Большая гроза прошла,
только где–то далеко на горизонте
рокотали раскаты грома,
да вспыхивали зарницы,
освещая тёмное, тревожное небо.
Мы с Тамарой узнали из газет, что собираются перепахать старое кладбище. На нём похоронены многие наши старенькие родственники. Надо пойти попроведовать их в последний раз. Побывали на могиле бабушки, Славика (они похоронены в одной оградке) и Владика (он рядом) и решили посмотреть могилу Саши, сына Аркадия, его похоронили, когда мальчику исполнилось всего семь месяцев. Долго бродили, все перепачкались, нацепляли на себя колючек репейника, обожглись в зарослях крапивы, но, наконец, нашли. Конечно, всё запущено, оградка рассыпалась, трава выше человеческого роста. Вырвали траву, положили цветы и, вспомнили.
Тёща тогда торопилась собраться в очередную поездку на курорт, и, конечно, не запомнила, что на плите стояла свежая кашка, а Сашу нужно было срочно укладывать спать. Она нашла в холодильнике творог, накормила им ребёнка. Спать он не мог, очень сильно плакал. Пришли родители, вызвали «скорую», врач сказала: «Мы забираем ребёнка в больницу, мамочка, поехали». Саша был отравлен, он не прожил даже суток. Вот такая трагедия.
Я помню: Аркадий тогда не собирался с женой жить, и решил немедленно уйти от неё. Нашёл свою сумку, и стал укладывать вещи.
- Ты что собрался куда-то уезжать?
- Я ухожу от тебя совсем.
- Ты соображаешь, что ты делаешь?
- Да! Нет Саши, нет семьи, нет жизни.
- Аркашенька, не уходи, я беременна на шестом месяце, может быть, будет мальчик, не уходи. Я тебя очень прошу…
Он сел на диван и расплакался, слёзы лились сами собой, на душе было тяжело и пусто, пусто так, что хотелось громко кричать, выть от горя.
- Ну чего ты плачешь? Я что ли виновата, что случилось такое несчастье?
Аркадий лёг на диван лицом к стене, долго не мог успокоиться, и только под утро забылся беспокойным сном.
Утром он сообразил, что в доме всё померкло, нет Сашеньки, на душе пусто, тошно, и вдруг заболело сердце. Он его никогда не слышал, а тут вдруг заболело, заныло, и он стал ощущать его физически.
Было слышно, как на балконе стучат о бетонный пол крупные капли дождя . Большая гроза прошла, только вдалеке слышались раскаты грома, и далеко – далеко вспыхивали зарницы, освещая полнеба ещё затянутого тучами. Утро было хмурое, тяжёлое. Надо собираться на работу, может быть, там, на заводе будет немного легче.
После трагедии с Сашенькой прошло уже более пятидесяти лет, а всё помнится так, будто это было только вчера. С кладбища шли молча, говорить не хотелось, каждая думала о чём – то о своём. Вспомнилось, что после госпиталя дядю Кешу, отца Раи, отправили домой. Работал он на том же цементном заводе, но, когда завод выделял ему путёвку на курорт в «Белокуриху» на родоновые ванны, то вместо него почему –то всегда ездила его жена. Мы удивлялись такой замене, но молчали: слишком маленькими мы были – кто нас услышит? Вот и тогда с Сашей она сидела, а сама уже торопилась скорее собрать чемоданы и уехать из Искитима.
Это уж потом много лет спустя, мы узнали, что у неё там, в Алтайском крае был любовник. А тогда, малыши, что мы понимали?
Тамара мне потом рассказала, что не пошла на их свадьбу, потому что Раиса, по сравнению с красавцем Аркадием, как небо и земля. Глаза базедовые, щёки обвислые, характер жуткий, как говорит народная пословица: «Лучше жить со львом, чем со злою женою» (Кстати, я потом узнала, что это было сказано ещё в 1076 году )
Потом в семье нарождались только девочки, но Аркадий был глубоко порядочным человеком и, несмотря ни на что, он жил в этой семье, терпел, только, по-моему, говорить откровенно разучился.
А я всё время думаю: большая гроза прошла, но где –то там, на горизонте ещё рокотал гром и вспыхивали зарницы, освещая, тёмное тревожное небо, затянутое тучами.