Дед Матвей, тяжело ступая, нёс полное ведро воды из колодца и тихо разговаривал с собакой, которая неспешно трусила рядом по тропинке.
- Да, Валетка, стар я стал – ведро-то уж с трудом тащу. Был бы Федька - воды принёс.
Пёс, когда дед произнёс «Федька», вдруг остановился, навострил уши и стал заглядывать старику в лицо. Дед взял ведро в другую руку, расплескав немного воды, и со вздохом сказал:
- Пойдём, милый, пойдём. Федька-то далече – фашистов бьёт. Бог даст – вернётся.
Когда они уже почти подошли к своей избе, кто-то весело окликнул деда Матвея.
- Дедушка, здравствуй на долгие годы! – это была Варя-почтальон.
- Пляши – письмецо от Феди! - и девушка, улыбаясь, передала обрадованному старику письмо.
Дед поспешил в избу, не обращая никакого внимания на плескавшуюся воду, поставил ведро на лавку, а сам вышел и уселся на крыльце. Аккуратно открыл письмо, стараясь не повредить непослушными пальцами ни одной буковки на бумаге, и стал читать. Пёс Валет устроился рядом на земле, склонив умную голову на лапы, и внимательно следил за стариком. А тот читал про себя, но время от времени, довольный, поглядывал на собаку и делился новостями с фронта.
- Вишь, Федька-то гонит немцев в шею! Ужо второе лето проходит. А пишет, чтоб зерно мы не продавали – войне ещё не скоро конец. Про тебя спрашивает, как ты, мол.
Валет встал и подсунул голову под руку старика. Дед потрепал его по холке и хитро улыбаясь, спросил:
- А помнишь, как Федька надумал из тебя пограничную собаку сделать? На границе, говорил, будем вместе служить. Да нешто ты овчарка?
Валет обиженно отвернулся.
- Да ладно тебе. Пехота – оно важнее будет. Пехота везде пройдёт, и без неё никак ни обойтись. Вот такие, брат, дела.
Вечером, сидя за столом в избе при свете керосиновой лампы, дед ещё раз перечитал письмо и перекрестился на тёмный лик иконы, висевшей в углу. Потом поднялся, подошёл к полке, занавешенной пёстрым ситцем, и бережно положил дорогое послание в стопку, где уже лежали несколько Фединых писем.
Никого у деда не осталось на свете, кроме внука Феди. Сына Ивана ещё задолго до войны - Федя тогда совсем маленьким был, - в лесу деревом придавило. Лес они с мужиками рубили, вроде и не впервой так работали, да вон как вышло. А сноха Наталья, лет пять тому назад, от воспаления лёгких умерла. Зимой бельё в проруби полоскала, вот и простудилась. Хотели Федю в детский дом забрать, приезжали из района какие-то люди, но дед ни в какую не согласился. Тут и деревенские заступились, поможем, мол, если что надо будет. Еле отстояли Федю, который тоже не хотел с дедом разлучаться. Так и остались старый и малый вместе, и неплохо им жилось: Федя по хозяйству помогал, у деда многому учился, но, конечно, и школьные занятия не пропускал, учителя его хвалили.
В тот год, когда война началась, Федя как раз школу закончил. Мог бы и в город поехать, чтобы дальше учиться - одни пятёрки у него за учёбу в школе были , - но не хотел деда одного оставлять. И решил пока поработать в колхозе и, если удастся, выучиться на тракториста.
Но война всё разрушила…
Ушёл Фёдор добровольцем на фронт. Не мог в тылу оставаться, когда полчища врагов на родную землю наступают.
Дед сокрушался: «Ведь малец совсем!»
Но Фёдор был непреклонен: «Ничего, дедуля! Вот «фрицев» прогоним, тогда и остальное сделаем, всё по порядку. Ты только меня дождись!» Старик украдкой смахнул слезу: «Я-то что? Дрова есть, зерно есть, проживу, а немцы сюда, в нашу глушь, и не сунутся. Ты сам-то, Федька, на рожон там не лезь, не горячись зря».
Федя улыбнулся и обнял дедушку: «Я вернусь. Обещаю тебе».
« И тебе, Валетка!» - Федор нагнулся и погладил пса по голове, а тот изловчился и лизнул его в щёку. Пёс чувствовал, что Федя уходит, и не хотел его отпускать: вцепился зубами в сапог. Пришлось посадить его на привязь, что делалось очень редко. Валет не успокаивался: лаял, отшвырнул миску с водой, грыз цепь. Федор снова подошёл к нему: «Ну, что ты, брат? Дай лапу!»
Валет затих и протянул правую лапу хозяину, преданно глядя в глаза. Федя держал его лапу и что-то тихо говорил.
Но тут, поднимая пыль и громыхая, в конце улицы появился старенький грузовик, который должен был отвезти новобранцев в город.
Федя заторопился, поцеловал деда, махнул Валету рукой и быстро выскочил за ограду. Дед стоял, не шелохнувшись, а пёс рвался с цепи, хрипя и захлёбываясь от лая.
Потом были письма с фронта – писал Федя довольно часто, если только появлялась возможность. Про себя мало что рассказывал: всё нормально, победа будет за нами, потерпеть ещё только нужно немного. Деда про деревенскую жизнь расспрашивал, про хозяйство, мечтал о будущем.
Но вдруг письма перестали приходить. То письмо, которое Варя принесла, когда старик от колодца шёл, было последним. Напрасно ждал каждый день почтальона дед Матвей, стоя у изгороди вместе с верным Валетом. Варя, проходя мимо, только смущенно улыбалась и разводила руками – нет писем. Дед, понурившись, шёл в избу, а пёс начинал тихо скулить.
В один из осенних пасмурных дней, уже с самого утра, пёс стал тревожиться, пытался выть, но дед прикрикнул на него: «Что ты тоску нагоняешь?»
Валет замолчал и забился в самый дальний угол конуры. Примерно через полчаса пришла Варя с почтовой сумкой, но сегодня она не улыбалась. Её плащ был мокрым от дождя, на лице тоже были то ли дождевые капли, то ли слёзы.
- Дедушка… - начала было она.
Дед Матвей охнул и опустился на скамейку, стоявшую у калитки.
«Пропал вез вести» - эти слова никак не могли дойти до его сознания. Он твердил их целый день и никак не мог понять, что же это такое. Ведь Федька не убит? Нет. Иначе бы написали «убит». Значит, живой. Но как это «без вести»? Федька там не один был, рядом боевые друзья-товарищи, кто-нибудь да видел, куда это Федька пропал. Конечно, видел и расскажет потом, нужно только ждать.
И дед Матвей ждал. Ждал и Валет. Они вместе, как всегда, были у изгороди: дед сидел на скамейке, а пёс послушно лежал у его ног. Они смотрели на дорогу, в ту сторону, куда однажды летним утром укатил старенький грузовик.
Прошла осень, миновала снежная, с сильными ветрами, зима, незаметно промелькнула и весна. Вести с фронта становились всё радостнее: война приближалась к концу, и советские войска освобождали Европу.
И вот как-то утром дед отправился снова на свой пост у изгороди, а там уже Валет сидит, хвостом виляет – опередил старика.
- Ничего, Валетка. Федька же обещал – придёт, - ободрил собаку старик, а у самого голос дрожит, только бы не расплакаться. - Ничего. Надо ещё немного потерпеть.
Дед Матвей уселся на скамейку, чтобы до самого вечера привычно следить за дорогой.
И всё-таки первым Федора увидел Валет!
Сначала пёс молча приподнялся на лапах, вглядываясь вдаль, внутри у него вдруг что-то заурчало, потом он завизжал от радости и бросился бежать навстречу Федору. Дед Матвей встрепенулся, поднялся со скамейки и, прищурив слезящиеся глаза, стал пристально всматриваться в показавшегося вдали человека в военной форме.
- Федька?! Ты что ли? – шептали старческие губы.
А к нему уже спешил Федор, такой родной и такой взрослый. Вокруг него с радостным лаем увивался пёс.
Примечание:
Громов Федор Иванович попал в окружение на восточном берегу Вислы, был ранен, спасён местными жителями, потом долго лечился в госпиталях. Числился «пропавшим без вести».