с советских времен, с потрескавшейся облицовкой и старой черепицей, а поодаль, как в тумане, виднелись зубы тех самых «расчесок». Эти зубчики были новее, выше своих собратьев на окраине, с выкрашенными в лазурный балкончиками и ухоженными двориками. Варька вспомнила, что они будут жить в такой же квартире, оставив старый бабушкин дом. Эта идея девочке не понравилась, ведь дома у ба пахло ватрушками, старыми книжками и чем-то еще, чем-то родным и близким, как сказки на ночь. И Варьку очень огорчало то, что всего этого в новой квартире не будет.
«Мама говорила, что всему хорошему свойственно кончаться, и я вроде бы привыкла, но все равно как-то грустно», - подумала Варя, прижавшись теплой щекой к холодному стеклу.
«Расчесочный» район находился в центре города и был относительно небольшой: около двух десятков многоэтажек, окруженных хмурыми и однообразными частными домами. Варя помнила, что где-то рядом ее школа и сразу как-то обрадовалась , наивно ожидая , что одноклассники ее встретят.
Бедняжка.
Они уже подъехали к пятнадцатиэтажному строению. Варька пулей выскочила из машины и побежала к подъезду, хотя толком и не знала номера квартиры.
- Нормальные дети ненавидят школу, а она туда бежит. Безумный ребенок,- выдохнул Александр Владиславович, направляясь к багажнику.
- Соскучилась же, - Ольга Черноклинова вышла из машины и достала карманное зеркальце, начав поправлять прическу.
Спустя бесконечно долгих десять минут чемоданы кое-как подняли на четырнадцатый этаж и с большим трудом занесли в квартиру. Варька открыла дверь и вошла в помещение последней. Она неохотно стянула куртку и ботинки, уложив все это на какую-то тумбу в коридоре, и побежала исследовать новое жилье.
Комнат, не считая кухни и ванной, было три – гостиная, спальня и еще одна спальня, поменьше, для Вари – и все просторные. Правда, был еще и чулан, заполненный вещами предыдущих хозяев, но его и комнатой не назовешь, слишком крошечный. Варя все это обошла и хорошенько просмотрела, а потом глянула на часы.
Десять минут девятого.
Девочка обрадовалась и побежала собирать рюкзак. Она покидала туда тетрадок, блокнотов, ручек и прочей канцелярской ерунды, а затем снова пришла в коридор, надевать те же самые ботинки и куртку.
- Сумасшедшее дитя, куда же ты собираешься идти в столь раннее время? – ласково спросил Александр Владиславович, стоящий в дверях.
- В школу, куда ещё, - Варька завязывала шнурки.
- Какое безумие! Моя дочь окончательно свихнулась. Боже, помоги ей, - мужчина сложил ладони и обратил свой взор на люстру.
- Ну папа! Я не хочу до завтра ждать. Хочу сюрприз им сделать.
- У тебя нет ни учебников, ни формы. По шее получишь за это.
- Разве эти условности кому-то нужны? Ай да, получу линейкой по лбу и ничего, жива останусь. Все, пока! – Варя послала домашним воздушный поцелуй и под недовольные покрики мамы выскочила из квартиры.
Через пару минут она была уже на улице. Ветерок был совсем легкий и теплый, так что Варька сняла куртку и несла ее на руках.
Добрую четверть частных домов, располагавшихся вокруг многоэтажек, Варька называла «мертвыми»; люди из них давно переехали в «расчески» и никто толком там не жил, крысы, разве что. Примерно на каждой улице находились свои «мертвые» дома с бездушными глазами-стеклами, которых будто специально заколачивали. Варя таких мест остерегалась и ходила в школу только прямым путем, никуда не сворачивая. Однажды она сделала уже один лихой крюк и до смерти перепугалась обычной облезлой кошки, вылезавшей из заколоченного окна.
А Варвара на ошибках учиться умеет.
Девочка заметила, что толком ничего и не поменялось-то в городе: заброшенные дома не снесли, частные постройки не отстроили, зато положили красивый новенький асфальт, и Варе не пришлось идти по буграм. «Хоть на этом спасибо», - подумала про себя она.
Варе показалась школа. Всего трехэтажное здание, не очень широкое, но достаточное, чтобы вместить несколько сотен учеников. Выкрашено оно в светло-зеленый цвет, приятный для глаз.
Варьку охватили одновременно волнение и радость. Наконец она сможет встретить одноклассников, по которым так сильно скучала!
«Наверное, они так сильно поменялись с того момента, когда мы были мелкими шестиклассниками».
В школу Варька проникла беспрепятственно. Охранник спокойно спал, и девочка ему мешать не стала. По первому этажу туда-сюда сновали ученики, и некоторые младшеклассники, спешившие на урок – вы только вдумайтесь в эти слова; спешили на урок, безумцы! – чуть не сбили Варьку с ног. Она узнала расписание своего класса –первым уроком была география. А географичка – Клавдия Михайловна, классный руководитель 9В – была женщиной удивительной доброты и тонкой душевной организации. Она очень любила свою профессию, а ещё больше – своих учеников, они, в свою очередь, пытались хоть как-то ответить ей взаимностью. Или сделать вид, что отвечают.
Черноклинова подумала, что Клавдия Владимировна, может, чуть ли не единственная, кто обрадуется её приходу.
До звонка Варька успела сбегать в буфет, съесть булочку, наткнуться на завуча – Аллу Борисовну, учительницу по математике, женщину строгую и консервативную. Она отчитывала за малейшую провинность; любимой фразой её было интересное выражение: «безделье – игрушка дьявола, дети мои, так что работайте, а отдохнёте на пенсии».
Алла Борисовна серьёзно спросила Варьку, почему она пришла не в форме, и с таким пустым портфелем. Затем атаковала с тыла, задав вопрос: «почему ты опоздала на первый урок?». А потом трагично воздала руки к небу и стала причитать, какие сейчас отвратительные, ужасные, несносные дети пошли, им бы ремня дать, или на горох посадить, чтобы почувствовали себя по-другому.
Варя родилась настоящим борцом. Девочка гордо подняла голову и быстро затараторила, мол, приехала она вот буквально только что и сразу же со всех ног побежала в школу, ибо так сильно соскучилась, что не могла так больше, хотела только прижаться щекой к стене родной альма-матер.
По непроницаемо холодному лицу Аллы Борисовны нельзя было сказать, растрогана она или нет. Математичка вздохнула и отпустила девочку с глаз долой.
Варя подумала, что слова про альма-матер были лишними.
Черноклинова поднялась на второй этаж и застыла перед кабинетом географии. От необъяснимого волнения скручивало живот. Варя выдохнула, попросила себя успокоиться и, пытаясь сдержать дрожь в руках, открыла дверь кабинета и с улыбкой вошла.
Тут тоже ничего не поменялось. Всё те же жёлтые обои в ромашку, старая меловая доска и одинокий портрет Афанасия Никитина над ней. И сама учительница почти не изменилась: такая же улыбчивая, добрая, круглолицая женщина с вечно смеющимися глазами. Только вот серебра в волосах стало больше, и морщины тонкими трещинками затаились в уголках глаз.
Клавдия Михайловна пару секунд молчала от такой неожиданности, а потом весело засмеялась, кинулась обнимать Варьку и бормотать какую-то несуразицу.
Класс встретил её напряжённым молчанием.
Варя вмиг осознала, что видит перед собой уже совсем других людей. Теперь она смотрит не на желторотых двенадцатилеток, а на почти уже взрослых, правда, каких-то угловатых, несформировавшихся зародышей взрослых. Они такие нескладные и худенькие, всё ещё сочетающие в себе какие-то детские черты.
На первой парте сидел Семён Королёв – Варя его наглую смазливую морду везде бы узнала. Нельзя сказать, что он ей много плохого сделал, но хорошенько надоесть порядком успел. Кажется, он стал ещё выше, вот как развалился, одновременно на двух стульях полусидит-полулежит. Сеня закрыл один глаз, наклонил голову вбок и показал девочке язык. Противный!
Позади Королёва расположилась лучшая Варина подруга – Катя Бессонова. С ней Варька и огонь, и воду, и нежелательную поездку в Москву прошла, так что никаких сомнений в этом замечательном человеке у Вари не было. Девочка увидела её пестрое, покрытое веснушками лицо, обрамленное тугими, ржаво-рыжими колечками волос и нервно заулыбалась.
На задних партах в окружении своей небольшой свиты сидел Варькин враг номер один – Кристина Лебедева, главная фифа 9В и одновременно причина большинства его бед. Внешне она была очень даже симпатичной, только от косметики её бы отмыть. Варя запомнила Кристину жутко вредной, и судя по ехидной улыбке, она такой и осталась. Вокруг Лебедевой находились её «фрейлины» - Тамара Синицына, Галя Воробьёва и ещё какие-то девочки с незапоминающимся лицом. Варя уже поняла, что эта компания ей житья не даст.
Ещё Варька заметила белобрысого Владика Наумова – всё так же ходит в школу в джинсах, с проколотым ухом и вечной улыбкой (которая должна быть наглой, но Влад слишком добрый для этого). Где-то посреди парт потерялись Полина с Наташей. Варя пристыдила себя за то, что не помнит их фамилий. Девочки склонились над столом и самозабвенно обсуждали что-то своё. На первой парте первого ряда – что крайне символично – восседала школьная отличница Инга Бестужева. Она помахала Варе рукой, но улыбнуться у неё не получилось.
Варя узнала ещё многих своих одноклассников. Они отреагировали на её появление немного презрительно. У девочки внутри всё вдруг похолодело: почему же они так странно на неё смотрят, почему так не по-доброму улыбаются?
Клавдия Михайловна посадила Варю рядом с Катей и стала продолжать урок.
- Ну, давай, рассказывай, я же вижу, что тебе не терпится, - прошептала Варя.
- Значит так, - Катя потерла ладошки, - у нас с шестого класса много кто ушел, но самой больной после тебя, конечно же, утратой был Петя Мамонтов. Он ещё на гитаре играл. Куда-то за Урал уехал, отчим у него военный был. Ждал тебя Пётр, ждал, да не дождался, - она вздохнула, - а вот новоприбывших у нас не очень много. Вон там, за третьей партой светленькая сидит – это Аня Кудряшова, милая такая, тихая очень. Рядышком с ней Миша Серов, - Бессонова указала на юношу в круглых очках с очень толстыми линзами, - тоже ничего такой, только… свои тараканы у него. Вообще, класс у нас нормальный. Да. Но та птичья компания, - Катя кивнула на Лебедеву и ко, - адски раздражает временами.
Варя кивнула. Значит, толком ничего не поменялось. Одни птицы, да тараканы.
- А что учителя? Все те же?..
- Как бы да, - Катя вдруг улыбнулась, - ой, Варюшка, у нас там такой физик…
- Что-то представляю.
- У него такие прекрасные лирические отступления, что только ради них я начала учить физику.
- Ага, конечно, ты же у нас знаток лирических отступлений, - прошипел Семён с первой парты.
Катя нахмурилась и со всей дури кинула в него ластиком. Королёв больно ойкнул и слова больше не сказал.
- Нет, физик у нас действительно хороший мужик, - вздохнула Катя, - вот посмотришь на следующем уроке. Как раз физика будет.
Она ткнула в Сеню карандашом, чтобы он окончательно понял, с чем имеет дело.
Катя поведала Варе ещё о многих вещах, произошедших в классе за три года, но Черноклинова слушала без особого интереса. Былой энтузиазм сменился вялость, апатией и желанием уйти. Варя пожалела, что пришла. Она надеялась на более-менее теплый прием, а получила только равнодушие. Такое ощущение, что её одноклассников подменили и вместо искренних друзей её детства появились эгоистичные, заботящиеся лишь о своих проблемах люди.
«А чего ты ожидала?» - задавала сама себе вопрос Варя, - «ты же им опостылела, они тебя своей уже не считают. Ты чужая. Смирись».
Прозвенел звонок. Девятиклассники пулей вылетели из класса. Варя шла под руку с незамолкающей Катькой. Воистину, это удивительное рыжее создание выработало особую привычку – говорить в любом удобном случае, и заткнуть его было невозможно. Возле кабинета физики ребята начали осторожно расспрашивать Варю о её жизни в Москве, и девочка охотно отвечала. Она успокаивала себя тем, что её приход был слишком резким для одноклассников.
- Как, тяжело привыкать к старой жизни, а, красотка столичная? – Варе и не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что сзади Кристина Лебедева. Никто, кроме неё, до такого не догадался бы.
- Молчишь, а? – ехидный выпад со стороны её ближайшей подружки.
- Думаешь, вернулась обратно и можешь права качать? – чуть визгливый голос Гали Воробьёвой. Эх, хорошей девчонкой Галя была, да вот только связалась не с той компанией…
Варя закатила глаза, медленно обернулась и скептически осмотрела птичью компанию.
- Да я и слова сказать не успела, как вы здесь расчирикались, - Черноклинова услышала короткие смешки одноклассников, - неужели вы просто не можете оставить меня в покое?
Кристина усмехнулась.
- А зачем ты вернулась обратно? Значит, бросила нас ради элитного московского лицея, а теперь вернулась, потому что там не прижилась? Невежливо так поступать.
Варя стиснула зубы. С какой стати, она взяла на себя обязанность судии?
- Будто ты с классом много пережила, - голос Вари подрагивал от гнева, - я вернулась от того, что исторически мне суждено провести всю юность в этой маленькой школе.
- А тебе видимо завидно от того, что на тебя меньше внимания обращать стали, да? – бросила Катя через Варькино плечо.
Кожа Кристины приобрела какой-то сероватый цвет, а потом щеки девушки заалели.
Остальные ребята молча перешептывались. Варя подумала, что они считают так же, как и Лебедева. Хоть и хотелось верить, что это не так.
Опять пронзительно завизжал звонок. 9 В неохотно зашел в класс. Варя праздновала маленькую победу, хоть это и не доставило ей никакого удовольствия. А Злости Лебедевой хватило бы на все население Китая.
Физика звали Константин Дмитриевич. Был он мужчина приятный и довольно молодой, никак не старше тридцати пяти. Он вежливо поздоровался с учениками и начал урок. Его голос, низкий и чуть хрипловатый, показался Варе очень знакомым. Она слушала не очень внимательно, а физик рассказывал довольно интересно. Что-то про оптику.
Солнечные лучи слабо пробивались через тусклое оконное стекло, косо падая на пшеничного цвета волосы Вовы Наумова. Наташа с Полиной тыкали мальчику куда-то под лопатку и тихонько хихикали. Учитель воодушевленно рассказывал о свойствах света. Сеня тоже пытался что-то воодушевленно рассказать Инге, подкидывая ей всякие бумажки и теребя за край блузки.
- Константин Дмитриевич, можно я его прибью! – прошипела Инга, с готовностью сжимая циркуль.
- На перемене, Бестужева, - со вздохом произнес физик, - никакого кровопролития на моем уроке.
- Спасибо, Константин Дмитриевич, вы спасли меня от неминуемой смерти! – Сеня с опаской посмотрел на Ингу и вжался в стул.
- Тебе просто ненадолго продлили жизнь, Королёв, - Катька накручивала себе локон на палец, - ибо на перемене тебе все равно кранты.
- Все же женщины – самые коварные существа на свете, - улыбнулся Константин Дмитриевич, - даже совсем юные.
По классу прокатилась волна легкого смеха.
Оставшаяся часть дня после урока физики прошла уныло и безрадостно. Варя то и дело переговаривалась с Катей, птичья компания на каждой перемене пыталась подколоть Черноклинову… и так по кругу, вплоть до окончания седьмого урока – алгебры.
Сердечно попрощавшись с Аллой Борисовной, Варька схватила рюкзак, спустилась на первый этаж и ушла, ни с кем не попрощавшись.
Погода в сентябре поразительно изменчивая. Буквально несколько часов назад на небе светило солнце, а сейчас идёт противный мелкий дождь. Крошечные, напоминающие льдинки, капельки были холоднее снежинок. Они попадали за шиворот, в рукава, на незащищенную кожу, заставляя скрипеть зубами и проклинать весь окружающий мир.
В небе пугающего ртутного цвета не видно туч. Он нависло над землей тяжелым пластом, и казалось, что вот-вот рухнет на землю, погребая под собой деревья, дома и человеческие страдания.
Варя накрыла голову курткой и пошла, куда попало. Улицы городка заполнились предприимчивой молодежью, гуляющей преимущественно парочками под большими разноцветными зонтиками. Черноклинова осторожно села на бортик какой-то пышной клумбы. Идти домой не было никакого желания. Мама обязательно станет расспрашивать, как прошел день в школе, Варе придется вынужденно расчувствоваться и долго жаловаться родному человеку, как же всё на свете плохо.
В душе не осталось ни необъяснимой ярости, ни непонимания, ни сожаления – просто абсолютный вакуум: может, капли остудили её горячую молодую голову. В голове прокручивались сегодняшние сценки с одноклассниками, и Варя просто умирала от желания вернуться в прошлое и всё исправить.
Чтобы как-то отвлечь себя, девочка стала рассматривать прохожих. Мимо прошла парочка семиклассников, таких напыщенных, старательно пытающихся выглядеть взрослыми и солидными. Мальчик тихо рассказывает, еле удерживая в руках сразу два портфеля, а девочка стучит черными ноготками об экран телефона, при этом умудряясь как-то отвечать на реплики собеседника. В наушниках девочки играет какая-то сопливая зарубежная музыка. Ребята обсуждают, куда сходит, что съесть и на что посмотреть. Если подумать, это немного печально.
Напротив Вари радостно прыгали по лужам маленькие дети лет пяти. Их яркие курточки и сапожки запачкались в грязи и мутной воде, но малышей это совсем не заботило. Они самозабвенно предавались своим забавам, весело хихикая и игнорируя нервозных прохожих. Взрослые, периодически проскакивающие мимо детей, сетовали на плохое воспитание и всеобщую несправедливость. Выставив зонты, как щиты, взрослые старательно куда-то спешили, укоризненно глядя в небо, словно осуждая его за дождь в такой неподходящий момент.
А Варя любила дождь, что летом, что осенью. Ей очень нравилось слушать барабанную дробь капель о крышу, смотреть, как слезы (вот только чьи?) текут по оконному стеклу. Особенно прекрасно было стоять под дождем; внутри все мгновенно успокаивается, и чувствуешь себя умиротворенным и далеким от мирских забот.
Уйдя в себя, Варя не сразу заметила, что к ней подсел странный незнакомец, раскрывший над ними зонтик.
- Как правило, с возрастом дождь становится не таким уж романтичным, - тихо произнес он, - лишь неприятным.
Варя обернулась на голос – голос, который хотелось слушать, - и немного удивленно взглянула на незнакомца.
Он выглядел очень молодо, может быть, студенческого возраста, но на студента он не был похож. По крайней мере, Варя была уверена, что простые студенты так не ходят: на юноше темно-сливовый костюм из вельвета и канареечного цвета рубашка с орнаментальным узором на воротнике. Варя видела таких щеголей пару раз в Москве и совсем не ожидала встретить такого в родном городе. У незнакомца европейское, скуластое лицо с тонкими чертами и очень светлой кожей. Глаза темно-синие, вернее сказать, даже кобальтовые (Варя вовремя вспомнила этот оттенок), с каким-то совсем ребячьим озорным огоньком. Живые глаза, не смотря на неестественный цвет. Волосы цвета темного каштана, собранные в низкий хвост, немного намокли и вились тоненькими колечками. Приятный молодой человек. Варя была не искушена в вопросах привлекательности, но посчитала юношу по-своему симпатичным.
- Вот я люблю дождь, когда сижу дома, - глядя на Варю, продолжил незнакомец, - а ты, видимо, нет?
- Вы… правы, - растерянно проговорила девочка, - удивительная проницательность.
- Тут не нужно особо раздумывать, - усмехнулся юноша, - не боишься заболеть под дождем?
Варя резко нахмурилась.
- Я не разговариваю с незнакомцами, - пробурчала она.
- Ты же ответила на мой вопрос, значит, мы уже знакомы, - ласково проговорил незнакомец, - но, наверное, моя настойчивость выглядит несколько пугающе. Извини.
Варя фыркнула и посмотрела наверх, на зонт этого странного человека. Он был просто чудесен – весь в разноцветных заплатках и цветных вклейках, кое-где даже в марках. Наверное, хозяин очень многое с ним прошел и зонт мог бы многое рассказать, если бы имел речевой аппарат, конечно же.
Варя опять взглянула на незнакомца, который выглядел очень печальным, и почувствовала себя как-то неприятно.
- Такое ощущение, что я вас где-то видела, - произнесла она, чтобы хоть как-то сгладить разговор.
- Может, я привиделся тебе во сне? – предположил он, - говорят, что самые важные встречи так и происходят. Но из-за того, что мы не запоминаем большую часть своих снов, такие вещи считаются полной неожиданностью.
Варя задумалась, слегка наклонив голову набок.
- Вы не похожи на местного, - она не знала, чем ответить на предыдущую реплику и решила подойти с другой стороны, - и рассуждаете немного…специфично.
- Я не из этих краев, - незнакомец закинул ногу на ногу, - порой, когда много путешествуешь, забываешь, где именно твой настоящий дом. Так что ответ, что я из «всего» тебя устроит?
- Невозможно быть из всех мест одновременно. У человека должен быть свой дом. Своя колыбель. А если её нет, то вы должны быть очень несчастным, а это по вам не скажешь.
- Я не люблю возвращаться. Это долго и муторно. Сразу начинаются слезы, всхлипы и уговоры, - юноша посмотрел на Варю, - разве тебе никогда не хотелось быть по-настоящему свободной, не привязанной ни к месту, ни к времени?
- Но разве не нужно иметь место, где будут ждать тебя? – Варе неожиданно для самой себя понравился этот разговор, - разве свободой называется одиночество?
Незнакомец улыбнулся.
- А ты очень сообразительна для своих лет. Иногда мне очень надоедает мое окружение, и я разговариваю с абсолютно незнакомыми мне людьми. Часто их непредвзятое мнение оказывается важнее, чем дружеская лесть во благо, - он вздохнул, - я бы с тобой еще поболтал, но если мы посидим ещё немного, ты простудишься, моя новая знакомая. А я хочу с тобой еще раз встретиться.
Варя стянула куртку с головы.
- Меня Варя зовут, - девочка потерла руки, - а вас как?
- Арий. Приятно познакомиться.
«Красивое имя. Я такого никогда не слышала», - подумала Варька.
Арий начал активно рыться в карманах своего пиджака.
- Кхм… - начал он, достав кусочек плотной бумаги, - наверное, ты еще не слышала, но сюда приезжает цирк. Шапито. Не знаю, насколько тебе нравится подобное, но ты можешь просто прийти и поесть сладкую вату. Она там очень вкусная.
Арий угадал. Варя не любила цирк,.
Юноша вложил Варе в руки билетик с крупной надписью: «Totentantz».
Девочка слегка покраснела и улыбнулась.
- Спасибо. Я обязательно приду.
- Забирай зонт, - сказал Арий, - завтра отдашь.
Варя хотела отказаться, но перспектива промокнуть до нитки её не устроила, так что она приняла данный презент.
- Еще раз спасибо… - девочка встала, - до скорой встречи, Арий!
Юноша помахал ей рукой. Он улыбнулся и подумал, что отдал последний билет именно тому человеку, для которого он предназначался.