Во мне горело красным цветом.
Во мне пылало все внутри.
А вечерами я под бредом
Шептал: все будет впереди?
Во мне друг с другом говорили
Чужие чьи-то голоса,
Кричали, спорили, бранили,
Сулили Ад и Небеса.
Глаза в дремоте закрывались.
Тяжелое с груди рвалось.
И с легкостью в меня плевались,
Кому при дне не удалось.
Я спал тревожно, просыпался,
Ходил зачем-то взад, вперед.
О чем-то думал, восхищался,
Но забывал, как день придет.
С утра же вновь давил руками.
Виски взбивал, вплавляя кость.
И вспоминал, шепча губами,
Но вспомнить все не удалось.
Одни намеки, страхи, тени,
Провалы в рыхлом забытье.
И образ диких преступлений.
Обман о сбывшейся мечте.
К обеду вроде отпускало.
Лишь в сон клонило. Я терпел.
А к ночи снова забирало.
Я с пеной на губах хрипел.
И день и ночь, как книг страницы,
Бежали, только пролистни.
Не сдюжил я своих амбиций,
Растратил все на полпути.
Погасло красное под кожей.
Затух пожар, сжигавший кость.
Я стал как все - с поникшей рожей.
Я стал как все - лишь страх и злость.
В тех, кто не видит, стал плеваться.
Тем, кто не слышит, стал хамить.
Пороков стал я не стесняться.
Мне даже стало легче жить.
Но голоса не унимались,
Визжали, через слово мат,
О Небесах не заикались,
Теперь сулили только Ад.