В соавторстве с Лиолой Крамовой
- Открой глаза, Веспер. Ты слышишь меня, открой глаза.
Она шептала где-то совсем рядом, так близко и так тепло, но до нее было сотни миль, и не прикоснуться. Веки налились свинцом, вовсе не из-за этой тяжести их было не открыть, просто он не хотел. Не хотел открывать глаза и видеть то, что и так знал. Понимать то, что и так очевидно. Тысячи миль, и так близко. Два дюйма, и так далеко.
- Я не сплю, - сказал он. - Здесь не уснуть.
- Знаешь, - она улыбалась, и это было так необычно, - мне бы тоже хотелось закрыть глаза, Веспер. Закрыть и представить себе, что я где-то там, в прошлом, на пляже, у теплого моря. Оно лижет мне пятки, а я смеюсь, потому что мне щекотно. Шевелю ногами мокрый песок. Протягиваю руку вверх, и почти касаюсь облаков. Вот-вот коснусь, понимаешь?
- Тебе ничто не мешает, Зандер, - он тоже улыбнулся, совсем незаметно, самыми кончиками губ. - Закрой глаза и протяни руку...
Он осекся на полуслове.
Она внезапно вскочила на ноги и унеслась, ее не было с минуту, потом звонкий голос снова зазвучал в его ушах.
- Я ведь могу прыгать, Веспер. Смотри, вот так, раз, раз.
Он чуть повернул голову и слегка приоткрыл глаза. Она действительно прыгала, неестественно взлетая вверх и медленно опускаясь обратно. Он улыбнулся чуть сильнее и снова зажмурился.
- Глупо, - пробурчал он. - Неразумно. Совсем неразумно и очень глупо. Прекрати.
И она прекратила. Снова примчалась к нему и плюхнулась рядом.
- А еще, - звенел ее запыхавшийся голос, - можно представить себе бабочек. Ты любишь бабочек, Веспер? Больших, красивых, разноцветных. Где такие есть? В тропиках, кажется. Ты бывал в тропиках? Я тоже не была ни разу. Там, наверное, прекрасно. Зелено кругом, лианы всякие, и цветы. И бабочки.
- И пауки, - не мог не съязвить он.
- Фууу, - она ткнула его кулачком. - Дурак. Испортил все волшебство. А ну, посмотри на меня.
Он понял, что сделал глупость, открыл один глаз и, прищурившись, подмигнул.
- Я же не могу представлять с открытыми глазами, - оправдывался он. - Мне нужно зажмуриться.
- А ты хоть пытаешься?
- Я попытаюсь. Обещаю.
Он отвернулся и зажмурился.
- Потяни руку, - попросила она.
- Вот так? - спросил он, с трудом поднимая руку ладонью вверх.
- Ага, вот так, - она снова улыбалась. - Видишь бабочек?
- Вижу, - соврал он.
- Пусть они садятся тебе на пальцы. Пусть машут там крыльями и поют свои бабочьи песни.
- Про что? И разве такие бывают?
- Бывают, - заверила она, - ведь у всех есть своя песня, значит, есть она и у бабочек. Только поют ее тихо-тихо, так, что никто не слышит. Такая тихая бабочья песня.
Он еле заметно кивнул. Боль пронзила шею, он скривился и застонал.
- Отпускает? - спросила она.
- Да, - прошептал он и снова через силу кивнул. - Что-то совсем мало на этот раз. Больше нету?
- Нет, Веспер, то была последняя доза. Я тебе и своё все отдала.
- Это плохо, Зандер.
Она улыбнулась, и ему показалось, что на этот раз грустно.
- Почему, - голос ее вдруг стал неожиданно резок, - почему мы не можем просто жить? Почему, Веспер, все так сложно? Почему мы не можем встать и побежать навстречу ветру, догоняя бабочек и рассекая облака?
- Мы можем, - заверил он. - Только не в этой жизни, наверное. Как-нибудь в другой раз, малыш.
Огромный каменный осколок, медленно вращаясь, проплыл далеко, метрах в ста над ними, на секунду закрыл солнце, и стало холодно. Она поежилась и прижалась к нему всем телом, хотя согреться все равно не получилось бы.
- У меня слишком много "почему" в этой жизни осталось, Веспер. Чересчур много для нее одной, и все без ответа. И я не хочу в другую жизнь, я хочу сначала наесться этой вдоволь, напиться всем, чем только можно. Бабочками, например. А вместо них - море вопросов и все "почему".
- В жизни всегда много вопросов, Зандер. Она не дает нам ответы, на то она и жизнь. Мы решаем загадки, отвечаем на все эти "почему" и "отчего", каждый для себя и каждый по-своему. Ловим облака, солнце и бабочек, и отвечаем на вопросы.
- А потом срываемся в темноту, Веспер. Падаем в темную пучину, проваливаемся в пустоту. Как уставший лосось. Ты ведь знаешь, что лососи возвращаются к местам нереста, Веспер? Через тысячи миль, через реки, через пороги и водопады. И ведь доплывают. Некоторые. А те, которые не доплывают, которые устали, что с ними? Ведь у них нет цели, они сдались и остановились, прыгнули через свой водопад, но не долетели, и теперь они падают в бездну.
- Все не так, - прошептал он и сжал ее пальцы.
- Нет, Веспер, все так. И мы с тобой не допрыгнули. Почему мы не допрыгнули, Веспер? Почему вещи, которые должны нас спасать и защищать, убивают?
- Прекрати, - разозлился он.
- Нет. Что ты можешь теперь, Веспер? Что я могу? Что мы можем сделать?
- Ничего.
- Почему?
- Потому что мы все уже сделали, - он приподнялся на локте и почти кричал. - Потому что нет бабочек и облаков нет. Ни черта здесь нет, ты разве не видишь? Только ты и я на этом голом куске камня. И если бы не тот кусок обшивки...
Она посмотрела на его ногу. Кровь все еще сочилась из-под ремня, которым Зандер ее перетянула, вытекала на голый камень из-под ткани и тут же замерзала. Красные кристаллики, с которыми из него уходила боль, и вместе с нею - жизнь.
- Ты можешь встать, Веспер? - спросила она спокойно.
- Наверное... - прошептал он. - Наверное, нет.
- Они не успеют? Совсем-совсем не успеют?
- Совсем-совсем.
Ему было уже все равно, обезболивающее отпускало, но боль, накатывавшая волнами совсем недавно, казалось, становилась все незаметнее, вместо нее пришла апатия, и он подумал, что про лосося все верно. Он просто недопрыгнул. А она случайно оказалась рядом.
- Я бы все отдал... - проскрипел зубами он. - Ты знаешь...
- Да, - выдохнула она, - за то, чтобы прикоснуться к тебе. Но мы ведь можем. Можем взять, и сломать их.
И наклонилась совсем близко, так, что стекла скафандров чуть слышно звякнули.
- Сломать их, вот так, бум-бум-бум, - она качала головой, словно действительно хотела разбить эту преграду, и каждый раз стук отдавался в его ушах гулким набатом. - Только чтобы побыть рядом секунду.
- Нельзя, - прошептал он.
- Смотри, глупость какая, - рассмеялась она вдруг. - Мы падаем на солнце.
Он улыбнулся через силу, посмотрел на яркое, в полнеба, светило, потом закрыл глаза и обмяк.
- Подумать только, - сказала она, - мы падаем в самый яркий свет в этом мире, и почему-то он - наша самая темная бездна.