* * * * *
Пятница
Утром, часов около девяти меня разбудила большая муха, которая, жужжа как заправский бомбардировщик, принялась летать по комнате. Некоторое время я надеялся, что она улетит в открытое окно или исчезнет каким-нибудь другим способом, но вместо этого мерзкое насекомое придумало ползать по моей ноге и противно щекотаться, а потом откуда-то появилась Маська и попыталась поймать муху. Может, она хотела помочь мне избавится от назойливой гостьи, однако, пробежавшись по мне пару раз туда-сюда, кошка окончательно разбудила меня, и вынудила встать. Кроме того, я очень боялся за сохранность вещей и мебелей в комнате, поскольку занятая охотой Маська была готова сокрушить всё на своём пути. Только я встал, как муха, а вслед за ней и кошка, вылетели из комнаты. Я спустился вниз. На веранде никого не было, дверь на улицу была открыта. Выйдя на крыльцо, я наткнулся Лилку, которая самозабвенно носилась за мотыльком по полянке перед домом, распевая весёлую песню:
Рано-рано утром
Я по траве бегу
Хвост задрамши в небо
Бабочку ловлю
Вкусный-вкусный «Вискас»
В животке у меня
Я теперь домашняя
Любят все меня
День искрится радостью
Шмель летит жужжа
Самая счастливая
В это утро я!
- Здравствуй Лила – поздоровался я с кошкой – Где все?
- На кухне, завтракают! – пискнула кошка на бегу.
- А ты? – спросил я.
- Я уже! – ответила Лилка и ускакала за дом.
Я постоял немного и поплёлся на кухню. В этот момент, дробно топоча лапами, мимо меня пронеслась Маська и, с разбегу забравшись на дровяной навес, сделала котобум, повалившись набок.
- Ты поел? – донёсся с кухни Танькин голос.
- А ещё бутерброд можно? – спосил в ответ Сасик.
- Имей совесть! – отозвалась мать – Ты и так четыре слопал, куда ещё?
- Тогда я пошёл к Насте, – объявил мальчик – Спасибо, всё было очень вкусно!
Мы столкнулись с Сасиком в дверях.
- Здравствуйте дядя Коперник! – поздоровался со мной мальчик и побежал дальше.
- О! Коперник проснулся! – отреагировал на моё появление Пузырёв, - Как спалось?
- Ну не то что бы очень, - ответил я, садясь за стол.
- Кашу будешь? – сразу же спросила меня Татаурова.
- Буду, - ответил я, - и чай.
- Зелёный? – уточнила Танька.
- Можно и зелёный, - согласился я.
- Сейчас сделаем, подожди чуть, - кивнула Татьяна и убежала к плите готовить мне завтрак.
- Скажи-ка мне Undead можно перевести как «нежить»? – спросил я Лёлика, вспоминая ночной кошмар.
- Ну в принципе можно, - подумав, согласился Пузырёв, - А чего это вдруг тебя с утра такие вопросы интересуют?
- Мне сегодня ночью приснилось, что я Бела Люгоши, - сказал я.
- И ты мёртв? – догадался Лёлик.
- Именно, - кивнул я.
Мы немного помолчали. Пузырёв откусил полпряника, запил его хорошим глотком крепкого чая.
- Ну и сны у тебя, однако, - покачав головой, сказал Пузырёв – С чего вдруг?
Татаурова поставила передо мной большую тарелку горячей геркулесовой каши, в которой медленно таял здоровый шмат сливочного масла.
- Просто Валерий Михайлович ночью слушали Bauhaus, - пояснил я, размешивая масло в каше.
- Ага! – всё понял Лёлик, - А я-то думал, мне показалось!
Оказывается, он ночью тоже слышал Bauhaus, только другую песню, Silent hedges.
- Похоже, мужика вставило, - заключил Пузырёв.
- Кстати говоря, он ГэБэшник, полковник, не меньше,– сказал я, обжигаясь кашей - Стас, похоже, тоже из этих.
От таких известий Лёлик даже прекратил жевать.
- Откуда ты знаешь? – спросил он меня.
- Разговоры их ночью слышал, - ответил я.
- Чего-то стрёмно как, – помолчав, сказал Пузырёв.
- У тебя что, есть скелеты в шкафу? – спросил я, поедая кашу.
- Даже если их нет, при некотором желании можно всё устроить, - ответил мне Лёлик, - Не люблю ГэБэшников, ещё с Совдепии.
Татаурова поставила передо мной полулитровую кружку счаем.
- Пряники, печенье, сухари – сам соображай, - сказала мне Танька – Я в магазин пойду, пожелания будут?
- Счастливого пути, - буркнул Пузырёв.
- Это что? – не поняла Татаурова.
- Пожелание, - сказал ей Лёлик – Пива купи.
- И семечек, - попросил я.
- Ладно, - ответила Танька, взяла пакет и вышла.
- Брось париться, - сказал я Лёлику – вряд ли он тут по твою душу, а если что и было по мелочи, то всё давно списано по сроку годности. Ты же теперь добросовестный обыватель – только алкоголь и среднестатистическая крамольность мысли. И потом, слишком много чести по твою душу цельного полковника с личным адъютантом присылать.
- Ладно, давай, доедай и пойдём табзалет ваять – сказал Лёлик – а то Танька по утру выразилась в том плане, что без её чуткого руководства мы работаем хаотично и слишком медленно.
- А как она мыслит своё чуткое руководство? – поинтересовался я.
- Понятия не имею – пожал плечами Пузырёв, - но сам понимаешь, оно нам ни к чему.
- Тогда зови Сасика, я сейчас доем и приду, - сказал я Лёлику.
Он посидел некоторое время молча, потом допил уже остывший чай, встал и вышел из кухни. Мои доводы по поводу соседей его не слишком успокоили. Чего он боялся, мне было не очень понятно – самая криминальная авантюра Лёлика благополучно закончилась лет пять-семь назад. Он приторговывал семенами конопли, которые возил из Голландии в маракасах. Причём в те времена семена конопли не считались наркотиком или прекурсором, и риски были минимальные. Сейчас самым большим грехом Пузырёва было то, что он нигде не работает и сдаёт в наём две квартиры.
«За тунеядство сейчас не сажают, а то, что у него с нетрудовых доходов налоги не плачены, так это не ГБшная епархия и опять-таки мелочи» - рассуждал я похрумкивая сухариком с изюмом.
Когда я, докончив завтрак, пришел на стройплощадку, Лёлик сидел на табуретке и курил, а Сасик ел малину с куста. Я, не мешкая, сказал им ровно держать боковину, а сам взял молоток и принялся вгонять гвозди, крепя каркас стены к полу. Оставив Сасика поддерживать приколоченную деталь, я при помощи Пузырёва приколотил вторую боковину и понял, что без поперечин данная конструкция не простоит и минуты.
- Очень хорошо! – сказал я помошникам, - Так и стойте, сейчас пару поперечин сделаю.
Я смерил размер верёвочкой и принялся пилить доску.
- Коперник, а раньше это было нельзя сделать? – спросил меня Лёлик.
- Это ж сообразить надо,– ответил я ему, - Так что стой спокойно, атлант сортирный, я быстро.
Выпиленная поперечина оказалась чуть длиннее, чем надо. Это меня несколько озадачило, но потом я сообразил, что компания Пузырёв и Сын держали стены не совсем ровно, и размер надо было снимать с пола. Исправив ошибку, я быстро отпилил ещё две поперечины и попробовал их установить на место. Не тут-то было. Держать тяжелую доску и крепить уголки саморезами при помощи дрели куда следоват оказалось практически невозможно. Под едкие замечания левого атланта и угрюмое сопение правого, я догадался сначала прикрепить уголки к поперечине, а потом монтировать деталь по месту. Результат оказался весьма скромный. Тут, как нельзя, кстати, вернулась из магазина Танька. Я попросил подержать её злополучную доску и принялся быстро закручивать дрелью саморезы.
- Нашему полку атлантов кариотидой прибыло! – прокомментировал сложившуюся ситуацию Пузырёв.
Пришурупив вторую поперечину, я попробовал рукой полученный конструкт и, убедившись в его относительной устойчивости, отпустил восвояси кариотиду и правого атланта.
- А дальше чего? – спросил меня Лёлик.
- Потолок делать будем, - сказал я, вытирая со лба пот.
Я приложил доску к фасаду табзалета, накинул десяток сантиметров на свес и сделал метку.
- Вот, режь тут, - сказал я Лёлику, - потом по шаблону вырежешь ещё пять штук.
- Слушаюсь, Господин главный табзалетостроитель! – кивнул Пузырёв - А ты чего делать будешь?
- Кваса пойду попью. – сказал я направляясь на кухню.
- Мне тоже принеси! – попросил Лёлик и принялся пилить доску.
На кухне сидела Татаурова и ела со сковородки что-то обильно политое майонезом. На табуретке рядом сидела Лилка и норовила залезть на руки к Таньке, посмотреть, что же она там ест.
- Привет, Коперник! – сказала мне Танька – Жареных кабачков хочешь?
- Нет, я кваса попить, - ответил я – Как ты в такую жару вообще ешь?
- Лила, ну ты не станешь это есть! – сказала Татаурова, отстраняя кошку, которая в очередной раз попробовала прорваться к Таньке на колени.
- Почему это не стану? – спросила Лила – Дай попробовать!
Танька нацепила на вилку жаренный кабачок и сунула его под нос Лилке
– Кабачок будешь?
Лилка понюхала кабачок и разочарованно отвернулась.
- Не, не буду.
Танька макнула кабачок в майонез и снова предложила его кошке.
- А с майонезом?
Лилка ещё раз обнюхала угощение.
- С майонезом буду! – сказала она и, своротив лапой кабачок с вилки на пол принялась его есть.
Я налил себе полстакана кваса и ждал, пока осядет пена.
- А что ты совсем кушать не хочешь? – спросила меня Татаурова, доедая последний кружок кабачка.
- Не сейчас и не кабачки – ответил я и выпил квас, - Вот пить постоянно хочется.
- Везёт тебе, - сказала Танька, - А я вот жру целыми днями, а потом ни в одну юбку не влезаю.
- Извечная мечта цивилизованного человечества – жрать и не толстеть, - заметил я.
Тем временем Лилка съела кабачок с майонезом и вскочила Таньке на колени за добавкой.
- Господи, вечно голодная кошка! – сказала Татаурова Лилке – Вот кошки сколько не едят, а всё равно няшные! Дай поцелую!
Она схватила кошку и сделала попытку чмокнуть её в нос, однако Лилка ловко увернулась и отстранилась от Таньки уперевшись передними лапами ей в щеку.
- Не будем целоваться, я стесняюсь!- сказала кошка и сделала попытку сбежать.
- Как там наш табзалет? – вдруг спросила Танька.
- Ну…он большой и красивый – уклончиво ответил я.
- А когда пописать можно будет?
- Сегодня под крышу подведём, останется только дверь и собственно седалище.
- Пусти меня, я бегать хочу! – пискнула Лилка изо всех сил выворачиваясь из Танькиных рук.
- Иди уже, неугомонная! – сказала Татаурова и отпустила кошку.
Лилка тотчас вылетела с кухни и ускакала на просторы участка. Я налил ещё полстакана кваса, выпил его, а потом взял бутылку и пошёл к Лёлику. При выходе с кухни мне на встречу попалась Лилка. Она носилась по лужайке и пела весёлую песенку:
Я Лилу, Лилу, Лилу, я бегу, бегу, бегу
У меня есть длинный хвост,
Полосатый, с рыжей пипкой.
Вот сейчас я отдохну и пойду ловить мыша
Или муху у сарая, а когда я подрасту,
То в пруду поймаю утку
И соседских глупых кошек с Тётей Кошкой победим!
Я погладил кошку, она муркнула мне и я пошёл к туалету, где, судя Лёликову возгласу «Всё, б****!», он только что закончил пилить доски для потолка. Пузырёв и впрямь уже закончил работу и курил сидя на табурете. Я налил ему стакан кваса, он буркнул мне что-то вроде «спасибо» и тотчас залпом его выпил.
- А ничего такой, - сказал Лёлик и потребовал ещё.
Потом мы приколотили на место выпиленные доски, и каркас туалета наконец-то приобрёл нужную жесткость.
После этого Лёлик до обеда под моим чутким руководством не торопясь, обшивал каркас досками, а я пытался соорудить сидение с дыркой и приладить к нему стульчак. Мы регулярно попивали квас, и вскоре он закончился.
- Слушай, а мне что-то так похорошело! - с удивлением заметил Лёлик.
- Квас по международной номенклатуре алкогольных напитков относится к категории пива, - сказал я ему в ответ, со всей дури треснул себе молотком по большому пальцу и, не залезая в колодец, увидал средь белого дня звёзды. Это очень порадовало Лёлика.
- Всё-таки не вилка! – сказал он, глядя, как я, матерясь, размахиваю ушибленным пальцем.
На мои крики прибежала с кухни Татаурова и спросила, не нужно ли мне из морозилки мясо или печёнка. Когда я отказался, она позвала нас есть окрошку. Мы с Лёликом побросали инструменты и пошли обедать.
После обеда Лёлик попытался, было, под предлогом жары отложить строительство до более благоприятных погодных условий, но я уговорил его настелить крышу, сказав, что это недолго.
- Сам наверх полезешь, - сказал мне Пузырёв, - я уже лазил один раз, хватит.
- Хорошо, - согласился я – будешь подавать ондулин и гвозди.
Я приволок лестницу, опёр её на стену недостроенного табзалета и залез наверх. Однако быстро настелить крышу не получилось. Куски ондулина, которые остались после ремонта крыши дома были на редкость замысловатой формы и мы полчаса потратили, подбирая оптимальную комбинацию обрезков. Когда это удалось, выяснилось, что Лёлик куда-то засунул пачку кровельных гвоздей и теперь не может их найти. Я уже было, думал бросить эту затею с крышей и пойти отдохнуть, но тут пришла Татаурова и нашла кровельные гвозди под обрезком доски. Я принялся крепить обрезки ондулина, перепутал куски, и всё пришлось переделывать по-новой. Когда я слез с лестницы было уже около шести часов.
- Двери не хватает, а так можно пользоваться, - удовлетворённо сказал я, осматривая табзалет.
- Можно полиэтиленовую занавеску от ванной повесить, - сказал Лёлик – Есть почти новая.
- Тащи! – кивнул я – Всё лучше, чем ничего.
Пузырёв приволок из дома бледно-розовую зановеску с рыбками и чайками, и я быстро четырьмя кровельными гвоздями прикрепил её над дверью. Забивая последний гвоздь, я опять стукнул молотком по ушибленному пальцу, и хотя удар был не очень сильный, из-под ногтя брызнула кровь, а из глаз слёзы.
- На сегодня точно хватит, - сказал я, морщась от боли, пошел к умывальнику, открыл крышку и принялся отмачивать расквашенный палец в холодной воде.
Пока Пузырёв собирал инструменты, к нам подошла Танька, и, округлив глаза, осведомилась, на кой хрен мы прибили к туалету занавеску от ванной.
- Теперь пописать можно, - сказал ей Лёлик.
Татаурова высказалась в том плане, что в примерочной кабинке в туалет ходить не будет, и добавила, что нашла в буфете банку паюсной икры, так что можно, если мы хотим, попить пива с икорными бутербродами. Такая перспектива вдохновляла, поскольку обеденная окрошка в желудке уже не ощущалась. Мы тут же согласились, тогда Татаурова сказала, что ни пива, ни батона для бутербродов нет и нужно идти в магазин. Завораживающая картинка холодного пива и тарелка аппетитных бутербродов с икрой сразу отдалилась минимум на полчаса.
- Ладно, давай сходим, - сказал мне Лёлик, - Как раз к футболу и вернёмся.
- Вот! – обрадовалась Танька, - И сигарет мне купите, а то три всего осталось. Коперник, а что это ты руку в умывальник засунул? – вдруг поинтересовалась Татаурова.
- Палец он отшиб по второму разу, - сказал Лёлик и пошел в дом за деньгами.
- Бе-е-дненький! – пожалела меня Танька, - Может йодом помазать?
- Не-не надо мне никакого йода! – вспомнив вчерашние Лёликовы вопли, категорично отказался я.
Я вынул руку из умывальника, стряхнул воду, и показал распухший сине-бордовый палец Таньке.
- Чего тут мазать, уже практически всё прошло!
- Ну, да, я заметила…- скептически ответила Татаурова.
Из дома вышел Пузырёв, на ходу засовывая полиэтиленовый пакет в карман штанов.
- Коперник, пойдём! – крикнул он мне и направился к калитке.
Я поспешил вслед за Лёликом. Вода на руке быстро высохла, и ушибленный палец стал припекать и противно тюкать. Я догнал Пузырёва около калитки Екатерины Алексеевны.
- Здорово ушиб? – спросил меня Лёлик.
- Ну… так, - ответил я ему и показал травмированный палец.
- Надо будет йодом залить! – мстительно заметил Пузырёв.
Мы повернули с Солнечной на Дунайский и сразу же на другой стороне проспекта увидели Петровича. Он был в форме и фуражке, стало быть, при исполнении, но выражение лица явно не соответствовало этому статусу. Старлей держался рукой за фонарный столб, и вообще в его теле наблюдалась несомненная дискоординация и разболтанность.
- Привет, Петрович, как дела? – издали поздоровался со старлеем Пузырёв.
- Встретимся в будущем, когда настоящее обретёт хоть какую-то А-пределённость, - меланхолично ответил Петрович.
- Какое будущее? – не понял Лёлик – Ты что несёшь? Петрович, тебе что плохо?
Мы подошли ближе. В пределах пары метров от господина мужественного пилицейского уверенно определялась плотная атмосфера винных паров.
- По-моему ему хорошо, очень хорошо, я бы даже сказал чересчур хорошо – заметил я, когда мы с головой окунулись в эту атмосферу.
- Н-да, - согласился со мной Лёлик – Тут ты прав абсолютно.
- Производственная травма, - с трудом выдавил из себя Петрович и опёрся обеими руками о столб.
- Какая травма? – удивился Лёлик, - Ты же пьян в зюзю!
- Пррр…производственная! – с вызовом произнёс господин мужественный пилицейский, держась за столб совершая разнообразные и весьма непростые движения всем телом - Это был следственный эксперимент в рамках расследования дела об отравлении суррогатным алкоголем на Хвойной улице.
- Ага…- неопределённо сказал Пузырёв – И каков результат?
- Такое пить нельзя…Н-да…И вообще лучше водки хуже нет! Пьянству бой! – вдруг не на шутку разбушевался Петрович.
- Тихо ты, идейный борец с алкоголизмом, - урезонил пилицейского Лёлик, - народ сейчас набежит, а ты в таком виде!
- Алкоголизм есть защитная реакция организма от кипучей деятельности начальства! – изрёк Петрович и едва не упал, опрометчиво отпустив столб.
- Сам придумал? – спросил Лёлик, с трудом удерживая господина мужественного пилицейского от неминуемого падения.
- Не, - честно сознался Петрович – это сказал Эрнесто Бурашка Фернандес де ла Серна[* 21]…
- Да, да, знаем. Известный международный террорист, идейный экспортёр революций в недоразвитые страны. Партийная кличка «Кулверстукас»[*22]. Брюнет, рост ниже среднего, уши большие, оттопырены, любит сгущенное молоко, боится грозы и апельсинового сока, - на ходу присочинил Лёлик.
Старшина медленно поднял голову, пристально посмотрел на Пузырёва и очень серьёзно произнёс:
- Так, утечка оперативной информации…
Его опять мотнуло и он поспешно всхватился за столб.
- Слушай, а кто такая зюзя и почему в неё можно напиться? – спросил я Лёлика.
- Я почём знаю? – отмахнулся от меня Пузырёв, - Не ко времени сейчас, помоги лучше довести это безобразие до кутузки.
- Правильно! – встрял Петрович – Раз пьян, ведите в отделение! Закон есть закон! А на счёт зюзи – это интересный вопрос! Как показало расследование, в некоторых месностях зюзей называют свинью. Кроме того, зюзя это ещё и жидкая грязь, в которой так любят валяться… гм… эти самые зюзи. Vous comprenez?[*23]
- Чего уж тут не понятно, - ответил Пузырёв – Зюзи любят зюзю, и это естественно, вот только как тебя так нажраться-то угораздило?
- Закуски не было, а бежать было лень, - ответил Петрович, - У этого домарощенного гения вечно пожрать нечего!
- Лень матушка прогресса! – заметил Пузырёв.
- Да? – удивился такой мысли старлей – Надо подумать…
- Ну, пойдём, мы тебя проводим, - сказал Лёлик господину мужественному пилицейскому.
- Туда! – кивнул господин мужественный пилицейский в сторону кустов у канавы.
- Зачем? – не понял Лёлик.
- По…пописать надо! – пояснил Петрович.
- Ну это ты как нибудь сам давай.
Петрович оторвал руки от столба, погасил колебательные движения тела и довольно-таки уверенно направился к канаве. Там он едва не упал. Оперевшись для большей устойчивости на корявую берёзку старлей принялся справлять нужду.
- Ну, слава Богу, пошел процесс, - сказал Пузырёв, прикурил сигарету и отвернулся. Я тоже отвернулся. В этот момент у нас за спинами раздался хруский треск дерева и глухой шум падения тела.
- Ай, Б**, упал! – с досадой выдал Петрович.
Мы с Лёликом обернулись. Берёзка оказалась сломана у самого корня, из канавы торчали подошвы милицейских ботинок.
Не без труда мы вытащили Петровича из канавы. На удивление блюститель порядка отделался только мелкими царапинами, прикушенной губой и перемазанной землёй и травяной зеленью физиономией.
- Фу, чёрт, - сказал старлей, отплёвываясь кровью пополам с землёй, – берёзка гнилая оказалась, хорошо пописать успел. Чего-то какой-то нехватат образовался…- забеспокоился Петрович ощупывая голову - Ф…Ф-фуражка где?
Мы огляделись вокруг. Фуражка нашлась в канаве, под сломанной берёзкой.
- Теперь порядок! – удовлетворённо сказал старлей, водрузив испачканную фуражку на затылок. Он достал из кармана носовой платок и стёр грязь с лица.
- Ширинку застегни, - сказал Лёлик Петровичу.
Старлей резко наклонился в попытке разглядеть, что у него там не застёгнуто и едва опять не упал. Он попробовал застегнуть молнию на брюках, но это ему не удалось, и он виновато посмотрел на нас с Лёликом. Вторая попытка застегнуть ширинку закончилась прищемленной крайней плотью, о чём мы с Пузырёвьм догадались по дикому воплю и грязноматерным ругательствам господина мужественного пилицейского.
-О, да тебе ещё пятнадцать суток надо впаять за оскорбление общественной нравственности! – сказал Пузырёв, когда всё успокоилось.
- Больно! – жалостливо всхлипнул Петрович и опять принялся воевать с неподатливой молнией. Наконец ему удалось-таки застегнуть ширинку.
- Так, теперь пойдём домой, - сказал господин мужественный пилицейский и нетвёрдой походкой направился к опорному пункту.
- Может сам дойдёт? – сказал я, глядя в след Петровичу.
- Вряд ли, - скептически ответил Лёлик.
Петрович, пройдя шагов тридцать, решил присесть отдохнуть на скамейку около дороги.
- Сейчас сядет и уснет, не поднимем, - сказал Пузырёв – Пойдём быстрее!
Мы поспешили к Петровичу. Он, тем временем, шмякнулся всем весом на самый край скамейки, опрокинул её, а сам повалился боком в траву.
- Пожалуй, что не дойдёт,– согласился я с Лёликом.
Когда мы дошли до скамейки, старшина сумел перевернуться и встать на карачки.
- О, эта бесконечная монотонность вечного пространства! – задумчиво выдал он, напряжённо следя за колебаниями ромашки перед своим носом - Подумать только, через каких-то пять миллиардов лет наше Солнце превратится в красный гигант и спалит всю Землю к едрене-фене!
Петрович выпрямил ноги. В результате старлей оказался в крайне неудобном положении - руки остались на земле, а задница торчала высоко вверх. Попытки принять вертикальное положение были безуспешны – Петрович едва опять не упал. Мы с Лёликом подхватили господина мужественного пилицейского под руки и рывком поставили на ноги.
- Всё сгорит, ничего не останется – покачиваясь, вещал Петрович, пока мы искали его фуражку – Ни городов, ни деревьев, ни людей, ни животных, ни полиции… Не-е-ет! Полиция наверно, всё ж таки останется, иначе, кто за порядком следить будет? Наврал гад! …Или вот, ладно, умру я, …Тело умрёт, душа она …эта…вечная, что ли?...Загробная жизнь – что это вообще? Буду ли я мною, без тела-то? Он говорит что это как гусеница и бабочка – два разных состояния меня…Выходит, пока не умер – я червяк? Оскорбительно как-то…К чему ему червяки и что он делает с бабочками? Вот вопрос и вразумительного ответа на него нет! Сплошные домыслы…Я согласен, что с точки зрения проктолога человек это дырка в заднице, но всё же…
- Петрович, вот твоя шляпа! – сказал Пузырёв, водружая фуражку на старлееву голову – Нам и так уже предельно ясно, что бухал ты с Сопаткиным и выпили вы достаточно, чтобы душа развернулась, а ум просветлел. Пойдём уже!
- Не в этом дело, - вкрадчиво сказал старшина, поправляя фуражку - Просветление ума и разворот души зависит не только от количества выпитого, но и от ка…ка…чества компании! Разворот души в процессе пьянки это такое же таинство, как и самореализация бутылки Клейна[*24] в виде восьмёрки.
- Петрович что ты несёшь? – укоризненно сказал Лёлик – Я, конечно, понимаю, что сейчас душа у тебя напрочь разворочена…
- Нет, ничего ты не понимаешь, - перебил его старшина, бредя по дороге - Ты просто не знаешь что такое бутылка Клейна. Бутылка Клейна являет собой компактное многообразие без края! Это квинтэ…э…ссенция… души мечущейся в потьмах бездуховного общества, где мерилом ума стали деньги, а порядочность и милосердие всего лишь глупая и никому не нужная блажь… Почему человек богатый, как правило, жадное, надменное и самодовольное животное, свято убеждённое что деньги ему позволяют жить и поступать по-скотски? Вот Свистулёв денег у…у него – куры не клюют, а всё ему мало… И ведь по ср…ср…авнению с нами он духовный нищ! Как был тупым прапором, так им и остался…
Петрович споткнулся и полетел носом вперёд. Ни я, ни Лёлик не успели его подхватить, и господин мужественный полицейский мягко спланировал в придорожную траву.
- Ой! Да что же это такое! Опять! – искренне удивился блюститель порядка, - Ну да ладно, поднимайте меня, а то сам не встану…
Пока мы в очередной раз поднимали Петровича, он непереставая разглагольствовал о несправедливой бездуховности современного мира.
- Вот теперь все кому не лень ругают совдепию – мол дефицит сплошной и жрать нечего… было…Вот что я скажу вам – без колбасы и телевизора прожить можно, а без идеи – хрен! Идея кон…хм…кан?…, нет, всё-таки кон…консоли…дирует общество, а теперича всего навалом, но вместе мы жрём только водку и то по трое… А основная особенность текущего момента полное отсутствие внятной национальной идеи. Это раньше наша цель была коммунизм, было ясно, хотя бы номинально, к чему идём, а теперь наша цель – НИ-КА-КА-Я! Вот! Трагическая безупречность такого умозрения толкает население к брожению умов, разброду и шатанию…А деньги и бл…бл… благосостояние всякое это не идея, а мираж и онанистическая самоцель!
Лёлик закинул руку Петровича себе на плечо, а я поддерживал его за локоть, надеясь таким образом придать устойчивость шаткой вертикальности старшины. Потихоньку мы двинулись вперёд. Тут откуда-то с боковой улочки прямо перед нами на Центральную неожиданно вышла Фатима и быстро засеменила по направлению к магазину. Петрович вдруг остановился, снял руку с лёликова плеча, показал пальцем на узбечку и заорал:
- Малиновые штаны – два раза «Ку!»[*25]
После этого старлей похлопал себя по щекам и попробовал присесть, но не удержал равновесия и повалился на правый бок, упав четвёртый раз за триста метров. Фуражка опять слетела с его головы и вихляя укатилась на обочину.
- Тьфу, чёрт, - выругался Петрович барахтаясь в пыли – Снова упал! А ещё говорят: «Бог троицу любит!». Врут всё!
Мы с Лёликом бросились поднимать господина мужественного пилицейсккого. Кое-как нам удалось поставить его на ноги. Отряхнувшись, Петрович потряс головой, фыркнул как лошадь, посмотрел на меня мутным взглядом, и неожиданно чётко произнёс:
- Согласно классификатору сюжетов Аарне-Томпсона, сказка про Колобка относится к типу 2025 «убежавший блин»!
- Ч-чего? – опешил я.
- Ну вот, теперь совершенно ясно – третьим был Соломон Яковлевич, местный филолог в отставке, - заключил Пузырёв.
– Угум! – кивнул старшина.
Петрович странно закатил глаза, ноги его подкосились, он упал бы и в пятый раз, но нам с Лёликом удалось удержать его.
- Что-то я устал, идти совсем не могу…- вдруг выдал старлей и повис на нас с Лёликом.
- Так, Коперник, блюститель порядка напрочь вышел из строя, - констатировал очевидный факт Лёлик, - Бери его так же как и я, да поволокли в люлю.
Некоторое время мы никак не могли совладать с совсем безвольным телом господина мужественного пилицейского, потом Лёлик приобнял его за плечи и стало гораздо легче. Мы довольно бодро протопали полпути до отделения, и тут нам на встречу из магазина вышла лёликова соседка по даче.
- Здравствуйте Екатерина Алексеевна! – хором поздоровались мы с ней.
- Здравствуйте мальчики, - сказала в ответ старушка – А что с Павлом Петровичем?
- Pijany w trzy dupy![*26] – бодро отрапортовал внезапно очнувшийся страж порядка.
- Ты прям полиглот, Петрович, - заметил Лёлик, изо всех сил стараясь придать хоть какую-то стабильность телу старшины.
Екатерина Алексеевна переменилась в лице и как-то вся напряглась.
- Pan rozume po Polsku? – осторожно спросила она после некоторой паузы.
- Nie! – помотал головой Петрович, болтаясь из стороны в сторону меж мной и Лёликом, - Pan sluzyl w armii radzieckiej w Poznaniu…эта…как его…obslugiwal radar! Вот!
Старлей опять обмяк и уронил голову на грудь. Мы поволокли его дальше, оставив Екатерину Алексеевну, судя по всему в полном замешательстве. Следующие двести метров были чрезвычайно тяжелыми, поскольку Петрович на ногах не стоял вовсе. Бессовестно повиснув на наших плечах, он сначала тихонько похрюкивал, потом попробовал спеть песню про зайцев из «Бриллиантовой руки», сбился на втором куплете и после всего этого просто глупо хихикал. Похоже, все происходящее доставляло господину мужественному пилицейскому неизъяснимое удовольствие. Временами мне казалось он просто делает вид, будто не может идти, и хочет, чтобы мы с Лёликом дотащили его до опорного пункта. Мои подозрения, казалось, подтвердились, когда недалеко от желтого дома пилиции, у мусорных баков, Петрович вдруг отстранился от нас и, поправив фуражку, чётко произнёс:
- Так, дальше я сам.
Он отряхнул брюки, одёрнул форменную рубашку, поправил съехавшую на затылок фуражку и вытянулся по стойке «смирно».
- Благодарю за службу! – рявкнул старлей и козырнул нам.
Петрович вдруг побледнел и его прошиб обильный пот.
- Какие у нас сегодня атмосферы душные, - заметил старшина и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
- Минуточку, - сдавленно произнёс Петрович, и, оставив нас с Лёликом посреди дороги, мелкими шажками засеменил к открытому мусорному баку. Мы даже подумать ничего не успели, как господин мужественный пилицейский в три приёма вывалил в мусор всё содержимое своего желудка. Закончив действо и отплевавшись, он грустно заметил:
- Так проходит мирская слава. Я-то наивно думал люди и бутерброды могут вести мирное сосуществование…
Петрович повернулся и побрёл к опорному пункту. На полпути он обернулся и сказал нам:
- В связи с тем, что всё только что произошедшее являет собой тайну следствия, прошу никому ничего не рассказывать.
- Может ещё подписку о неразглашении дать? – тут же съязвил Лёлик.
- Надеюсь на ваше благородство и гражданскую сознательность, - ответил старлей.
- Ладно уж, что мы, акулы империализма что ли, наживаться на людских слабостях, - успокоил его Пузырёв.
- Ешё раз благодарю за оказанное следствию содействие, - сказал Петрович и побрёл к дверям опорного пункта.
Мы дождались, пока он зайдёт внутрь помещения и пошли в магазин за пивом, батонами и сигаретами. Быстро закупившись всем необходимым, мы вышли из магазина. Ветер совсем стих, и жара стала просто нестерпимой. Казалось жар идёт отовсюду, а воздух превратился в горячий бульон, все мыслительные процессы в организме свелись к желанию поскорей убраться из этого пекла, поэтому, когда в отдалении глухо громыхнуло, я даже не понял в чём дело.
- Вроде гремело? – спросил меня Пузырёв.
- Откуда? – спросил я его в ответ.
Мы вывернули с Центральной на Дунайский, и перед нами во всей красе предстала иссиня-чёрная грозовая туча в полнеба, которая неотвратимо пёрла со стороны города.
- Не знаю, вот оттуда например! - пожал плечами Лёлик и указал пальцем на тучу, - Пойдём-ка поскорее, а то сейчас ещё и дождь пойдёт.
Мы прибавили шаг. Пот полил градом.
- Чего-то тихо так…- заметил Пузырёв.
Действительно, ни ветерка, птицы замолчали, и даже насекомые прекратили свою бесконечную возню.
- Обычное дело перед грозой, - успокоил я его.
- …Так пахнут розы…- ни к селу, ни к городу продолжил Пузырёв.
Туча, тем временем уже нависла прямо над нами, а грохотало заметно ближе. Тускло сверкнула молния. Свернув на Солнечную мы сразу заприметили Лилку, которая вертелась около калитки Екатерины Алексеевны.
- Опять, небось, к соседям подкормиться ходила, - сказал Лёлик, - Слушай, Коперник, пакетик возьми, я сейчас Сасика от Насти пригоню.
Он всучил мне пакет с продуктами и свернул на соседский участок. Я неспеша пошёл к тому месту, где суетилась кошка.
Подойдя поближе, я обнаружил, что всё не так просто. В придорожной канаве лежала Маська, вокруг неё скакала Лилка.
- Тётя кошка, что с тобой? Тебе плохо? – пищала она.
- Не-ет, мне х-хорош-шо!- заплетающимся языком отвечала Мася.
- Кто тебя так? – не отставала Лилка.
- Добрый волшебник Котофей… Мелкая, я так люблю тебя… Я сама теперь Котофея – исполню любое твоё желание!
- Тётя кошка, пойдём домой! – захныкала Лила.
- Зови Кормильцев-Поильцев, пусть несут, сама не дойду…- сказала тётя Кошка, уронила голову на траву и затянула пьяную песнь…
Набралася я пьяна, не дойду никуда я…
Впрочем, на этом всё и кончилось, потому-что дальше Маська слов не знала, и песня потонула в эйфорично-бессмысленном мурлыкании на мотив «Броня крепка, и танки наши быстро ездюют…». Лилка увидев меня, шарахнулась к ногам и затараторила:
- Я иду, а тут тётя Кошка лежит, говорит она Котофея, но я же вижу что никакая она не Котофея, плохо ей, её побил наверно кто-то, я говорю, домой пойдём, а она не может, зови, говорит, Кормильцев-Поильцев, вот я и зову, пойдём скорее… Мяу!
Я оставил на дороге пакет с продуктами и поспешил на помощь Масе. От тёти кошки явственно несло валерьянкой. Откуда-то из-под забора вылез Бабай и уселся на краю канавы.
- Что тут у вас? – спросил он меня.
- Привет Бабай, - поздоровался я с Котом, - Маська где-то валерьянку добыла.
- Она нашла и подрыла мой валерьяновый куст, зараза!- ответил Бабай, - Теперь со всей округи коты сбегутся – оргию устроят!
- Оргию? – переспросил я.
- Ну да, нажрутся и орать будут. Ничто человеческое нам не чуждо, - гордо ответил мне Бабай, - Ну, разве что, кроме денег и взаимного смертоубийства
- Лилочка, не беспокойся, с тётей кошкой всё в порядке, - успокоил я Лилку, которая не находила себе места и металась туда-сюда по обочине, - Она просто валерьянки наелась.
Кот не особо церемонясь, опёрся передними лапами мне на плечо, посмотрел на лежавшую в канаве Масю, и раздосадованно покачал головой. В этот момент Мася с трудом разлепила глаза, обвела нас мутным взглядом.
- О! Кормилец-Поилец! Сейчас домой поедем…- сказала тётя Кошка, увидев меня.
Маська опять уронила голову на траву и мявкнула что-то нечленораздельное.
- Приличная вроде Кошка, а так нализалась! – укоризненно сказал Хатуль-Мадан.
С соседнего участка послышались голоса, а затем на дорогу вышел Пузырёв.
- Саша, какое погулять? Домой пойдём, сейчас гроза начнётся! Ты знаешь что такое гроза? - раздражённо сказал Лёлик.
Словно в подтверждение его словам где-то совсем уж близко сверкнула молния, и пару секунд спустя раскатисто треснул гром.
- О! Вот, слышал? Давай быстро домой! – завершил тираду Лёлик.
Пузырёв оглядел улицу, увидел оставленный мной посреди дороги мешок с едой и тут же завопил как потерпевший:
- Коперни-ик! Ты где? Почему пиво бросил?
- Так, ну вы тут без меня разберётесь, - сказал Бабай и ушел так же стремительно как и появился.
- Тут я! – отозвался я.
- Ты чего, совсем с глузду двинулся? Зачем в канаву залез? – удивился Лёлик и направился ко мне.
- Мася тут, - сказал я и попытался осторожно поднять Масю. Тётя Кошка оказалась неожиданно тяжелой.
- Хрен с ней, сама вылезет, пойдём домой, сейчас польёт!
И точно, где-то в отдалении вдруг зашумели деревья, и шум этот стремительно приближался к нам. Упругий, резкий толчок холодного воздуха, будто кто кондиционер включил, сверху посыпались листья и маленькие веточки, вдоль улицы полетел мелкий мусор.
- Сама не сможет, - ответил я, перекрикивая ветер.
- А что с ней? Её что, кто-то побил? – забеспокоился Лёлик.
- Никто её не бил, она валерьянки наелась, - сказал я, вылезая из канавы с кошкой на руках.
- Точно? – не отставал Пузырёв и дёрнул Маську за заднюю лапу
- Валерьяновка! Урряя! – отозвалась тётя Кошка.
- Двести процентов, - уверенно сказал я – От неё за версту пахнет.
Опять сверкнуло, и сразу же нас накрыл громовой раскат.
- Что-то нам везёт сегодня на пьяных, - заметил Лёлик, - Ладно, пойдём быстрее!
Он обернулся, хотел, было поторопить Сасика, но тот видимо убедился, что погода не самая лучшая для гуляния и сам спешил к нам. Тогда Пузырёв подхватил пакет и быстро пошёл к дому. Я последовал за ним. Ветер ещё больше усилился, полетел мелкий песок, идти против ветра стало трудно. В землю впились, пятная мокрыми кляксами дорожную пыль, первые капли дождя, редкие и тяжёлые. Краем глаза, уворачиваясь от ветра и песка, я заметил, как на участок проскакала Лилка. Дождь, закончив пристрелку, перешел на беглый огонь, я прибавил шагу, а потом и вовсе побежал, тем не менее, я основательно промок, прежде чем оказался под крышей. Маська, как мне показалось, уснула. Дождь полил как из ведра, опять сверкнула молния. Тут сзади послышались быстрые шаги. Я обернулся. Занавеска на табзалете жалостливо трепыхалась на ветру параллельно земле. От кухни к дому бежала Татаурова.
- Коперник, ну что встал в дверях? – прокричала она мне сквозь шум дождя, взбегая на крыльцо, - А что с Масечкой? Её кто-то побил?
- Валерьянки наелась, - ответил я, заходя в дом.
- Дай сюда, на диван отнесу.
- Ты мокрая вся.
- Фигня! – отмахнулась Танька, - На, масло подержи!
Она всучила мне непочатую пачку масла и принялась отбирать кошку. Уже на Танькиных руках Маська приоткрыла глаз и вдруг дурным голосом завопила:
Эх, когда бы мне теперь за вами,
душу бы развеять от тоски...
Those were the days my friend
We`d though they`d …эээ…
... Tomorrow never die!
Ми-а-ау!
дорогой длинною… и с той старинною …
…что до утра мяучило меняу![*27]
- Боже мой, надо же было так назюзюкаться! – сказала Татаурова, и, оставляя мокрые следы на полу, убежала с кошкой в комнату.
Было слышно, как она устраивает Маське лежбище, попутно жалея «бедную, пьяную кису», а кошка в это время орала на мотив «полёта валькирии»:
Умная Мася,
Храбрая Мася,
Сильная Мася!
Мяу-мяу мяу мяу!
«Интересно, а когда Лёлик накушается, Танька так же ласково с ним обходится?» - почему-то подумал я.
За окном громыхало с прежней силой, а дождь даже усилился. Водоотливы не справлялись с потоками дождевой воды, и с крыши хлестал самый настоящий Ниагарский водопад. Бочки мгновенно наполнились водой и начали литься через край. В белёсом мареве дождя с трудом угадывались очертания соседних дач, а Лес выглядел зелёной колышушейся массой без каких-либо признаков отдельных растений.
- Ну и хорошо, - сказал за спиной Лёлик, - сегодня огород поливать не надо.
Татаурова тем временем, обиходила кошку и переоделась.
- Сейчас бутерброды сделаю, - сказала она, входя на веранду.
- Я тоже бутерброд хочу! – подал голос Сасик, - С сыром и ветчиной!
- Сыр и ветчина на кухне, - ответила ему мать, - бутерброды будут с икрой.
- А другого ничего нет? – жалобно спросил Сасик.
- Другого нет, - категорично сказала Танька.
Сасик вынужденно согласился на бутерброд с икрой, однако тут выяснилось, что все ножи и стаканы остались на кухне.
- Зачем тебе нож? – спросил Татьяну Пузырёв, - Икру сейчас откроем, батон и так нарезан, а пиво можно пить из горла.
- Угу, - кивнула Татаурова, - батон будем макать прямо в банку с икрой, а масло есть в прикуску. Ищите нож!
Нож отыскался довольно быстро в Леликовой куртке, в которой он прошлой осенью за грибами ходил. Потом нашелся стакан и две чашки, правда, грязные. Татаурова тотчас начала делать бутерброды, Лёлик пошел на крыльцо мыть чашки, а я был послан кипятить чайник, поскольку Сасик изъявил желание пить чай.
- Похоже, дождь надолго, - сказал вернувшийся с вымытыми чашками Лёлик, - пожалуй можно будет и за грибами сходить.
Я принёс вскипевший чайник, Пузырёв заварил Сасику чай и принялся открывать пиво.
- Саша, кушать подано! – крикнула Татьяна, закончив делать бутерброды.
Я налил себе пива в стакан и взял бутерброд, Танька взяла себе чашку, а Лёлик согласился пить пиво из горла.
- Что ты стоя, как на вокзале, - сказала мне Татьяна, - садись давай.
Я послушно сел за стол. На веранду зашел Сасик.
- Тельце красавицы склонно к измене, и к перемене, как ветер мая, - спел он и, поймав наши недоумённые взгляды, добавил – раз, два, три, как слышно меня? Приём!
- Так это «приключения Шурика»! – догадался Пузырёв.
- Ну да, - кивнул Сасик, - по телеку показывают, мам я туда пойду.
Он взял чашку с чаем, подхватил два бутерброда и ушел обратно в комнату.
- Хм…тельце красавицы…- неопределённо пробурчал Лёлик, - ведь не в бровь, а в глаз!
- Такая оговорка по Фрейду, - согласился я.
- Вряд ли Сасик знает кто такой Фрейд, - с сомнением сказал Пузырёв.
- Для этого вовсе не обязательно знать, кто такой Фрейд, – ответил я, - Сасик же не знает, что это песенка герцога из «Риголетто», но, тем не менее, поёт её.
- Ну да, - согласился Лёлик, - Тань, как там говорил ваш Банев…Ботев… ну препод в училище…
- Бонев, - ответила Татаурова, - …прежде чем умереть смертельно раненная Джильда долго и красиво поёт.
- А кто её убил? – спросил я.
- Отец, - сказала Танька, жуя бутерброд.
- Почему? – не понял я.
- Папу не слушалась, - вставил Лёлик.
- Нет, она в мешок залезла, а он думал, что там герцог и случайно убил её, - пояснила Татаурова.
- А зачем Джильда в мешок полезла? – спросил я.
- Она герцога любила, - не очень уверенно ответила Танька.
- В мешке? Интересно как, - хмыкнул Пузырёв, - А пела она тоже в мешке?
- Слушайте, отстаньте от меня! – возмутилась Татьяна, - Все вопросы к Верди, это он всё придумал!
- Вот! - сказал Лёлик, - Они там напридумывают чёрт знает чего, а мы потом ничего не понимаем!
Я глотнул пива и взял себе ещё один бутерброд.
- Вот у меня только что сочинилось либретто оперы «Волшебная вуфузела» в трёх актах на футбольную тему - произнес я.
- В самом деле? – несколько удивился Лёлик, - Ты такой разноплановый, мне даже как-то не по себе…
- Не, ну смотри…Акт первый. Две соперничащие команды, «Зенит» и там скажем «Динамо» должны встретится в принципиальном матче за кубок чего-нибудь. Причём «Зенит» всегда побеждал «Динамо» потому что у фанатов «Зенита» есть волшебная вуфузела. Негодяй Басилий, владелец букмекерской конторы, подговаривает испытывающего материальные затруднения Гасилия, молодого фаната «Зенита», подменить волшебную вуфузелу. Тогда Гасилий может сделать ставку 1 к 1000 на победу «Динамо» и решить все свои финансовые проблемы. Ария мечущегося в душевных терзаниях Гасилия…В конце концов Гасилий крадёт вуфузелу и приносит её Басилию в качестве ставки, с условием, что тот отдаст её обратно вместе с выигрышем. Басилий соглашается, а когда Гасилий уходит, поёт торжествующее рондо, поскольку первая часть его коварного плана успешно осуществилась. Акт второй. День матча. Там ариозо продавщицы Люськи из пивного ларька, в предчувствии большой выручки, речитатив болельщиков пьющих пиво перед матчем, хор полицейских из оцепления, конечно футбольный марш Блатнера, куда ж без него… Оставшись без поддержки волшебной вуфузелы «Зенит» вдрызг проигрывает первый тайм. В перерыве следует песенка букмекера, поскольку и вторая часть его коварного плана осуществилась. Басилий пробирается в подтрибунные помещения и весь второй тайм гудит в вуфузелу, в результате к девяностой минуте матча «Зенит» сравнивает счёт. На последней минуте матча нападающего «Зенита» сбивают в штрафной и назначается пенальти. Соответственно нападающий «Зенита» долго и красиво поёт перед ударом и, в конце концов, бьёт выше ворот. Хор «П*****с!» в исполнении фанатов «Зенита». Акт третий.
Букмекерская контора. Басилий отказывает Гасилию в деньгах, так как матч закончился в ничью. Тогда Гасилий требует вернуть волшебную вуфузелу, но букмекер поёт второе рондо о том, какой он умный и как коварно с большой выгодой он продаст волшебную вуфузелу московскому «Спартаку», и после этого выставляет Гасилия вон. Гасилий в ужасе бежит к фанатам «Зенита», которые в это время дерутся с болельщиками «Динамо», призывает их остановить братоубийственное мордобитие, а потом, короткой арией кается в грехах, признавая себя подонком и рассказывает о планах Басилия, после чего кончает жизнь самоубийством. Потрясённые болельщики братаются с фанатами и идут громить букмекерскую контору. Финальная сцена. Руины букмекерской конторы. Коварный Басилий порван на части, волшебная вуфузела возвращена фанатам. Хор «славься великий могучий «Зенит»». Люська зовет всех пить пиво. Занавес.
Я закончил тираду и принялся жевать бутерброд. Ветер за окнами вроде бы стал потише и мне показалось, что больше грохочет уже где-то за спиной. Гроза уходила к Ладоге.
Лёлик некоторое время задумчиво смотрел на улицу, а потом с самым серьёзным видом сказал:
- Ну что ж, весьма недурственно. Даже не верится, что ты это так с ходу придумал. Однако есть две неувязочки.
- Какие? – спросил я.
- Кубковый матч не может закончиться вничью.
- Ну, сделаем решающий матч чемпионата, - тут же согласился я.
- А второе это почти полное отсутствие женских персонажей и любовной интрижки не хватает.
- А как же продавщица Люська и любовь фанатов к пиву?
- Маловато будет, - уверенно сказал Лёлик, - и вообще, оперы редко кончаются хэппи-эндом.
- Ну, можно сделать так, что вуфузелу растопчут на руинах конторы, - предложил я.
- Ну, как вариант…Короче, надо записать и продать кому-нибудь, - подытожил всё Лёлик, - На такой сюжет свой Мусоргский обязательно найдётся и твоё имя, Коперник, напишут на афишах!
- Ой, дураки-и, - протянула Татьяна.
- Нет, вот чего дураки-то? – обиделся Пузырёв, - Люди годами мучаются – ничего дельного придумать не могут, а Коперник за шесть секунд, меж двумя стаканами пива, взял и сочинил вполне жизнеспособное либретто. Талант!
- Несомненный! – тут же согласился я, - Может быть меня даже признают…
- ПОСМЕРТНО!!! – хором сказали мы с Лёликом и заржали.
- Тьфу, Господи, опять балаган устроили…- сказала Татаурова, - давайте лучше пиво пить!
Татьяна налила пиво себе и мне, и мы уже хотели чокнуться и выпить, как вдруг из комнаты закричал Сасик:
- Мама! Кто телевизор выключил?!
- Никто не выключал, - ответила Танька.
- А! Электричество, наверное, отрубили, - догадался Лёлик.
Он встал и пощёлкал выключателем, но никакой реакции не добился.
- Ну так и есть! – заключил Пузырёв.
- Что, света нет? – спросил Сасик, выглядывая из комнаты, - Вот же гадство! И что теперь делать?
- Спать, - сразу предложил я.
- Я не хочу, - закапризничал Сасик, - Давайте в карты поиграем!
- Темно, ничего не видать, - сказала Татаурова.
- Свечки найдём, - предложил Сасик.
- Не морочь голову, где мы их искать будем? – попробовал отписаться от поиска свечей Пузырёв.
- И что нам теперь впотьмах сидеть? – не поняла Татьяна, - Где-то же были.
- Ладно, сейчас пиво допьём, схожу, пописаю и поищу, - согласился Лёлик.
Он в три глотка допил пиво, поставил бутылку под стол и вышел. Я тоже допил пиво,
доел бутерброд и встал из-за стола.
- Пойду-ка я отдохну, что ли, - сказал я.
- А в карты играть? – законючил Сасик.
- Не приставай к дяде Копернику, - строго сказала Танька сыну, - Ему скоро на работу, пусть отдыхает, а у тебя, кстати, планшет есть.
Я вышел в коридор. Дверь дома была открыта, на крыльце стоял Лёлик и писал прямо с крыльца в дождь. Я подумал и пристроился рядом.
- Это хорошо, что у тебя в соседях заброшенный участок, правда? – сказал я Пузырёву, заканчивая процесс.
- Ссущая правда, - согласился Лёлик застёгивая ширинку.
- Я спать, - сказал я ему, делая то же самое.
- Ну, валяй, сплюн противный, - сказал Пузырёв и ушел в дом искать свечки.
Я поднялся наверх, повалился на кровать и попробовал читать книгу, но в комнате было настолько темно, что минут через десять я оставил эту затею, вытащил из сумки плейер и стал слушать музыку. На третьей или четвёртой песне я задремал и стал просыпаться только в паузах между песнями. Потом диск кончился, я вытащил из ушей наушники и опять заснул. Разбудила меня Лилка. Она вскочила на кровать и ткнула мне в лицо обслюнявленную игрушечную мышь.
- Я тут посижу, можно? А то страшно очень, – пискнула кошка, устраиваясь у меня под боком.
- Чего тебе страшно? – спросил я её, стряхивая на пол мокрую холодную игрушку.
- А ты послушай, - сказала в ответ Лилка.
Я прислушался. Дождь видимо недавно прекратился, в бочках только изредка побулькивало. В тишине сонного дома, откуда-то снизу шел какой-то неясный стук и скрип, кто-то страшно посапывал и причмокивал.
- Слышишь? – спросила Лилка, залезая мне под руку, словно ища защиты, - Это Шишел Мышел пришел, сейчас поднимется сюда и слопает меня!
- А ты что, плохо себя вела? – спросил я кошку.
- Я…я позавчера стащила пакет корма и мы с тётей Кошкой его съел-и-и!!!
Звуки, тем временем, становились всё четче, и ритм их убыстрялся с каждой секундой. На мгновение мне тоже стало не по-себе, но потом раздался какой-то сдавленный рык, перемежаемый удерживаемым из последних сил скулежом, и я догадался, что это двойной синхронный катарсис.
- Мама-а-а… - жалобно протянула кошка, прижимая уши и дрожа всем телом.
- Лилонька, не бойся, это просто Кормильцы-Поильцы любовью занимались, - успокоил я насмерть перепуганного котёнка. Пружина в лилкином теле немного ослабла, она подняла ухо и прислушалась. В доме стало тихо, послышался едва слышный говор. Лилка подняла голову и спросила:
- У них теперь котята будут?
- Почему ты так решила? – удивился я.
- Ну-у, дядя Пульхерий говорил…- уклончиво ответила кошка.
Тем временем, Лёлик с Танькой пошли курить на крыльцо. Послышался звук поехавшего по досчатому полу стула, а потом сдавленные ругательства. Судя по всему, Пузырёв отшиб ногу.
- Тише, ты! – шикнула на него Танька, - И так, небось, весь дом перебудили!
- У меня проблемы со стулом, - начал оправдываться Лёлик.
- Коперник храпеть перестал, проснулся, наверное!
- Да ладно, не может же он всю ночь к ряду храпеть, - категорично ответил Пузырёв.
Щелкнул замок двери и голоса затихли.
Лилка совсем успокоилась и принялась наводить чистоту, а потом устроилась у меня под боком, и уснула.
Я дождался пока Лёлик с Татьяной пошли спать, потом опять пошел дождь и под его ласковый шёпот я уснул. Проснулся я от боли в боку. Оказалось что, ворочаясь во сне, я ненароком придавил Лилку, и та, не раздумывая, пустила в ход когти. По крыше дробно лупил дождь, за окном примался серый мглистый рассвет. Я перевернулся на бок и снова уснул. И приснилась мне странная история без начала, с армянским колоритом и элементами тоста, озвученная голосом Артёма Карапетяна[*28].
* * * * *
… у дяди Багдасара была небольшая кофейня «Мшош и Хохоб»[*29] на рынке в Гюмри, и Гагик в свободное от учёбы время исполнял там на уде[*30] шлягеры Beatles, чем снискал себе широкую известность среди посетителей кофейни. Однажды приезжий французкий учёный, который изучал в местном болоте кулинарные особенности местных лягушек, в обеденный перерыв заглянул в «Мшош и Хохоб» выпить кофе. Придя в восторг от музыки, иностранец купил у дяди Багдасара две головки сыра, а у дяди Вардана канистру коньяка. Заплатив двадцать дорралов, он уехал, но обещал вернуться, а дядя Багдасар сказал Гагику:
- Это международный успех, мой мальчик. Тебе нужно ехать в Москву и стать знаменитым. Вот тебе денги, а дядя Вардан тебя отвезёт.
С этими словами он отдал Гагику двадцать дорралов и посадил его на поезд «Москва–Ереван и обратно», на котором дядя Вардан работал проводником.
Но в Москве с музыкой как-то не задалось, и Гагик открыл на Савеловском рынке кафе «Елой Субмарьянц»[*31], как раз между шаурмичной артелью Мусы и Джалиля и аптекой Мойши Рабиновича. Много лет укреплял Гагик дружбу народов посредством восьми видов самого замечательного во всей Москве хороваца [*32], а так же контрабандного коньяка, который привозил ему дядя Вардан. Компетентные органы даже водили Гагика из-за этого коньяка к социальному педагогу, но за семьсот дорралов Гагик доказал ему, что это вовсе не коньяк, а чай, который не успели выпить пассажиры поезда на котором служил дядя Вардан.
Со временем заведение Гагика стало пользоваться заслуженной славой. В «Елой Субмарьянц» неоднократно захаживали оба Бабаджаняна, оба Микояна, оба Калачяна, все Акопяны, и даже сам Иван Христофорович[*33]. Вслед за ними потянулись и другие не столь известные, но не менее уважаемые люди, а Гагик дорос до Гагика Сантуровича.
И вот зашел как-то раз в «Елой Субмарьянц» на рюмку чая сосед Гагика Сантуровича, владелец аптечной сети «Плацебо», Мойша Рабинович. Они обсудили американьски империализм, сборную России по футболу, курс валюты и виды на урожай зелени, а когда Мойша собрался по очень важным делам в приёмную к проктологу Иосе Цубербюллеру он вдруг сказал Гагику:
- Скажи мне пожалуйса, дарагой…Только ты можешь прояснить мне сложившуюся проблему…Я спрашивал и у Мовсеса Бабаевича, и у Георгия Константиновича, и у Иссы Александровича, и у Ивана Христофоровича, и даже Христофора Бонифатьевича[*34], все сказали, только ты знаешь…Помоги, я в долгу не останусь.
- Что такое, что случилось, какой вопрос? – спросил польщенный Гагик Сантурович, ибо такие уважаемые всеми люди сослались на него как на самого компетентного.
- Понимаешь, Гагик, я вчера работал за кассой… по вторникам я всегда инкогнито работаю в отделе за кассой...Нет, ты не подумай чего плохого, только из любви к искусству, да и деньги, знаешь ли, не лишние …Так вот, приходит ко мне один очень уважаемый армянин, Шаварш, может знаешь? Он меня почему-то принимает за заведующего аптекой, но я странным образом не против… Так вот, он сказал, что ереванские кошки говорят не «мяу», а «Мяу, да?». Правда? Или меня таки опять обманули?
Надо заметить такой поворот сильно расстроил и озадачил Гагика Сантуровича и целых две с половиной секунды он молчал. Во-первых, ему было неудобно, потому что в Ереване он никогда не был. Гагик уехал в Москву прямо из Гюмри, в вагоне поезда дяди Вардана, между двумя канистрами контрабандного коньяка и головкой сыра мклацпанир[*35], который пах точно так же, как и нестиранные носки дяди Багдасара, и поэтому ничего не знал про ереванских кошек. Во-вторых, ему было досадно, что он сам не додумался до такой отличной шутки, а в-третьих ему стало обидно за кошек из Гюмри, ну чем они хуже ереванских! Гагик вздохнул, налил себе и Мойше ещё по одной рюмке и уклончиво так сказал:
- Не поручусь тебе за Ереван, но в Гюмри они именно так и говорят, но лучше всего это слышно в пятницу вечером, после третьей бутылки коньяка…
Так выпьем же за дипломатие! И да не оскудеет рука наливающего!
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
*21 – Эрнесто Бурашка Фернандес де ла Серна — Компиляция имени Эрне;сто Рафаэ;ля
Гева;ра де ла Се;рна— латиноамериканский революционер, команданте Кубинской
революции 1959 года и кубинский государственный деятель, больше известный как
Че Гевара, и Чебурашки.
.
*22 - Партийная кличка «Кулверстукас» - В переводном варианте мультфильма про
крокодила Гену на литовском языке Чебурашка именовался как Кулверстукас.
*23 – Vous comprenez? - вы понимаете? (фр.)
*24 – самореализация бутылки Клейна - Бутылка Клейна — неориентируемая
(односторонняя) поверхность, впервые описанная в 1882 году немецким
математиком Ф. Клейном. Название, по-видимому, происходит от неправильного
перевода немецкого слова Fl;che (поверхность), которое в немецком языке близко по
написанию к слову Flasche (бутылка); затем это название вернулось в таком виде в
немецкий.
*25 – Малиновые штаны – два раза «Ку!» - фраза из фильма «Кин-дза-дза» Г. Данелия
1986 г.
*26 – Pijany w trzy dupy! - пьян в три жопы! (польск.)
Pan rozume po Polsku? – пан понимает по-польски? (польск.)
Nie! - Pan sluzyl w armii radzieckiej w Poznaniu…эта…как его…obslugiwal radar! - нет!
Пан служил в Советской армии в Познани...обслуживал радар!
*27 - что до утра мяучило меняу — компиляция строк из романса «Дорогой длинною» и
песни «Those Were the Days» Юджина Раскина, которая по сути является
переложением этого романса на английский язык.
*28 – озвученная голосом Артёма Карапетяна - Артём Я;ковлевич Карапетя;н — советский
и российский актёр театра и кино, сценарист. Один из ведущих актёров
дублирования и закадрового озвучивания в советском и российском кино. Карапетян
озвучивал шашлычника (Эммануил Геллер) в фильме «Кавказская пленница, или
Новые приключения Шурика», режиссёра Л.Гайдая 1968г. Именно такая озвучка
тоста будет наиболее близка к задумке.
*29 – «Мшош и Хохоб»- блюда армянской кухни. Мшош — закуска или гарнир из
чечевицы. Хохоб — особым способом тушеное мясо.
*30 – исполнял там на уде — уд - струнный щипковый инструмент. Распространён в
странах Ближнего Востока, Кавказа и Средней Азии, особенно в Армении,
Азербайджане, Узбекистане, Таджикистане, Иране и Турции. Счтиается, что именно
уд является предшественником современной гитары
*31 – «Елой Субмарьянц» -музыкальный мультфильм пародирующий многие зарубежные
и отечественные песни, снят известным армянским мультипликатором Робертом
Саакянцем со товарищи.
*32– самого замечательного во всей Москве хороваца — хоровац — армянский вариант
шашлыка.
*33 - оба Бабаджаняна, оба Микояна, оба Калачяна, все Акопяны, и даже сам Иван
Христофорович — известные и по- разному знаменитые люди армянской
национальности.
*34 – Я спрашивал и у Мовсеса Бабаевича, и у Георгия Константиновича, и у Иссы
Александровича, и у Ивана Христофоровича, и даже Христофора Бонифатьевича
упоминаются известные русские и советские военачальники 20-го века
М.Б.Силикян, Г.К. Жуков, И.А.Плиев, И.Х.Баграмян, а так же известный
мореплаватель Х.Б.Врунгель.
*35 – головкой сыра мклацпанир — армянский сыр с плесенью. По виду и вкусу похож на
Рокфор.