Заканчивается роман в письмах трагически: гонениями за рассказы, смертью сына, войной и тяжелой болезнью, скрутившей Андрея Платонова буквально за несколько лет.
Не помогли ни стрептомицин, который доставали в те годы с большим трудом и за большие деньги, ни санаторий, ни работа, ни семья... Андрей Платонов действительно принадлежал к числу обреченных....
1931 год. Начало гонений
10 июня …В результате всего для меня настали труднейшие времена. Так тяжело мне никогда не было. Притом я совершенно один. Все друзья – липа, им я не нужен теперь…. Часто ночую у Вали на даче, потому что дома заедает тоска, особенно в моём состоянии…. Сильно скучаю по вас, с вами было бы мне легче перенести свой крест.
1935 год. Четыре года спустя
15 января Второй день я в мутных снегах, в скуке и всё больше тоскую по Мусе и Тотику…. Зато я вас кормлю и одеваю.
20 января …я здесь совершенно одинок. Абсолютно. Глубокая грусть, подобная здешней тишине гор и пустынь, охватывает меня.
21 января Я живу здесь плохо во всех отношениях. Мне совершенно даже некуда пойти, я всё время один…. Ты для меня хорошая жена, хотя у нас у обоих с тобой крупные недостатки, но они всё же меньше достоинств нашего брака, поэтому он и существует.
15 июня Почему ты не пришлешь письма? Или ты поступаешь по-старинному – «с глаз долой – из сердца вон»? Мне же ведь очень скучно. Хоть и велика Москва на глаз, но она бывает пустой, когда нет в ней того, кого любишь. Я всегда удивлялся твоему поведению. Как будто ты в глубине души лишь лицемеришь со мной.
<…> Удивительно тяжело работать силой сердца, т.е. в литературе, когда само сердце неспокойно и тебя, которую люблю навсегда (это не фраза), нет со мной. Ты подозреваешь, что я люблю у тебя только тело. Это неверно. Верно то, что я люблю тебя вдвойне: себя самоё, т.е. твоё существо человека, и тело как бы отдельно. Физическая привязанность моя к тебе сильна, но она лишь небольшая часть моего чувства.
19 июня Здравствуй, Муся, Муза моих рукописей и сердца. Ты действительно моя Муза во плоти. Как мне трудно (внутренне трудно) без тебя; если бы я знал, что мне придётся так тосковать без тебя, так болеть, я бы не пустил тебя. Без тебя мне не дышится.
Я ничего не скрываю от тебя, - даже не знаю, как дожить до того дня, когда я тебя встречу в Москве. Дорогая Муза, - давай я тебя буду звать всегда этим именем, я нашел для тебя подходящее определение на 14-м году супружества. Это именно так. Я не могу поручиться, сумею ли я тебя дождаться, не заболев.
Извини меня за назойливость любовника, но вторая молодость моя, вторая весна далеко не кончилась, - та, которая началась в феврале. Она, может быть, лишь начинается, эта весна, и она причиняет сердцу такую жестокую боль, что ни работа, ни сон меня не берёт. Засну, и вижу тебя во сне рядом, сжимаю тебя, а это сбившееся одеяло.
Эта постоянная галлюцинация замучила меня, нервы расшатались вдребезги, я, видимо, безболезненно не дождусь тебя. Сегодня залил простынь и свое белье семенем, причем в ужасном количестве, и не вставал, пока Валя не ушла, тогда я вымыл, как мог, под краном, а белье себе надел другое из чемодана.
...Если я тебя буду когда-либо и почему-либо лишен надолго, я кончу сразу жизнь. Ведь это смешно, - 35-летний человек терзается как юноша, у него трясутся руки, он не может справиться со своим воображением, у него стоит фаллос от одной мысли о той, что находится за 1,5 тысячи вёрст.
Милая моя, помни о том, кто тебе предан будет до последнего дыхания, кто, может быть, и умрёт из-за тебя, из-за этой странной, «старинной», вечной любви. Ни друг, ни работа, никто не заменит мне мою Музу, живую Музу, тебя, дорогая девочка.
<…> Муза, возвращайся ко мне, не ожидая конца твоего срока, мне очень тяжело…. Я изменился с тех пор, как ты уехала. …но трудно сказать громко всем: «Товарищи, я сильно болен оттого, что слишком сильно люблю свою жену и ее нет со мной. И эта болезнь труднее, мучительней чумы!» …Человек всё больше и больше влюбляется в свою жену. До чего же это дойдет! Как будто дело идёт не на возраст, а на юность.
Как бы я хотел любить тебя легко, беззаботно! Нет, я люблю тяжко. Помнишь хорошие слова: «Ты любишь горестно и трудно». Оттого и моя литературная муза печальная, что ее живое воплощение – ты – трудно мне достаешься…. Я люблю тебя вечно и верно.
20 июня Там флирт и любовь, наверное, распустились вовсю, я тебя знаю. Как бы я тоже хотел уехать из этой пустой квартиры, но кому я нужен. Ты круглые сутки свободна, но так, оказывается занята, что тебе некогда прислать даже открытку. Какая ненависть у всех ко мне.
Дорогая Муза! Что мне с делать такое, чтобы ты меня действительно любила и была готова на многое не ради долга, а ради страстного верного сердца. Не знаю, что.
23 июня. Сердце моё совсем сдало. Я чувствую такое обмирание его, потерю ощущения его, что несколько раз в такие припадки плакал, - не оттого плакал, что испугался смерти, а оттого, что не увижу тебя больше…. Я пропадаю без тебя, но ты приедешь не скоро. Когда совпадают припадки недомогания и тоски, то я борюсь с собой, чтобы не кончить всё это разом.
<…> Если увидимся нескоро или не увидимся, то сохрани обо мне память навсегда. Я тебя любил и люблю всею кровью, ты для меня не только любима, ты – священна и чиста, какая бы ты ни была в действительности. …Пойми меня как можно лучше. Не жертвуй ничем для меня. Любовь исполняет, что хочет, но не раскаивается никогда и не жалеет ничего.
27 июня Нет! Пока я жив, ты будешь лишь рожать моих детей. Я это твёрдо решил. Довольно болезненных суррогатов любви. <…> Я тебе пишу почти каждый день. …Так болит душа, что при всём напряжении воли трудно справиться сразу и с разлукой с тобой, и с недомоганием.
28-29 июня Ты пишешь, что я сплавил вас, а теперь – история. Какая же история? Я не знал, что тебе неприятно, когда тебя любит муж. «И ради всех святых (наших) не сходи с ума». Смотри, разумные не любят. Ты как раз чрезвычайно умна, что мне и нравится, и нет. И какая ты злая. … Неужели ты связана со мной одними матерьяльными интересами? Как мало, в сущности, в тебе любви и как много хозяйственных соображений. Не бойся ничего, ты будешь жить хорошо.
<…> Когда же ты приедешь? У меня дрожит сердце от одного воображения – что будет тогда между нами на нашем спальном ложе! Как я буду питаться тобой! Я понимаю, что зря пишу такие сплошь любовные, неинтересные для тебя письма. Любовь ведь завоёвывается иначе – тактикой, незаметной хитростью и т.д., но я иду напрямик, дуром, как безумный, и результаты не могут быть хорошими.
С началом войны Андрей Платонов отправляется на фронт военкором. После смерти сына, его письма становятся короче, суше и носят в основном деловой характер, хотя волнения за жену, сына, а потом за дочку и внука по-прежнему не дают ему покоя.
Роман в письмах Андрея Платонова рассказывает об одной из самых тяжелых историй любви, написанной безгранично любящим свою жену, которому она не может ответить взаимностью.
Авторский блог
http://sotvori-sebia-sam.ru/romanvpismax/