18.08.15
Четвертые сутки слышу только свое дыхание. Связи нет. Время превратилось в кисель, и тянется, своим безразличием ко мне. Вокруг меня только холод далеких звезд.
Система терморегуляции в скафандре работает на последнем «издыхание». Капли пота щекочут лоб, висок, раздражают подбородок и шею. Ужасно хочется их почесать. Прислоняюсь лбом к холодному стеклу гермошлема, становиться немного легче, на внутренней поверхности стекла остаются жирные разводы от пота. Глаза невыносимо печет, а желудок сводит от спазмов, будто неведомая рука наматывает его и внутренности на кулак. Постоянно хочется пить. Стараюсь делать меньше резких движений. Обдуманно, не спеша рассчитываю каждую траекторию для того, чтоб переместиться. Дышу размеренно, экономлю драгоценный кислород, хотя порой кажется, что глотаю его кубаметрами и все равно задыхаюсь. Стараюсь не паниковать. Стараюсь…
Сегодня в техническом отсеке нашел страховочный ремень, пристегнул себя к поручню возле шлюза – так спокойней. Рядом в переборке, там, где раньше размещался пульт управления грузовым манипулятором, зияет пятиметровая дыра. Неправильной формы, с рваными краями, с клочьями искаженного метала и пластика, меланхолически болтающимися шлангами гидравлики и пучками кабелей с проводами. За ней мерцают мертвецки бледным светом звезды. Безмолвные и холодные. Стал ловить себя на мысли, что это миллиарды алчных глаз с нетерпением смотрят на меня, как падальщики на скорую наживу в ожидании моей неизбежной смерти.
Теперь боюсь заснуть. Вчера меня сморило. Обессиленный, я заснул в рубке управления, открыл глаза и оцепенел. Правой ногой зацепился за обрывок кабеля возле дыры, а сам - парю снаружи корабля, и кругом звезды, звезды, звезды. Еще день назад я опасался, что усну в скафандре и в нем закончится кислород а теперь, боюсь спящим не вылететь в дыру.
Раньше «ОЛИМП» представлял собой длинную двухкилометровую ось с центральными проходами, вдоль которых с четырех сторон размещались восемьдесят огромных, шарообразных контейнеров для метана общим объемом в сорок миллионов кубических метров. В передней части располагался жилой модуль, технический отсек и рубка управления, а с противоположенной стороны находились спасательный бот, баки с топливом, тем же самым метаном и блок двигателей. Грузовик среднего класса, маршрут спутник Сатурна Титан– Луна. Один рейс в два года и один месяц. Девять месяцев занимал полет к спутнику, почти четыре месяца занимала закачка метана и девять месяцев дорога к Луне. Далее месяц разгрузки, месяц профилактики и снова в рейс. Пока происходило перекачивание метана в склады на Луне и профилактика грузовика – экипаж, пять человек, уходил в отпуск.
Теперь же это была груда мертвого металлолома. Взрыв произошел на полпути от Титана к Луне. От него, я уверен, это случилось в блоке двигателей, не иначе, сдетонировал груз, и большую часть грузовика разнесло в клочья. Задней части «ОЛИМПА» не существовало вовсе. Выглянув в дыру, можно было заметить части центральных проходов, медленно отдаляющиеся куски полусфер некогда бывших контейнеров для груза, тучу мелких осколков безмолвно висевших в видимой близости. Совсем рядом видны остатки вращающихся мачт системы искусственной гравитации, искаженные метры технических труб, листы обшивки корабля и еще чего-то непонятного. Передняя часть не рассыпалась на куски, но стала не пригодна для жизни. Каким-то чудом два ближайших к ней шара контейнеров остались целы. Жилой блок был наполовину сметен большим осколком корабля, наверное, тем же, что забрал жизни трех членов экипажа. В рубке управления зияет зловещая дыра. Там же я нашел труп нашего пилота и переместил его в шлюз. Технический блок изъеден многочисленными мелкими осколками от взрыва, там был я – последний человек на сгинувшем корабле. Антон Коротков, технический инженер «ОЛИМПа».
Четвертые сутки слышу только свое дыхание. Последние два баллона с кислородом лежат во встроенном шкафу возле шлюза, пять пустых я уже выкинул в дыру. Скафандр позволяет менять емкости с газом в полевых условиях, это хорошо, но с каждым выброшенным баллоном желание вставлять новый уменьшается. Каждый вздох – эта цена моей жизни, переведенная в часы, минуты и уже скоро - в секунды. Один баллон высокого давления в среднем на восемнадцать часов. Подсчет прост. Пять баллонов – девяносто часов, уже канули в прошлое. Запас рабочего в скафандре – пуст на две трети, это мне хватит часов на пять-шесть. Еще два последних баллона – тридцать шесть часов. Если меньше двигаться и стараться реже дышать – живительного газа хватит меньше чем надвое суток. А потом… Что будет потом? Стараюсь гнать от себя эту мысль.
Все, что было в моих силах – я сделал. Включил аварийный буй, хорошо, что он имеет собственное питание, по его сигналу позже найдут остатки корабля. Нашел один чемодан с НЗ, что уцелел. В шлюзовой, уцелел еще один скафандр, проверил его, он полностью заряжен и заправлен кислородом, позже, переберусь в него, проведу в нем последние свои часы. Сохранился комплект маневрирования в космосе. Им я уже пользовался, далеко не отходил, осматривал то, что осталось от корабля снаружи. Аккумуляторные батареи с технического отдела перенес в остатки жилого модуля. Там, в чудом сохранившейся душевой кабине, помещении полтора метра на полтора с герметически закрывающимися дверями, с привязанного к стенке баллона, могу впустить немного кислорода, накинуть на клеммы аккумулятора провода портативного обогревателя, что мне пришлось извлечь из системы микроклимата корабля и немного подогреть воздух так, чтоб не околеть. Там же, ставлю на зарядку блоки питания скафандра и только там, заперевшись, могу снять гермошлем. Закрепленную на стенке емкость с кислородом, девятую и последнюю, что удалось мне разыскать в остатках корабля, я не беру в расчет своих запасов, так как она сильно помята и ее больше не вставишь в скафандр. Но целая и это радость или еще несколько часов отчаянной агонии в понимании своей безысходности? Подсоединяю LED-лампу. Душевая оживает неярким светом. Неприкосновенный запас, тоже здесь. В день один тюбик консервов, кусочек шоколада и пресную галету, двести грамм ледяной воды. НЗ разделил, хватит еще на три-четыре дня. Хотя, возможно, разделил неправильно – кислород закончится раньше. Если требуется сходить по нужде, справляю здесь же в одноразовые пакеты. Позже их выкидываю. Ужасно холодно!
Связи нет. Радиостанция корабля выведена из строя. Большая парабола антенны сметена взрывов. В рубке управления горит одна аварийная лампа освещения, отдельная, не зависящая от общего электропитания. Пульт цел, но обесточен. Резервный генератор, что в техническом модуле – за три дня мне удалось починить. Осталось срастить разбитые кабели. Успею ли?
Технический блок. Я на грани отчаяния. Оно словно сжимает меня своими ледяными объятиями, молчаливыми и безликими. Сил сопротивляется ему все меньше и меньше. Сквозь дыры в стене видны звезды. Словно уловив мое состояние, они хором подмигивают мне. Я медленно отталкиваюсь от блока генератора, пролетаю несколько метров и приникаю к одной и пробоин в стене.
- Меня ждете? - хрипло сорвалось с губ. Я с трудом узнаю свой голос.
Они мерцают. Звезды. Понимаю, что это лишь мое восприятие излучаемых далекими светилами видимых человеческому глазу волн, пройденных миллиарды километров и все же. Они мерцают. Подмигивают. Равнодушно и даже с неким презрением, мол: «Что ты человечишка здесь делаешь? Это наша территория. Что ты здесь забыл? Теперь ты умрешь. Вдали от своего дома. Один, на нашей территории». Что я здесь забыл? Крутя в голове немой вопрос, продолжаю всматриваться в светящиеся крупинки алчных глаз.
Я бы мог отказаться от очередной вахты и меня бы подменили. Так сделал перед вылетом с Луны наш карго, Васильевич. Счастливчик! Позже он узнает, как ему повезло остаться в живых. Подал рапорт об уходе. Мать его стала плоха и он принял решение присматривать за ней. Сейчас он дома, на Земле. Вместо него перед вылетом прислали нового, опытного специалиста. Теперь весь экипаж мертв. Кроме меня. Я бы тоже мог запросто отказаться от работы посчитай это нужным, но дома ждет любимая семья: жена, маленькая дочка. Одина вахта – хорошие деньги. Мы семьей посчитали, что еще две вахты и у нас будет достаточно средств, для безбедного существования на ближайшие годы. Дома ждет семья, а здесь, холод, звезды и скорая смерть… Безнадега. Шансы, что меня найдут раньше, чем умру от удушья мизерные. Кто же знал, что такое может случиться?
Слева, в моем поле зрения, три сложенные в треугольник звезды, разом погасли и через секунду снова замерцали. С трудом, я сморгнул, увлажнив раздраженные усталостью и космической радиацией яблоки глаз. Ну вот, у меня уже начались галлюцинации. Звезды не могут вместе гаснуть и снова зажигаться. Пытаясь отогнать охватывающие меня отчаяние теплыми воспоминаниями о семье, я с презрением отталкиваюсь от переборки и направляюсь в рубку управления. Нужно соединить кабель и запитать пульт управления, в мести с ним систему внутренней радиосвязи. Зачем? Рассматриваю это как шанс или. Или просто сейчас нужно.
Прошло уже не меньше пяти часов. Разобрал путаницу кабелей возле дыры в рубке управления, нашел нужные, из технического модуля протянул кабель, теперь соединяю на скрутках последний кабель. Пот катиться градом по лицу, застилая глаза. Еще немного работы, а потом останется только нанести изоляцию, чтоб не закоротило. Краем глаза посматриваю в дыру. Мне снова показалось, что чертов треугольник звезд мне подмигивает. Нет – мне кажется, что он усилился в свете или даже стал ближе? Неожиданно, в скафандре тревожно запищал зуммер - низкий уровень кислорода. Бросаю взгляд на манометр, что установлен на груди скафандра для визуального контроля. Стрелка прибора замерла в узком красном секторе. Смотреть на манометр постоянно мне нет нужды, так всегда при критическом уровне кислорода показания манометра продублирует зуммер. Однако, паническое ощущение удушья моментально сжало и без того скрючившийся в комок желудок и зажгло огнем легкие. Задерживаю дыхание, хотя знаю, что этого делать нельзя, нужно дышать ровно и размеренно. Есть еще несколько минут, чтоб успеть поменять баллон с кислородом. Медлю. Прекрасно понимаю, что лежащие два баллона - последние, если не считать еще одного в запасном скафандре и остатков в душевой кабине. Зуммер меняет частоту звукового сигнала. Теперь остается только две минуты! Бросаю взгляд на звезды. Черт! Это звездное трио точно мне подмигивает! Вот! Снова гаснет и снова зажигается! Объяснение приходит само, спонтанно. У меня кислородное голодание с возможным отравлением переизбытком углекислого газа в скафандре. Медленно отталкиваюсь от края дыры и сквозь мелкий, парящий внутри рубки управления хлам, тот, что не успело вытянуть вакуумом наружу, направляюсь к шлюзу. Отмахиваюсь рукой от парящего возле меня журнала, кажется, это спортивный альманах нашего пилота. От соприкосновения с перчаткой он вздрагивает и как испуганная глянцевая бабочка упархивает в зияющую дыру. Мне все равно. Про себя считаю секунды: « …девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…». На пятнадцатой секунде наталкиваюсь на переборку возле шлюза, хватаюсь за специальный поручень и медленно перемещаюсь к нише с баллонами. В ушах настойчивый вой зуммера. Открываю дверцу ниши. Аккуратно достаю блестящий сорок сантиметров в длину и двадцать сантиметров в ширину прямоугольник, зажимаю его между ног. Тянусь рукой к паху. Задерживаю дыхание и нажимаю на защелку крепления рабочего баллона в скафандре. Не представляю, как бы я его менял, если бы баллоны размещались за спиной, как в старых скафандрах… На внутренней стороне гермошлема загорается маленькая красная лампочка – это сработал защитный клапан скафандра – значит, рабочая емкость отстегнута. Теперь поторапливаюсь. Подцепив пальцами прямоугольник использованного баллона резко его извлекаю из креплений в скафандре. Тот, отброшенной мною уплывает куда-то вправо и за спину. Дотягиваюсь до зажатой в ногах емкости, хватаю обеими руками и разворачиваю в правильное положение, вставляю в зажимы на груди и торопливо прижимаю. На пятьдесят седьмой секунде внутреннего счета, долгожданный металлический щелчок награждает мои старания. Индикатор в гермошлеме меняет свет с красного на зеленый. Зуммер смолкает. Тихое шипение и в скафандр вместе с холодом врывается живительный газ. Закрываю глаза, делаю выдох и медленно втягиваю ноздрями кислород. Вздох. Выдох. Живу. Еще тридцать шесть часов. Как вдруг! Снова тревожно начинает сигналить зуммер. Снова вспыхивает красная лампочка. Шипение поступающего в скафандр воздуха прекращается. Мое недоумение быстро испаряется под натиском паники. У меня шок. Руками стучу по только что вставленному баллону. С силой прижимаю его в крепления скафандра, но это не помогает. Ужасная мысль внезапно пронзает мое сознание. Этот резервуар с кислородом бракован! Задерживаю дыхание и быстро пытаюсь извлечь баллон, а за тем снова его вставить. Возможно, баллон плохо закреплен в зажимах скафандра?! Кратковременное шипение и снова тишина. Чувствую, что начинаю задыхаться. Баллон испорчен! Мой взгляд устремляется в стенную нишу. ПОСЛЕДНИЙ! Блестящий, жизненно необходимый резервуар прямо передо мною. А вдруг и он? Бракованный… Дальше медлить уже нельзя. В голове начинает мутнеть сознание. Руки становятся ватными. Без дальнейших промедлений выдергиваю чертов бракованный баллон и хватаю с ниши последний. Как рыба, выброшенная на берег, начинаю жадно хватаю ртом остатки воздуха в скафандре. Мои легкие горят огнем. Торопливыми движениями ставлю блестящую емкость в скафандр. Про себя молюсь, чтоб этот был работоспособный. Глухой щелчок зажимов – баллон вставлен в скафандр. Томительная пауза. Кажется, проходит вечность как вдруг, раздается резкое шипение и вот уже холодный кислород разносится по телу. Жадно втягиваю ноздрями жизненный газ наполняя легкие. В голове легкое помрачнение. Баллон цел. Паника понемногу отходит.
Через несколько минут, отойдя от шока, у меня начинает дрожать все тело. Я напрягаю и расслабляю мышцы, пытаюсь унять дрожь. В горле собирается давящий ком и я ощущаю во рту неприятный вкус. Задерживаю дыхание. Сглатываю. Старюсь взять себя в руки и направленно думать только о ждущей меня семье. Я уверен, что это самое важное в моей жизни и мысли о самом главном и дорогом физически согревают меня. Вспоминаю маленький дом с черепичной крышей в пригороде города. Веранду с лавочкой и столиком, где мы с семьей обедаем в теплое время года. Небольшую зеленую лужайку с посаженными вдоль тропинки к дому белыми розами и астрами. Играющая с ведерком и лопаткой в построенной мною песочнице белокурая дочка. И снова! Словно назойливая муха, в голову втискивается реальность и безысходность. «Последний баллон. Последние восемнадцать часов… Нужно поторопиться».
Изоляция на кабели нанесена и теперь я спешу к пульту управления. Провожу рукой в перчатке по панели с кнопками, тумблерами, приборами. Проверяю, чтоб все было отключено перед подачей напряжения. Делаю несколько переключений тумблерами и торопливо перемещаюсь вдоль проложенного мною кабеля питания снова в технический блок. Все готово. Чувство отчаяния сменяет тревожное волнение скорого пуска генератора. В груди нарастает ритм ударов сердца, Пульс учащен. Возможно, звучит глупо, но сейчас это чувство лучше, чем непроглядная безнадежность моей ситуации.
На панели резервного генератора горит индикатор. Его ровный голубой свет успокаивает. Все хорошо. Бегло осматриваю глазами место подключения кабеля. Все в порядке. Тянусь к кнопке пуска и легонько ее нажимаю. Секундная пауза и информационная панель генератора оживает сервисными сообщениями: «ТЕСТИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ – ГЕНЕРАТОР ГОТОВ К РАБОТЕ. ТЕСТИРОВАНИЕ ПОДКЛЮЧЕНИЯ – ПОДКЛЮЧЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО. ТЕСТИРОВАНИЕ НАГРУЗКИ – 0,7 Ампера». Непроизвольно мои губы растягиваются в улыбке. Я доволен. Не медля не секунды, снова спешу в рубку управления. Хватаюсь руками за кресло пилота и неуклюже в него забираюсь. Включаю тумблер питания панели, панель отзывается несколькими вспыхнувшими индикаторами. Блаженное тепло медленно растекается в груди, сменяя тревожное волнение. Несколько секунд всматриваюсь в свет индикаторов, затем заношу руку над кнопками включения бортового компьютера. Медлю и резко жму кнопку пуска. Панель компьютера вспыхивает светом и сразу же тухнет. Где-то сбоку пульта управления выстреливает сноп искр и все индикаторы разом гаснут. Я внутренне сжимаюсь и, наверное, свет в моих глазах, так же как и индикаторы панели, угасает. Нет. Паники нет. Мозг лихорадочно начинает перебирать варианты. И находит ответ. При включении бортового компьютера могла закоротить цепь питания и вывести из строя предохранители. Я срываюсь с кресла, резко от него отталкиваюсь и парю в технический модуль. Отключаю генератор и снова спешу к пульту. С волнением открываю боковую панель пульта управления и обнаруживаю сгоревшие предохранители. Все не так уж плохо. Меняю сгоревшие предохранители на запасные, что предусмотрительно закреплены на боковой панели. Снова проверяю тумблера, и снова запускаю генератор. Теперь мне понятно, что включать бортовой компьютер нет смысла. Остается еще резервный компьютер. Дай Бог, чтоб он был цел! Снова включаю тумблер питания панели и замираю над кнопкой пуска резервного. Секунда, две, три… Затаив дыхание жму кнопку. Панель резервного компьютера вспыхивает светом и вдруг. О! Боже! Уже несколько минут монитор компьютера живет своими цифробуквенными кодами – он тестирует себя. Боясь включить на пульте другие системы, чтоб не нарушить эту «жизнь» очередным коротким замыканием, я безмолвно наблюдаю за монитором. И вот тестирование выполнено. На мониторе виден статус систем корабля. Внимательно всматриваюсь и слаживается впечатление, что читаю похоронку «ОЛИМПА»: «…ВЫВЕДЕНА ИЗ СТРОЯ, …РАЗГЕРМЕТИЗИРОВАНЫ, …ОТКЛЮЧЕНА, … НЕ ДОСТАТОЧНЫЙ УРОВЕНЬ, …КРИТИЧЕСКАЯ НЕИСПРАВНОСТЬ, …ФАТАЛЬНАЯ ОШИБКА, …ОБЕСТОЧЕН…». Корабль - мертв.
Я не удивляюсь результатам сканирования, я лишь ждал его окончания, чтоб включить систему внутренней радиосвязи зная, так как внешней уже давно не существует. Дождавшись, с опаской включаю тумблера модулей связи. Спрашиваю себя: «Чего я жду?». И сам себе отвечаю: «Я буду рад услышать шум помех в наушниках, треск, а может свист, но больше всего на свете, хочу услышать далекий человеческий голос».
Я прекрасно понимаю, что внутренняя связь на корабле не предназначена для общения на сотни тысяч километров, но будь по близости хоть один корабль, люди на нем могут меня услышать. Эта моя ПОСЛЕДНЯЯ надежда на спасение.
Не громкий треск в наушниках оглушает меня. Безмолвная тишина пятится, оставляя мне звук эфира и собственного дыхания. Индикаторы на пульте сообщают, что модули внутренней связи не повреждены и теперь работают. Я удобней располагаюсь в кресле, застегиваю ремни безопасности и закрываю глаза, наслаждаясь шумом в наушниках. Минута за минутой я живу этим треском, похожим на хаотичное разламывание кусочков льда. Далекого и холодного как звезды. На этой мысли открываю глаза и через смотровой иллюминатор пытаюсь найти те три звезды, что мне подмигивали. Вот они. Мне кажется, что они стали больше.
Теперь я не спеша меняю частоту эфира и монотонно повторяю: «SOS. Говорит инженер грузового корабля «ОЛИМП» Антон Коротков. Корабль потерпел бедствие. Помогите». Так проходит час, другой, третий. Знаю, что у меня перерасход использования кислорода, но терять последнюю надежду не имеет смысла. В наушниках только треск. Последний баллон кислорода на половину пуст. Я выжат как лимон. Хочется кричать от бессилия. Прижимаю руки к груди, подымаю их выше. Если бы не гермошлем, закрыл бы ими сейчас уставшие глаза. Все, что мог я сделал. Руки соскальзывают со стекла и замирают на застежке в области шеи. «Может, стоит снять шлем? Расстегнуть застежку и остатки кислорода мгновенно вырвутся в вакуум, леденящая мерзлота ворвется вовнутрь скафандра, а декомпрессия мгновенно убьет меня. Один мой выдох и конец мучениям». Ставлю на запись свое сообщение и включаю повтор его на все частоты.
Три звезды, что невольно захватили мой интерес, уже не подмигивают. Наверно знают, что скоро испущу дух и не составлю им более компанию. От этой мысли, кривая усмешка растягивает мои пересохшие губы. Я физически устал и психологически подавлен. Последние дни я в стрессовом состоянии. Это состояние начинает «играть» с моим зрением злые шутки. Мне чудится, что все звезды подобрались ближе ко мне. Подкарауливают. Выжидают. А то самое трио звезд, в первых рядах. Светит ярче, чем все остальные.
Технический блок. Скоро закончится кислород в скафандре. Я заблаговременно переместил из шлюза другой и привязал его снаружи обрывком кабеля к ручке душевой. Теперь начал размышлять, как же я буду в него перебираться? Затяну его в тесную душевую, а там? А там не развернешься. Холод. Теснота. Странно, раньше я об этом не задумывался. Казалось, сниму старый, одену новый, но ведь скафандр не костюм! Сам создал себе проблему! Скорее всего, сниму только баллон с кислородом и батареи. Все просто. Но ведь нет, я уже мысленно решил, что сделаю свой последний вздох в новом, с работающей системой терморегуляции, не пропахший потом скафандре. Как это сделать, я пока не придумал.
Неяркий свет LED-лампы освещает душевую кабину. Гермошлем парит у потолка. Сняв его сразу обматываю голову курткой, и тем не менее, холод пробирает до самых костей. Паря в невесомости я мерзну и дрожу. Зуб на зуб не попадает. Портативный обогреватель не способен достаточно нагреть воздух. Мой взор прикован к чемоданчику с остатками НЗ. Сегодня ем тройную норму своего пайка. Тянусь к привязанному к крану душевой чемоданчику. Озябшими в перчатках пальцами неуклюже открываю его и извлекаю из-под резиновых, фиксирующих тюбики и паки полосок, консерву. Сразу же закрываю чемодан, чтоб НЗ не превратился в лед. Пробки на тюбиках широкие, такие, чтоб можно было открутить их даже в перчатках. С жадностью, быстро глотаю консервированный суп, стараясь выдавить из тюбика все до последней капли. Холодный, но питательный. Если бы не теплоизоляционный слой в чемоданчике, грыз бы я сейчас кубики льда. От моего дыхания исходят маленькие облака пара и я, невольно наблюдаю, как они застывают, превращаясь в маленькие кристаллики льда. Справившись с первым, не выбирая, извлекаю следующий тюбик. Гречневая каша. Также быстро ее поглощаю. Достаю галеты и еще одну консерву. Холод делает свое дело, и лицо начинает нестерпимо колоть от мороза. Поторапливаюсь. Снова суп. Быстро поглощаю его. Не откусывая чтобы не крошить, запихиваю в рот галеты. Усердно жую, пытаясь насладиться их вкусом. Достаю термос с ледяною водою и в несколько глотков запиваю. Закончив трапезу, сдергивая с головы куртку, ловлю парящий шлем и торопливо его надеваю. Под нажимом пальцев, застежка на шеи бесшумно встает на место и герметизирует скафандр. Несколько торопливых выдохов и внутри набирается спасительное тепло.
Аккуратно закрыв привязанный баллон, я отключил нагреватель. По потускневшему свету LED-лампы понятно, что аккумулятор уже истощился. Парящие провода намотал на гусак душа, чтоб не мешали. Снова в голове мысли как перебраться в другой скафандр тот, что за дверью душевой. И снова убеждаю себя, что все это глупости, нужно просто поменять аккумуляторы и баллон с кислородом. Невольно смотрю на манометр, что на груди скафандра. Стрелка замерла в третьем секторе. Всего их шесть. Подсчитываю в уме время и получается, что газа в баллоне еще на шесть-семь часов. Я не боюсь умереть, но не хочу таким образом – задохнувшись от недостатка кислорода. Столько незаконченных дел, дома ждут, а я вот так, просто, логично, израсходую живительный газ и умру? Эта мысль клещом всосалась в разум и раздражая своей неминуемой последовательностью, стала меня нервировать. Как высказывался старый литературный герой: «Безвыходных ситуаций не бывает». Или бывает? Что мне сделать? Надеяться на чудо? Жаль, что «чудо» не знает обо мне. Уже миллион раз прокручивая в голове свою ситуацию, я не находил выхода. Лучшее, что пришло в голову, выбраться с умершего корабля, выбрать правильное направление и из последних сил оттолкнуться от него ногами и парить в сторону дома. Возможно через несколько лет, мое окоченевшее тело найдут вблизи Земли. Глупо, но ближе к дому. Так, терзаясь в размышлениях, меня сморило. Из забытья, снившегося мне кошмарного сна, в котором я, упираясь ногами в звезды, усердно толкал мертвый корабль к дому, меня выдернул звук зуммера в скафандре. КИСЛОРОД!
Раздумывать некогда. Мысли о том, как перебраться в другой скафандр мгновенно испарились. Начинаю снова лихорадочно отсчитывать про себя секунды. Распахнув двери душевой, вместе с облаком вырвавшегося воздуха меня выталкивает прямо на привязанный скафандр. Отточенными движениями вынимаю с него баллон с кислородом. Мешкаю, еще раз бегло его осматриваю. Все в порядке. Извлекаю пустой из своего космического костюма и меняю емкости. Тревожные мысли о возможности его неработоспособности, усилием воли вгоняю в дальние уголки своего мозга. Щелчок! Индикатор в шлеме отозвался зеленым светом, а шипение газа успокоило мои тревоги. Вот и все, теперь запасов больше нет. Мои последние часы, минуты и секунды с моим вздохом начали свой обратный отсчет. Я легко отталкиваюсь от душевой, закрываю уставшие глаза и делаю глубокий вдох. Замираю.
В темном отсеке парит замерший астронавт. Руки раскинуты в стороны, ноги поджаты. Невесомость медленно, как в замедленной съемке, разворачивает человека, кружит его в своем танце. Мои мысли устремляются в недалекое будущее, что настанет через восемнадцать часов. Представляю, что оттолкнулся от мертвого корабля и направляюсь в сторону дома. Дома… Как будто оттолкнувшись, выпрямляю ноги. Стараюсь не паниковать. Все хорошо.
Удар от соприкосновения со стенкой отсека выдергивает меня из транса, возвращая в явь. «ОЛИМП» мертв, по внутренней связи только потрескивания эфира, кислорода на восемнадцать часов в режиме экономии, я один за миллионы километров от дома.
Стиснув зубы, я направляюсь в рубку управления и устраиваюсь в кресле навигатора. Бессмысленно смотрю в экран. В горле разбухает ком немого крика. Сердце сжимается до боли в груди от осознания моего положения. Да. Не ищи беды; беда сама тебя сыщет. Как быть? В моем распоряжение комплект маневрирования, но это не выход из положения. Я уже начал думать добраться на нем к сохранившимся контейнерам с метаном. Затем, стравливать его через краны газ, организовать такой себе двигатель. Сжатый газ будет с силой вырываться с емкости, толкая таким образом мертвый «ОЛИМП» в сторону Земли. Сориентировать положение корабля в солнечной системе можно с помощью компьютера, а вот знать момент, когда открывать вовремя краны, весьма затруднительная задача. Да и просчитав, что если даже с этой затеи, что-то выйдет, кислорода у меня всего на всего меньше чем на сутки. На сигналы аварийного буя никто не отозвался. По внутренней связи, также ответа ждать не приходится. Одним словом - безнадега.
Мое лицо пылает жаром. Внезапно я вспыхиваю неконтролируемым гневом. Резко вспархиваю с кресла и направляюсь к пресловутой дыре в переборке. Проскальзываю в нею, и схватившись за торчащий шланг, осматриваюсь в поисках Солнца. Вокруг зловещие звезды. Вот и знакомое трио звезд. Эти звезды однозначно стали ближе. Ирония. Плод воображения, звезды не могут стать ближе. Не мерцают. Ждут моей смерти. А вот и Солнце. Далекое родное светило. Где-то там Земля. Злоба от бессилия разрывает меня из нутрии. Дыхание участилась. До боли в скулах сжимаю зубы. В голове одна мысль. Домой! В отчаяние, встаю на внешнюю сторону корпуса «ОЛИМПа». Медленно приседаю и одним сильным рывком отталкиваюсь в сторону дома. Все! Обратного пути нет. Запрокидываю голову, чтоб было видно Солнце. Я спешу домой. Как пелена с глаз в ужасе понимаю, что больше не корабле. Понимаю, что теперь нет ни одной возможности изменить направление моего полета. Я пылинка в холодном и безжалостном космосе. На мгновения перестаю дышать, а за тем, словно давясь в рвотном рефлексе, смеюсь. Истерический смех душит меня. Я лечу домой. Слезы выступают с уставших глаз. Скупые слезы, взахлеб со смехом. Смеюсь в миллиарды алчных глаз, что смотрят на меня. Затем не в силах молчать - кричу, что силы.
- Дождались! Ваш черед! Вот я! Вот я! Вот я!
Вот уже и остов «ОЛИМПа» скрылся из виду. Теперь меня трясет. Не могу унять дрожь. Закрываю глаза. Делаю глубокие вдохи. Плевать на перерасход кислорода! Я лечу домой.
Проходит час, второй. Теряюсь во времени. Очень медленно приходит успокоение и вот дрожь исчезает. Вместо нее, тело обволакивает приятное тепло. Я представляю Землю, семью, дом, теплые прикосновения жены. Мерещится, что осязаю эти живые запахи. Как во сне, я наступаю на звезды, иду по ним. Очень явно ощущаю, что звезды меня направляют в правильном направлении. И вдруг… Что?! Ощущаю, что что-то мягко отклоняет меня в сторону. Резко открываю глаза. Мне чудиться? Я схожу с ума?! Ошарашено оглядываюсь вокруг, до боли выворачивая шею. Это не может происходить! Замечаю краем глаза первую попавшуюся звезду. Замираю. Я медленно смещаюсь в сторону. Гравитация?!! Значит, я в поле гравитации какого-то большого объекта? Снова осматриваюсь, нелепо двигая руками. Ничего не вижу. Далекое Солнце смещается в сторону. Глупые мысли пулей вскакивают в мое сознание: «Звезды меня не отпускают?». Трясу головой от такой чуши. Это немыслимо! Ничего не понимая, я перевожу дыхание и прислушиваюсь к своим ощущениям. Вот, мое смещение замедляется, затем полностью останавливается. Затем легкий толчок в ступни, я ощущаю его сквозь подошвы в скафандре. Меня толкают. Мягко, аккуратно. Куда? Кто? Я сгибаюсь, чтоб увидеть свои ноги и мои зрачки расширяются от увиденного. Тонкие, бледные световые нити соединяют ноги скафандра с тремя знакомыми звездами. Эти нити пульсируют в такт звездного трио. Как я раньше не догадался?! Это не звезды, это… Я не в силах объяснить, что это. Трио меня толкает в сторону от Солнца. Теряюсь в догадках куда. Может, я брежу? Это все похоже на мой кошмарный сон. Я сплю? Может уже умер? Или у меня уже закончился кислород и я в плену предсмертных галлюцинаций? Смотрю на манометр. Стрелка застыла ровно посередине шкалы, значит это не кислородное голодание. Чувствую, как нарастает скорость, плавно и уверенно. Время замирает, но я понимаю, что проходит уже не один час. Что происходит? Теряясь в догадках. В какой-то миг давление на подошвы скафандра исчезает, затем понимаю, что меня тормозят. Смотрю на ноги, по-прежнему пульсирующие нити от звездного трио связывают нас. Я запрокидываю голову, стараясь рассмотреть, что впереди. С трудом, среди звезд высматриваю темный объект. Присматриваюсь и теряю дар речи. В километре-двух передо мною, медленно оборачиваясь вокруг своей оси проступает контур спасательного бота. Я и представить не мог, что он способный остаться целым после взрыва «ОЛИМПа». Он цел. Наверное, сорвало с креплений при аварии и откинуло. Тем временем три мягко усилило мое торможение и приблизив в плотную к боту, полностью остановило движение.
Двадцати пяти метровый бот, больше напоминал старые шатлы давно закрытых космических проектов и был способный доставлять людей и грузы с земли в космос и естественно, если он цел, я смогу с легкостью добраться до Земли. Со стороны корабль казался абсолютно неповрежденным.
Я дождался, когда бот повернется ко мне стороной, где был расположен переходной шлюз и все еще не веря в происходящие, поджимаю ноги в коленях желая оттолкнулся от? От пульсирующих нитей. Бледные световые дорожки вмиг гаснут, а я медленно приближаюсь к шлюзу. Хватаюсь за поручни. Оборачиваюсь. Три, похожих на звезды огонька замедляют свою пульсацию, затем резко вспыхивают красным цветом, набирая яркость и меняя свой цвет на желтый. Затем резко гаснут на секунду исчезая с поля моего зрения и теперь уже наливаются нежным сиреневым. Наверное, это что-то означает, но я не понимаю. Крепко держать за поручень поворачиваюсь к спасительному свету и машу ему рукой.
- Спасибо, - хрипло шепчу свету.
Огоньки вмиг гаснут и исчезает. Силюсь их рассмотреть. Тщетно. Неожиданно взвывает зуммер. Опасливо гляжу на манометр – стрелка в последнем деление. Кислорода на считанные минуты. Сколько же прошло времени? С этой мыслью поспешно забираюсь в шлюз бота, закрываю люк и выравниваю давление в переходе. Зеленые индикаторы на стене сообщают мне, что давление выровнено. Не веря в происходящее, рывком снимаю шлем и делаю глубокий вдох. Чувствую, как подкатывает в горле ком и на глазах выступают слезы. В голове бренная мысль: « Я лечу домой». Снова и снова втягивая полной грудью жизненно необходимый мне воздух. Перевожу дыхание и решительно, с последних сил давлю на ручку люка, что ведет вовнутрь шатла, как вдруг, мои глаза становятся круглыми от удивления. Внезапно тесное шлюзовое помещение разрывает противный вой аварийной сигнализации: «РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ! АВАРИЙНАЯ СИТУАЦИЯ! РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ!». Судорожный хватаю ртом воздух и, уже теряя сознание, слышу резкий свист вырывающегося со шлюза последнего кислорода.
08.12.2016 г.