Глава 4
«ЧП» ГАРНИЗОННОГО МАСШТАБА
Как выяснилось на утро, самовольная вылазка наших героев за спиртным имела далеко идущие последствия. Именно в эту ночь караульные посты объезжали проверяющий из штаба дивизии майор Грицюк и дежурный по части капитан Охлопкин.
Подходя к одному из постов, они удивились, не услыхав от часового обычного: «Стой! Кто идет?!» Подошли еще ближе, часовой не реагировал. Боясь нарваться на пулю, проверяющий позвонил начальнику караула. Нет ответа.
– Что за черт! – недоумевал майор, – что происходит? Капитан, а ну зайди с тыла к блиндажу, кажись, часовой нас не видит. Когда тот подкрался к посту, до его слуха донесся откровенный храп. Теперь уже капитан смело зашел в бетонное укрытие, и перед ним открылось невиданное по наглости зрелище: на полу, раскинув в стороны руки, беспардонно дрых караульный!
– Товарищ майор, прошу сюда! – позвал он проверяющего, – как вам эта картинка маслом?!
– От, раздолбай! Ну, пополнение нам прибыло, мать их!! А ну, буди этого паразита, я ему устрою отдых на гауптвахте!
Как ни тряс его капитан – безуспешно. Караульный захрапел еще громче, мыча и отбиваясь.
– Кажись, он пьян, как скотина! – сделал неожиданное предположение майор. Вызывай командира роты, пускай сам его будит, а оружие забери, перестреляет тут всех спьяну! Поехали дальше.
Ситуация на другом охраняемом участке отличалась от предыдущей исключительно позой спящего мертвецким сном караульного. На третьем посту часовой хоть и не спал, но лежал на амбразуре вверенного ему дзота, как Матросов, и орал пьяным голосом: «...Орлята учатся летать!!...»
На четвертом посту творилось что-то невообразимое. Прожектор на блиндаже светил не на охраняемую позицию, а куда-то вертикально вверх. Караульный рядовой Мандрыкин отсутствовал вовсе, нашли его только под утро в кустах, полупьяного и трясущегося. Солдатик, заикаясь, поведал командирам, что только он хотел поднести ко рту алюминиевую кружку со спиртным, как над его головой с шипением опустилось что-то огромное и черное, размером с товарный вагон!!..
Когда «НЕЧТО» зависло в метре от его головы, из открывшегося люка высунулся металлический захват с корявыми щупальцами, вырвал у него из рук кружку и скрылся обратно в люке!..
А через мгновение это «НЕЧТО», издав утробный звук, похожий на «ВАУ!!», крутанулось вокруг своей оси, долбанув по прожектору, и как-то под углом унеслось вверх...
– У этого вообще белая горячка!! – выслушав его сбивчивый рассказ, поставил диагноз майор.
– Я тя вылечу, сукин ты сын! Будешь у меня до конца службы сраные летающие гальюны драить!!..
Майор рвал и метал, весь его матерный лексикон был исчерпан и уже шел повтором, как закольцованная магнитная пленка. Заподозрив в случившейся попойке стройную тенденцию, он приказал срочно ехать в само караульное помещение, связи с которым по-прежнему не было.
Картина, открывшаяся взору, поколебала его убеждение в несокрушимости ракетного щита страны. Весь караул валялся в отключке во главе с начкаром, ефрейтором Чирикиным. Под потолком висел густой сивушный смог, который бывалый майор сначала принял за пары о.в. «иприта».
Тут как раз прибыло ротное командование, поднятое среди ночи по тревоге. Комроты с прапорами принялись крыть со знанием предмета весь невменяемый караул более изощренными матюками, нежели майор, поливая спящих водой из алюминиевого чайника.
Видя полную безрезультатность применяемых мер, проверяющий велел отправить этих, как он выразился, «распи....яев» досыпать на гауптвахту, а самому ротному с комвзводами срочно взять оголенные объекты под охрану. Разбирательство отложили до утра в присутствии вышестоящего командования.
На следующий день разнос по всем статьям удался. Командир дивизии генерал Дыба вызвал все ротное начальство в свой кабинет. Он ходил перед стоящими перед ним навытяжку офицерами и прапорщиками как медведь-шатун, тыча им для пущей убедительности огромный кулачище под нос и орал так, что у штабных в соседних кабинетах закладывало уши и звенели стёкла.
Федька с Моней, узнав о масштабах произведенного их «шмурдяком» эффекта, после занятий немедленно отправились к гауптвахте. Зайдя с тыла, они подкатили к арестантской стене бочку и поставили ее под зарешеченное окошко. Федяй залез на нее и заглянул в окно общей камеры.
– Эй, мужики! Как вы там? – позвал он.
– Изыди, сатана! – откликнулся угрюмым голосом экс-начкар Чирикин.
– Федька, кореш! – раздалось сразу несколько голосов сокамерников ефрейтора, – твой самопал был жуткое дерьмо, но вырубает клёво! До сих пор чердак гудит, а во рту сушняк!
– Щас бы пивка-а-а-а!.. – мечтательно выл кто-то из пострадавших в глубине камеры.
– Федяй, а че там сейчас происходит? Как думаешь, чем эта заваруха для нас обойдется?
– Мужики – спокуха! Генерал круто надрал задницы только нашим ротным паханам! И кричите «УРА!» – ваш взвод отстранили от несения караульной службы до выяснения всех обстоятельств массовой попойки!..
– А это значит, – просунул свою голову к окну Монька, – шоб ни одна падла нас не заложила!! Тонкий намек поняли?.. Говорите, что самогон предложил какой-то гражданский спец из регламентной зоны!
После всего произошедшего этой ночью, Федька благодарил судьбу, что не понесли дедову бутылку с первачом в казарму, а зарыли в цветочной клумбе. Ночью ретивые прапора устроили в спальном помещении такой шмон в поисках спиртного, что под запрет попала даже туалетная вода после бритья.
Ничего не найдя, всей роте вместо доброй ночи пожелали устроить «кузькину мать!». Кутерьма успокоилась и прозвучала команда: «отбой!»
Ночью Федька разбудил приятеля и они, тихо выйдя из казармы, расположились на клумбе. Отрыли бутылку, чокнулись кружками и выпили адского зелья за трудягу деда с его непревзойдённым первачком, и за манящее звездное небо, раскинувшее над ними свой необъятный шатер. Закусывали яблоневыми дичками сорта "косорыловка".
Перед их разомлевшим взором по небу беззвучно проплыла какая-то огромная, черная тень, но Моня отнес это странное явление за побочный эффект от дедова напитка...