Земля
«В ней что-то сгорело», - пронеслось в голове у Джули, когда она увидела Сейму, уныло бредущую по парку.
Мысль оказалась жалкой и до боли навязчивой, не смотря на все попытки Фарион удержать свой праведный гнев на должном уровне, чтобы высказать накопившееся и попробовать получить ответы на вопросы.
Требовалось срочно исправить ситуацию… Обратившись к страницам памяти, брюнетка ловко промчалась по своей и чужой боли, причинённой сотрудниками подразделения ликвидатора. Чувство жалости уменьшилось, но не исчезло, продолжая гнездиться в самом дальнем уголке сердца. В такие минуты Джули ненавидела себя на глубокое принятие эмоций других людей.
- Привет. Нам нужно поговорить. И я не уйду, пока ты не согласишься выслушать и ответить на вопросы, - отрапортовала Фарион, не сводя пристального взгляда с Сеймы.
Любимый дельфин ликвидатора медленно подняла голову, посмотрев на девушку странным взглядом, скрытым под плотной пеленой тоски и одиночества.
- Хорошо. Пойдём, - и указала на свой подъезд.
Это не входило в планы Джули. Она собиралась выдать всё и сразу, устроившись на скамейке в парке, но не думала, что, ожидая обидчицу Ситникова, замёрзнет до состояния, когда мечта о чашке горячего кофе заслонит собой весь остальной мир. Недостойно, но зубы стучали, пальцы на руках едва шевелились и было больно вдыхать морозный воздух.
Громко чихнув в подтверждение своего состояния, организм воззвал к разуму, и Фарион, согласно кивнув, пошла за Сеймой.
Следующие десять минут прошли в молчании. Казалось, чужие люди, встретившиеся впервые в силу сложных хитросплетений судьбы, были бы гораздо приветливее, чем две женщины, смотрящие друг на друга поверх чашек с кофе.
Сделав пару глотков на тёплой кухне, Джули почувствовала себя лучше. Она собиралась обрушиться на Сейму лавиной или, в крайнем случае, цунами, а вместо этого не смогла найти силы, чтобы отказаться от кофе. Странное ощущение… Но, может, это было и к лучшему. Гнев никогда не считался мудрым советчиком, особенно в сердечных делах, связанных с рабочими отношениями.
Сейма молчала. Джули подбирала слова. Начать с вопросов – почему или зачем – ей казалось пошлым и банальным. Театральность – последнее, чего хотела Фарион в данную минуту. Озвучивать очевидные истины не имело смысла.
И брюнетка, будучи верной себе, начала с главного:
- Я сегодня разговаривала с Ситниковым, - сделав паузу и наблюдая за оборотнем, Джули разочаровалась, поражённая отсутствием реакции. - Вы не только умеете «допрашивать» людей, как говорил Берк, и не только стирать воспоминания, но и подменять их?
Подобного вопроса трудно было ожидать. Сейма вздрогнула, чашка громко стукнулась о блюдце. Джули глубоко вздохнула, чувствуя себя канатоходцем без страховки на большой высоте. Пока что избранный путь был верным. Оборотень ожидала любых вопросов о Денисе и отношениях, но никак не о работе.
- Я не понимаю, о чём ты, - слова прозвучали фальшиво. Сейма не думала, что способна ненавидеть себя ещё больше, чем минуту назад. Как выяснилось, способна.
- Хорошо. Не буду настаивать. Твоя реакция стала ответом, да и разговор с Денисом тоже.
Сделав большой глоток, Джули посмотрела во тьму за окном и тихо продолжала:
- Ты даже не представляешь, как сложно складывать два и два на этой работе и стараться получить четыре. Но это возможно.
Да, она сложила и получила ответ, вот только легче не стало. Всё вдруг потеряло смысл, путь перестал быть важным, а цель утратила очертания.
Фарион продолжала, решив быстрее закончить неприятный разговор, хотя, он больше походил на монолог:
- Ты стала встречаться с Денисом ради какой-то цели. Не буду спорить, он нравился тебе. Возможно, ты не ожидала подобного развития отношений. Затем что-то случилось. Или ты добилась цели, или решила уйти, чтобы не наломать дров. И ты ушла. Ушла так, что Ситников ничего не хочет о тебе слышать, считая подлой, жестокой и эгоистичной сукой.
Из глаз Сеймы полились слёзы, они текли по бедным щекам, оставляя мокрые дорожки. Из сердца Джули вдруг исчезла жалость, оставив холодный расчёт.
- Но ты не такая и такой никогда не сможешь быть, даже ради дела, - продолжала Фарион голосом, в котором не было эмоций. – Какое-то время я застыла в тупике, ища разгадку, – как за такой короткий срок ты смогла внушить дикую ненависть порядочному, сильному и верному человеку, который, кстати, толком и объяснить не может твоего преступления, скрываясь за словами – не могу, не хочу, не буду?
Фарион замолчала, налила вторую чашку кофе. Спустя минуту её равнодушный голос вновь раздался в кухне, выворачивая Сейму наизнанку.
- Я долго терзала Дениса, не смотря на его протесты и боль, пока не нашла ответ на вопрос – никак. Ты ничего не сделала, лишь заставила думать, что сделала. От осознания этой простой истины я разозлилась, но в бешенство пришла, когда поняла – в его воспоминаниях не хватает хороших моментов, что были между вами.
Впервые в глазах Сеймы промелькнули искры тревоги и страха. Джули укрепилась в правильности своих рассуждений, но на душе по-прежнему было мерзко и холодно.
- Ты не можешь знать… - грозно выпалила оборотень и замолчала, столкнувшись с тёмным взглядом Джули. Страшное сходство Фарион с Берком лишило Сейму остатков воли.
- Могу. Есть такое понятие, как друзья. И даже если между ними ложится тень разногласий, они лишь отступают на несколько шагов, оставаясь поблизости, - после этих слов Джули ощутила внутреннюю дрожь и чудовищное напряжение. Пора заканчивать грустную историю чужой боли.
- Денис любил тебя... так, как может любить бескорыстный, добрый и сильный человек.
Сейма закрыла лицо руками. Фарион продолжала:
- Он не из тех, кто говорит о своей личной жизни, но счастье было настолько безмерным и чистым, что он не мог не поделиться им. Он рассказал мне о том, как вы ходили в контактный зоопарк, рассказал об ужине в ресторане Останкинской башни. И когда я усомнилась в его восприятии, в его воспоминаниях, напомнив об этих событиях, – Ситников посмотрел на меня не с болью или тоской, а с полным непониманием происходящего. Моран говорил о «допросах», после которых человек ничего не помнит, но, похоже, скрыл информацию о возможности играть с человеческой памятью.
Джули поставила чашку на стол. Сейма не шевельнулась, продолжая закрывать лицо руками. Фарион подошла к ней, мягко отодвинула руки, столкнувшись с затравленным взглядом человека, лишённого последней надежды. Глубоко вздохнув, Джули спросила о том, что её мучило и на что она так и не нашла ответа:
- Я не знаю, чем вам помешал Денис или какую опасность представлял, но, похоже, это в прошлом. Вы сломали очередную жизнь, заставив чувствовать то, чего он чувствовать не мог в силу своего характера. Вот только зачем ты поступила так жестоко? Зачем стёрла всё хорошее? Почему не оставила крохи памяти, пусть грустные, но трепетные и светлые? Зачем уничтожила веру и растоптала любовь?
Не дожидаясь ответа, Джули отпустила руки Сеймы и покинула квартиру.
Сердце бешено билось в грудной клетке, в висках стучало, голова кружилась. Фарион поспешила выйти на улицу, подставив лицо ветру. Казалось, силы, которые помогали ей оставаться холодной и непричастной в квартире коллеги, в один миг покинули сущность, оставив на растерзание страстям.
Не так Джули представляла их разговор, далеко не так.
Остановившись у подъезда, брюнетка посмотрела по сторонам. Парк опустел, несколько одиноких прохожих спешили по делам. Даже маленькая собачонка тянула хозяина в дом, не желая гулять в морозную погоду.
Фарион улыбнулась, всё ещё пытаясь унять внутреннюю дрожь. Много информации получено, но и много энергии потрачено. Присмотрев лавочку под деревом в нескольких метрах от подъезда, Джули решила передохнуть перед тем, как ехать в домой.
Железная дверь противно хлопнула, грубо прервав размышления Фарион. Сейма выскочила из подъезда и быстро зашагала по дороге, ведущей к набережной. Сердце Джули, успокоенное минуту назад, вновь отчаянно забилось. Что-то в движениях оборотня привлекло внимание брюнетки, заставив встать и незаметно последовать за сотрудницей ликвидатора.