Подъезд был заплёванный, грязный, изредка на ковриках жильцов оставляли свои вонючие подарки проживающие в подвале кошки; изредка уборщица вспоминала, что подъезд всё-таки стоит мыть, впрочем, старательно избегала трогать кошачьи гостинцы; и, наконец, изредка юные жильцы, интеллигентные донельзя, расписывали стены графическими шедеврами, чаще всего содержащими всего три пресловутые буквы.
Одна радость — в подъезде всегда, даже в самый жаркий летний день, было прохладно…
Алиса выскользнула из квартиры, пробурчав маме нечто вроде «Пока». А может, это было вовсе и не «пока», а «катись к чёрту»… или даже: «Пока не перестанешь меня контролировать, катись к чёрту...»
Честно говоря, Алисе было чего опасаться. Она соврала маме — впрочем, делала она это легко и без малейшего зазрения совести. По её словам, она шла к подруге, что было ложью, поскольку путь её лежал к торговому центру «Титан», где у неё была назначена встреча с новым Интернет-приятелем…
Подъезд встретил Алису привычной прохладой. Пахло куревом, краской и немного алкоголем. Ко всему этому примешивался сладкий запах лета, сочившийся из всех щелей.
У Алисы закружилась голова. В её расстроенном, опьянённом скорым приключением мозгу промелькнула мысль, что коротенький спуск с третьего этажа на первый занимает уж слишком много времени.
Целую вечность.
Целую вечность… Алиса, всё ещё спускаясь, покрутила на языке это выражение. Целую вечность… я — целую вечность, а она — целует вечность? Целовать вечность… потрясающе… надо будет так назвать книгу… Книгу, которую она, Алиса, через целую вечность напишет…
Алиса брезгливо отворила дверь и вышла в сияющий, щебечущий тысячами птиц и шелестящий листвой летний день. Было светло и солнечно, в небе ни облачка. Только вот птиц было многовато, а людей — маловато…
Вернее так. Людей не было вообще.
Ни на детской площадке, ни на брусьях, ни на скамеечке возле подъезда.
Где все?
«Жары, наверное, испугались, - пренебрежительно подумала Алиса, - трусишки...» И, больше не задумываясь об этом, зашагала к остановке.
Если двор поражал своим весёлым шумом, то улица N, главная артерия города N, встретила Алису непривычной тишиной. Ни птиц, ни людей, только запылённые деревья возле дороги шелестят на ветру.
...Машины… они… стояли. Из каких-то продолжала играть музыка: нецензурный рэп о том, в какое место нужно засунуть девушке её отказ от секса, и вообще, какие все бабы… Разумеется, вместо слов «девушка» или «женщина» использовалось приличное слово, которое сам Есенин употреблял, правда, для обозначения собаки женского пола… из другой машины нёсся лёгонький шансон, из третьей продолжало играть радио…
На проезжей части лежал бесхозный велосипед, рядом с которым валялся плеер. Алиса машинально убрала плеер в карман и села на велик. По её телу прошла тёплая дрожь — боже мой, как давно она не каталась! Три, четыре года? Интересно, тело быстро всё вспомнит?
Велик сперва не слушался. Он был профессиональный, огромный, похожий на скелет то ли лошади, то ли быка. Однако за считанные минуты Алиса справилась с управлением и бодро покатила по самому центру дороги. Ветер свистел в ушах, волосы развевались за спиной, как в кино. Это было потрясающе… самое сложное состояло в том, чтобы вовремя уворачиваться от занимавших почти всю улицу машин.
…«Титан» возвышался перед ней монолитной громадой из стекла и рекламных щитов. Алиса бросила велосипед и вбежала внутрь торгового центра. Кинулась к маленькому кафе-мороженному, возле которого Интернет-друг назначил встречу.
Пусто. Только одинокая белая роза лежит на плиточном полу…
Алиса подняла розу, прижала к груди. «Неужели он хотел подарить мне розу? - кольнуло сердце. - Неужели...»
Подарочная обёртка цветка приятно шелестела, а пахла белоснежная роза действительно невероятно. Нет, хватит… Алиса поняла, что расплачется, если сейчас же не найдёт себе дело.
...А роза была такой нежной, благоухающей… девушка посмотрела на неё с ненавистью, вдохнула последний раз сладкий аромат — и в остервенении швырнула цветок на пол. Топнула по нему ногой. Хватит…!
И Алиса побежала. Побежала по огромному пустому торговому центру, побежала под звуки глупенькой рекламы и не менее глупенькой мелодии. Побежала по блестящему, начищенному плиточному полу, в котором можно было увидеть свой силуэт…
Алиса бежала. Её захлёстывала буря страха, замешанного на чувстве потери. Нет, нет, нет… не могли все исчезнуть…
Наконец девушка остановилась напротив витрины бутика одежды. Одного из тех, которые всегда вызывали её ненависть, однако мама, пылая надеждой когда-нибудь сделать из дочери леди, часто таскала Алису сюда.
В первое мгновение Алисе показалось, что в тёмном стекле отражается не её внешность, а её душа — так искажено было милое девичье личико, так безумна причёска, а поза (широко расставленные ноги, сжатые кулаки, ссутулившиеся плечи) выражала безмерное отчаяние.
О… кажется, Алиса знала, что делать.
Сейчас она воплотит мечту всей жизни.
Не торопясь, в каком-то странном тумане, Алиса зашла в спортивный магазин, который размещался напротив. Взяла оттуда бейсбольную биту и вернулась к бутику. Главное — не поцарапаться самой…
Куда там! Первый удар — и осколки брызнули по сторонам. Витрина осыпалась… Второй удар, третий, четвёртый — Алиса била остервенело — и стекла вообще не осталась… девушка шагнула в образовавшийся проём. Её руки покрывали мелкие ссадины, но какая сейчас разница?
Её окружали манекены: без лиц и глаз, в париках, с тонкими изящными фигурами…
Первый удар биты повалил на пол манекен с причёской под каре, в белом пиджаке и белых брюках. Алиса опустила биту, и прыгнула на спину низверженному идолу.
– Так! Тебе! И надо! Тварь! - приговаривала девушка, дробя пластиковой кукле пластиковый позвоночник.
Следующий удар биты подчистую снёс конфетки, чековый аппарат и какие-то резиночки-заколочки с кассы, и Алиса продолжила крушить манекены.
...Никогда — ни до, ни после — девушка не чувствовала такого безумного, ужасающего восторга…
Из бутика Алиса вышла помятая, исцарапанная, с лёгкой и опустошённой душой. Направляясь в кинотеатр, биту она решила оставить себе… А вот и он… какой кинозал выбрать? Пусть будет №3…
Алиса зашла, плотно притворив за собой тёмную дверь. Сеанс уже прошёл до половины. Наверное, можно было бы пройти к рядам, собрать попкорн и чипсы, отхлебнуть чужой пепси-колы…
…Почему же тогда она стоит, как лотова жена, оборотившаяся в соляной столб, и не может взгляда отвести от экрана? Почему она открыла рот и рука, покрытая царапинами, узенькая, сильная рука тянется ко рту, словно порываясь остановить рвущийся из сердца крик?
Там, на экране, человек стремительно летел вниз. За секунду до этого, Алиса успела увидеть, он запрыгнул на окно и вышиб стекло своим телом, а несколько людей в военной форме не успели его остановить…
Следующий кадр. Человек — мужчина, лет тридцать, чёрные кудри, аристократичное, тонкое лицо — лежит на асфальте, вокруг его головы растекается лужа крови.
Потом — камера поворачивается, и в кадре лишь небо, бездонное небо с плывущими по нему кораблями облаков. И небо, и облака постепенно истаивают, и вокруг лишь белоснежный свет…
– Артур Бертанский? - спросил вежливый мужской голос.
Алиса вздрогнула, но быстро поняла, что звук всё-таки исходит с экрана.
Белый свет постепенно рассеялся, и девушка увидела блестящие белоснежные ворота, и сад за ними. Перед воротами стоял человек с бородой, но в тёмно-коричневом костюме и при галстуке. Метафора была проста, Алисе хватило пары секунд, чтобы осознать, где очутился герой. Следующие несколько секунд, пока не завязался диалог, девушка пыталась высмотреть мелкие жемчужины на воротах.
А потом тот, кого назвали Артуром, появился в кадре. Он лежал на траве, точно также, как и на асфальте, только крови вокруг головы не было. Мужчина медленно сел, осторожно, как ребёнок, ощупал голову. Алиса только сейчас обратила внимание на его одежду: рубашка грязная и окровавленная, изорванная, обуви на Артуре нет вообще.
– Попробую догадаться, где я… - пробормотал Артур, - чёрт, голова болит…
– Не чертыхайся, - строго одёрнул его страж врат, - ты в святом месте.
– А я уж и забыл…
– Не остри. Тебе грозит провести целую вечность в аду…
Опять это! Целую вечность! Алису передёрнуло.
– А я, почему-то, и не сомневался, Петенька, - медленно отозвался Артур.
– Нет, действительно, - апостол словно не слышал Артура, говорил — самому себе. - Будучи верующим, ты начитался глупых книжек и стал атеистом… вот что тебе не понравилось, а?
– Жестокость Бога, - быстро сказал Артур, - Всемирный потоп, Содом и Гоморра, уничтожение первенцев египетских…
– Содом и Гоморра-то чем тебе не угодили? Там же педики, их не жалко…
– Каждый человек имеет право спать так, как хочет, и с тем, с кем хочет, - в глазах Бертанского блеснул лукавый огонёк. - Что вы имеете против?
Страж врат не ответил. Достал из кармана блокнот и отлистал пару страниц.
– Вот… далее… устроился работать в разведку…
– Действительно. Как я посмел защищать свою страну?
– Убивал людей…
– Террористов.
– Это не тебе решать.
– Ха! - Артур вскочил, покачнулся — но устоял. - Богу можно решать, скольких младенцев убить, а я не могу подстроить гибель боевика-террориста!
– Господу-Богу — можно! - рассвирепел апостол. - Читаем дальше… покончил с собой.
– Вот за это, - Артур склонился в почтительном поклоне, - сильно извиняюсь. Наверное, не стоило. Ну, подумаешь сломали бы мне террористы обе ноги и обе руки. Подумаешь, выкололи бы глаза. Подумаешь, отбили бы мне все половые орг…
– Замолчи!
Артур затих и скромно потупил глаза. На лице апостола отражался искренний страх, точнее, растерянность.
– Раскаиваешься ли ты во всём, что совершил?
В глазах стража врат мелькнула… надежда. Пожалуйста, пусть этот странный посетитель, душа которого настолько чиста, что можно пустить его в рай, несмотря на все прегрешения, признается в них… только скажи, скажи это заветное слово… скажи: «да»… покажи, что ты раскаиваешься…
– Нет, - твёрдо сказал Артур.
– Как это — нет? - выдохнул апостол.
– Я прожил свою жизнь не зря и не собираюсь за неё извиняться. Я был счастлив, впрочем, до последнего момента, до того, как они начали запихивать мне иголки под ногти…
– Тогда катись в ад, - тихо сказал страж.
Артур улыбнулся. Он улыбался, когда земля под ним начала осыпаться, он улыбался, когда твердь под ним разверзлась и он провалился в бездну…
А на глазах у апостола стояли слёзы.
… Под бодрую эпическую музыку на экране развернулась панорама ада. Алиса даже обрадовалась этому — она стеснялась сама перед собой за свои наворачивающиеся на глаза слёзы.
Артур провалился сквозь серый, брызжущий серой небосвод и упал на скалу, в миллиметре от пропасти. Он заскользил… машинально схватился руками за скользкие камень… нет… только бы не упасть… снова.
Сильные руки перехватили ободранные пальцы Артура и вытащили его из бездны. Бертанский с некоторой паникой в глазах посмотрел на своего спасителя.
– Дьявол… - вырвалось у него.
– Доброго времени суток, - вежливо ответил Падший, - простите, понятия не имею, какой сейчас час… тут — вечная ночь…
Дьявол был бескрыл, светловолос и тонок, одет в чёрную футболку и чёрные брюки. На его узком запястье поблёскивал металлический браслет в форме дракона, хвост которого опоясывал руку, а крылья покалывали кожу.
– Вас ведь зовут Артур Бертанский?
– Да. В каком из котлов я буду вариться?
– Я не хочу, чтобы вы варились, - отозвался Падший ангел, - я хочу, чтобы вы меня послушали.
– Сеанс психотерапии? - Артур сел на край обрыва, свесил ноги. Положил ногу на ногу. - Слушаю вас…
Дьявол быстро подошёл пропасти, заглянул вниз… потом посмотрел в лицо человека и произнёс еле слышно:
– Меня ждёт бездна… там, в конце времён, и — навечно… я это уже знаю.
– Бездна? - задумался Артур. - Ты же ангел. Лети!
– Нет крыльев! - резко сказал Падший. - Бог лишил меня их… их нет!
– Уверен?
Люцифер смущённо, даже с некоторой жалостью посмотрел на Бертанского. Дескать, я, вроде бы, слышал, что террористы до твоих глаз не добрались…
Артур встал на ноги и протянул руку Падшему ангелу. Тот, не видя протянутой руки, шагнул к краю обрыва… там, внизу, журчал чёрный ручей, и матово поблёскивали острые камни…
– Я боюсь… - промолвил Дьявол.
– Иди. Чёрт возьми… хуже не будет.
– Ты смог, - словно про себя сказал тот, - и я смогу.
Зажмурившись, Люцифер шагнул вниз. Сначала он падал, стремительно падал…
А затем Падший ангел закричал от боли, потому что из его спины, разрывая кожу и одежду, рванулись наружу окровавленные, ослабленные, но живые и трепещущие крылья. Дьявол неловко взмахнул крылами два раза, и падение остановилось.
...И ангел полетел вверх, вверх, пробивая плотную крышу серо-чёрных облаков, и на оставшегося на земле Артура брызнули первые лучи солнца…
Бертанский зажмурился, широко улыбаясь. Его тело начало таять в воздухе…
Пошли титры.
Алиса стояла, как громом поражённая. Закончились музыка и титры, пошла реклама, а девушка всё оставалась на месте, склонив голову и думая, думая, думая…
Она сама не помнила, как вышла на улицу, села на велосипед и поехала к дому. Постепенно мысли о величии искусства сменялись страхом — что же теперь делать? Алиса всегда жила для людей. Ради их одобрения, ради их счастья, ради славы, в конце концов… и что теперь? Теперь, когда она осталась одна на планете Земля… она, десятиклассница, которая толком ничего не умеет и не знает…
Как теперь жить? И, главное, зачем?
На скамейке возле парка лежала стопка листовок за кандидата А (приближались выборы), а плакат на дереве напротив призывал голосовать за кандидата В. Кандидат А из оппозиции сейчас отбывал очередной срок в тюрьме и открыто называл своего оппонента, находящегося у власти, коррупционером, приводя даже какие-то цифры. Кандидат В от любых комментариев воздерживался — важный пост не позволял скатываться на мелкие дрязги.
...Где они сейчас? Они оба? И какое значение сейчас, на пороге Апокалипсиса, имеют их амбиции, надежды и мечты? Листовки, плакаты…?
Внезапно девушке очень захотелось домой. Захотелось, чтобы всё это было лишь сном… В глубине души она уже понимала, что всё окружающее — до боли реально, но разве запрещено в наше время лелеять в сердце хрупкую надежду на то, что всё, быть может, вернётся на круги своя?
Алиса открыла дверь своей квартиры и поразилась. Из комнаты раздавались громкие, пронзительные крики. Не снимая обувь и не запирая дверь, девушка пошла туда.
...Её кот шоколадного цвета по имени Морфиус стоял, широко расставив короткие пушистые лапы, и орал во всю глотку. Алиса прекрасно понимала, что он вопрошает и кого зовёт. Увы, ни мамы, ни сестрёнки в квартире не было…
Машинально девушка вымыла коту миску, положила свежей еды и отнесла Морфеуса к ней. Тихонько сказала: «кушай», и погладила его. Кот, исстрадавшийся в одиночестве, охотно принялся за еду. А Алису одолели нелёгкие мысли…
Что делать? Остались ли хоть где-нибудь ещё люди?
А если… а если да? Их надо найти! Нужно создать поселение… хоть видимость великой цивилизации землян… мир, в котором войны не нужны, потому что глупо, да и не за что сражаться последним представителям человеческой расы…
Алису захлестнуло радостное возбуждение. Неужели не всё потерянно? Неужели у неё ещё осталась цель в жизни?! Ездить по всей России, и не только. Везде, куда получится, и искать, искать, искать людей…
Взгляд девушки случайно упал на кота. А он что? Выпустить его на волю? Нет, это домашнее животное до мозга костей, он не умеет добывать пищу и умрёт на улице… Оставить в квартире? Это ещё циничнее. Алиса представила, как Морфеус, её Морфеус, скребёт своими лапками холодильник, догадываясь своим невеликим умишком, что заветная еда там… и даже если оставить ему кастрюлю курицы, еда либо стухнет на жаре, либо просто закончится. И Морфеус будет глодать кости… потом — обкусывать обои… а затем забьётся в уголочек, не понимая, за что хозяева с ним так, и умрёт голодной смертью. Алиса живо представила его разлагающийся трупик под столом, и едва блеванула.
А Морфеус поднял свои честные, благодарные глаза от миски и посмотрел на хозяйку.
Впрочем, есть ещё и другой способ. Алиса взяла огромный нож для мяса и покрутила его в руках. Можно быстро и очень просто лишить проблему. Не обрекать маленькое и доверчивое животное на мучительную голодную смерть.
Морфеус подошёл к девушке, виляя хвостом, совсем как маленькая собачка. Потёрся о её джинсы, мяукнул. Алиса занесла над ним нож…
И тотчас поняла, что не сможет. Не сможет убить его.
Алиса вернулась в комнату, достала старенькую переноску, на которой сейчас лежали старые журналы. Протёрла её, бросила туда тёплый шарф.
– Это твой новый дом, зверюшка, - пообещала девушка.
Морфеус, словно поняв её слова, зашёл в переноску и разлёгся там. Отлично…
Тем временем Алиса выбросила из старого школьного портфеля учебники, побросала туда одежды и белья (по минимуму, все возможные магазины в её распоряжении), и бросила поверх вещей пару упаковок кошачьего корма. А как она всё это повезёт?
Верёвки нашлись на балконе — на них сушились простыни.
Теперь последний штрих... Алиса включила компьютер и попыталась зайти в Интернет. Он присутствовал. Девушка попыталась написать знакомым из разных городов и стран. Никто не отвечал…
Что ж, Интернет можно найти много где. Разберёмся… Стоп. А если её также будут искать? Тогда Алиса взяла алую гуашь и написала на нежно-розовых обоях (всегда мечтала) свой примерный маршрут. Подумала — и черкнула номер мобильного. Конечно, он сядет за это время, но вдруг удастся его где-нибудь подзарядить...
Алиса надела рюкзак, подхватила переноску с котом и вышла на улицу. Дверь запирать не стала — зачем?
Переноску она примотала к заднему сидению велосипеда (Морфиус протестующе зашипел). И поехала… в пустоту. У неё был план, вернее, видимость плана. Для самоуспокоения…
Весь мир теперь принадлежит ей. Только ей… но почему-то от этого чертовски грустно.
Алиса ехала весь день и всю ночь. Усталости она не чувствовала. Лишь доехав до другого города, девушка вспомнила о том, что стоит покормить кота и перекусить… заснула там же, в местном супермаркете, в уголочке.
...Когда она проснулась, ей сперва показалось, что всё прошедшее было сном. К сожалению, нет… Морфиус, испуганный, обгадившийся, не давался в руки. Алиса пожалела, что не убила его. С болью во всех мышцах девушка отправилась перекусить. Думая не головой, а лишь страдающим сердцем, она взяла не нормальной еды, а несколько видов мороженного. Конец света совершился… к чёрту простуду.
Рассеянно распаковывая клубничное эскимо, Алиса села в угол, и тут почувствовала, что пятую точку покалывает. Чертыхнувшись, девушка положила мороженное на пол и полезла в карман. Там лежал плеер, позаимствованный Алисой у исчезнувшего велосипедиста.
Лизнув эскимо, девушка вставила в уши наушники и включила плеер.
...Из него полилась странная музыка, обрывистая, ломающаяся, замирающая, но невыразимо-прекрасная. Постепенно она набирала силу, расширялась, и, наконец, звучала единым мощным аккордом…
И Алиса слышала эту мелодию где-то, определённо слышала.
Как она там называется?
«Падение». И затем, мелкими буквами: „саундтрек к фильму «Новые начала». Тема Артура Бертанского&Люцифера“.
Алиса почувствовала, что её сотрясает крупная дрожь. Это он, вот он, тот фильм, который она смотрела не с начала и который взорвал её мир… «Новые начала»… какое… невинное название…
Мороженное с противным хлюпающим звуком упало на пол. Алиса этого даже не заметила. Не заметила она также того, как милый Морфеус, поборов животный ужас ко всему новому, выполз из клетки и лёг на спинку перед девушкой, демонстрируя своё абсолютное доверие к хозяйке. Звери умеют любить, не смотря ни на что…
А Алиса, у которой в наушниках страшная мелодия из кинофильма сменилась ненавязчивым роком, которого она даже не слышала из-за бушующих мыслей, вылетела на улицу. Фонтан рядом с магазином до сих пор работал…
...А в доме напротив, на четвёртом этаже, мигнул свет.
Алиса уже не слышала ни музыки, ни пения птиц, - ничего. Она пошла к тому дому. Рванулась туда, как бросается странник в пустыне к миражу, обещающему утолить его жажду. Дверь оказалась отворена. Алиса зашла в подъезд — чистый... Даже лифт ещё работал…
Девушка нажала кнопку: «4 этаж». Вперёд...
Лифт стремительно нёсся вверх. Кажется, он минул уже три, четыре, пять, десять этажей, он едет уже целую вечность… и кажется, что сейчас… сейчас он летит в небо.
...Лифт с маленькой худенькой Алисой, скорчившейся в уголке, улетал в бездонную синеву чистого небосвода. И всё остальное было не важно.