Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый» ДКБФ 1971-1974».
Глава 764. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Почему упрямился? 04-05.08.1974 года.
Фотоиллюстрация из третьего тома ДМБовского альбома автора: ВМБ Балтийск. Понедельник 12 августа 1974 года. День рождения БПК «Свирепый». Всё равно и несмотря ни на что, я – Человек…
В предыдущем:
- Тогда иди отсюда с глаз моих и…
«Из сердца вон!» - мысленно добавил я, чётко, по-строевому, навсегда выходя из каюты капитана 2 ранга Евгения Петровича Назарова, командира БПК «Свирепый».
И чего я тогда, …, упрямился?
А упрямился я потому, что после визита в Польшу и Ленинград, после того, как в Гдыне я все дни визита (кроме последнего дня) каким-то чудесным образом оказывался на берегу с группами моряков БПК «Свирепый», да ещё попадал в такие приключения, о которых только могли мечтать многие матросы (обо всех приключениях в Польше я поведал в предыдущих новеллах), а также после того, как я, несмотря на прямой запрет-приказ замполита, капитан-лейтенанта А.В. Мерзлякова в наказание не пускать меня на берег в Ленинграде, всё таки оказался на берегу и не просто так, а действительно, без разрешения старшего группы, самовольно вместе с двумя моряками оказался на свадьбе у Славки и Ирины Евдокимовых, а потом гордо вернулся вместе со всеми «самовольщиками» на корабль в непотребном состоянии, но с докладом: «Всё пропили, но флот не опозорили!», - меня объявили «врагом народа», запретили выполнять обязанности комсорга корабля, отлучили от «ленкаюты» и от всех тех дел, которыми я занимался до этого, «взяли в ежовые рукавицы» жёсткого контроля и прессинга…
Многие, очень многие в экипаже восприняли моё «низвержение с пьедестала» (выражение командира БЧ-1, штурмана, старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова) восторженно. Не всем нравилось, что обычный матрос срочной службы на равных общается с командиром корабля, в нарушение субординации обращается к нему не по званию, как все: «Товарищ капитан 2 ранга! Разрешите обратиться?», а как было негласно разрешено только замполиту и старпому: «Товарищ командир!».
Практически все офицеры (кроме начальника РТС, капитан-лейтенанта К.Д. Васильева) были против того, чтобы считать меня официальным представителем личного состава экипажа БПК «Свирепый» и комсоргом, потому что это было необычно, непривычно и противоречило уставу и штатному расписанию – секретарём комитета комсомола БПК пр.1135 по штату должен был быть офицер не ниже звания лейтенант.
Это неважно, что никто из офицеров не соглашался быть комсоргом БПК «Свирепый» (малый должностной оклад), пусть никого не будет в этой системе, только бы не рядовой матрос, которому нужно подчиняться в комсомольских делах (дело в том, что все без исключения молодые офицеры-лейтенанты и мичманы на корабле были комсомольцами). Может быть, поэтому многие молодые офицеры так стремились попасть в ряды КПСС и нетерпеливо ждали своей очереди?
Но и здесь их подстерегала та же опасность, потому что по тем временам (70-е годы XX века) в Советском Союзе была такая система – чтобы принять в партию одного инженера, ИТР, руководящего работника нужно было привлечь в партию не менее 3-х рядовых работников или военнослужащих…
Неоднократно замполит, капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, начальник РТС, капитан-лейтенант К.Д. Васильев, начальник политотдела штаба ВМБ Балтийск, капитан 1 ранга Лебедев, даже командир БЧ-5 БПК «Свирепый», капитан-лейтенант В.Н. Силкин предлагали мне вступить в партию, готовы были дать мне рекомендацию, но я честно сомневался в своих возможностях быть настоящим коммунистом. При этом и Г.Ф. Печкуров, который всё ещё был только комсомольцем, и другие партийные офицеры и мичманы также неоднократно давали мне понять, что они будут против того, чтобы я вступил в КПСС, стал членом первичной партийной организации БПК «Свирепый».
Казаться коммунистом я не хотел, а чтобы быть им, мне ещё не хватало решимость и уверенности в своих силах…
Я хорошо запомнил слова моего отца, Суворова Сергея Ивановича, ветерана и инвалида Великой Отечественной войны: «Член партии и коммунист, Сашок, это две большие разницы. Мои четверо друзей, кубанские казаки, репрессированные, обиженные и оскорблённые советской властью, не вступали в партию ВКП(б), но дважды они вместе со мной ходили добровольцами в кавалерийские рейды-прорывы в тыл немцам, и каждый раз мы все писали заявления: «В случае гибели считайте нас коммунистами». Членство в партии не делает тебя автоматически коммунистом. Быть настоящим коммунистом, - это значит быть Человеком с большой буквы, таким, каким был, например, Иисус Христос. Ты можешь, как он взойти на крест за людей? Если не можешь, то не берись за гуж».
В воскресенье 4 августа 1974 года за неделю до Дня рождения БПК «Свирепый» (первый подъём военно-морского флага 12 августа 1972 года) ночью у меня состоялся серьёзный разговор с моим другом сигнальщиком Валерой Маховиком, тоже осенним ДМБовским годком призыва осень-зима 1971 года. Он тогда передал мне коллективное требование всех ДМБовских годков открыть им доступ к корабельным запасам фотореактивов, фотоплёнки, фотобумаги и оборудованию фотолаборатории, чтобы они могли беспрепятственно делать фотоснимки для своих ДМБовских альбомов.
На все мои доводы, что я имею строгий приказ этого не делать, что сам отлучён от «ленкаюты» и лишён возможности сам делать себе фотографии в свой альбом, Валера отвечал категорическим неверием и требованием в духе – «не знаю как, не знаю где, но вынь и положь». При этом он в своей неподражаемой манере «мастера по решению неуставных вопросов» говорил мне, что я «обязательно найду выход из этого положения «врага народа»…
Глубокой ночью 4-5 августа 1974 года я записал в свой дневник (публикую как есть, без изменений и дополнения – автор):
Ночь. Только что был серьёзный разговор с Валеркой! Чёрт возьми! Как трудно порой и очень легко говорить о сокровенном! О том, что под коркой ран, нанесённых жизнью, что трепещет нежно и мягко, чистое и светлое как небо, но запятнанное всё же облаками «атомных взрывов».
Как у неба не отнять голубизну, так и у человека не отнять его душу. Душа всегда и во всём остаётся чистой, доброй. Только жизнь делает её всё меньше и меньше, а пока она у нас молодая, будеи сами делать свою жизнь, чтобы душа, твердея, становилась алмазом, чистым и прекрасным.
Об этом и был разговор с Валеркой. Мы кончаем службу на флоте. Службу! Это слово значит 100 лет, 200 лет жизни, когда каждая минута дороже года гражданской жизни и если мы просто расходимся, как бы пересев из поезда в поезд, оставив друзей и забыв их, то это будет преступление.
Преступление перед тем большим делом, которое мы делали здесь на корабле. Я не хочу, чтобы служба на флоте была лишь эпизодом в моих рассказах. Слишком дороги мне мои ребята, чтобы распрощаться так просто, как случайные попутчики.
Дружба зарождается в школе, в детстве, в юношестве, на службе и никогда не умирает. Так кто выдумал закон, что нельзя, невозможно дружить деятельной дружбой, а только в воспоминаниях или при случайных встречах? Нет! Это плохой закон…
Может быть, он и легче того, что я предлагаю, но он опошляет сильные чувства, очерствляет душу. А я не хочу, чтобы совесть мучила меня и других ещё и здесь…
Пусть символично будет то, что задумано, зато мы будем людьми, такими, какими хотели нас воспитать родители и учителя, наставники, такими, чтобы потом можно было воспитывать своих детей с полным правом сказа: «А вот мы держали своё слово! Несмотря ни на что, но не теряли нашей морской дружбы, были верны своему слову, своей клятве!».
Слова Максима Горького «Человек, - это звучит гордо!». Я человек, а не существо! Валерка (Маховик), Андрюха (Павлов), Лёха (Мусатенко), Сашка (Сенацкий) и ещё тысячи и тысячи ребят и девчонок, мужчин и женщин, миллионы! - тоже люди и я тоже хочу гордиться своим званием – Человек!
Никто тебя им (Человеком - автор) уже не сделает. Теперь ты сам себя делаешь. Вот и я хочу, чтобы сейчас, здесь, на корабле, на службе мы вложили в каждого из нас кирпичики хорошего дела, ибо Настоящее, Искреннее, Доброе дело обогащает человека, очищает его душу. Не мифическую душу, а то сознание человека, которое мы называем душой.
Однако все ли сумеют сдержать своё слово? Ты (Сашок)? Да! Потому что знаю, что могу. А другие? Не знаю…
Так надо узнать! А если кто не знает сам, тогда это прекрасный случай проверить себя! Вот так.
Я не хочу терять настоящих людей, с кем довелось мне подружиться, на кого, я знаю и могу с уверенностью положиться. Не хочу и не буду!
Не хотеть – значит бороться! А это значит – жить! Ты уверен в правоте, в искренности чувств и в доброте своей мысли? Да! Тогда – действуй!
Этими словами заканчивается запись в моём дневнике от 04 августа 1974 года и на утро я сам явился к замполиту, капитан-лейтенанту А.В. Мерзлякову с планом мероприятий празднования Дня рождения БПК «Свирепый»:
утреннее построение и торжественный подъём военно-морского флага и флагов расцвечивания,
праздничная приборка корабля,
праздничный завтрак, обед и ужин,
торжественное собрание с объявлением благодарностей и поощрений личного состава экипажа корабля,
вывешивание стенда с информацией о первом подъёме военно-морского флага на БПК «Свирепый» 12 августа 1972 года,
праздничный концерт из советских морских песен по радиотрансляции,
спортивная спартакиада по всем видам военно-спортивной подготовки (подтягивание на перекладине, жим с упора лёжа, поднятие пудовой гири, бег на короткие дистанции, метание гранаты),
футбольный матч с командой какого-либо соседнего корабля,
игра в военно-морской КВН,
праздничное фотографирование матросов, старшин, офицеров и мичманов с военно-морским флагом БПК «Свирепый»,
вечерний просмотр кинофильма и
праздничное подведение итогов праздника «День рождения корабля» на вечерней поверке и вывешивание в столовой личного состава сатирико-юмористической стенгазеты «Ну, погоди!».
Александр Васильевич Мерзляков выслушал меня, не перебивая, но по обыкновению выпучив на меня свои рыбьи глаза и презрительно морща лицо, ничего мне не сказал, молча взял мои рукописные листки с планом мероприятий на праздник и кивком головы указал мне на дверь своей каюты…
Ни в этот день (5 августа 1974 года), ни в последующие дни я ничего не знал о том, принят ли мой план мероприятий или нет…
Валерка Маховик снова меня упрекал за то, что я «стелюсь перед ними», но я упрямо был уверен – День рождения корабля им не отменить и не переиначить, всё будет по-моему, то есть так, как это уже было в первый раз 12 августа 1972 года и во второй раз – в день ВМФ у мыса Скаген в Северном море 29 июля и в день рождения корабля 12 августа 1973 года.
Пусть я не формально кажусь комсоргом корабля, но я могу им быть неформально, по истине, по-настоящему, как в рейде кавалеристов по тылам врага! Вот почему я упрямился и перед замполитом, и перед моими друзьями моряками, вот почему я упрямился перед командиром корабля – я не хотел «играть» и служить по их правилам, я хотел быть и оставаться самим собой – Человеком…