Глава 13.ПОБЕГ
Вечером 20 марта отряд боевых кораблей подходил к 50 – мильной зоне.
– Товарищи матросы и старшины, через полчаса корабль входит в район боевых действий, – обратился по трансляции командир корабля к экипажу и десанту. – С этой минуты мы становимся боевой единицей, оказывающей содействие одной из сторон. Официально мы будем выполнять интернациональный долг, а фактически мы будем находиться на территории одной из воюющих сторон со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Недавно правительство ОАР объявило о 50-мильной зоне, в которую ни один корабль или судно не имеют право входить в ночное время без предварительного согласования с властями. Все корабли и суда, не получившие соответствующего разрешения, считаются вражескими, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Когда командир закончил свою речь, Антону бросилось в глаза, что лица мичманов, старшин и матросов, находящихся на мостике, как-то неуловимо изменились. Они затвердели и стали взрослее. Все стали очень настороженными, внимательными и исполнительными. Они напряженно следили за каждым движением своих командиров, мгновенно выполняли любую команду, поступившую от них.
Обменявшись позывными с береговой службой Порт-Саида, корабли осторожно продолжили свой путь, взяв курс на входные ворота порта.
Прибытие ОБК в Порт-Саид совпало с началом песчаных бурь, идущих в Синайской пустыне. Очень мелкая пыль, поднятая этими бурями, распространяется на сотни километров. Она лезет в нос, дерет в горле, обволакивает все тело. Даже во внутренних помещениях от нее нет спасения. Хоть объявляй химическую тревогу и полностью герметизируй корабль. Конечно, тем кораблям, которые стали на якорь вдали от брега, гораздо легче, а оба СДК получили приказание стать на якорь у самого входа в Суэцкий канал в нескольких десятках метров от берега.
По сообщению оперативного дежурного, несколько дней назад подводные диверсанты уничтожили два
новейших арабских торпедных катера. Командир отряда приказал проводить превентивное боевое гранатометание. Командир СДК вызвал Антона и приказал проинструктировать всех офицеров и мичманов по правилам обращения с боевыми гранатами, принять у них зачеты и организовать боевое гранатометание согласно графика.
– Товарищи офицеры и мичманы, – собрав их в кают-компании, начал свой инструктаж старпом. – Мы находимся в зоне тактического радиуса действия боевых пловцов Израиля, так называемых фрогмэнов. Чтобы защитить корабль от диверсантов, отныне каждый вахтенный офицер перед заступлением на вахту будет получать по двадцать ручных гранат и бросать их по графику не дальше 15 м от борта.
– Товарищ старпом, а зачем их кидать по графику? – перебил его штурман. – Лучше уж совсем не кидать. Спокойнее будет.
Антон вопросительно взглянул на нарушителя дисциплины:
– Как Вас прикажете понимать?
–А что тут понимать? – вопросом на вопрос ответил лейтенант Кондраков. – Если мы будем их бросать по графику, диверсанты очень быстро изучат его и подошлют пловца с магнитной миной. Надо использовать незакономерную систему. Вместе с гранатами надо выдавать вахтенному офицеру «зяры». После каждого метания гранаты он будет метать кубики. Сколько очков выпадет, через столько минут и бросать следующую гранату.
На очередном совещании командиров кораблей ОБК капитан лейтенант Рябовал рассказал об этом предложении. Мысль, высказанная молодым лейтенантом, понравилась не только командиру СДК, но и командованию отряда. Теперь вахтенные офицеры кораблей бросали гранаты не по
графику, а по минутам, определенным жребием. Не обходилось и без курьезов. Во время стоянки на якоре на вахту иногда привлекались офицеры электромеханических боевых частей. По Уставу ВМФ им не положено стоять вахтенными офицерами, но дефицит офицеров заставлял в боевых условиях корректировать уставы. Командир электро-механической части СДК-102, старший лейтенант Жауркин А.Н., был очень эрудированным, опытным механиком. Он недавно прибыл с «гражданки», но как-то без проблем, быстро вписался в экипаж и стал любимцем всей БЧ-5, да и всего экипажа тоже. Он живо интересовался всем, что было на корабле. Своей любознательностью он покорил всех.
В этот вечер он, стоя вахтенным офицером, вдруг обнаружил, что при боевом метании гранат что-то падает в воду раньше, чем сама граната.
– Антон Петрович, что может падать в воду раньше гранаты? – обратился он к старпому.
– Насколько я знаю устройство РГД, после того, как выдернута чека, от гранаты ничего, кроме осколков, отделяться не может.
– А вот я уже дважды замечал, что после удаления из рукоятки чеки, в воду что-то падает раньше самой гранаты.
– Саша, не морочь мне и себе голову! Действуй в соответствии с инструкцией!
Саша отошел и больше вопросов не задавал. Через полчаса на корабль упала тьма. Температура воздуха начала катастрофически понижаться. В Северной Африке это нормальное явление: днем температура 35- 40 градусов, а вечером – 6-8. Матросы, старшины и свободные от вахты офицеры надели полушубки. Уселись на верхней палубе и приготовились смотреть кино. Киномеханик, матрос Балоян, начал демонстрацию полюбившегося всему экипажу фильма «Бриллиантовая рука». Саша взглянул на часы. Пора метать очередную гранату.
– Что же все-таки падает в воду раньше гранаты? – подумал он. Перевернул гранату, выдернул чеку и отпустил рычажок, удерживающий ударник взрывателя. На палубу ничего не упало. Рядом с Сашей стоял начальник склада боеприпасов мичман Микуленко В.И. Услышав щелчок ударника, он мгновенно развернулся и выбил гранату из рук Жауркина. Граната взорвалась на самой поверхности воды, обдав всех зрителей солеными брызгами. Антон тут же снял его с дежурства.
– Товарищ старпом, ну за что Вы меня сняли с вахты? Я ведь и сам собирался выбросить гранату за борт, а тут этот Микуленко.
– Саша, «этот Микуленко» спас жизнь тебе и еще не одному десятку людей. Обычно при взрыве ручной гранаты в гуще людей поражается от 10 до 15 человек. Это статистика Великой Отечественной войны. Завтра изучите устройство РГД, инструкцию по её боевому применению, сдадите мне зачет, и только после этого я смогу допустить Вас к несению вахты. А пока за нарушение инструкции я объявляю Вам строгий выговор.
Саша удивленно взглянул на старпома, покачал головой и, ничего не сказав, удалился.
Прошло 3 месяца. За этот период корабли ОБК неоднократно меняли места якорных стоянок. Выходили в открытое море для отработки курсовых задач. На сей раз командиру СДК-102 и СДК-106, которым командовал молодой капитан 3 ранга Иванушкин В.А., было приказано стать к причалу, у самого входа в Суэцкий канал, и быть готовыми силами десанта обеспечить охрану причалов. Арабская полиция явно не справлялась. Начальник штаба батальона морской пехоты капитан Горбань А.И. разработал график патрулирования побережья и пришел согласовать его с командованием корабля.
– Старпом, я сейчас очень занят, пойди к себе в каюту, разберись сам, что к чему, – попросил командир Антона.
Капитан Горбань А.Н. был образцом офицера морской пехоты. Это был высокий, статный молодой человек с широкими плечами и мощной грудью. Даже сквозь форму проглядывали огромные бицепсы. Он был кандидат в мастера спорта по вольной борьбе и мастер спорта по САМБО. Весь личный состав и кораблей и десанта уважал этого красавца. А десантники даже и побаивались его. Кроме этих достоинств, он еще обладал звучным, громогласным баритоном и непреклонной волей. Если матрос, сержант или офицер нарушал воинскую дисциплину и попадал в поле зрения Горбаня, уже ничто не могло его спасти от наказания. Обсудив с Горбанем подробности несения береговой службы силами десанта двух кораблей, Антон извинился и стал готовиться к заступлению на оперативное дежурство по ОБК. Уходя, Горбань заявил, что график, который они обсуждали, вступит в силу по особому распоряжению.
Антон уже не первый раз заступал оперативным дежурным по ОБК. В этот день израильтяне проявляли необычную активность. Налеты израильской авиации следовали с интервалами 30-40 минут. Арабы нервничали и объявляли воздушную тревогу по пустякам, когда вражеской авиации и близко не было. Где-то за два часа до смены с дежурства, Антон получил сообщение о том, что на подходе военно-транспортный самолет СССР. Он передал эту информацию командиру ОБК и на пост ПВО Порт-Саида. Записал все в вахтенный журнал и вышел на крыло мостика эскадренного миноносца, на котором он нес вахту. Со стороны моря к аэродрому, расположенному на дальности прямой видимости, заходил на посадку советский транспортный самолет. В сети ПВО, которая работала круглосуточно, не было слышно ни звука. Молчали и все зенитные батареи порта. С мостика эсминца было видно, как некоторые зенитчики сопровождают жалами своих пушек приближающийся самолет. Вдруг у
кого-то из зенитчиков сдали нервы и в воздухе недалеко от самолета появились облачка разрывов зенитных снарядов. Не успели осколки первого залпа простучать по асфальту, как все зенитчики открыли ураганный огонь по нашему самолету, который уже выпустил шасси и шел на посадку. Самолет перевернулся вверх шасси и рухнул на взлетную полосу.
– Сволочи, – простонал Антон, – кого же вы сбиваете? За три месяца он ни разу не видел, чтобы арабы сбили хотя бы один вражеский самолет. Расстроенный и усталый, сдав дежурство, он добрался до своего корабля и, не став даже ужинать, рухнул на свою кровать и попытался уснуть. Нелепая смерть советских летчиков потрясла его. Сколько времени он провалялся на койке, пытаясь уснуть после суток без сна, он не знает. За бортом то рядом, то вдалеке рвались гранаты. Время от времени ухали мощные взрывы подрывных патронов, сбрасываемых с кораблей береговой охраны арабов, где-то вдалеке трещали автоматные очереди полицейских патрулей. Пули, выпущенные из автоматов полицейских, шлепались в воду, а иногда на излете залетали и на корабли. Вдруг где-то совсем рядом загремела одна автоматная очередь, за ней другая, а несколько секунд спустя простучало еще три выстрела.
– Это где-то рядом, – подумал Антон. Он сорвался с койки, надвинул туфли и пулей вылетел на верхнюю палубу.
Вахтенный у трапа стоял, напряженно всматриваясь в темноту и держа автомат «на изготовку».
– Акопян, доложите, что случилось. Кто стрелял?
– Не знаю, товарищ командир. По-моему, стреляли возле соседнего корабля.
Антон взглянул на соседний корабль. В этот момент на корабле включили палубное освещение. На верхней палубе суетились люди.
– Акопян, вызывай дежурного по кораблю. Доложите командиру о стрельбе. Ни на корабль, ни с корабля до прихода командира никого не пускать. В случае попыток кого либо пробраться на корабль, стрелять на поражение. Я иду к соседям.
Антон достал пистолет, который не успел еще положить в сейф, вставил обойму с патронами, зарядил пистолет и осторожно двинулся к СДК-106. Когда он приблизился к кораблю на расстояние 25-30 м, вахтенный у трапа клацнул затвором и закричал:
– Стой! Кто идет?
– Старпом СДК-102, – громко ответил Антон.
– Стой! Стрелять буду.
Антон остановился. Вдруг с трапа сбежал Володя Перман, старпом командира СДК-106.
– Отставить! – скомандовал он вахтенному. – Петрович, у нас кто-то из десантников расстрелял вахтенного у трапа, матроса Акимова.
– Акимов убит?
– Пока еще дышит. Этот мерзавец всадил в него шесть пуль.
По трапу загрохотали башмаки десантников. Отделение морских пехотинцев, вооруженное автоматами и ручными пулеметами, сбежало на причал и, растянувшись в цепь, двинулось вглубь причальной полосы. Вслед за ними на причал сбежал до зубов вооруженный капитан Горбань.
– Саша, останови своих моряков. Сейчас ночь. Рядом полицейские посты. Они могут принять их за диверсантов и тогда кровопролития не избежать, – обратился к нему Антон. Горбань среагировал мгновенно.
– Отделение стой! Укрыться за каменными глыбами и наблюдать за обстановкой! В случае обнаружения дезертира доставить его на корабль. При малейшем сопротивлении применять оружие. Патронов не жалеть.
В это время на СДК-102 загремел сигнал боевой тревоги. Это капитан-лейтенант Рябовал, увидев суматоху на соседнем корабле, решил перестраховаться до выяснения обстановки. Антон стремглав бросился на свой корабль.
– Товарищ командир, на СДК-106 один из десантников дезертировал, расстрелял матроса Акимова и сбежал, – доложил он, поднявшись на ходовой мостик.
– Я уже в курсе. Я даже фамилию дезертира знаю. Это комсорг взвода морской пехоты матрос Полежаев.
– Откуда Вы знаете? – удивился Антон.
– Пока ты, как угорелый, носился по причалу, я связался с оперативным дежурным. Он-то и ввел меня в курс дела. Иванушкин изложил ему все подробно. Дезертир сейчас где-то недалеко.
– Баковым - на бак. Ютовым - на ют! – скомандовал он. – Убрать сходню, – добавил он, как только ютовая команда заняла свои места.
– Якорь-цепь к выборке приготовить! Виталий Степанович, – обратился он к командиру баковой группы, – подберите 15 метров якорь-цепи. На юте, травить по-малой кормовые швартовы!
Чтобы избежать каких-либо неожиданностей, мудрый Рябовал решил на всякий случай оттянуться от причала. Выполнив этот нехитрый маневр, он приказал усилить охрану корабля и объявил боевую готовность № 2. Командир отряда принял решение до утра поисками дезертира не заниматься. Раненый матрос был отправлен в госпиталь. К утру он был успешно прооперирован арабскими хирургами. Правда, им удалось извлечь только пять пуль. Шестая застряла в шее, рядом с сонной артерией. Медицинский консилиум единодушно постановил:
– Эту пулю лучше не трогать. Так и уехал матрос-сибиряк с таким «подарком», отлежав в госпитале и чуть-чуть окрепнув, к себе на родину.
На следующее утро командир батальона морской пехоты получил приказ командира ОБК организовать поиск и захват преступника. Матрос Полежаев накануне этой трагедии заступил в караул на пост, который находился в трюме СДК, на территории которого находился склад оружия и боеприпасов десантников. Заранее все продумав, он, оставшись в трюме один, вскрыл оружейный склад, поменял свой автомат на РПК( ручной пулемет Калашникова), 300 патронов и 5 гранат, поднялся на верхнюю палубу. Вахтенный у трапа, матрос Акимов, увидев вооруженного до зубов морпеха, решил, что идет очередная смена караула.
– Как тебя зовут? – обратился тот к вахтенному у трапа.
– Володя, – ответил вахтенный у трапа.
Пока шел этот простой диалог морской пехотинец уже миновал Акимова и направился в корму к трапу.
– Послушай, ты куда… – начал вахтенный у трапа свой законный вопрос, но не договорил. Со словами «Прощай, Володя» морской пехотинец всадил в него очередь из РПК. Акимов рухнул. Вахтенный офицер, который в это время делал запись в вахтенном журнале, выскочил на верхнюю палубу. Дезертир, бежавший изо всех сил подальше от корабля, чтобы укрыться за грудами камней, лежавших в 50 метрах от причала, заметил полосу света, мелькнувшую за спиной. Не целясь, он хлестнул очередью по кораблю. Вахтенный офицер упал за барбет зенитной пушки, вырвал пистолет и стал палить по убегавшему. Эти-то три последних выстрела и слышал Антон. Но кромешная тьма и груды камней надежно укрыли беглеца.
Капитан Горбань, построив батальон, разбил его на группы по 4 человека, поставив во главе каждой группы офицера или прапорщика.
– Слушай боевой приказ! – громовым голосом начал он. – Сегодня из нашего батальона дезертировал мерзавец по фамилии Полежаев. При этом он расстрелял своего боевого товарища, матроса Акимова. Приказываю, дезертира Полежаева найти и доставить на корабль. Если он окажет вооруженное сопротивление, уничтожить!
Трое суток преследовали десантники дезертира. Он уходил все дальше вглубь пустыни, стараясь не удаляться от берега Суэцкого канала. На исходе третьих суток командир 2 взвода морской пехоты старший лейтенант Свирин со своей группой уже почти настиг беглеца, когда на него наткнулся арабский полицейский патруль на мотоцикле. Дезертир в это время чистил свой РПК, в который набился песок. Увидев полицейских, он вырвал из ствола шомпол и начал заряжать пулемет. Полицейские, не ожидавшие такой встречи, растерялись и бросились бежать. Полежаев очередью из РПК уложил обоих.
Старший лейтенант Свирин был худеньким, несколько сутулящимся и в обыденной жизни довольно стеснительным парнем. При этом он обладал таким же мощным баритоном, как и Саша Горбань. Когда полицейские обнаружили беглеца, Свирин находился от него всего в 400 м на околице небольшого рыбацкого поселка. Вместе с матросом разведвзвода он рассматривал следы, оставленные беглецом в брошенном доме. Рядом, за домом, стояла бортовая машина. Когда загремели выстрелы, морские пехотинцы попрыгали в машину и рванули прямо к месту происшествия. Полежаев не сразу сообразил, откуда вдруг появилась машина. Он успел дать по ней только одну очередь. Группа захвата, приблизившись на 100 метров, открыла шквальный огонь. Машина развернулась бортом к траншее, где находился преступник. Морские пехотинцы, как горох, высыпались из нее. Не давая дезертиру поднять головы, они предложили ему сдаться.
– Полежаев, – громовым голосом закричал Свирин, – сдавайся! Если ты посмеешь произвести хотя бы ещё один выстрел, ты будешь уничтожен. Выбрасывай из траншеи РПК!
Услышав знакомый голос, Полежаев задрожал как осиновый лист и выбросил из траншеи РПК.
– Теперь встань и выходи из траншеи с поднятыми руками. Все остальное оставь в траншее! – продолжал командовать старший лейтенант.
Полежаев послушно поднял руки и вышел из своего укрытия, оставив в траншее штык-нож, патроны и 5 гранат. Матросы группы захвата сбили его на землю, связали и забросили в кузов машины. Туда же аккуратно уложили останки погибших полицейских и доставили их на ближайший полицейский пункт. Когда Полежаев увидел старшего лейтенанта Свирина, он потерял дар речи. Позже, на допросе, он уверял следователя, что он никогда бы не сдался, знай, что за машиной в укрытии находится Свирин, а не Горбань.
– Услышав голос Горбаня, я понял, что мне пощады не будет. Поэтому я и сдался.
Конечно, старший лейтенант Свирин сработал профессионально. И никуда бы дезертир не делся. Но, если авторитет Горбаня помог группе захвата на самом деле, то честь ему и хвала!
Как только преступник был доставлен на борт СДК-102 и военный следователь допросил его, к борту корабля подошел корабль спецназа, и преступник на нем был отправлен в СССР. А вслед за ним через неделю отправился восвояси и СДК.
Вскоре Антон обнимал свою жену и любовался карапузом, которому уже пошел пятый месяц. Правда радость общения длилась недолго. Через неделю, когда Виталий Прокофьевич сдал в штаб флота отчет о боевой деятельности корабля за период боевой службы, старпом был вызван на корабль, чтобы дать командиру возможность отгулять его законный отпуск.
Отправив командира в отпуск, Антон пошел в гостиницу, которую только что открыли в Донузлаве. Он попросил коменданта гостиницы, чтобы ему забронировали там номер. Он решил привезти жену и детей в гарнизон, чтобы хоть по вечерам изредка встречаться с ними. Гостиница была большая. Безо всяких проблем ему обещали выделить любой номер, как только жена и дети приедут в Донузлав. Окрыленный успехом, он помчался в штаб бригады, чтобы по оперативному телефону связаться с Одессой и передать жене радостную весть. Но в штабе его уже ждала другая «радость».
– Родионов, как ты кстати, – встретил его на пороге заместитель начальника штаба. – Ваш корабль по плану должен был в декабре идти в доковый ремонт. Ситуация изменилась. Послезавтра ты должен быть в Севастополе, сдать в арсенал боезапас и идти в док на Северной стороне. Гостиница на берегу озера Донузлав явно «не светила».
Ровно через три дня СДК-102 вместе с другим СДК, которым временно командовал капитан-лейтенант Равиль Чудаков, стали в сухой док. Равиль был уже в годах и собирался уходить на пенсию. Все его помыслы были заняты предстоящей демобилизацией. Ему явно было не до корабельных забот.
Антон же, как только корабль стал в док, навел строжайший порядок. Он провел со всем экипажем ряд занятий, разъяснив людям их задачи и правила поведения в доке. Никогда не уходил с корабля сам, не проверив лично состояние корабля и знание личным составом дежурства и вахты своих функциональных обязанностей. Довольно часто он лично проводил учения и тренировки экипажа, даже вызывая иногда неудовольствие командиров боевых частей. Каждый день, по окончании доковых работ, он заставлял командиров БЧ приводить свои заведования в порядок, удалять мусор, обрезки труб и кабелей и закрывать открытые в процессе работы люки и цистерны.
Однажды вечером, когда все работы и занятия закончились и корабль был приведен в образцовое состояние, загремели колокола громкого боя. Вахтенный у трапа предупреждал, что в док пожаловали высокие гости. Это прибыла комиссия штаба флота с внезапной проверкой кораблей, стоящих в доке. На верхней палубе соседнего СДК появился капитан 1 ранга и еще два офицера. Они дотошно проверили корабль и его дежурных и вахтенных. Было слышно, как они распекают за что-то дежурного по кораблю, старшего лейтенанта Аристова. Пока комиссия проверяла соседа, Антон еще раз придирчиво опросил дежурство и вахту на знание ими своих обязанностей. Когда офицеры штаба перешли на СДК-102, они были приятно удивлены и порядком на корабле, и четкими знаниями и действиями дежурства и вахты. Антон сопровождал проверяющих.
– Ну, командир, – обратился капитан 1 ранга к нему, закончив проверку, – порадовал ты меня. Давно мне не приходилось видеть такого порядка при внезапных проверках кораблей. Давай свой журнал боевой подготовки! Антон принес журнал. Проверяющий сел в рубке дежурного и записал в журнале:
– Корабль содержится в образцовом состоянии, дежурство и вахта обязанности знает, действует четко.
На другое утро не успел отзвучать сигнал и команда: «Оружие и технические средства осмотреть и проверить!», как у трапа СДК-102 остановилась черная «Волга». Из нее вышел комбриг, капитан 1 ранга Скоморох. Он сразу же поднялся по трапу. Антон, как положено, встретил комбрига и начал бодро рапортовать
– На кой дьявол мне ваши рапорта, – гневно прервал его комбриг, – если Вы загадили корабль так, что вашего комбрига поднимают и воспитывают среди ночи. Если Вам наплевать на то, что корабль получил отличную оценку за боевую службу, а Вы его утопили в грязи…
– Товарищ комбриг, – пытается прервать его Антон.
– Молчать! – еще более ярится тот. – Мы Вас назначили на высокую должность, дали Вам очередное звание, а Вы позорите честь нашей бригады.
– Здесь какая-то ошибка, – снова пытается он остановить комбрига, но тот взвивается снова:
– У вас кругом кабак, ржавчина, грязь. Команда распущена, а Вы...
Разнос, то затихая, то разгораясь вновь, продолжается добрых полчаса. При этом комбриг на виду всего экипажа, не стесняясь в выражениях, водит командира по кораблю и тычет носом в несуществующие грехи. Наконец терпение Антона иссякает. Теперь уже он закусил удила:
– Товарищ комбриг, хватит на меня орать! Такого командира я бы на Вашем месте гнал с корабля поганой метлой. Зачем же водить его по кораблю и тратить свое драгоценное время?
– Что? – снова взрывается он. – А ну пошли в каюту!
Пришли в каюту. Не успевает дверь каюты закрыться, как комбриг опять начинает разносить командира теперь уже за его «гнусный характер». Антон молча достает из сейфа журнал боевой подготовки, открывает его на странице с записью проверяющего, хлопает им по столу и кричит:
– Читайте, за что Вас вызвали на мой корабль! Лицо комбрига вытягивается.
– Так это не из-за Вас... – растерянно говорит он и, вдруг, яростно зашвыривает журнал в угол каюты.
На другой день секретчик привозит приказ командующего КЧФ о присвоении старшему лейтенанту Родионову очередного воинского звания – капитан-лейтенант. Восемь с лишним лет проходил Родионов в звании старшего лейтенанта. Только за этот период его четыре раза снижали в должности или лишали всякой надежды на перспективу.
Закончив доковые работы, Антон приводит корабль в Донузлав, а тут и командир прибыл из отпуска. Обменявшись рукопожатиями со старпомом, капитан-лейтеант Рябовал В.П. попросил подробно проинформировать его, что сделано на корабле за его отсутствие, и тут же огорошил:
– Старпом, спасибо за службу, но сегодня наши пути расходятся. Сдавай дела младшему лейтенанту Карпенко Н.С. и поезжай в отпуск. Должность старпома сокращена. Завтра утром тебя ждет на беседу комбриг.
Капитан 1 ранга Скоморох встретил Антона как старого друга. Крепко пожал ему руку. Поблагодарил за качественное докование, за успехи достигнутые экипажем, и тут же, без перехода, спросил:
– Как ты смотришь на то, чтобы пойти старшим помощником командира большого десантного корабля, БДК-10?
– Какого БДК? – удивился Антон.
– В городе Калининграде, на заводе «Янтарь», заложен новый БДК. Вы имеете большой опыт приема новых кораблей. Я бы хотел, чтобы именно Вы были старшим помощником на этом корабле.
– Спасибо за доверие, товарищ комбриг, я в принципе согласен.
– Вот и хорошо. Тогда езжайте в отпуск, а мы пошлем на Вас представление.
Ни Антон, ни комбриг даже намеком не вспомнили неприятный инцидент в доке.