(Киберпамфлет)
Прежде чем грохнуться жопой на твёрдое, хочется подстелить соломку – таковы особенности психики. Соломка, разумеется, не спасёт, жидковата. Вдобавок ее нет. Радиоальтиметр показывает ноль целых, хрен десятых, а в голове сплошное: ы-ы-ы, бля! В момент соприкосновения задницы с поверхностью внутри инстинктивно ёкает.
/Будет жить, говорит доктор. А летать? – спрашивает кто-то. Разве что ползать, отвечает доктор. Оба смеются./
Ползать? Нет уж, дудки! Эй, вы там не попутали? Согласен бултыхаться в танке.
Вхожу. Сливаюсь с объектом.
Стоп. Где я?.. Сознание двоится.
Кто я?!
…категорически не желаю отождествлять свою ценную личность с патлатым замурзанным мужиком, умершим за клавиатурой от переутомления и крайнего истощения. Мерзавец окочурился в расцвете сил, малость недотянув до сороковника. Нет чтобы вкушать от жизни полной ложкой: тискать баб, строгать детишек, нянчить внуков. Он вообще не вкушал – ни борща, ни тефтелек с гарниром, ни витаминов; сидел себе и втыкал в монитор с дебильно-сосредоточенным выражением дни напролёт. Итог закономерен и печален.
/Перепрофилируют в гельминты, говорит кто-то. Диверсии в глубоком тылу, подкопы, минирование. Гельминты в анусе, а не в тылу, шутит доктор. Слышно, как хихикает ассистентка./
Детство я помню довольно хорошо, ничего хорошего в нем, кстати, не было. Оно не моё и принадлежит субтильному пацану по имени Мишка. Или Митька? Вряд ли обоим сразу. О'кей, пусть Мишка. По барабану.
Если разложить судьбу на векторы, мой окажется перпендикулярен и вектору заросшего грязью мужика, и пацана из хрущоб. В разных плоскостях, understand? Хоть обвспоминайся – план по сортировке котлетомух выполнен на сто процентов; это как в дисперсных системах, блеске и славе военного нанохайтека – среда одна, фаз две или больше, и частицы фаз не смешиваются.
/Дребезжит стекло: кто-то вошел. С жиру бесятся, говорит ассистентка. Сволочи, соглашается медсестра. Ларочка рассказывала, Иванофф едва не выбросился на днях. Сначала Иванофф, теперь Петрофф. И громким шёпотом: ты в курсе, что негодяй сделал с Анечкой?/
Между нами пропасть, чёткая демаркационная линия, которая разделяет биографию на "до" и "после". Рубец, возникший из грануляционной ткани: зона некроза – налево, здоровые участки – направо. Просьба соблюдать дистанцию.
Что-что, а дистанцировался я отлично, на раз-два.
* * *
– Старый пень! Опять пива нажрался! – негодует Анечка.
С чувством негодует, от души. Бросает в сердцах, хе-хе. За проделки с пивом по макушке не погладят, но серьезные взыскания? – пфф! не грозят, проверено опытным путём. Закладывать меня администрации нет смысла, только лишний геморрой. Я скрипуче кашляю, мол, снимаю стресс, имею право.
Анечка зыркает из-под инкрустированных пирсингом бровей. В молчании медсестры тяжкий укор, едва ли не площадная брань на вербальном уровне. Без мнемосканера ясно. А я, между прочим, не пень, я ветеран, и вовсе не старый. Просто вы – молодые.
Здесь каждый сопливый щенок мнит себя богом, посмеивался товарищ по палате Дональд Иванофф. Мы для них древняя рухлядь. И неполиткорректно добавлял: мир опредёленно катится в сраное говно. Дональду тридцать пять, он отчаянно клеит Ларочку и "почти вдул", но ей явно чужда геронтофилия. Максимум, чего добился Дональд – сестринского поцелуя в лоб. Он смущен, раздосадован и пробует взять крепость наскоком; огребя нехилую ответку, резко сдувается.
Я не флиртую ни с Ларочкой, ни с Анечкой – не выгорит. Плавали, спасибо. Удовлетворение потребностей сугубо в руках пациентов. Качаю вирт-порно с пышными красотками, лицо и фигура по желанию клиента. Дешево, сердито; привычно. Жарим цыпочек на пару с Дональдом: Лара смешно визжит, Аннет покорна и угодлива. Вирт быстро надоедает. Режемся в карты, лакируем пивом. Спустя неделю Иваноффа признают ограниченно годным к несению службы и направляют в Центр переподготовки.
Дональд зря рассчитывал на сохранение статус кво, с его психотравмами надеяться особо не на что. Мужественно приняв смену механоида на червяка, Иванофф попытался шагнуть в окно, но не преуспел – Анечка и ее напарница Ларочка смотрели в оба. Не скучай, Майкл, сказал на прощание собрат по несчастью, придёт и твой черёд.
Выбора у него не было.
У меня тоже.
Реклама дробит новостные блоки, превращая в калейдоскоп: война, инфляция, жуйте орбит для роста волос. В соцсетях обсуждают абы что, троллят друг друга почем зря, постят фото еды и котиков. Ни ума у людей, ни фантазии. Котики милые. Ставлю лайк. Интернет-таблоиды уведомляют: на фронте без перемен, аналитики нудно распинаются в прогнозах, впадая в крайности. Пальцем в небо, ага. Сидим на попе ровно, и мы, и противник. Генералы вешают президентам лапшу про выгодную диспозицию и баланс сил, в штабах кроют матом младших по званию, техники с инженерами и программерами носятся как ошпаренные. AI-тупняк в полный рост. Можно выдохнуть и расслабиться.
Стычки, вялые, как член импотента. Имитации полового акта, пардон, атак. Обстрел позиций. Челюсть от зевоты вывихнешь.
И вдруг – нанесён мощный авиаудар, уничтожены и выведены из строя… Салютую, не вставая. Кто-то отменно дистанцировался.
Один-одинёшенек я кукую в госпитале Уральского военного округа, пока на опустевшей койке Дональда не появляется новый сосед. Вернее, соседка. Условно симпатичный обрубок человека, запелёнатый вроде младенца в системы жизнеобеспечения. Доставлена из отделения интенсивной терапии в отделение реабилитации, то бишь на поправку во благо родины. Недолго думая, рисую харизматичную аватарку и лезу знакомиться: добрый день, здрасьте, боец-оператор телемашины Петрофф к вашим услугам. Истребитель, двенадцать вылетов. Увы, интерфейсы соседки не отвечают. Приходится отвалить несолоно хлебавши.
Назавтра ее вывозят ногами вперед: где-то что-то не срослось, ценный биоматериал скопытился, и персонал госпиталя крепко вздрючивают. От болтушки Ларочки я узнаю, что медработников лишили премии. Вырастить-выдрессировать БОТа ой как недешево.
Поэтому я не обижаюсь на Анечку; медсестра, наоборот, точит на меня зуб. "И мимо унитаза нассал, урод" – читается в затянутых мономолекулярными дисплеями глазах. Впрочем, предъявить и поставить в вину загаженный унитаз Анечка не решается: за дискриминацию по физическим недостаткам суд наедет на руководство госпиталя асфальтовым катком. К чему городить проблему на ровном месте? Лужу подотрёт уборщик, толчок самоочистится. Инцидент, как говорится, исчерпан. Ну, если закрыть вопрос о пиве.
Синтетическое – та еще гадость, не жидкое, как полагается правильному ячменному напитку, а вязкое, будто структурированный коллоидный раствор. Типа геля для бритья, холодное, липкое. Его приходится именно жрать. Ложкой. При воспоминании о геле тело рефлекторно дёргается, правда, никто не шепчет в ухо: "нейроподключение установлено", и я с присвистом выдыхаю, гоня прочь ненужные ассоциации. Дисперсные системы, блеск и слава… впору плакать от счастья. Где больной раздобыл пиво, Анечке по фигу. Может, и знает, но делает вид, что не в курсе. Нельзя же запретить абсолютно всё. Нарушение режима? Отнюдь нет – традиция! Перепрограммировать мусорку из режима утилизации в режим синтеза шибко умные пациенты допетрили задолго до моего дебютного воскрешения.
Соседку жаль. Не она ли уничтожила и вывела из строя технику неприятеля?
Россия и Франция выясняют отношения в ныне плодородной Сахаре с целью захапать часть территории, освоить недра, выкачать ресурсы, установить контроль над транзитом грузов и расширить геополитическое влияние. Война ведётся локально, ограниченным контингентом; по официальной версии с применением высокоточного оружия, беспилотников и автокомплексов.
Воюем, конечно, за – впишите нужные ценности или включите новости. Там сообщат.
Избыток употреблённого пива внезапно напоминает о себе, организм звучно икает и кашляет.
– Пьянь, – резюмирует Анечка.
Снова кашляю, на сей раз глумливо.
– Ты што, дочка, – спрашиваю, – к сети подрубиться забыла? Я выпил по поводу, но запросто могу и без. Такое глобальное, number one событие грех не спрыснуть.
– Я… я сейчас тебе аминазин впрысну!
В пальцах Анечки дрожит серебристая каплюшка инъектора. Достаточно слегка надавить, и технологичная дрянь пробуравит кожу невидимой микроструйкой. Расслабит мускулатуру, понизит двигательную активность и, что немаловажно для любого алконавта, подавит рвотные позывы. Успокоит, в общем. Голос Анечки дрожит в унисон.
Единственное, что у меня неплохо получается в постжизни за исключением вылетов – доводить медперсонал до белого каления. Обидчивая, ишь ты, не притёрлась еще. Новенькие ужасно обидчивы, слова поперёк не скажи, сразу грубят. Боятся, что ли? А чего бояться? – нонкомбатанты от афедрона до ушей напичканы средствами защиты. На случай самообороны, вестимо, дабы – если вдруг – вломить врагу по сопатке. Тоже мне, сестра-героиня. Не девушка, а боевая единица класса "F".
– Нет уж, – возражаю. – Нейролептики мне по утрам колют, на сегодня лимит исчерпан. Смотри, главврачу пожалуюсь.
Недовольно фыркнув, мол, доносчику первый кнут, Анечка сменяет гнев на безразличие, пряча инъектор в межпальцевой пазухе.
– Чего ты ляпнул про number one? – переводит тему.
* * *
В продолжение душевного стриптиза намечается Мишкино детство и кусочек молодости. Заметьте, не моё. Я сторонний наблюдатель.
Рассказывать о себе в третьем лице не так стрёмно.
Мелкий и тощий Мишка тратил карманные деньги не на пирожок в школьном буфете, а на приключенческо-фантастическую лабуду. Сначала книги, потом фильмы, позже игры. В буфете околачивались старшеклассники, и шансы поднабрать калорий и поскорее вырасти стремились к нулю. Старшеклассники отбирали у салаг либо пирожки, либо деньги. Без вариантов. Шаурма с чебуреками не продавались тогда на каждом углу, поэтому Мишка существенно экономил на доп. питании. Зато в субботу топал на Чеховский рынок, где продавали и обменивали нелегальный софт, видео, подержанную электронику и прочую дребедень. Затарившись, волочил диски в нору на четвертом этаже панельного дома и погружался в цифровые пучины. Увлечение плохо отражалось на учёбе, но так как папа развёлся с мамой в прошлом тысячелетии, драть сына ремнем было некому.
Мечтам идиотов суждено сбываться. Хай-энд битвы шагнули с экранов игровых консолей в реальный мир. Личный состав теперь не прыгает с парашютом, десантируясь в тыл врага, не ездит на танковой броне и не сходится в рукопашной. Сражаются машины. Чья техника круче, тот и чемпион. Да?
Нет. То есть не совсем.
Объяснить почему? После обмена прикидочными ударами, AI просчитывает тактику и стратегию противника, свои контрходы, ответные контрходы и… подвисает. Начинается затяжная позиционная борьба. Можно тупо отключить искусственный интеллект, и бросать технику в бой, как уголь в топку. Но это плохое решение. Допустим, командование не смущает Пиррова победа, а если облом? – и войну просрешь, и технику потеряешь.
Ладно, выкиньте из головы звиздёж о беспилотниках и автоматизированных комплексах. Дроны с роботами хороши против дикарей на джипах, недоармий недогосударств и спецопераций. В случае серьезного конфликта в дело вступают БОТы. Иначе вместо войны получим пошлую имитацию.
Настоящие войны ведут D-операторы.
Стабильный троечник, вот краткая и заодно развёрнутая характеристика Мишки. В остальном – неинтересно. Ах, да, немного перчика – на выпускном в сильном подпитии потерял девственность. Волнующий, ответственный момент! Взрыв либидо! Граждане Юнг и Фрейд исписали, на минуточку, тонны макулатуры. Честно говоря, Мишке мало что запомнилось; со временем из памяти стёрлось даже имя благодетельницы, то ли Даша, то ли Наташа. В армию не призвали по состоянию здоровья: ВС РФ требовались атлеты, а не дистрофики. Он всё же умудрился поступить в университет и как-то доучиться. Получив диплом экономиста, месяца полтора мыкался в поисках работы. Не нашел.
Плюнул и устроился охранником. Работёнка не бей лежачего: привычно втыкаешь в монитор, если что не так, жмёшь тревожную кнопку. Из обязанностей – своевременный приход и уход, ответственности ноль, мотивации нуль; бесплатный кофе, фаст-фуд и никаких физических нагрузок. Сутки через трое, нормально, чо. Плюс квартальная премия.
К эпохе планшетов и смартфонов Мишка стал законченным игроманом.
* * *
– Так чего ты ляпнул про number one? – интересуется медсестра.
Лучше бы про унитаз спросила, тема номер раз Анечке явно не понравится. Потому как очень каверзная и в прямом смысле деструктивная. В отличие от шныряющего по палате мобильного унитаза-трансформера, нассать мимо которого задача не легкая, но вполне осуществимая. Ловкач Иванофф проделывал сей трюк мастерски; я не профи, чуток забрызгал.
– Ну? – Анечка нетерпеливо топает ножкой.
О'кей, приманка заглочена, переходим к вводным процедурам. Тронув виртуальную консоль, служащую приятным дополнением коляски-инвалидки, устанавливаю контакт с видеоинтерфейсом медсестры; фальшивый сигнал мчится к ее дисплеям.
Hi, Аннет. Тебе понравится.
Психокод "Нирвана-64s", отловленный моим весьма продвинутым антивирусом на криптопорнушном портале и заначенный в карантин на всякий пожарный, повергает красну девицу оземь. На губах Анечки сабжевая улыбка, в глазах счастье, в организме – расслабление и релаксация, от сфинктера до мочевого пузыря. И запашок, да-с. Поделом тебе, Анечка. Не ленись обновлять антивирусные базы.
Извлечь из пальцев медсестры инъектор – пара секунд, закатать в ляжку лошадиную дозу нейролептика – полсекунды. Сладких снов, крошка.
Про новость number one я не соврал, только номером один она была не для Анечкиных ушей и сенсоров. Для меня. И потрясла гораздо сильнее первого вылета. Наугад шаря search-неводом в мутном сетевом водовороте, я выудил золотую рыбку. Рыбка давным-давно исполнила желание за меня, причем чужое. Какой-то чувак – актер? шоумен? – давал интервью на уютной веранде собственной фазенды. Рядом вертелась жена, собака и парочка детишек. Рожа чувака, манеры, голос казались практически родными. Посмотрев в зеркало, я ощутил себя заезженной пластинкой. Хуже того – заевшей. И раз-два-три – поворот, раз-два-три – заново!
Прежняя борозда. Boot sector.
Теперь я запутался окончательно. Кто я?! D-оператор? Мишка? Вонючий патлатый Михалыч, сдохший бог весть когда, или ныне здравствующий ВИП-чувак?
Позже выясняется, он self-режиссер, человек-оркестр, управляющий типа актерами на типа съемках. Мультиконтроллер. Его зовут Майк Петрофф-младший. Такие, блять, сейчас имена и фамилии. Интервью крутят на модном канале, с минимальными рекламными вставками. Майк разливается соловьём о культурной роли современного искусства и растекается мыслью по древу индустрии развлечений. Вопрос об играх, занимающих львиную долю медиарынка, Майк подчеркнуто игнорирует. Мол, претят, скучны и вообще. Наигрался в юности. Давайте о персонализированном кино, в тренде мемуаристика, историческая реконструкция и набирающий популярность жанр спорт-биографии. Следующий сезон открывает фильм "Шумахер, легенда Формулы", промо-ролик собрал около четырехсот миллионов просмотров. Петрофф-младший безмятежно улыбается и треплет пса за ухом.
Вот сука. Он, значит, прохлаждается, а кто-то отдаёт долг родине. Внимать режиссеру тошно, и я разрываю связь. Куда горше осознание того, что self-режиссер и D-оператор примерно одно и то же. С ма-а-ахонькой поправкой: Distance-операторов не существует. А разница между частичным и полным слиянием – даже не небо и земля. Бездна.
Чувака немного жаль. Зарыл, понимаешь, талант, дезертир небритый. Растратил на дегенеративные арт-акции, сериалы и убогие биеннале. Себя жаль еще больше. У меня нет фазенды, жены и детей.
НедоВИП и недоБОТ слегка разные агрегатные состояния.
После смерти дамочки с койки напротив и разжалования в червяки Дональда Иваноффа у меня что-то перемкнуло в мозгах, и я крепко задумался о своем бренном постсуществовании. Ну, госпиталь, что госпиталь? – очередная вешка. До вышки, бог даст, далеко, хотя она неизменно маячит на горизонте, как меч над Дамоклом. Тот, однако, выжил, и я не оплошаю.
Казалось бы, подлечат, выпишут, направят куда надо, то есть обратно, в истребители. На край – в танковые войска. Троекратное ура, водка, девки, седые затылки товарищей. Центру переподготовки – дулю с маком. Кевин Майкл Петрофф снова в строю. Р-равняйсь! Смир-рна! Занять места согласно штатному расписанию. Слушай тактическую задачу. Чавканье геля, вымораживающий до костей холод; ласковый материнский шепоток в ухо: "нейроподключение установлено". И на бреющем, по-над пропастью, навстречу врагу. Лепота!
Служи и не парься. Думай по вечерам о прекрасном: Анькиных сиськах и круглой попе. Лямку тяни без фанатизма, ни в коем разе не отлынивая, что наказуемо, но изображая энтузиазм и усердие. Глядишь, месяц прокувыркаешься. И трам-тарарам! юбилей! Сорок лет, капец, кто б поверил. По нынешним меркам древний, дряхлый дедуган, из гузна песок сыплется. Той же Анечке шестнадцать, она будет фертильна до двадцати пяти, потом у тётки начнется климакс.
Впрочем, плевать, здесь всё наперекосяк.
А у меня… у меня дюжина боевых вылетов, учебные принципиально не в счет, и девять воскрешений. Я до сих пор цел, более-менее нормален и, надеюсь, пребываю в здравом уме и рассудке. Бухаю, конечно, и ссу мимо унитаза, но последнее скорее из вредности.
И, черт подери, мне порядком обрыдла такая жизнь!
Совершаю над поверженной медсестрой круг почета. Не держи зла, Анечка, повторно не депремируют: дураку ясно – больной поехал кукушкой.
Теперь – к делу.
* * *
Мишка был бы в восторге.
Жалованье капает, еды задарма и навалом, ощущения – острее не бывает, плюс виды и красоты при каждой отработке цели. Когда выходной, делай, чё хошь. А дежурства, что дежурства? – по расписанию!
Рутина будней. Копти небо реактивным выхлопом, радуйся солнышку на обзорных экранах; потей на тренировке. Слушай попсу, в конце концов. "Лишь бы наши победили, лишь бы не было войны". А она есть, рядышком, на дальних рубежах. Прямо под носом.
Не для того вас, мудаков, из дерьма вытащили, напоминал в минуту слабости майор Егнатьев. Выше клюв, щеглы. Порой майор забывался и напевал вполголоса, думая, что его не слышат: родина помнит, родина знает… Егнатьева не любили.
В казарму жуть как не хочется, грусть-тоска накрывает удушливым, плотным облаком; пары хлора разъедают слизистую. Каюк не за горами, развинтишься как Иванофф, и привет. После боевого сеанса среднестатистический оператор, как правило, умирает. А нет, значит, подфартило. Значит, крепок духом, железен нервами, вынослив; несокрушим. Аллилуйя! Служи дальше. Либо биопротезированную тушку откачивают в реанимации и – жестом фокусника, подробности под грифом "секретно" – приводят в сознание. Затем короткий период реабилитации, вуаля! – боец как новенький. Готов к нападению и обороне. В общем, что начальство прикажет.
Жираф большой, ему видней – с августа ВС РФ экспортируют свободу и демократию в Чад, Мали и Нигер. В южной Сахаре проблемы с демократией. Начхать, не касается; БОТы на редкость аполитичны. Так-то всё пучком.
Утри сопли и слюни, курсант. Тебя для чего родина призвала? – говаривал в учебке капитан Хазин. Правильно. Нечего тут. А если был в скверном настроении, добавлял: закопать обратно всегда успеют.
Шутил, то есть.
Distance-операторов нет в природе. Подобные эксперименты запрещены международными конвенциями наряду с клонированием. Но кого останавливали запреты?
Государственный барыш и корысть – единственная причина, по которой я жив. Генералам из Минобороны позарез нужны олдскульные геймеры, виртуозы джойстика, мышки и вирт-шлема. Неважно, живые или… Об этичности генеральских притязаний говорит одно слово. "Мертвые". Нас в буквальном смысле достают из-под земли. Получение псевдоличности из бренных останков – строжайшая гостайна, каким макаром ее восстанавливают – неведомо. По ДНК? Ха! Даже куцых познаний в биологии хватит, чтоб усомниться. Очередной вопрос без ответа. Бейся башкой о стену, access denied, в доступе к информации отказано.
Некроличностям, как хохмили в учебке, правда ни к чему. Возродили, и ладушки. Служи не тужи. Нет желания отдать долг родине? Не отдавай, скотина неблагодарная. Альтернатива проста до безобразия – в утиль. Ну, или читай присягу; помрешь – ребутнут.
Есть резон побарахтаться.
Надцать лет назад патлатый игроман двинул кони в загаженной донельзя квартире, потому что не ел, не пил и не спал туеву хучу дней и ночей. Когда менты взломали дверь, компьютер вышел из спящего режима; на экране приглашающе светилось меню авиасимулятора. Как вспомню – мурашки по коже.
Поколение тач-скринов дрыхнет спокойно: удел молодых запускать птичек да рубить фрукты пальцем. В военном плане они безнадежные импотенты: другие рефлексы, иной стиль игры, сугубая инфантильность.
Мне повезло. Эксгумировать труп, вырастить клона и воссоздать личность с наложенной матрицей псевдосознания не проблема. Всё упирается в деньги, циферки с множеством нулей. И время, которое тоже деньги. Поэтому…
С БОТами не церемонятся. Клонировать спеца, обучить заново, добиться автоматизма рефлексов сильно накладно. Зато у государства есть хитрожопая технология "воскрешения", корявая, но практичная. Возьмем, к примеру, Дональда. Беднягу выпихнули на обочину, на самое дно профессии: ниже механических червей только земляные. Снижение качества психо- и биоматериала – часть процесса, заведомые издержки. Через энное количество сеансов, строго индивидуально, ЦНС потихоньку деградирует и хуже справляется с нагрузкой; бойца направляют в Центр переподготовки, где летунов с прыгунами превращают в ездоков и… ползунов. Когда понятно, что затраты не окупятся, тушка разбирается на органы, а дебильное, пускающее виртуальные слюни сознание навечно уходит в небытие.
Внутренний цикл заканчивается, начинается итерация внешнего: с исходника берут чистенькую личность – ум, честь и совесть в комплекте, загружают в заранее выращенный клон и после предварительно обучения, как щенка в воду, бросают в жернова казённого Distance-ада.
Профит. Экономия налицо.
Ваши умения, ваши способности. Ваш талант, рубил с плеча капитан Хазин, возвеличивая курсантов до асов и полубогов. Нужны отчизне. Отчизна, как водится, пребывала в перманентной опасности. И мы спешили на выручку.
Мы. А не нам.
И непременно на помощь придет, мурлыкал в усы майор Егнатьев. Смею заверить, нет. Не пришла. Ни к Дональду, ни к остальным.
Да и зачем?
* * *
Петрофф-младший, дирижёришка бесталанный, не дает покоя. Его жена, собака и двое детей. Я внизу пищевой цепочки, он вверху. Откуда ты взялся, падла? Если я жмур с просроченной годностью, солдат отечества, ты, мать твою, кто?!
В совпадение я в принципе не верю.
Может, не было ни Мишки, ни Михалыча? Воспоминания – грамотная деза, а я копипаст вовремя завязавшего с играми режиссера? Дубль N + бесконечность.
Или он копипаст? Или оба?
Не украл ли ты мою фазенду, Майк? Почему я здесь, а ты там? Почему ты младший?
Где моя золотая рыбка?!
Несправедливо, Петрофф. Давай меняться. Я займусь жанром спорт-биографии, а ты пойдешь родину спасать. Вперед и с песней. Мне, знаешь ли, чутка поднадоело.
Допустим, я бот с маленькой буквы, болванка для записи. Лимитированный феникс. Но! Self-режиссеру вовек не прочувствать, каково это – полное слияние. Холод и шёпот, Петрофф. Страсть и лёд, и бездна под ногами.
И плевать на копию копии.
До следующего рождения!
…соорудить из койки пандус, ведущий к подоконнику. Разогнаться и в вихре стеклянного крошева сигануть вниз. Виртуальная консоль пищит, предупреждая об опасности. Скорость, высота, давление, температура – цифры, векторы и проекции пляшут перед глазами. Набор данных небогат, у вездехода куда больше. Не говоря уже об истребителе.
К дьяволу истребитель! Полетаем напоследок? – спрашиваю себя. Вживую? Как ощущения?
Ощущения супер. Похоже на… консоль вырубается.
Я отлично дистанцируюсь, на раз-два.
Ветер в ушах.
А на три-четыре отлично падаю.
Всё-таки я человек, а не…
12 – 15.05.2017