Счастье трудностями не омрачить

               

   За годы войны Витя хорошо подрос, перестал ходить в садик и все лето самостоятельно с друзьями осваивал окрестности вокруг совхоза. А интересного было много. С противоположной от железной дороги стороны поселка протекала река Пензятка, из высоких крутых изгибов которой торчали подмытые корни больших деревьев, вплотную подступившего леса. Река была границей. Лес был не в силах преодолеть ее и поэтому в ветреную погоду издавал недовольный глухой шум. Река Пензятка шириною в несколько десятков метров, была не глубокая, но с омутами. Изобиловала песчаными отмелями и призывно искрилась на солнце. Витька с одногодками Вовкой и Юркой в летние теплые дни постоянно торчали на ней, переходя ее вброд во всех направлениях. Надзора за ними не было – все на работе. Они были полностью самостоятельны и руководствовались только инстинктом и шестилетним разумом, накапливая опыт жизни от синяков, ушибов, шишек и царапин. Питались, чем придется: костяникой, земляникой, ежевикой, дикими яблоками (зелепухой). Пробовали все, что попадалось, даже почки липовые пришлись по вкусу. Но самой приятной ягодой был торон, когда он поспевал. Опушка леса и склоны берега, местами, были в зарослях терновника и плоды его обольстительно синели сквозь колючки, которые больно кололись и царапались. Но шестилетние «маугли», в трусиках и босиком, не обращали внимания на эти мелочи. Ноги и руки их от колючек и сучков были все в царапинах, иногда до крови, и в волдырях от крапивы. Зато подошвы на ногах за лето приобретали такую твердость, сапожнику в зависть – прочные и непромокаемые. Аллергией не страдали, но пупырышки на ногах – цыпки, приходилось дома долго оттирать.

   Рыбы в реке было много - удочек не было. Рыболовные крючки – городская редкость, которая до поселка не доходила. Лески плели сами. В конюшне содержался крупный племенной жеребец, белой масти, которого на работу не выгоняли, а холили и берегли как отца будущих жеребят. У него был длинный, до пола, белый хвост. Малолетние рыболовы подходили к наружному окошку его загона и ждали, когда конь повернется к ним задом. Он иногда милостиво разрешал выдернуть несколько волосинок, из своего роскошного хвоста. Но какая снасть без крючков? Делали  из булавки, но  рыба постоянно срывалась.  Когда вода нагревалась окончательно,  ее можно было ловить и без снастей, руками. Незабываемое время: жаркое лето, теплая вода, песчаное дно отмелей. Приятно ходить босыми ногами. Мальчишек привлекали крутые берега, там под водой «премудрые» пескари выдолбили себе норы-жилища и отдыхали в них после утреннего завтрака или прятались от щуки. Так и жили они в одном доме с птицами: на верхних этажах над водой стрижи, пулями вылетающие из своих нор, а внизу – пескари, но иногда и покрупней. Только схватить их трудно, скользкие.
   - Смотри, какого налима вытащил,- восторженно заорал во весь голос Вовка, и не успело эхо из леса повторить его слова, как извивающаяся рыба плюхнулась в свою родную стихию. Однако налим придал силы ребятам к дальнейшим поискам.
   - А-а-а, - на этот раз закричал Витька,- выдернул руку из воды, на пальце у него висел, вцепившись клешней, большой рак. Его положили на траву и долго рассматривали, как он шевелил глазами, усами и пытался ползти, грозно растопыривая клешни. При ручной ловле раки попадались нередко, но рыболовный азарт был выше и смельчаки бесстрашно совали свои ладошки в узкие норы. Человек овладевает природой, еще не научившись владеть собой.

   Походы в лес и на речку друзья чередовали с походами на железную дорогу. Здесь, идя по шпалам, можно было найти выброшенные кусок сыра или хлеба или что-то еще «круче» типа немецкой зажигалки или губной гармошки. Война уже заканчивалась и, отслужившие, возвращались домой, в вагоне отмечая окончание службы. Ребятишки по железной дороге иногда доходили до станции Кривозерье, а, иногда, и до Бригадирского моста. Часто приходилось пережидать длинные поезда, которые обдавали ребят грохотом и визгом металла, и пылью, поднимаемой ураганом мчащегося состава.

   В один из теплых осенних дней Вовка Прошкин, Юрка Табакаев и Витька  Ваханов шли от ст. Кривозерье по шпалам, как обычно босиком, в  шортах с промцей через плечо и подходили к совхозу. Вовка шел впереди и вдруг, громко вскрикнув, рванул вправо на скошенное поле и помчался по жнивью к дороге. Через несколько секунд за ним вдогонку, но молча, побежал Юрка. Витька стал смотреть, что их напугало, продолжая идти, и увидел: около рельса лежала голова дяденьки с желтым лицом и глядела на него. Витя судорожно глотнул воздух и его охватил такой ужас, что он, не помня себя и не обращая внимания на остро-колющие стебли скошенной пшеницы, бросился за друзьями. Ярче других сверкают пятки у того, у кого в них ушла душа. Еле отдышались, «три богатыря» решили больше на железную дорогу не ходить.
Ранняя самостоятельность ребятишек, а вернее безнадзорность сложилась не потому, что их матерям неохота было заниматься детьми – у них просто на это не было времени. Нюра очень любила своего последнего, беспокоилась о нем, и как только появлялось свободное время, все отдавала ему. Витька тоже любил маму и не отходил от нее, если она не на работе. Ходил с ней и за хлебом в магазин и за водой. Колодец находился рядом с совхозной конторой. Дубовые бревна сруба уходили глубоко вниз, и только эхо произнесенного звука свидетельствовало, что дно у колодца есть. В обеденный перерыв Нюра с сыном отправились за водой. Она с двумя ведрами в одной руке и коромыслом под мышкой шла впереди, а  сынишка, как хвостик, плелся за ней. У колодца мама поставила ведра, чтобы набрать в них воды и в это время у магазина подрались собаки. Витька отвернулся и стал смотреть кто победит, а когда повернулся: мамы у колодца не было. Ведра стоят, и коромысло лежит, а мамы нет, и его; как молния, пронзила мысль, что она упала в колодец. Он заглянул внутрь, но там было темно. Это его еще больше убедило в своих догадках, и он заревел во весь голос, размазывая кулаками крупные слезы по лицу.
- Что случилось, сынок, - вдруг услышал он родной ласковый голос,
- Почему плачешь?- рука мамы нежно погладила его по выгоревшим стриженым волосам.
- Я заходила в контору на минутку.
Он ничего не ответил, вцепился в юбку и прижался. И на заплаканной его мордочке разливалось ощущение счастья.

   Война уже была на последней стадии издыхания. Но она еще не закончилась, и колесо ее по инерции продолжало вращаться. Военные училища функционировали и не прекращали учить и тренировать молодых курсантов. Недалеко от совхоза находился военный аэродром, и воздух над поселком постоянно был наполнен звуками «ревущего зверя». Однажды, ребятишки с увлечением играли в войну, когда над картофельным полем появились два истребителя с красными звездочками на крыльях. К переднему на длинной веревке был привязан огромный туго набитый чем-то мешок, а второй пытался в него попасть из пулемета, выделывая вокруг разные фигуры. Рев мотора, порой, доходил до предела, заглушая трескотню выстрелов, но мишень безмятежно плыла по воздуху. Мальчишки бросили играть в войну и, притихнув, наблюдали «воздушный бой», пока нападающий не перебил веревку. Самолет, освободившись от груза, полетел на аэродром, второй, распаленный боем, растеряно покрутился над полем и двинулся за ним, а мешок, довольный, что над ним перестали издеваться, летел вниз, помахивая концами тряпки на прощанье летчикам, и упал где-то за железной дорогой.
-Давай сбегаем, посмотрим, - предложил кто-то из ребят.
- Далеко.
   Искать мишень они не стали, но воздушный спектакль в памяти зрителей остался надолго. Для них — детей совхозных никаких кукольных театров или других детских зрелищ не было, но «кино» в клуб иногда привозили. Первый в жизни Вити кинофильм назывался «Черевички». На большом во всю стену белом экране двигаются люди и разговаривают между собой. Кузнец Вакула летит на чёрте в Петербург за черевичками. Разве можно такое забыть?