Вы когда-нибудь слышали о корыстной любви в мире флоры и фауны? Нет?
Я тоже об этом ничего не знала, пока у нас в доме не появился волнистый попугай Кеша.
Маленький зелёный попугайчик был до такой степени забавен, что не влюбиться в него было невозможно. Мы безумно обожали Кешу, и он этим пользовался без зазрения совести: носился по всем комнатам, как маленький боевой истребитель; перехватывал самые лакомые кусочки, предпочитая питаться с общего стола, а когда решил, что в нём зря пропадает талант стилиста, при любом удобном случае занимался искусством плетения волос, спикировав на первую попавшуюся ему голову.
Но я побаивалась, что вседозволенность нашего пернатого друга может привести к разлуке с ним: стоит открыть входную дверь или окно и – фыр-р-р! – только мы его и видели. И, заскочив в зоомагазин, я купила ему игрушки для развлечения: лесенку, зеркальце и колокольчик. Развесив все эти аксессуары по клетке, я с умилением наблюдала, как Кеша переговаривается со своим отражением или звонит в колокольчик, прислушиваясь к мелодичному звучанию. Я радовалась, что он особо не огорчается по поводу потери желанной свободы.
По его весёлым и блестящим глазкам было заметно, что ему всё нравится: и вкусное питание, и условия содержания, и любящие хозяева.
– Кеш, ну ты как, доволен? – спрашивала я, на время выпуская его на волю.
– Чирик-свик! – в ответ свистел попугайчик и, взлетев мне на голову, начинал любовно приглаживать мой хохолок, выражая свою безмерную благодарность.
И вот однажды после очередной прогулки по квартире Кеша заметил, что у него появился новый сосед… а вернее – соседка. Яркое бело-голубое оперение делало её настоящей невестой. Кеша просто обалдел! Взлетев на жёрдочку, он даже не обратил внимание на шум захлопнувшейся за ним дверцы. Он зачарованно смотрел на прекрасную незнакомку. Самочка же сидела в углу клетки на краю жёрдочки, нахохлившись и недружелюбно косясь в его сторону.
В том, что у нашего друга любовь с первого взгляда, сомнений не было никаких. День за днём он сидел, забыв про пищу, и, не отрывая от красавицы глаз, с замиранием сердца следил за каждым её взглядом, вздохом, движением.
Наконец Кеша собрался с духом и решил добиваться взаимности. Начал он с того, что карабкался по стенке клетки или подлетал к тому месту, где была кормушка и, поклёвывая зёрнышки, предлагал возлюбленной разделить с ним трапезу. А также он, как гостеприимный хозяин, показывал, где можно утолить жажду и полакомиться кусочком мела.
Самочка первые дни испытывала стресс от перемены места проживания и поэтому никак не реагировала на его действия. Но наш герой не сдавался! Выражая свою заботу, он набирал полный клюв еды и начинал её подкармливать. А когда его подружка немного освоилась и уже сама стала принимать пищу, Кеша начал выделывать всякие выкрутасы, стараясь добиться её взаимности.
Чем он только ни пытался её удивить! Что только ни выделывал! То он раскачивался на лесенке вниз головой, демонстрируя чудеса эквилибристики; то нежно журчал, что-то напевая ей о своей неземной любви; то исполнял на колокольчике свадебный марш Мендельсона; то трепетно целовал и перебирал её пёрышки в ожидании вожделенного «Да». Но... увы! Самочка была непреклонна. И как Кеша ни пытался её соблазнить – всё напрасно.
Его мужское самолюбие в конце концов было настолько уязвлено, что он был вынужден уже СИЛОЙ добиваться от неё исполнения супружеского долга.
Но не тут-то было! Как выяснилось, не такое уж это безобидное существо – наша нежно-голубая красотка. У неё, как оказалось, имелись и довольно острые коготки, и строптивый характер, и устрашающий клюв, который она широко раскрывала, издавая злобное шипение: «Не трожь-ш-ш-ш!». Все наскоки незадачливого ухажёра заканчивались жестокой дракой. Крик, шум, летящие во все стороны перья и пух – всё это было показателем их полной семейной дисгармонии.
Бедный Кеша получал такой яростный отпор, что, с позором ретируясь с поля битвы, карабкался по лесенке наверх и, сокрушённо рассматривая в зеркальце свою окровавленную физиономию, печально всхлипывал. После очередной потасовки он потом долго сидел, нахохлившись, и вывести горемыку из тяжёлой депрессии не могли даже его любимые деликатесы: лущёные семечки, тёртая морковь или яблоко.
М-да… дело дрянь. Вот они, горькие плоды безответной любви!
Нашего друга было безумно жаль. И, отправившись на птичий рынок (где была приобретена самочка), я рассказала продавщице о нашей беде:
– Что делать-то? Вредная она до ужаса. Не даётся ему, и всё!
– А чего ради она должна ему даваться? – удивилась продавщица. – Пока не будет домика, он ничего не получит.
– Домика?!
– Ну да! А куда, по-вашему, она должна откладывать яйца?
– Мы... как-то не подумали об этом, – сконфуженно пролепетала я.
– Это у нас, гомо сапиенс, – усмехнулась хозяйка пернатого товара, – сначала любовь, а потом уже голову ломаем, где и как будем выращивать потомство. А в природе всё по-другому: сначала жильё, а потом – любовь.
– ??? – я в шоке!
– Вы когда-нибудь видели, чтобы птаха вила гнездо, будучи беременной? Видели? – настойчиво допытывалась она у меня. – И не увидите! А вы когда-нибудь слышали, чтобы беременная лисица или волчица рыла логово? Слышали? И не услышите!
Я возвращалась домой с покупкой, оглушённая моментом истины: «Ни одна самка в мире не поднимет хвост перед самцом, пока не будет готово жильё». О как!
*********
Как только в клетке был установлен гнездовой домик, Кеша в тот же миг получил от своей возлюбленной всё, чего так долго и безуспешно добивался: и взаимность, и нежность, и страсть, и ласку, и, конечно же, бесконечно любимое потомство в виде четырёх маленьких прелестных птенчиков.