Время не лечит, что бы кто ни говорил. Время лишь затягивает открытую рану твердой коркой, готовой разорваться от нового потрясения, разочарования, обиды или просто от внезапно нахлынувшей волны воспоминаний. И когда рана открывается вновь, становится еще больнее, еще тяжелее. В голове проносятся тысячи мыслей, миллионы фрагментов светлых воспоминаний, от которых предательски катятся слезы и хочется выть, кричать, рвать на себе волосы – делать все, чтобы заглушить эту неутихающую боль. Боль, с которой ни с кем не поделиться. Боль, о которой невозможно никому рассказать, потому, что это только твоя боль и ничья больше. Боль никому не нужна, слова сочувствия фальшивы и со временем начинают раздражать.
Время не лечит. Жизнь превращается в бесконечную серую пелену, в которой то, что радовало раньше, уже не радует, а лишь только угнетает и сеет в голове мрачные и тревожные мысли.
Теплым весенним вечером я сидел на кухне в компании хорошего коньяка, нехитрой закуски, состоящей из небрежно разломанной плитки шоколада и грубо разрезанного лимона. Из динамиков доносилась любимая музыка, не позволившая мне окончательно сойти с ума за это тяжелое и бесконечно долгое время, так и не залечившее мою рану. На столе стояла рамка с фотографией моей жены, безвременно покинувшей этот жестокий и суровый мир ровно год назад, а по щекам текли обжигающие слезы, которые я даже и не пытался остановить. Мне было больно. Мне было очень больно, одиноко и тоскливо. Мои пальцы без остановки гладили стекло, покрывавшее фотографию той, которую любил больше жизни. Фотографию моей любимой, единственной и неповторимой.
Я не переставая произносил ее имя, называл ее ласковыми словами и постоянно озвучивал вопросы, на которые в этой жизни мне уже не получить ответов.
За окном смеялись люди, живущие своей радостной жизнью, отдыхающие после очередного рабочего дня, вдыхающие весенний воздух, любовавшиеся завораживающим закатным небом. Я не мог смотреть на их счастливые лица, их смех и веселые голоса царапали мое угнетенное сознание, словно грубый и неотесанный камень царапает вымытое до прозрачности стекло.
Расслабляющее пение птиц резало слух до боли в ушах. Я чувствовал себя разбитым на тысячи осколков кораблем, которому уже не суждено было восстановиться и продолжить прежний курс по реке жизни. Единственным маяком, ради которого осколки меня еще держались на плаву, была дочь. Моя девочка, моя кровиночка, с достоинством завершившая очередной учебный год и с которой мне, все-таки, необходимо было брать пример в плане того, как переносить эту невосполнимую потерю.
-Мамочка за нами наблюдает, папа, - говорила она, рассматривая усеянное звездами ночное небо – Я это чувствую. Она следит, чтобы у нас с тобою все было хорошо.
Я с горькой улыбкой глотал слезы и поглаживал ее по головке, стараясь сдержать свой крик и горестный стон.
Допив коньяк, я вышел на балкон и закурил, стараясь не смотреть на прогуливающихся людей. Мой взор был устремлен к первым звездочкам, еще пока робко сверкающим на алеющем горизонте. В который раз за этот тяжелый период времени я поймал себя на мысли, что я не знаю, как жить дальше. Мне не хотелось жить. Моя жизнь рухнула год назад, когда перестало биться сердце моей любимой. Я существовал. Существовал ради дочери. Как бы мне ни было тяжело и больно, я не допускал и мыслей о том, чтобы оставить ее на попечение родителей, наложить на себя руки и отправиться к своей второй половине в лучший мир. Хотя, признаюсь, хоть это звучит лицемерно и эгоистично, иногда мне этого хотелось больше всего на свете.
Мое тягостное одиночество прекратилось, когда дочка вернулась домой с прогулки.
-Папа, мы же завтра едем к маме? – спросила она, едва переступила порог.
- Поедем, моя хорошая, - ответил я, разогревая ужин на сковородке. – А как же иначе?
-Я ей похвастаюсь своими оценками, и покажу свои рисунки. А ты что ей приготовил?
-Я куплю ей цветы, которые она любила. И тоже что-то расскажу.
От улыбки дочери мне стало немного легче, хотя я совершенно не понимал, что буду говорить на могиле любимого человека, которого больше никогда не увижу. Это простое и страшное слово «никогда»…
***
В ту ночь я долго не мог уснуть. Я лежал в тишине, смотрел на медленно проплывающую за окном луну, а в голове прокручивалась пленка воспоминаний – радостных и не очень. Слезы кончились, хотя я был бы не против того, чтобы они снова оросили мою прорезанную морщинами кожу. В груди не унималась боль, но это уже было привычным ощущением.
Но вскоре сон меня одолел, закрыв своим одеялом панораму ночного неба и отгородив слух от пения ночных птиц.
Сон был беспокойным, состоявшим из непонятных образов и лиц, напоминающих картины-абстракции модных художников, выручающих за свои так называемые творения немалые суммы. Образы сопровождались тревожной музыкой расстроенных инструментов, обрывками нелепых фраз и неумолкаемым чувством тревоги и обреченности. Чувством безнадеги, от которой не хотелось бежать, с которой не возникало желания бороться. Единственным желанием было опустить руки, смириться с неизбежностью и покорно ожидать своей участи. Я протягивал руки к грозовому небу, пытаясь кричать, но вместо крика из груди выливалось осязаемое безмолвие, от которого веяло могильным холодом и сковывающим сознание страхом.
Но вскоре подул свежий ветер и прогнал весь этот калейдоскоп обреченности прочь. Страх тоже отступил. Грозовое небо в считанные минуты превратилось в чистое, давая дорогу теплому солнечному свету, согревающему и умиротворяющему мое сознание. Тревожная музыка сменилась журчанием ручья, а образы сменились величественными деревьями, кроны которых, казалось, подпирали кристально чистое голубое небо.
На полянке, окруженной яркими полевыми цветами, стояла она – моя любимая, моя родная и единственная. Моя супруга.
Ее глаза, в которые я влюбился с первого взгляда, смотрели на меня с нежностью и любовью. На ее лице играла умиротворенная и спокойная улыбка, светлые кудрявые локоны колыхались от легкого дуновения ветра. Ее костюм идеально гармонировал с полевыми цветами. Этот костюм мне больше всего нравился из ее гардеробного разнообразия. В этом костюме она приходила ко мне во время наших первых свиданий, таких романтических и незабываемых.
Я стоял на месте, не в силах оторвать от нее взгляд, боясь лишним движением или неосторожным словом разрушить это непередаваемое чувство блаженства и покоя. В глубине сознания я понимал, что это всего лишь сон и всей душой желал, чтобы этот сон продолжался как можно дольше.
-Здравствуй, дорогой, - приветствовала меня она.
Ее голос, который я так давно не слышал, взбудоражил меня. Сердце забилось быстрее, на глаза снова навернулись слезы. Я сделал шаг к ней навстречу, затем еще один. Внутренний голос кричал, что она мертва, что к мертвым нельзя подходить во сне, но я не желал его слушать. Плевать на все запреты, это моя жена, моя любимая жена и для меня она всегда живая, даже несмотря на то, что мы теперь находимся в разных мирах.
-Здравствуй, дорогая, - не своим голосом приветствовал ее я. – Я так хочу тебя обнять…
Она снова улыбнулась и, как мне показалась, немного смутилась.
Не дожидаясь ее разрешения в следующее мгновение я обнял свою любимую так, как делал это много раз в то время, когда мы были счастливы и казалось, что нет такой силы на свете, которая могла бы разлучить нас. Я снова почувствовал тепло ее тела, запах ее волос, ощутил на себе ее дыхание. В этот момент я позабыл про все свои беды и печали, про страхи и сомнения, в эти мгновения я чувствовал себя самым счастливым человеком во вселенной. Даже несмотря на то, что это был всего лишь сон.
Наши объятия, от которых израненная душа моя исцелялась, продлились недолго. Вскоре я снова очутился на том месте, где стоял, а моя любимая находилась от меня на расстоянии вытянутой руки.
-Возьми меня с собой, - умоляющим голосом попросил я, протягивая к ней свои руки.
-Дурак, - сухо ответила она и улыбка – та улыбка, которая всегда придавала мне сил – исчезла. – Не проси меня об этом!
-Но почему?! – воскликнул я, бессильно сжимая кулаки.
-Твое время еще не настало, - спокойно ответила она, снова глядя на меня с нежностью и любовью.
-Тогда почему настало твое время? – не унимался я. – Кто это решает, кому жить, а кому умирать?! Я хочу говорить с ним и задать ему вопросы! Почему ты? Почему именно ты, а не кто-нибудь другой? Почему именно тебя небо решило забрать у меня? В чем мы провинились перед небом?!
Мой словесный поток превратился в сдавленные рыдания, я бессильно рухнул на колени, не в силах устоять перед охватившим меня отчаяньем. Сон скоро кончится, и я снова окажусь в серой и безрадостной реальности, в четырех стенах, пропитавшимся моим горем, тоской и отчаянием.
-Тише, тише, - успокаивающе сказала она, нежно поглаживая меня по руке своими теплыми, нежными и такими любимыми мною пальчиками. – Я хочу, чтобы ты меня выслушал, у нас мало времени.
В ответ я ничего не сказал, лишь едва заметно кивнул головой.
Ветер усиливался, листья на деревьях беспокойно зашелестели, атмосфера умиротворенности неумолимо испарялась, пусть и не так быстро, чему я был несказанно рад.
-Мне очень больно видеть, как ты страдаешь, - нежным голосом начала моя супруга. – Мне очень больно видеть твои слезы, твое отчаяние. Мне здесь хорошо, намного лучше, чем там. Здесь спокойнее. Но ты своей болью тревожишь меня, не даешь мне успокоиться. Так решил Создатель – я оказалась здесь, а ты остался там. Ничего не происходит просто так. Поверь мне, просто поверь и мне уже станет легче. И тебе станет легче. Я не знаю, когда настанет твое время. Это знает лишь Создатель. Я хочу, чтобы ты жил. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу, чтобы ты снова полюбил, ведь ты умеешь любить!
Я попытался возразить, но моя любимая приложила свой изящный пальчик к своим очаровательным устам, призывая меня к молчанию.
-Я хочу, чтобы наша дочь тоже была счастлива. Но как она может быть счастлива, если ты постоянно изводишь себя прошлым?
-Выбор за тобой, - продолжила она после недолгого молчания. – Ты можешь горевать дальше, превращая свою жизнь в бессмыслицу, живя в прошедшем времени, отравляя себе душу и отравляя ее другим – нашей дочери, твоим родителям. Им тоже больно видеть тебя таким. Ты думаешь, наша дочь ничего не понимает, ничего не видит? Она все понимает и ей особенно больно видеть тебя таким.
-Прости меня за все, - выдавил я из себя, не в силах остановить очередной поток горьких слез.
-Я давно тебя простила за все, - она нежно погладила меня по щеке, вглядываясь в мои глаза. – Не жалей, что было, не жалей о том, чего не было. Все было так, как должно было быть. Даже лучше, чем должно было быть. Я всегда незримо буду с тобой и с нашей дочерью. И я снова повторю – я хочу, чтобы ты был счастлив. Если ты будешь счастлив и отпустишь эту боль – я тоже буду счастлива и спокойна здесь. Ты мне обещаешь?
-Почему ты? Почему Создатель забрал тебя?
-Ты мне обещаешь?
-Обещаю, - еле слышно прошептал я.
Моя супруга снова улыбнулась и нежно обняла меня. Тупая боль в груди медленно утихала, внутри с приятной теплотой разливалось спокойствие, сердце возвращалось к нормальному ритму биения, на лице застыла блаженная улыбка…
***
Утром мы уже были на кладбище. Дочка увлеченно беседовала с фотографией мамы, словно видела ее наяву. Я же молча курил и смотрел на ее изображение в рамке.
-Я обещаю, я буду счастлив, мысленно говорил я, переводя взгляд на ее любимые розы. – Я проживу эту жизнь так, что ты будешь мной гордиться.
-Просто помни меня, - прозвучал голос супруги у меня в голове. – И не забывай.
-Я тебя никогда не забуду, - снова пообещал я.
В тот день я впервые за очень долгое и тяжелое время возвращался домой с легким сердцем и улыбкой на лице. Я радовался солнечному свету, пению птиц, шелесту листвы, радовался любимой доченьке. А если я снова обрел умение радоваться – значит, я сделал правильный выбор.