Афанасов сидел на мраморной столешнице большого окна, выходившего на оживлённый проспект. Стёкла дребезжали в такт грохочущим рельсам, а в углу потрескавшейся рамы билась в паутине жужжащая муха.
Он сидел, одну ногу согнув в колене перед собой, а вторую свесив вниз, к холодной батарее. В этот нежданно знойный день питерского июля холод чугуна был приятен и даже как бы остужал перегретые мысли.
-Перестань, - говорил он себе. – Тьфу ты, нюня.
Белая майка елозила по желтоватой масляной краске, пальцы теребили разрез на штанине джинс.
И когда он наконец вздохнул, провожая взглядом чертящую небо чайку, и мысли его застыли, напоминая белый бумажный лист, дверь хлопнула. Мерный, словно кто-то невидимый шумно глотает воду, звук старого лифта, конечно, не про неё. Но вот и цокот туфлей по гранитным ступенькам. Шорох юбки о лестничные перила, - конечно, ей неоткуда взять секунду и развернуться плавнее. Подпрыгивая, как на волнах, она стремительно летит вниз по лестнице. Увидела его; карие глаза и зигзаг кучерявых косичек.
- Как сам? – добродушно-насмешливо.
Он как бы сурово лезет в карман, но смотрит тепло и приветливо. Не в силах таить, поворачивает к ней лицо, расплывшееся в широкой улыбке.
Она смутилась, сходу налетев на этот взгляд, не по-мальчишески прямой и тёплый.
- Тебе четырнадцать? – отчего-то смутилась она.
И затем, овладев собой, двадцатидвухлетней уже почти женщиной, произнесла:
- Я на побывку. Родителей повидать. – Взгляд скользит по скользкому паркету.
-Я слышал. Батя твой опять… Того?
-Он… Переигрывает. – С торопливым весельем произнесла она. Соседям были слышны громогласные наставления отца семейства.
Но в волосах её, и в невесомых воланах летнего платья, и в солнечных зайчиках, скользивших по большим карим глазам – даже ночью! – было что-то настолько лёгкое, что он схватил её и закружил, как ветер, над городом, над всей планетой.
Открыв глаза, он взял её руку.
- Я буду ждать тебя. Здесь. Всегда.
Она обнаружила себя шагающей по всплывающей из небытия мостовой и оглянулась, чтобы узнать, что парадное Турандотовых-Афанасовых осталось в десятке шагов позади. Ветер свистел в голове с небывалой даже для Питера силой.