То ли небыль... Повесть-сказка. Часть первая

               


                СКАЗКИ НАШЕГО ДВОРА


                1


   Кешка жил на втором этаже большого каменного дома, а на нижнем размещался магазин со странным названием "...ЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ". С девяти часов до девятнадцати там пиликали, стучали, голосили. И многое из услышанного он запоминал. Так по просьбе кота Персика, мог проверещать "Черного кота", а Шарика уважить "Кусачей собакой", что тому чрезвычайно нравилось. А когда он тарахтел про "Четырех тараканов и одного сверчка", успех был полным и оглушительным.
   Но хозяева квартиры тараканов не жаловали, а потому те появлялись редко, и как жаловался Кеше один знакомый таракан: "Ночью захожу. Днем порой тоже прорвешься, когда сил нет - есть хочется. И тут же в щель обратно. Не любят нас. Не с кем по душам поговорить. Гоняют во всякое время. Хоть я и верткий и сцапать себя никому не даю, однако досадно, как сильно люди докучают. Нервы совсем расшатались."
   Кеша очень любил Сладкую Сойку. Маленькая его душа сладко пела при виде Большой Сладкой Сойки. А какое неизъяснимое блаженство охватывало его, когда он клевал Очень Большую Сладкую Сойку. Но ведь была еще Ужасно Очень Большая Сладкая Сойка! И здесь слова отступают, и в бессилии немеет язык.
   Когда его спрашивали, почему назвали именно Кешей, он только разводил руками - ой, простите, крылышками! - ну назвали и назвали. У нас в доме, говорил он, тридцать Кешек, двадцать Пашек, десять Антошек, пять Гошек, один Ашурбанипал. Плюс Ремка, но о ней разговор особенный, а также Гогия и Прокопович. "Может быть, я хотел Мисюсем называться, но меня никто не спросил".
   Говорят кошки с птицами не дружат. Какая ерунда! Кешка и его верная (хоть и капризная) подруга Ремка, такая же волнистая, как и она сам, жили с Персиком душа в душу. И его кормушка всегда была к их услугам.
   Кстати, о Персике. Очень невзлюбила его соседка по лестничной площадке, Ксана Николаевна, которую во дворе все звали просто Ксаной. "Персиянин!" - злобно цедила она. И непонятно, откуда эта злоба бралась. Никогда он на нее не шипел, к холодильнику Ксаны доступа не имел, и с котом ее, Василием, в конфликт не вступал; да, держался настороженно, но не более того. Нет, решительно непонятна была ее злоба!
   Но Персик не обижался. Он был немного философом, и знал, что люди бывают злые и добрые, и не очень злые, и не очень добрые. Разные, одним словом. Но добрых, казалось ему, больше. И в семье, где жил Персик, бабушка была полным тому подтверждением. Сначала она в штыки встретила Персика, когда Олежка принес его домой - маленького и слабого, потом притерпелась, а теперь и сама в нем души не чаяла.
   Но не одинока была Ксана. Рыбки в аквариуме тоже не любили Персика. И когда тот подходил и смотрел своими круглыми и таинственными глазами сквозь стенку аквариума, они со своей стороны тоже подплывали к стенке, пускали пузыри, ругались и глядели на кота строго.
   Персик же очень любил свежую рыбку, но в аквариум не лез, сдерживал себя, знал, что попадет от Олежки. А еще он любил выпить валериановых капель и поспать при каждом удобным случае, а так как случаи он выбирал сам, то и спал чуть ли не весь день.
   Мышей не ловил из принципа. Но в чем состоял его принцип - не говорил. Презирал он мышей. "Что есть мышь? - вопрошал он. И отвечал сам себе: - Мышь - есть недоразумение. Так, непонятно что. Игра природы. Я к ним снисхожу".
   "Недоразумения" звались Фомкой и Тишкой. Крепенькие, шустрые - они сновали повсюду. Снисходительность Персика была им на руку. Впрочем, никаких вольностей, по отношению к коту они не позволяли и вели себя пристойно.
   Еще в квартире обитали комарики-сударики, а именно: братья Сударчиковы - первый, второй и третий. Особенно лютовал третий, самый младший Сударчиков. Ох, и сильно досаждал он хозяевам! Более всего по утрам, когда так хочется спать - и зудит, и зудит. Да еще кусается!
   "Аспид чумной!" - изнемогал старший хозяин мужского рода. И все остальные члены семьи терпеть не могли Сударчикова-младшего. Прибить его, была самая большая их мечта. Но тому всегда удавалось как-то выпутаться. А уж когда вся их большая комариная семья бралась за дело - Сударкины, Судариковы, Сударчуки, и примкнувшие к ним почему-то Сурдины - спасу от них не было!
   Кроме вышеперечисленных, жила в квартире толстая и всем недовольная неповоротливая муха. Бывало бьется об окно и жужжит: "Жуки вы навозные, живодеры..." И так далее. Ее не любили, звали "Кошмар, который всегда с тобой", и внимания не обращали.


                2


   И вот как-то рассказывал Кешка своему другу Санта Гуры, как он очутился в этой квартире:
   - Жизнь моя поначалу складывалась трудно. На первой квартире меня не особенно привечали. Только и слышал: "Ну и горазд же ты жрать!" Я уже лапкой по зернышку цеплял, а то, подбегу, клюну, в горле перекатываю. Опять подбегу - клюну. Даже в темноте приноровился. Вдруг свет. И снова крик: "Опять за свое!" В общем - беда.
   Помню, что еще раньше в  зоомагазине оказался. А как я туда попал - не знаю. В клетку большую меня определили. А там нашего брата - тьма! Намучился я там. Особенно один сосед меня доставал: долбит и долбит. Я - в один угол, он за мной, я - в другой, он опять тут как тут. Насилу отобьешься.
   Но купили меня наконец. Думал, теперь заживу. А вот не случилось. Ну, не любишь птиц - зачем заводить? И очень я от этого страдал.
   - Прямо Ванька Жуков.
   - Кто таков?
   - Серый ты, Кеша. Учиться тебе надо.
   - Вон Шарик из соседнего подъезда тоже учился, учился...
   - Ну и что?
   - Теперь не учится. Выкинули его на улицу.
   - Да, тяжело порой нашему брату приходится.
   - Ну так вот. Наступила зима. Закончилось мое терпение. Не стало сил сносить такое к себе отношение. И тогда я сиганул в окно... И влетел в другое. И словно в птичий рай попал. Нет, ни одной птицы там не было. Но меня окружили такой заботой, такой любовью, что иначе это и не назовешь.
   Помню, нашли большую пустую кастрюлю, положили какую-то палку посередине, чтобы я мог сидеть. А в тот же день и клетку мне справили. Ну, так потихоньку и пошло. Мы с Ремкой и сейчас в той клетке живем. Она небольшая, но нам в ней хорошо.


                3


   Поначалу Кеша почти не вылезал из клетки, разве только иногда поклевать разные вкусности. Но постепенно осмелел, стал летать по кухне, а затем и в жилых комнатах.
   Скоро и воля его поманила. Пару раз его ловили у самой форточки, и опять сажали в клетку. А потом появилась Ремка, и на некоторое время он забыл про волю.
   Ремка к вольной жизни, протекавшей за окнами, была равнодушна. Вот любоваться собой в зеркалах, это она любила. Или за штору зацепиться и раскачаться, сновать по китайской розе, копаться в цветочных горшках, сесть к кому-нибудь на голову, клюнуть в ухо. Да мало ли в доме забав!
   Надо сказать, что Ремка была существом зловредно-задумчивым. Зловредным - потому что сбрасывала и спихивала чашки для еды им с Кешкой предназначенные, да и вообще - все, что плохо или хорошо лежит, последнее в особенности. Задумчивым - потому что, когда сброшенные предметы оказывались на полу, она задумывалась, задумчиво смотрела по сторонам, задумывая, что бы еще сбросить, главным образом, если это хорошо лежит. Сбрасывала, а затем куксилась и никого к себе не подпускала.
   Кешка особенно не задумывался. Если и сбросит чего, так не из вредности, а просто под клюв попало, или настроение плохое случилось, или с Ремкой поругался. Но не со зла. Поэтому мелкое хулиганство ему прощали.
   И жаждал Кеша общения, новых впечатлений. Рамки квартиры стали его стеснять, воля снова поманила, и скоро он возобновил свои попытки выйти во внешний мир.
   - Ну куда же ты полетишь? - выговаривали ему. - Ты - пичужка домашняя.
   - Я храбрый! - гордо ответил Кеша. И добавил: - Кеша прав! И очень, очень красивый! - Потом пискнул и порхнул в окно.
   Так неожиданно это случилось, что никто не сумел ему помешать.
   Оглушил и околдовал его мир за пределами квартиры. Особенно поразило небо - глубокое, бездонное, чистое.
   Домой Кеша вернулся через час, очень взволнованный и ошеломленный. И в восторженном состоянии поспешил поделиться с подругой:
   - Когда-нибудь я поднимусь высоко, очень высоко в небо. Там наверху сильный ветер. И он понесет меня... Неважно куда... Не знаю...
   Его отлучки скоро вошли в привычку и ему больше не препятствовали. До неба он, правда, не добрался, но с каждым днем взлетал все выше и выше, так что даже однажды, сел чуть ли ни на макушку самой высокой березы.


                4


   Как-то раз он позвал с собой Ремку. Но та наотрез отказалась:
   - Еще кто-нибудь перо выдернет, шляйся потом без пера. Лучше телевизор посмотрю. Сегодня тысяча девятьсот восемьдесят седьмая серия про попугая Ару, который тоже плачет, хотя так и не пойму - отчего? Сентиментальной я стала... Да и посмотрю, как там наши за границей живут. А вон и Олежка пришел, красный весь, потный, ухо винтом закручено. Но вид довольный, как будто тарелку проса слопал.
   Надо сказать, что основания для отказа у Ремки имелись. Уже давно среди птичьего дворового населения ходили нехорошие слухи, что организовали несколько юннатов тайное общество заклятых врагов пернатых. И если кто попадал в их злодейские руки, то те безжалостно выщипывали у птиц перья и украшали себя ими на манер индейцев.
   Говорили и о том, что приехала злая иноземная волшебница Филомела с целью истребления всего попугаичьего племени города Москвы. Чем ей насолили попугаи, тем более московские, оставалось загадкой. Но слухи пугали.
   "Не нужны нам такие юннаты!", - подумал Кеша, и вылетел во двор, сел на ближайшую ветку ближайшего дерева и с опаской посмотрел по сторонам. Филомелы не наблюдалось. Юннатов тоже не видно. Он вздохнул с облегчением. Двор был почти пустой, только Шарик лениво бродил у детской площадки, которая тоже пустовала.
   Недалеко от дома находился небольшой пруд, где деревья клонили свои ветви прямо к воде, едва ее не касаясь. Туда и перелетел Кеша, удобно устроившись на одной из таких веток. Он любил смотреть на водную гладь, погружаясь в какие-то смутные, неясные мечты, которые и определить-то не мог. Но ему было хорошо и покойно. А это главное.
   У самого берега копошились головастики.
   - Здравствуйте, рыбы! - приветливо сказал он.
   - Мы не рыбы! - негодующе закричали головастики, обиделись и уплыли в другое место.
   Кеша вздохнул. У него и в мыслях не было обижать головастиков. И тут его внимание переключилось на Хры. Маленькое его сердце радостно забилось. Всегда приятно встретить доброго приятеля. И он вспомнил, как они познакомились.


                5


   Так же сидел он на ветке и вдруг увидел, как внизу, из норки выползает какое-то очень маленькое существо, ни на что не похожее. Кеша поздоровался, так как он был очень вежливым попугаем.
   - Привет, привет, попка! - ответило существо.
   - А как тебя зовут?
   - Зови меня Хры.
   - Странное имя. Я бы сказал - дурацкое. У нас такие не встречаются.
   - Ну уж, и дурацкое, - обиделся Хры. - Какое есть. А тебя как зовут?
   - Кеша.
   - Вот это, действительно дурацкое имя.
   На этот раз обиделся Кеша.
   - Какой-то ты мелкий, Хры.
   - Да и ты небольшой. Зато я добрый и полезный.
   - Знаем мы этих добрых. Добрый, добрый, а потом возьмет и перо выдернет.
   - Я не такой.
   - Хочется верить. И видишь ли, честно тебе признаюсь, есть очень хочется. Слопать тебя, что ли?
   - Все вы одинаковые, - сказало существо, поспешно заползая в норку.
   - Да пошутил я.
   - Шутки у тебя такие же дурацкие, как и имя, - отозвалось существо, опасливо выглядывая из норки. - Тут недавно кот нагрянул. "Загрызу!" - говорит так сурово. Я ему: "Тебя что, хозяева не кормят?" - "Кормят-то кормят, - отвечает. - Все фарш и печенка, да корм сухой... А жива душа, она калачика просит, мышатину там какую... или зверюшку мелкую, вроде тебя".
   Ну я - прыг в норку, и там затаился, а сердце так и бьется. Но ничего, обошлось. Когда выглянул, полосатого и след простыл.
   Да и чего меня кушать! Ты посмотри, какой я тощий. Мне надо много есть, чтобы поправиться.
   - И то правда, - согласился Кеша.
   Прошло некоторое время. И однажды, сидя на ветке и  наслаждаясь теплой погодой и легким ветерком,он услышал голос снизу:
   - О ты, высоко сидящий на дереве, приветствую тебя!
   - Привет, маленькое существо!
   - Ну и как у тебя дела?
   - Да ничего, спасибо. А у тебя как? Салом оброс?
   - Сам видишь! Надо еще поправляться.
   Кешка внимательно на него посмотрел.
   - Верно. Ешь побольше. У меня тут с собой немного есть. Вот, возьми.
   - Спасибо. Прилетай еще.
   - Обязательно прилечу.
   Три дня спустя, они опять встретились.
   - Здравствуй, маленькое существо! - сказал Кешка.
   - Здорово, попка! Я рад тебя видеть.
   - Я тоже. Что, набрал вес?
   - Увы! - заплакало существо. - Я все еще очень худой и слабый. Просто не знаю, что и делать, чтобы мне окрепнуть.
   - Может, ты плохо спишь? Я помню, что когда меня мучала бессонница, то тоже здорово похудел.
   Тут их беседу прервал, как будто из ниоткуда появившийся тот самый зловредный кот.
   - Ой! Сейчас он меня съест, больного и хилого, - испугался Хры.
   - Не собираюсь я тебя есть, - проворчал кот. - Я бы колбасы лучше съел... много колбасы... хорошей и вкусной: вот, к примеру клинской в натуральной оболочке. Да пес с ней, с оболочкой! А вот колбасу... А ты не бойся, я просто повидаться по пути заскочил.
   Скоро Хры познакомил Кешу со своими братьями: Дры, Мры и Трыхом. Существа оказались очень славными, и они подружились. А потом Хры представил ему и своего знакомого Тяку-Быку.
   - Тяка-Быка, кто он? - удивился Кеша.
   - Он наполовину Тяка, наполовину Быка.
   - Понятно, - сказал Кеша, хотя ему было ничего не понятно.
   И только, когда сам увидел Тяку-Быку, то вполне убедился, что он точно наполовину Тяка, а наполовину Быка.
 

                6


   Как-то раз Олежка схватил клетку с сидящей в ней птицей и быстро выбежал из квартиры.
   - Кеша, будем состязаться, ты должен показать высокий класс. Забьем Сашкиного попугая!
   О каком соревновании идет речь, Кешка понятия не имел, но забивать своего приятеля, такого же попугая Мишку, он совсем не хотел. Но на всякий случай сказал:
   - Кеша красивый!
   - Кто бы спорил, - отозвался Олежка, и ускорил шаг.
   И через несколько минут они оказались в давно облюбованном Олежкой и его друзьями укромном уголке, окруженным со всех сторон деревьями с густой и пышной листвой.
   - Дуэль! Дуэль! - услышал Кешка голоса ребят.
   Торжественное извлечение "дуэлянта" Кешки из клетки вызвало восторженный рев и шквал аплодисментов. Так же отреагировали на появление его любезного приятеля Мишки.
   - А это еще что за желток? - спросил участливо и вместе с тем нахально, Сашка, лучший друг Олежки.
   "Вот обалдуй! - возмутился про себя Кешка. - Как будто первый раз меня видит".
   - Это не желток, - нахмурился Олежик. - Лучше займись своим комком плесени!
   "Плесень" тоже про себя возмущалась.
   - Это кто же плесень, - Мишка?!! - спросил глубоко оскорбленный Сашка.
   Но их быстро успокоили, так как всем не терпелось посмотреть птиц в деле.
   - Мой твоего переговорит, - хвастливо заявил Сашка.
   - Не смеши меня, - ответил Олежка, - мы не в цирке.
   "Мишка - соперник достойный и балабон отменный, здесь ничего не скажешь, - подумал Кешка. - Правда, немного глуповат. Но кому что дано. Мне дано быть умным и красивым".
   Итак, все было готово к началу состязания. Но тут возник вопрос о судействе.
   - Судьей буду я! - выступил вперед Генка Изюмов, - Потому что я  справедливый!
   - Ты ничего не смыслишь в попугаях! - закричал Сашка. - Какой из тебя судья!
   - Я ничего не понимаю в попугаях?! Я, юный натуралист, который знает о птицах все?
   - Ты юный болван! И ты ничего не можешь знать о птицах-попугаях! - продолжал кипятиться Сашка.
   У юного природоведа от злости покраснело лицо и шея. В воздухе отчетливо запахло грозой.
   В конце концов судьей избрали Виталика, мальчишку спокойного и рассудительного, который выписывал журнал "Юный натуралист", и к тому же обладателя замечательного милицейского свистка. Он извлек его из кармана, поднес к губам, свистнул и соревнование началось.
   - Привет, Миша! - сказал Кеша.
   - Привет, Кеша, - ласково ответил Миша.
   И попки сразу пошли ноздря в ноздрю.
   - Кеша дружок! - уверенно заявил Кеша.
   - Миша красивый! - отреагировал Миша.
   Что сказать... Это была борьба равных соперников.
   - Раз, два, три, четыре, пять - вышел Кеша погулять, - настойчиво проговорил Кешка.
   - Вышел Миша погулять - раз, два, три, четыре, пять, - ловко парировал Мишка.
   А в состязании равных все может решить случай.
   - Кеша президент! - свысока бросил Кешка.
   - Миша красивый! - еще раз похвалил себя Мишка. И тут его заклинило, как заезженную пластинку. - Миша красивый, красивый, красивый... - визгливо повторял он.
   - Кеша красивый! - не захотел уступить ему Кешка.
   Они вдруг замолчали, внимательно присматриваясь друг к другу. Потом Кешка как бы безразлично зевнул, а Мишка потянулся и стал чистить перышки. Но тут Кешка перешел в атаку.
   - Кеша любит пирожок! - внезапно и напористо вступил он.
   - Миша любит творожок! - немедленно ответил Мишка.
   Да, чувствовалась школа и рука хорошего тренера Сашки. Хитрый Кешкин ход не застал врасплох Мишку.
   - Кеша хороший! - авторитетно заявил Кешка.
   - Миша прекрасен! - бодро отозвался Мишка.
   И вот тут птица Мишка допустил роковую оплошность.
   - Мишка дурак! - развязно прокричал Кешка.
   - Мишка дурак! - механически повторил за ним Мишка. Сейчас же спохватился и сказал: - Кешка дурак!
   Но было поздно.
   - Кеша прав! - довольно сказал Кеша.
   - Кеша прав! - с грустью признал Миша.
   Победа была яркой и окончательной. Кешке все же удалось дожать и переиграть Мишку.
   Олежик ликовал. И вот эта высокая минута триумфа закончилась обычным безобразием: Сашка и Олежка подрались.
   Что оставалось делать Кешке?
   И он завопил:
   - Олежик, вперед!
   "Да, это была славная драка, то есть битва, - подводил позже итог Олежка. - Надеюсь, что она по праву займет достойное место в анналах истории!".


                7


   И одним прекрасным утром наткнулся Кеша на яйцо. Точнее сказать - на две половинки яйца, поскольку оно было разбито. Рядом разгуливало, что-то вроде цыпленка, но только вроде... Нет, решительно это был не цыпленок. Скорее помесь Колобка с птицей. Вам что-то понятно? Мне нет. В общем - блин с маленькими крылышками.
   - Ты кто? - спросил удивленный Кеша.
   - Честно?
   - Ну, конечно.
   - Я - Санта Гуры.
   - Опаньки! И что это значит?
   - Это значит, что меня зовут Санта Гуры.
   - Ну, Санта, это понятно...
   - Я не Санта, а Санта Гуры!
   - Тогда непонятно... И к какому классу ты относишься?
   - Класс - Санта Гуры, отряд - Санта Гуры, семейство - Санта Гуры, род - Санта Гуры и так далее.
   - Гм!.. А откуда ты?
   - Оттуда, - и он кивнул на скорлупу. - Точнее не скажу. Это мой дом. Я только недавно из него вышел. И пожалуйста, не задавай мне много вопросов. Я мало что знаю об этом мире. Но одно знаю точно, - сирота я! И будущее мое печально, если оно вообще у меня есть. - И Санта Гуры всхлипнул.
   - Ну-ну! Я буду твоим другом, и вот они тоже. - И Кешка указал на толкавшихся рядом Хры с братьями, Тяку Быку, на Большое и Малое чешуекрылых насекомых.
   - Правда? - обрадовался Санта Гуры.
   - Конечно! Мы станем друзьями! - загомонила компания.
   - Ну тогда я не буду больше плакать, - и он вытер слезы. - Иметь друзей, тем более, когда делаешь первые шаги в этом мире - это здорово! А пока пойду отдохну, устал я, ноги не держат. Сосну часок-другой. Ничего, стану ходить в тренажерный зал и все наладится. Есть здесь тренажеры?
   - Вот кошка, к примеру, для тебя лучший тренажер. Как увидишь - ноги сами понесут. Так набегаешься и напрыгаешься... Погоняет тебя несколько дней - атлетом сделаешься. Правда, легким...
   - Я кошки не боюсь. Смелый я очень. Чуть что не по мне - заклюю.
   - Ну раз так...
   Но когда он увидел кошку, то сильно испугался.
   - Ты что? А говорил, что храбрее тебя никого нет.
   - Так я не знал, что такое настоящая кошка. Думал, она на червяка похожа. А с червяками я запросто расправляюсь.
   "Несуразный он какой-то, - подумал Кеша, - но очень милый".
   Друзей прибавлялось.


                8


   Сидел Кешка как-то на ветке, на солнышке грелся и слушал, как разглагольствует большой хохлатый голубь.
   - Ну, опять оседлал своего конька любимого, - проворчал кот Василий и зевнул.   
   - Мой предок был заслуженный герой Древней Греции! - вещал голубь. - С его помощью аргонавтам удалось проплыть между скалами. Правда, сомкнувшись, они оторвали у него несколько перьев.
   Есть и герой Олимпа, лично поставлявший амброзию самому Зевсу, а иногда и передававший его волю.
   Другой предок стал заслуженным героем Древней Руси. Хотя, конечно, это с какой стороны посмотреть. Не думаю, что так считали древляне, город которых, он наряду с другими голубями, поджег.
   Но вот сам я - кроток и добродушен.
   Еще одному предку присвоили звание героя за заслуги перед сельским хозяйством. За свою жизнь он сожрал немереное количество сорных трав.
   А сколько голубей оказало ряд важных почтовых, коммерческих и военных услуг, да и всякого другого рода! И не сосчитать!
   Так, благодаря одному из моих предков, Ротшильд узнал, чем закончилась битва при Ватерлоо. И только через два дня об этом узнали другие. И не будь дураком (а он им никогда не был), Ротшильд провел очень удачные операции на бирже с французскими бумагами.
   А кто известил нашего легендарного богатыря Добрыню, что его жена выходит замуж (это при живом-то муже!) за другого, за Алешку, сына попова? Тоже мой предок! Правда, и поплатился за это. Прихлопнул его Добрыня в приступе неудовольствия.
   Я уж не говорю о том, кто принес Ною радостную весть, что вода сошла с лица земли. - Хохлатый раздулся от гордости и стал похож на небольшой футбольный мяч. - Мой предок принес!
   И хотя являемся мы символом мира, сколько же среди нас мучеников и невинно убиенных! Автомобилями битые, шпаной из рогаток пуляющей покалеченные, силками коварно захваченные, в пищу употребляемые... Слезы душат меня. Нет сил говорить... Где мой носовой платок...
   И еще - коты! И среди них самый первый - вот сидит внизу, негодяй Василий! Ты! Ты! Что ушами задергал!
   Василий вздрогнул от неожиданности.
   - Ты сожрал моих товарищей! - продолжал неистовствовать хохлатый. - Ты сожрал моих братьев и сестер! Всю мою родню сожрал и коллег по работе! Вечный тебе позор и наше презрение, Василий!
   Голубь немного отдышался, и сказал грустно:
   - Сейчас мы не в чести. Живем подаянием - кто сколько даст. Дают мало. Или вообще не дают. Правда, есть и добрые люди, в основном - женские особи преклонного возраста, дети иногда... Но нас много. Плодовитые мы очень. На всех не хватает. А мужики жадные... Боюсь, нас ждет участь воробьев. - Он огорченно махнул крылом и угрюмо замолчал.


                9


   И уже потягивался и зевал Кеша, и неудержимо клонило его ко сну, как вдруг заметил он, как из какой-то щели в полу просочилась на кухню группка тараканов, а с ними и клопов. Они несли плакаты и вопили:
   - Мы недовольны!
   - Требуем свободы передвижения!
   - Где наши права?!
   - Не орите вразнобой, - поморщился Персик. - По очереди...
   - У нас есть лидер!
   Один из тараканов выступил вперед, потом проворно подбежал к ножке стола, ловко забрался по ней на столешницу, подбежал к клетке, и даже попытался проникнуть внутрь.
   - Это лишнее, - проворчал Кеша, уперся лапками в жердочку и долбанул клювом любопытного.
   Лидер кубарем покатился обратно, а хор тараканов согласно заорал:
   - Нас уничтожают!
   - Давят нас!
   - Нас - чудо природы! И кто осмелится оспаривать это? Только глупцы и необразованная часть населения!
   - Короче! - прервал их Персик. - Надо что?
   - Уважения к себе требуем! В противном случае - и на вас управу найдем!
   - На меня?! - изумился Персик.
   И тут вступили клопы.
   - Соблаговолите соблюдать наши права!
   - Вы, любезные, так скверно пахнете, - скривил физиономию Персик.
   - Скверно? Интересно, как бы вы воняли, если вас на каждом шагу, при каждом укусе... м-да... норовят раздавить, как последнего... м-да... сильнейшие эмоции... стресс... Вон вампиры: и пишут про них, и кино снимают. А про нас - ни слова! Ни кадра! А у нас, мелких кровососущих, тоже чувства есть.
   - Как я любил Веронику Ивановну с третьего этажа! Жирная, грязная, красивая, так бы и не отходил от нее! Но конкурентов много в той старой разбитой кровати. Пришлось спуститься этажом ниже. Там тоже жила приличная женщина. Аппетитная! Вкусная! Но и там нашего брата развелось... Все время приходится искать другие пути. Так и шастаешь из квартиры в квартиру, с этажа на этаж. Суета... Все лапки в кровь сотрешь.
   - Надоели вы мне! - рассвирепел Персик, мрачно блеснув очами в сторону пришлых.
   Те сразу заторопились.
   - Который сейчас час? - спросил один клоп у другого.
   - Китайцы определяли время по кошачьим зрачкам. Смотри, вон как сузились!
   - Поздно, значит. Пора, пора нам обратно!
   И вся компания так же быстро исчезла, как и появилась.


                10
 

   А все-таки хорошо дома! Налетаешься за день, наглядишься на белый свет - устанешь даже. Дома же все знакомо, привычно, покойно так. Вон кролик хрустит кочерыжкой и жалуется:
   - Лезут и лезут ко мне целоваться. А мне, может, противно. Наверное, думают, что они красавцы. Ха-ха!
   А вот "килька" аквариумная, как зовет рыбку Кеша, речь держит:
   - Родителей своих я не помню. А братьев и сестер у меня - куча. Сколько их там было в помете икорном! Все разбежались, вернее расплылись в разные стороны. Всех выловили и распределили: кого по аквариумам, кого по магазинам. Короче, сиротой я осталась. Но мне повезло. Сперва в банку, а потом и в аквариум к Олежке угодила. Здесь мне неплохо, хотя и немного тесновато. А питание отличное, ничего не скажешь. Сытная еда. Не скупятся хозяева.
   Усыпляют речи Кешку, крылом прикрылся. Но вот неожиданно, рассказ морской свинки, подступивший сон прогнал. Получила та свинка письмо от своей дальней родственницы, свиньи обыкновенной. И вот какая история с ней случилась.
   
   Жили- были старик со старухой. И были у них: свинья, гусь, петух с курицей, корова - ну, все, что полагается в крестьянском хозяйстве.
   И вот однажды слышит крестьянин, как петух закукарекал.
   - Фальшивит, подлец! - рассердился крестьянин. - Давай, мать, в суп его определяй. Откукарекался!
   От страха у петуха ноги подкосились. "Что за черт! - думает он. - Я в суп не хочу. И песня - мое призвание. Недавно вот приглашали в соседний курятник с сольным концертом выступать. А уж потом - бой без правил с местным хозяином. Нет, в суп не желаю. И не фальшивлю я! Нет слуха, так и помалкивал бы. Бежать надо. Пусть пустой суп хлебают!"
   Дошло дело и до курицы.
   - Глупая курица, все бы ей в навозе копаться да зерно клевать, - говорит крестьянин раздраженно. - Зажарить, и дело с концом!
   "Э, мы так не договаривались! - всполошилась курица. - С червяками договор был: сперва я их ем, потом они меня. А с человеком не заключала. Мерси, человек, но мне пора, - заторопилась она. - Ишь ты чего удумал, - на вертеле жарить... Ладно петуха кончил бы, надоел тот всем со своим ором. Или, к примеру, свинью взять: обленилась донельзя, по целым дням в грязи валяется, ничего не делает, только хрюкает. Я вот яйца несу. И нету у меня никакого интересу на вертеле висеть. Тикать надо!"
   И с гусем та же история вышла.
   "Гусятины, видите ли, ему захотелось! - негодовал тот. - Мало ли, кому чего хочется. Мне вот тоже... Ладно, не об этом сейчас речь. Пора помахать деду с бабкой на прощание ручкой. Тьфу ты! Нет у меня рученьки-то... Но ничего, мне и крылом помахать не трудно".
   А потом и свинье очередь подоспела.
   - Свет такой грязнули не видел! - раскричался крестьянин. - Нажрется желудей  и дрыхнет. Смотреть на это рыло противно. На сало ее!
   "Дело пахнет жареным, - испугалась свинья. - Нет, чтобы тупорылых петуха с курицей порешил... Похоже, отхрюкалась. Нет, сало, безусловно, штука хорошая, но оно, насколько я знаю, не хрюкает. А кто не хрюкает, тот не живет. Надо деру давать!"

   Рассказ заинтересовал Кешу.
   - Ну и чем закончилось? - поторопил он свинку.
   - Не всем повезло, - ответила та. - Только моему сородичу удалось в лес уйти, а петуха с курицей скоро изловили, гуся заарканили. Точно, что стало с ними, не знаю. Но пишет, что пировали славно в тот день старик со старухой и допоздна слышны были их радостные крики и довольное урчание.
   - А свинья? Что с ней стало?
   - Одичала совсем в лесу, до полной дикости и вырождения. Но в плен к охотнику попала. А затем и в зоопарке очутилась, поскольку была толщины необыкновенной, и все этому удивлялись. Сейчас ее дела пошли на поправку. Вот, приглашает навестить.
   Персик вздохнул, потер лапой мордочку, и сказал:
   - Сеструха у меня там за решеткой сидит. Признаться, поведения она было отвратительного. Все ей предрекали, что кончит плохо. Вот и попала. Надо бы ей передачу как-нибудь отнести: колбаски там, из мясного кое-чего...
   - А по какой линии? - поинтересовался Кеша.
   - Как войдешь в зоопарк, направо по окружности, потом...
   - Я имею в виду, по какой линии родства?
   - А-а... По батюшкиной... - И Персик опять вздохнул. - Прямо, как заноза
 у меня в сердце. Непутевая...
   Молчавшая до тех пор черепаха, медленно произнесла:
   - Надо бы мне в Африке побывать, тоже своих навестить...
   - Привет там нашим передавай, - сказала Ремка.
   - Передам, если замечу.
   - Их нельзя не заметить. Они яркие.
   - А далеко, эта Африка? - спросил Персик.
   - Не знаю, - ответила черепаха, - спрошу у добрых людей.
   - Ты и ста метров не проползешь, как тебя эти "добрые" люди сцапают и приготовят из тебя добрый черепаховый суп, - заметила "килька".
   - Тьфу на тебя!
   - Ты лучше у Олежки спроси. Может он знает, где Африка? - посоветовал Персик.
   - Вряд ли... Двоечник он.
   - Оставайся ты лучше дома. Мне кажется, далеко эта Африка. Да и привыкли мы к тебе.
   Другие поддержали Персика.
   - Я подумаю, - обещала черепаха, и спряталась в панцирь.
 

                11


   Как-то вечером, на кухню неожиданно пожаловала мышь. Но увидев Персика, замерла в испуге у щели, мнется, лапками нервно перебирает.
   - Кто разрешил? - строго спросил Персик.
   - Есть охота, - пискнула мышь. - Думала, надыбать здесь чего...
   - А языку человечьему где выучилась?
   - Что за вопрос глупый, - нагло ответила мышь. - Здесь все на нем болтают с утра до вечера. Поневоле научишься. Попугаи, вон как трещат... А я что, хуже попугаев?
   - Хуже! Хуже! - дружно заверещали Кешка с Ремкой. И стали жаловаться Персику: - Она нашу еду ворует, а мы голодаем. И воду нашу пьет!
   - Да ну вас! - обиделась мышь. - Воды пожалели...
   - Ладно, мышь, кто старое помянет... - сказала Персик. - Проходи, чайку попьем.
   - Да мы вроде с незапамятных времен с котами не дружим.
   - А из-за чего сыр-бор разгорелся?
   - Твой пра... пра... пра... ну, словом, прадедушка, мою пра... пра... пра... короче, прабабушку, отправил еще к более древним родственникам, предварительно придушив втихую в темном уголке. Сволочь он был, твой прадедушка!
   - Ну, это когда было. Все быльем поросло.
   - Не уверена. Я уж лучше к своим в гости пойду, - сказала мышь, и юркнула обратно в щель.

   Дворовый кот Василий к мышам питал слабость. Уже с утра он зазывал их прийти к нему отобедать.
   - Будет очень вкусно! - восклицал Василий, и в подтверждение своих слов закатывал глаза и облизывался.
   Одна мышка, высунувшись из норки, сказала:
   - Боюсь, в горло ничего не полезет.
   - По четвергам у меня приемный день, - продолжал витийствовать Василий. - Но для маленьких, упитанных и пухленьких мышек, я готов сделать исключение и принять их сегодня же... А недавно у меня гостили крысятки. Они мне очень, очень понравились... Мяу, мяу... Надеюсь, что у вас нет предубеждения в отношении котов.
   - Еще какое есть! - пропищала мышь и повернулась к подруге. - Этот противный Василий, не только голубиный недруг, но и специалист по мышам повышенной жирности. Так мне бабушка говорила.
   - Он по любым мышам специалист, - ответила та. - А какой зубастый и когтистый! Я как его увижу, вся от страха дрожу!
   - А нас все едят, кому не лень. Исключая человека. Да и тот, если оголодает - съест, не поморщившись, и шкурки не останется. Вспомни индейца Джо и  его жизнь в пещере: он был грозой крыс. А мышей вообще ни во что не ставил.
   - Обожаю мышей, - мечтательно произнес Василй. - Раз мне удалось за сутки съесть двадцать пять штук. И еще бы съел! Да не осталось ни одной.
   Сказал, хоть и тихо, но подруги услышали, и, запищав от ужаса, мгновенно исчезли в ближайшей дыре.
   - Дурашки, - ласково проговорил Василий, провожая их взглядом. - Столько я съедал будучи в диком состоянии. Теперь я - кот цивилизованный, мне и пятка хватает. А то и парой приличных крыс обойдусь.
   Бегавшие неподалеку крысы, в свою очередь тоже разволновались.
   - Да не бойтесь, - попытался успокоить их кот. - Сегодня у меня рыбный день.
   Но те не успокаивались.
   - Собак бы на тебя спустить, - проворчала одна из крыс.
   - Слышал я от стариков, что кошачье филе превосходно, - сказал молодой крыс. - Вот бы попробовать...
   - И очень нежное на вкус, - подтвердила крыса. - Напоминает холодную телятину.
   Василию эти разговоры не понравились.
   - Не дождетесь, - зашипел он, выгибая спину дугой. - А вот вас я дождусь! -  Глаза его загорелись недобрым огнем, а шерсть встала дыбом. - Со шкуркой сожру!
   Крысы в панике бросились врассыпную.


                12


   Пришлось как-то раз и Кешке столкнуться с крысой. А дело было так.
   Сидел он, как обычно, на ветке, наблюдал за дворовой жизнью. Вдруг видит, крыса внизу лапой ему машет, а потом и речь заводит, знакомства ищет, о себе рассказывает.
   - Ты не думай, крыса я не простая, образования прекрасного, с отличием закончила Высшую Крысиную Академию; у меня замечательные острые зубы и отменный аппетит, - и все, благодаря здоровому образу жизни и родительской заботе. И вот, по окончании Академии, получив от родителей добрый кусок сала и массу полезных советов, бодро отправилась я в дорогу...
   - А короче нельзя? - зевнул Кеша.- Что-то на начало плутовской сказки смахивает.
   - После долгих странствий, испытав много приключений...
   - А еще короче?
   - Можно и покороче. Теперь я - уважаемая крыса и, так сказать, представитель крысиной рати этого двора... А вместе - мы сила! - вдруг гаркнула она.
   Кешка от неожиданности вздрогнул и чуть не свалился с ветки.
   - Ты это, потише. Не глухой я... Ты еще не закончила?
   - Нет еще... Так вот я и говорю: золотое время настало! Куда не глянешь - везде одни помойки да бачки мусорные стоят. А те из нас, кто рядом с рынком обитают, вообще, как в крысином раю живут. Да и в подъездах есть чем поживиться. Изобилие кругом! А от непогоды мы по подвалам прячемся, там тепло. Правда, кошки. Это неприятно. Но вот ястребов нет. Есть Ястребов из сто тридцать пятой квартиры, и супруга его - Ястребова. Те нас сильно не любят, а порой и дерутся больно, гады!
   - Однако, вы очень прожорливые, - заметил Кеша.
   - Кушать всем хочется, - изрекла крыса.
   На это справедливое замечание возразить было нечего.
   - Гонят нас отовсюду, травят. А по-хорошему, надо бы паспорт каждой крысе выдать и вид на жительство.
   После небольшой паузы, крыса воскликнула:
   - А уж какие мы красавцы! Глаза - бисер! Ушки маленькие! Мордочка узкая! Лапки розовые! Крысота, одним словом! А усы, усы! Сам Буденный Семен Михайлович мог бы ими гордиться.
   Мы, крысы, вообще очень разносторонние. И не чужды искусству. У дедушки Дурова в театре служим. А какие из нас спортсмены! Каких вершин мы достигли в альпинизме! По гладкой стене забраться, для нас пара пустяков. Что нам Гималаи! И пловцы мы отменные, ныряем недурно. И без воды можем обходиться дольше, чем верблюд. При случае и прыгнуть можем. А как тут не прыгнуть, если ворона какая-нибудь дурная нападет...
   Крыса немного покрутилась на месте, бросая по сторонам настороженные взгляды.
   - Хорошо, Кеша, что ты не ворона и не ястреб. Мы маленьких птичек очень, очень уважаем, с ними так легко... Слетай-ка лучше вниз, давай подружимся.
   Но у Кеши не было никакого желания дружить с крысой, и он вежливо отказался.
   Крыса вздохнула и продолжила:
   - Вот кого я не люблю, так это сов, лисиц, выдр. Хорьков особенно. И все их семейство лютое... Очень они нам досаждают! В сто десятой мировой войне с хорьками и выдрами я командовала ротой. Да... Сколько славных баталий! Мы всегда бились доблестно, до самого конца... в основном нашего. Сама я - ужасно храбрая, задиристая и занозистая! Меня называю бойцовой крысой; я и с котом дралась, и с терьером боксировала.
   - Ну и как?
   - Я здесь. А где ты видишь терьера?
   - А тут я, - сказал незаметно подбежавший терьер. - Нюх у меня тонкий, и слух хороший.
   Крыса испуганно вздрогнула, и постаралась побыстрей переменить тему разговора.
   - И с демографией у нас все в порядке. Демография у нас, можно сказать, на высоте. - И закончила несколько неожиданно, патетически воскликнув: - Мы завоюем мир!
   - Это еще бабушка на двое сказала, - пробормотал терьер. - А сейчас я ухудшу ваши демографические показатели на одну штуку.
   И ухудшил.
   И опередил рыжего кота Маркела, который тоже был чрезвычайно озабочен крысиной демографией. Весьма галантный кавалер, и особенно славящийся своей любезностью у местных кошек, да и не только у местных, крыс Маркел не любил, и относился к ним враждебно, пусть даже они были выпускниками Академии, поскольку ученых не любил тоже. А вот с мышами ладил, и даже относился к ним по-доброму. И тому была причина.
   - Осиротел я рано, - рассказывал Маркел. - И куда девались родители - не помню. Помню только, что с трудом, но вполз в какую-то узкую норку, и было там тепло и уютно. Оказалось потом, что ее мыши облюбовали. И вот возвращаются они, а там я...
   "Ты кто?" - спрашивают удивленно.
   "Я - тигр!" - отвечаю им гордо.
   "Ха-ха-ха!" - слышу в ответ.
   "Чего смеетесь, - говорю сердито, - видите, какой я большой и полосатый!"
   "Полосатый, да! Но совсем не большой, а очень даже маленький котенок".
   "А вы кто?"
   "Мы - мыши".
   Подумал я и говорю:
   "По-моему, я должен вас съесть".
   "Попробуй. Но думаем, ничего у тебя не получится. Слишком ты еще маленький. Ладно, отдыхай, сил набирайся. А мы тебе принесем молока и сыра. Конечно, хозяева еду припрятали, но мы-то знаем, где она лежит. А затем уже и за мясо примешься, ведь настоящие тигры едят мясо".
   Словом, задержался я в этой норе, ел чего принесут мыши, шерстью обрастал.
   Шло время, и однажды одна из мышей говорит:
   "Ну, а теперь тебе пора возвращаться к своей родне, а то и правда съешь нас".
   Я был очень растроган, обещал им этого никогда не делать, и не терять с ними связь.
   "Нет, - сказала мышь. - Связь как раз нужно потерять. Как бы плохого чего не вышло. Скоро ты станешь настоящим взрослым котом".
   И я стал настоящим дворовым и отчаянно красивым котом! Но мышей никогда не трогаю, а питаюсь тем, что мне выносят жители домов... и на помойке.


                13
 

   Мимо попки пробегают две псины, добрые приятели. Нет, остановились у дерева, на котором сидит Кеша. И говорит один другому:
   - Сегодня во дворе встретил собаку незнакомую. Спрашиваю ее, кто ты и откуда. И представляешь, она мне отвечает: "Эй, ты со мной поосторожней! Я собака злая!"
   И дальше такой вот интересный разговор у нас вышел.
   "Ты действительно злая?"
   "Я не действительно, а очень и очень злая. Я бы сказала - страшно злая. Цепная я! - И она загавкала. - Убедился?"
   "Похоже, - сказал я с сомнением. - За что же тебя на цепь посадили?"
   "За крепкие зубы".
   "За это не сажают. У меня тоже зубы крепкие".
   "Да, но я ими крепко кусаюсь".
   "А... Зачем же ты кусаешься?" - Признаюсь, в этот момент посмотрел на нее с неодобрением.
   "Будешь на меня так смотреть, - отвечает, - я и тебя покусаю. Я же - злая собака!" - И она опять загавкала.
   "А давай лучше дружить, - предложил я ей. - Мои кости - твои кости. Твои кости..."
   "Так и останутся моими!" - прервала она меня.
   "Ты действительно злая, - сказал я. - Не буду с тобой дружить!" - Повернулся и ушел.
   - Да, - говорит ему другой пес, - дела... А я сегодня пострадал...
   - Что случилось?
   - Петь я страсть как люблю. Особенно, как Луну увижу... Так завою, так завою... Заслушаешься. А в меня бросают чем попало. Вот сегодня яблоком попало. Больно и горько! Что же это такое, спрашивается! И попеть уже нельзя. Пускай я не Карузо и не Шаляпин, но чувства-то свои я выразить могу? А они, люди, не понимают. Нет у них чувства прекрасного. Чуть что не по ним, так сразу яблоками кидаться!
   - Да, - с пониманием произнес первый пес, - дела...
   И они убежали по своим делам. А им на смену другие две - дворняга и мопс. И опять идет чудной разговор. На жизнь собачью жалуются.
   - Ну, это просто невыносимо! - первым начал мопс. - Они на мою личную свободу посягают. Жить не дают. Придирками замучили. То им не то, это им не это. Не пища, а черт-те знает что! Кормят по расписанию, неизвестно кем составленным. Вечно голодный. Да и не вкусно все. Вот кошке покупают вкуснятину. А я что, хуже этого облезлого недоразумения? И шипит, гадюка, когда у нее чего попробуешь. И это на меня - главного охранника в доме! На улице - ничего не подбери. А там такие куски валяются - одно загляденье! Сразу видно, не жмоты бросали.
   А вот случай был. Лежу однажды во дворе, солнышко припекает, хвост грею.  Хвост у меня славный, закорючкой... Вижу, человек идет, кошелкой размахивает, а от нее такой запах вкусный идет, аж голова кружится, мясо похоже купил. Я к нему - и ну давай хвостом вилять. А потом понял, что ничего этот гусь мне не даст, какие штуки перед ним не выделывай. Да вдобавок испугался чего-то, побежал со всех ног и кричит: "А-а-а!" И чего кричит? Я у него только сетку понюхать хотел. Думал ему приятно будет...
   Эх, хоть бы раз кто в ресторан сводил! Уж и так преданно в глаза хозяевам смотришь, тапочки им таскаешь, даешь себя тискать, в морду целуют, лапы выворачивают, как хотят треплют! Стараешься изо всех сил угодить. И все равно жрать не дают. Уйду я от них, присоединюсь к вольному собачьему братству. Цыган я в душе.
   Одна отрада, когда они все уходят - кто на работу, кто в школу, и говорят: "Пока, Цезарь!" Вот эти их слова для меня сладчайшая музыка. Вот тогда я могу валяться где хочу, поскулить всласть, посмотреть фильмы про животных. А приходят - все! Конец собачьей радости. И опять они за свое: не лай, там не твое место, здесь тоже, что за беспорядок ты устроил в доме, гулять позже пойдешь... А мне, может, невтерпеж!
   Да за кого они меня принимают! В конце концов, я - Цезарь! И они должны знать свое место.
   Другой пес сочувственно заскулил, и тоже разразился жалобами.
   - А я уже присоединился к собачьему братству... бродяжному. И участь моя горька.
   Был у меня тоже хозяин, хороший человек, ничего не скажу. Забот я с ним не знал: кормил, поил и выгуливал. Но однажды пошли мы в магазин. Он мне и говорит: "Стой здесь, несчастный, и ни на кого не тявкай!" А я и не тявкал, поскольку воспитания хорошего. И совсем я не несчастный был, а вполне счастливый...
   Долго его не было. Вижу, стая собак прибежала, веселые такие, лохматые как на подбор, лают вовсю. Я за ними и увязался. Побегал, побегал, вернулся обратно, а хозяина нет. "Вот те на! - думаю. - Приплыл, однако!"
   Ну, а потом пришлось многое претерпеть: жару и стужу, снег и ветер, голодал порой отчаянно. Но прибился к стае. Сначала встретили неприветливо, даже покусали малость. А затем привыкли, и дело пошло на лад. Теперь я сам кусаюсь не хуже других, даже, думаю, лучше. Вот недавно покусал... Впрочем, это к делу не относится.
   Мальчишка один взял меня, но родители были против. "Извини, - говорят, - Лапша (так он меня назвал), но..." - "Чего уж там", - думаю.
   Другой мальчишка взял. Но и там родители оказались против.
   Пристроился в забегаловку, что в конце улицы. Там житье было не худо, да и кормежка приличная. Но недавно ее закрыли за антисанитарное состояние, и я опять оказался на улице.
   Тут пес прервал речь и зарычал, увидев метнувшуюся в сторону крысу, а затем, когда та пролезла сквозь узко насаженные прутья металлического забора и скрылась, сказал доверительно приятелю:
   - Зато какое же это счастье мчатся за кошкой, а потом за другой, и гнать их, гнать! А после встретить своих собачьих друзей, побродить по окрестностям, припугнуть кого для порядка, чтобы не забирался на нашу территорию...
   Случившиеся рядом кошки, стали решительно возражать:
   - Вы совершенно не умеете себя вести. Да и что можно ожидать от бродячих собак!
   - А вы что, не бродячие? - огрызнулся пес.
   - Мы бродим сами по себе, и никому не мешаем.
   - А мы кому мешаем?
   - Да всем! Автомобилистам, прохожим, можете и цапнуть кого-нибудь. С вас станет. Но главное, вы мешаете нам - благородному кошачьему племени.
   - Ишь ты, благородная... Я, может, поблагороднее тебя буду, только не хвастаюсь этим. Знала бы ты, дурында, как я жил у хозяина... По-царски! Даже случалось десерт мне подавал. Недаром он меня Дюком звал, что в переводе значит -   Герцог. Не вам чета!
   - Герцог, - фыркнула кошка. - Таких герцогов в округе столько бегает! Нет, ты не герцог. Лапша ты...
   Герцог не герцог, он же Лапша, сильно рассердился на такое фамильярное с собой обращение, и вместе с вечно голодным мопсом предприняли против кошачьих акт агрессии.
   Кошки предпочли с хулиганами не связываться и быстро ретировались.
   А уже ближе к вечеру, Кеша стал свидетелем сцены, в которой старый кот отчитывал молодого, валявшегося на спине, задравшего кверху лапы и довольно урчащего.      
   - Как тебе не стыдно! - выговаривал старший. - Вместо того, чтобы охотиться на мышей...
   - Да ну их! - лениво отозвался молодой. - Вот за тем, что люди в холодильниках держат, я бы поохотился. Кстати, слышал, что у твоих хозяев холодильник битком набит.
   - Даже два.
   - Да ну! Сытно живут. Вот что, - я тот, кто вам нужен. Нет, просто срочно необходим. Кто-то ведь должен ловить этих пресловутых мышей.
   - У нас нет мышей: ни пресловутых, ни других каких.
   - За этим дело не станет. Вмиг доставлю. Не надо?.. А на даче? Нет дачи?!.. Не может быть, чтобы у тех, кто имеет два холодильника, и не было дачи!
   Дальше Кеша слушать не стал. Темнело. Пора было возвращаться домой. Да и проголодался...

   Дни стали убывать, солнце уже не задерживало свой бег и темнота подступала рано. Иногда налетал дождь: то моросью, то шел ливнем. Но проходила непогода и солнце, сперва несмело, прокалывало своими лучами ватную облачную завесу, а затем, ободрившись, прогоняло прочь надоевшие тучи.
   "Ничего, - успокаивал себя Кеша, удобно устраиваясь на ночь на жердочке напротив Ремки, - погода еще летная".
   Подумал он и о том, что завтра надо навестить своего дружка, Пашку, который обещал накормить его вкусным заморским кормом. Непременно надо попробовать! И не забыть захватить немного для Ремки.
   Послушать от знакомых рассказы. Как же Кеша любил слушать всякие истории! От иных дух захватывало.
   Да, еще надо залететь... Ох, сколько же дел надо переделать! Ну, а теперь пора спать.
   И, засунув голову под крыло, он стал медленно погружаться в сон. Какие-то несвязные, обрывочные картинки ,образы теснились в его маленькой голове. Чудилось ему, что они с Ремкой в неком странном лесу, в окружении таких же, как и они, попугайчиков, и их так много, что, кажется, за всю жизнь не сосчитаешь. И много других птах, красоты необыкновенной, с причудливым, сверкающим оперением. И все вокруг шумит, гомонит, волнуется... Затем картинки стали дрожать, расплываться, меркнуть. И скоро он уже спал совершенно. Спала и остальная живность. Спали люди. Спала квартира.
   А утром...