Он посмотрел на меня каким-то неизвестным человечеству взглядом. Люди не умеют смотреть, выражая столько разных эмоций одновременно: печаль, надежду, любовь, отчаяние, прощение, прощание, понимание, беспомощность, обреченность, спокойствие. В этих выцветших серо-голубых глазах было так много всего, что не в силах оторваться от этого "магнита", я стояла как "вкопанная" на пороге приёмного отделения и растерянно молчала. В какой-то момент он отвернулся, отвлеченный вопросом врача. И все. Дверь тихо закрылась... Как тихо закрылась и книга жизни человека, оставившего мне на вечную память последний её листок с немыслимым взглядом.
По иронии судьбы, мы хоронили дедушку в самый торжественный, любимый, радостный и почитаемый им праздник. В День Победы. Он был ветераном ВОВ. Во время войны служил сапёром, был серьёзно ранен, госпитализирован, а в дальнейшем отправлен довоёвывать в Маньчжурию.
Помню, когда мы на 9 Мая собирались у него всей семьёй, он надевал классический парадный костюм с военными наградами на пиджаке, так бережно им хранимыми и так с гордостью носимыми во всю грудь. Неизменно душился "Шипром" или одеколоном "Саша" (это его имя) и обязательно придавал лёгкую пикантность образу слегка сдвинутой набок шляпой типа "Федора". Дед любил носить шляпы! Так, степенно-важно он отправлялся в путь по большому селу к его центру, где уже много лет возле памятника Солдату войны собирались в этот день ветераны. Говорить о войне дед не любил, в общих чертах давая понять, что это очень страшно и не дай Бог никому! Только пару раз я задала ему волнующий и леденящий душу вопрос: "Скажи, а ты боишься смерти?" На что всегда неизменно получала ответ человека, не понаслышке знавшего, как "смерть смотрит в глаза": "Нет, внучка. Умирать не страшно. Но жить ТАК хочется!" В его ответе для меня всегда была какая-то волнительная загадка, которая заставляла в очередной раз при каждом удобном случае задавать ему этот философский вопрос снова и снова... Мудрый мой дедушка... Он пытался снять с меня страх неизбежного, чтобы мои мысли направились в иную сторону, в сторону жизни и её смысла для человека. Он знал, что для любопытной юной, неопытной души большой интригой станет немой вопрос к себе же: "И что же в ней такого, в этой жизни, что ТАК хочется жить?!."
В послевоенное время он работал в местной школе учителем истории и музыки (гитара, баян). И хотя оба моих рода музыкально одарённые, неплохо поющие и играющие на различных инструментах, думаю, что мое детское рвение "окунуться с головой" на 10 лет в Мир профессиональной музыки - дедушкино наследие!
Когда он приезжал к нам в город погостить, первым делом просил, удобно разместившись на диване в моей маленькой девчоночьей комнате: "Сыграй, внучка!" И я играла. А он, как самый преданный поклонник моего таланта, внимательно с замиранием сердца слушал, иногда прикрывая от удовольствия глаза. А иногда, и пряча слёзы... Он любил меня и гордился. Это невозможно было не почувствовать!
Просил не менять при замужестве нашу довольно известную фамилию и продолжать когда-то давно начатое однофамильцем музыкальное творчество. Но, увы и ах! Система ценностей в дерзкой молодости совсем иная...
Вот так мы и брели 9 Мая траурной процессией на кладбище мимо того самого памятника Солдату войны посреди цветущих садов, яркого солнца и безграничного неба. Сама природа призывала жить, творить, чудить и радоваться! Только медные духовые инструменты своим звучанием всё же настойчиво и безжалостно возвращали к скорбящей действительности.
Я молча шла. Не было ни слёз, ни мыслей. Одно лишь горько-досадное ощущение упущенных возможностей без права на матч-реванш. Именно тогда я первый раз в жизни осознала смысл слова "фатализм". И поразилась его жестокости.
С того дня прошло уже почти 10 лет. Я, всё же, выполняю дедушкин завет и продолжаю жизнь нашей фамилии. Всё моё творчество неизменно декларируется двумя заглавными буквами АН. Инициалами, подаренными мне при появлении на Свет.
Он приходит ко мне во снах спокойный, добрый и молчаливый. Опираясь на трость, медленно ходит по саду в нежной "метели" вишнёвых лепестков, почти не касаясь ногами жёлто-одуванчикового ковра. Смотрит на безоблачное небо и улыбается. Я знаю, что он до сих пор любит меня всем сердцем, безусловной любовью, не требующей подвигов и доказательств.
Но я-то теперь в курсе, что такое "упущенные возможности" с их несостоявшимися встречами за чашкой чая, с добрыми словами, поддержкой, тёплыми объятиями, со способностью просто послушать, укрыть пледом, что-нибудь почитать на сон грядущий и глядя в родные глаза сказать: "Я тебя так люблю! Ты мне очень нужен!"
Не бойтесь этих слов и не стесняйтесь действий. Они очень нужны им - нашим бабушкам, дедушкам, стареющим родителям, да и просто одиноким людям. Они ждут. Но как часто бывает в жизни, уже поздно...
Не тревожьтесь, калитка во двор с цветущими вишнями и белыми ставнями не закроется для нас никогда в добром ожидании! Человеку остается всего лишь малость - успеть...