Ты хочешь постигнуть непостижимое; но можешь ли понять, как постигают тебя внутренние, убивающие душу твои скорби, и найти средства - вне Господа - как их прогонять? Узнай же сердцем, как освобождаться тебе от скорбей, как соделывать покойным сердце свое, и тогда, если нужно, мудрствуй о непостижимом. Аще ни мала чесо можете, что о прочих печетеся? [Лк. 12, 26]
святой праведный Иоанн Кронштадский
Где жизнь не очевидна и от видимости освобождена, там нас нет. Но порой нас нет и там, где всё доступно зрачку. Но что я хочу увидеть? Куда я могу вмешать (аки мошку в липкий янтарь) своё видение? По крайней мере, хотелось бы вот такого запечатления: Ничего собой не испортить, пусть всё с нами или без нас будет хорошо.
Беременная кошка грелась на солнце возле запорожца. Который сейчас, в году 2017-ом, представлял из себя искренний раритет. То есть капризничал и настолько часто требовал ремонта, что собственно запорожцем быть почти перестал, ибо радикально поменял своё нутро. Но внешность пока что сберёг и лучился скромной доброжелательностью.
Беременная кошка была уличной, жила в подвале. Сам факт ея положения на сносях как бы предполагает, что перед нами история реальная и грустная. Но нет! Кошка была хотя и уродлива, но бодра! Она была превыше красоты. Существует ли красота, если на неё некому смотреть? Для кошки - нет!
Ведь даже кошка смотрит на королеву, лишь когда надумает.
Пока кошка грелась и смотрела, пришёл владелец запорожца, и кошка сбрызнула в сторону. Брюхо ея в этот момент проволочилось по ухабинкам асфальта. Повторив все мои кармические переживания, которые я на сей момент уже пережил и которые я вам не открою. Не все вы - я, есть вы - которые вы, и (только поэтому) не всем вам, как мне, позволено безнаказанно елозить своим ликом по шершавости стены.
Таким я вижу процесс познания реальности.
Итак, кошка реально (аки вода) сбрызнула и оказалась (вместе с беременным брюхом) под исправным брюхом соседнего авто, впрочем, тоже не слишком-то престижного, и оттуда опять взглянула. Как и я, посмотрела на мир, причём со стороны не моих, но подчёркнуто своея кармических переживаний. Переживала она, впрочем, и не о будущих котятах, коим ещё токмо предстоит решить: Быть им или не быть.
Эти переживания ещё предстояли.
Как ни странно, сейчас она помышляла о возрожденческой лирике Буонарроти, в свете Поэтики Аристотеля. Но и владелец запорожца тоже помышлял об античных Сенеке и Петронии, никак не меньше. Такая вот кармическая неразбериха у меня во дворе. Но ведь и мир есть речь, сиречь мироздание филологично.
- Ну вот что! - вмешалась во всё это реальность. - Хватит.
- Ты хороша, спору нет - сказал я реальности. Но так сказал, что она поняла меня правильно:
- Хорошо, - так она меня услышала.
Выглядело, словно бы я согласился. Но я не был согласен. Я подспудно реальности возразил. И тогда кошка перестала помышлять о возрожденческой лирике и ея античных истоках и принялась просто взглядывать. А владелец запорожца, легко насвистывая сквозь щербинки жёлтых (аки блоковские окна) зубов: «- Скажи, амур, в чём сущность красоты?
К ней устремлён я сердцем - нет с ним сладу.
Ужель в самом себе искать отраду
И в грубом камне воплощать мечты?» - бросил на асфальт сумку с лязгнувшими инструментами и открыл капот своего раритета.
Кошка вздрогнула от железного лязга. Но продолжала смотреть. Вообще, кошачий взгляд на мир - это искусство, причём искусство подражательное. Более того, единственного кошачьего взгляда не существует, существуют взгляды. Различаются они друг от друга в девяти экзистансах (высших точках) отношения к миру (а не токмо в двух: Сугубо добро либо сугубо зло!).
Крайне важны эти отличия точек зрения.
Например, с этой (одной) точки видно, хочу ли я посмотреть на всё с другой точки, стать «или тем, в чём совершается подражание, ли тем, чему подражают, или тем, как подражают, - что не всегда одинаково.» Стать темой взглядов. Отсюда вывод: У взглядов есть тема! Определяемая, как именно и поимённо они те'мны. Как их бросают, тёмных, на стылое лоно земли.
И внешность (тело) тоже есть. А у тела есть нутро, определяющее это «как».
Итак, владелец запорожца полез в его нутро и принялся чинить. Беременная кошка неизбежно (взгляд ея никуда не делся) тоже занялась собственным мироформированием: Что-то у нея в животе? Что станет с животом, ежели его (вместе с котятами в нём и вместе с наружной кошкой) немедленно не покормить?
Мне стало ясно, что кошка хронически голодна.
И ещё мне стало ясно: Кошка не просто кошка! Что имя ей Наружное, сиречь внешнее. Наблюдение за обликом мира извне. Такое вот сложное имя. Услышав которое, и мне бы сразу захотелось забродить и сойти с ума, и выйти из души! То есть оставить свою внутреннюю жизнь и поменять естество на существо и внешность.
Это ни много ни мало значило: Стать другой сущностью и осознать свою бездушность. Что ж, наружное так наружное. Или Наружная. Уродливое имя, как и сам вид несчастной дворовой кошки. Но это лирика. Реальность состояла в том, что Наружная была хронически голодна. Реальность состояла и в том, что Наружной предстояло заниматься собственным мироформированием.
Сделать так, чтобы наш беременный мир принимал формы наших несовершенств.
Разумеется, это не совсем кошачье дело. Но кошка носила бремя со всем наивозможным в ея жалком положении достоинством. Она умела достойно быть! Потому - кому, если не ей?
- Не ей, - возразил реальности автовладелец, занятый ремонтом запорожца. - Вместо того, чтобы воскрешать мир, она норовит его съесть.
- Да, - согласился я. - Известный факт: Буде кошка родит мертвого котёнка, она его поедает. Ничто не остаётся не использованным в этом пошлом процессе выживания.
Реальность смотрела на меня и удивлялась.
- Это ведь детская сказка? - спросила она меня. - Зачем в сказке житейская правда?
- Это местная Спарта, - мог бы сказать я. - Там со скалы сбрасывали слабых, никчемушных новорожденных.
И добавил цинически:
- Но зачем со скалы сбрасывать продукты?- так я ответил вопросом на вопрос, забывая, что и сам я есть продукт своих вопросов. Своих претензий к миру. Более того, именно я намекнул на поедание младенцев, и в этом было нечто древнегреческое: Время, пожирающее своих детей. Минуты, пожираемые вечностью.
У кошки не было претензий к миру. Она просто была им (миром) беременна. И это совершенно не по детски, ежели она родит мёртвый мир. Это совершенно не по детски, если речь идёт о мёртвом мире. Это совершенно не по детски, даже если звучит она в детской сказке, и даже если сказка реальна.
Речь идёт о мировой катастрофе.
Кошка сбрызнула из-под автомобиля (из-под ещё одного или, и'наче, соседнего с запорожцем) и вместе с брюхом (волоча его по кармическому асфальту) потекла в сторону подвала, дабы попросту укрыться. Никакой еды владелец запорожца не собирался ей предлагать, и она естественно сочла своё пребывание с ним рядом бесперспективным. Но в этом и крылась ея сиюминутная ошибка.
В эту минуту добраться до подвала она никак не могла.
Прежде всё было иначе! Всё было знакомо! Кошка была просто кошка, неразумный и бездушный живой предмет, иногда даже доверчивый. Но в миг, когда владелец запорожца погрузился в нутро своего агрегата и стал там производить полуосмысленные манипуляции, всё переменилось.
Мироформирование началось.
Реализовалась притча о Гуркулесе и черепахе. Только здесь черепахой оказалась неспешная минута, а могучий полубожик - в секунду стремительную перекинулся! И всё! Овеществленная секунда делала кошачии шажок за шажком, до минуты неумолимо накапливаясь и к окончанию своему приближаясь, но...
Но минутой ей стать не было суждено!
Вот так. Никак. И кошка. Никак. Не могла. Окончательно. Сбрызнуть из-под брюха. Прежние ея кармические переживания (сиречь, неровности плоского асфальта: Пережёвывание жизней) упёрлись в ея брюхо и никуда ея с места не пустили. И хорошо, что не пустили, ничего хорошего в подвале кошку не ожидало.
Да и не в подвале ея ожидали ея кармические экзистансы! И еды там точно не было.
Но не бессмысленностью бегства в подвал объяснялась нынешняя странная кошачья несвобода. И даже не тем, что мир есть речь, сиречь Поэтика. Это аристотелевски не сложно. А бессмысленность объяснялась не просто, а ещё проще: Свобода всегда лжёт, что она - есть! То есть выскочить-то из-под брюха автомобиля кошка отчасти смогла, но...
Но своё пузико ей пришлось волочить с собой.
Поэтому и с точки зрения каждого кармического бугорка на асфальте ея перемещение стало бессмысленно, и (но не только поэтому) она словно бы замерла: Выглянула, потом ноги ея окаменели, а она сама не смогла ничего большего поделать, кроме как заорать! Ну кто из нас не слыхал истошного кошачьего ора?
- Мя-я-я!
- О, кошка! - наконец-то догадался недогадливый автовладелец.
Починку нутра своего агрегата он прекратил. И по этой причине ненадолго подобрел:
- Кошка-кошка, да ты в положении?
То, что люди непроходимо глупы, кошка и так знала. И от отвращения замолчала.
- Маленькая, ты есть хочешь?
Вы думаете, кошка тотчас стала благодарна? Никак нет! Большей глупости сказать было невозможно. Сам должен понимать, что очень хочет.
Так бы они и занялись мироформированием кошачьего животика, полного котят, ежели бы ситуация не была дополнена вышеприведённой притчей о Геркулесе и черепахе: Мир уже перевернулся с ног на голову! И попутно (мысленно) взял кошку за шкирку и перевернул... О ужас! Ибо кошка вдруг поняла (а это была очень умная кошка), что именно она должна покормить ум глупого автовладельца.
Автовладелец, в свой черед (а это действительно был очень недалёкий, то есть близко расположенный автовладелец), осознал, что в его сытой и старательной жизни объявился хронический голод. И чем его утолить, оставалось неизвестно. Даже увидев беременную кошку, он этого не понял, и хорошо...
Как я говорил, это был очень недалекий автовладелец! Который ведь мог пойти по обыденному пути голода и попытаться ея съесть. В самом деле, в реале кошка поедает родившегося мёртвым котёнка!? Чем автовладелец хуже?! Нет, они (мнящие, что владеют средством свободного передвижения) попросту уверены, что оне лучшее', потому - могут.
Но этот был недалёк и, поэтому, не мог.
- Маленькая, - повторил автовладелец.
Кошка (всё ещё взятая миром за шкирку) поняла, что ей никуда не деться. И смирилась. Не орать же ей такой, миром отмеченной, перед недалёким автовладельцем? И тогда в ответ на ея послушание мир снизошёл и на ея брюхо. А вместе с миром (в миру ведь есть всё, не так ли) появилась у нея возможность утолять жажду мира… Жажду всего мира.
- А какого именно (из многих) хочу я мира? - подумала кошка, которая влипла в неизбежность прямо под брюхом неподвижного авто.
- Маленькая, - сказал автовладелец. - Я хочу есть.
- Сейчас! - вполне по человечески воскликнула кошка.- Сейчас, что-нибудь придумаем!
И в этот миг ея отпустило. Перестало за шкирку держать. Она выбралась из-под брюха соседнего с принадлежавшим голодному автовладельцу запорожца автомобилем.
Она проскребла беременным брюхом по кармическим колдобинкам асфальта и совсем уже было собралась сбежать... Куда? Да в тот самый бесполезный подвал! Совсем-совсем собралась! Но...
- Но ведь это будет: Соврать, - сказала себе кошка. - Бросить несчастного и голодного, сделав вид, что я ни при чём.
С ней нельзя было не согласиться, согласитесь.
- Хорошо, я схожу за едой, - сказала кошка. - Но скоро меня не жди, мне трудно.
И это было честно.
- Подожду, - сказал голодный умом автовладелец.
И это тоже было честно.
Кошка, (естественно) волоча брюхо (но словно бы тяжести не замечая), отправилась в расположенный неподалёку продовольственный магазин и (едва переступив его порог) прямо-таки замерла в немом ошеломлении... Должно признать, эти перемены природ кошачьих (ея личной) и человечьих (автовладельца) трудно толкуемы здравым смыслом, потому и не будет их тол-ко-вать!
Не будем их подталкивать в сторону очевидную.
Меня занимает не очевидное: Что именно из еды кошка выберет голодному умом автовладельцу? И каким образом сумеет эту пищу ума в своих лапах удержать? Дабы донести смысл сытости до голодного человеческого рассудка... Расположенного, должно быть, во чреве запорожца! Иначе зачем бы эту рухлядь постоянно починя'ть?
Согласитесь, сейчас для мироздания именно в этом вопросе и заключён весь мир: Зачем починя'ть эту рухлядь? Мы ведь только и заняты починкою миропорядка. Починкою того, что нам невидимо, не очевидно. Тогда как нам следовало не занимать мир, а подражать ему.
А ведь мы могли бы! Подражать этому миру. В ритме, слове, гармонии. Пробуя в их нутро проникнуть, но ни в коем случае не мешать...Казалось бы ничего не произошло: Кошка пришла в магазин за едой для человека! А меж тем это всего лишь сказка о дворовой беременной кошке. Такая вот повседневность и банальность.
Тем более это не конец сказки. А лишь вступление в неё, начало ея изваяния. Самое время для Буонаротти: Когда ваятель в камне озарён, он видит в камне отражение мысли! Очень к месту! Очень к кошке! Не очевидно, но... Но наши мысли отразятся на котятах, которым вот-вот придёт срок родиться. Ведь и сама кошка, придя в магазин и обилием его переполнившись, оказалась не очевидна.
Так увидим, если сумеем, невидимое:
Кошка вошла в дверь магазина и замерла при входе. Никто ей не мешал, ничто ея не отвлекало. Она была как была, Наружной или внешней, и никакого отношения к царю Леониду и его спартиатам не имела. Но она вдруг поняла, увидев бешеное изобилие продуктов: Выпусти она всё это через дверь наружу и вовне, и мозг автовладельца попросту исчезнет за ненадобностью.
К чему это я? А вот к чему!
Кошка стояла в дверях. Просто стояла и видела. Ибо стояла перед выбором: Чем кормить ум автовладельца? Ведь товары собирались в орды, орды устремлялись к дверям, и не было исхода у кошки, только стоять насмерть, пока она выбор не сделает.
А как она (беременная кошка) будет стоять насмерть, я расскажу в следующей сказке.
P. S. Да, забыл повторить: Это Спарта! Никаких сантиментов. Перед нами Дарий (дары магазина, они неисчислимы), позади человеческая слепота человеческого же рассудка. И всё не просто, а ещё проще. Ибо сейчас меж ними на страже беременная кошка со своими девятью экзистансами.
Либо мы увидим, от подчинения чему кошке придется отказаться, либо просто смиримся.
И то, и другое неприемлемо. Котятам должно родиться. Мы это знаем. Но, по крайней мере, хотелось бы вот такого запечатления: Ничего собой не испортить, пусть всё с нами или без нас будет хорошо.