История про лося

 

       Погожий июльский день субботы.  В синем небе  над цветущей степью парит ястреб.  По черному  гудрону Бахмутки*,  со стороны Ворошиловграда ровно гудит белая «двадцатьчетверка».  Изредка навстречу проносится рейсовый «Икарус», и  трасса вновь пустынна.   
       Впереди, рядом с курчавым шофером,  сидит прокурор города   Леденеев, а на заднем сидении,  председатель суда Колесник.
       Прокурор невысок ростом, сухощав и похож на молодого Ленина. Колесник наоборот, рослый  склонный к полноте  и лицом философа.
       В открытые окна салона  врывается  свежий, с  горьковатым запахом полыни ветер, тихо играет магнитола.

       Заповедный напев, заповедная даль.
       Свет хрустальной зари, свет, над миром встающий.
       Мне понятна твоя вековая печаль,
       Беловежская пуща, Беловежская пуща…

задушевно выводят  «Песняры», записанные на кассету.      
       Оба начальника возвращаются  из областного центра, где в обкоме заслушивали  отчеты  городских и районных  служителей Фемиды.
       Их город по показателям в золотой середине (на ковер не потащили),  чем  оба  весьма довольны.  На обед в  обкомовской столовой после совещания Леденеев с Колесником не остались, а решили перекусить по дороге домой. Так сказать, на  «лоне».
       Для чего в багажнике  имеются два  тормозка*, прихваченные из дома. А еще пара бутылок «Пшеничной и одна лимонада, купленных в гастрономе при выезде из города.
       - А вот в наших краях пущи нету, -  вздохнув, говорит  Колесник, и зевает.- Даже обидно.
       - Зато погляди, какие просторы кругом, -  поворачивает назад голову прокурор.  - Далась тебе эта пуща.
       Плывущий по обе стороны ландшафт действительно впечатляет.
       В обе стороны от ленты шляха, среди бескрайних полей цветущего подсолнечника    зеленеют  тенистые посадки,  за ними в долинах белеют  хатками села, а у далекого горизонта тут и там, синеют  далекие терриконы  шахт. Похожие на курганы.  И над всем этим бездонное голубое небо,  с сияющим в нем солнцем.
       - Так, шеф, -  обращается водитель к Леденееву, когда значительная часть пути остается позади. -  Тут в паре километров вправо грунтовка, а за ней балка* с криничкой. - Сворачиваем?
       - Давай, -  энергично кивает  прокурор.- Ты как, Николай Андреевич, не против?
       - Холодной водички сейчас  в самый раз, -  гудит тот. -  А то на совещании упарился.
       После этого  Иван сбрасывает скорость,  и через пару минут «Волга» сворачивает на грунтовку.  Она  тянется сбоку  посадки, густо поросшей травой, из которой внезапно вылетает  золотисто-оранжевый   фазан и заполошно уносится.
       - КрасавЕц! - цокает языком  прокурор, остальные соглашаются.
       Вскоре посадка заканчивается, дорога спускается в ложбину, а оттуда машина выруливает  к  обширной балке.  На опушке   отдельно  возвышается кряжистый   в  два обхвата дуб, с низко раскинутыми ветвями.
       Приехали, - говорит Иван,  остановившись от него  метрах в десяти, и выключает двигатель.
       Кругом сразу  же возникает тишина,   а потом  далекое  «ку-ку» из густой чащи.
       Хлопают дверцы,  все выбираются наружу.
       Рядом с дубом, побулькивает обложенный  замшелыми камнями родник, сбегая по начинающемуся овражку в балку,  напротив, за грунтовкой,  колосится поле ржи, замыкаемое  вдали посадкой.
       - Хорошо то как, - с хрустом потягивается прокурор, Иван, профессионально пинает колесо,   а  Колесник  пару раз приседает.
       Затем все направляются к роднику, где, сполоснув  в стороне руки, пьют из ладоней.
       - Лепота, - весело щурится Леденеев, Колесник  довольно мычит, а Иван, пару раз плещет себе на голову.
       Далее из багажника извлекаются бутылки и опускаются в ручей, охлаждаться.
       Тем временем  у дуба  расстилается защитная  плащ палатка, на которую из пакетов выгружается снедь: украинская паляница, полдюжины  вареных яиц, пупырчатые огурцы с розовыми помидорами, одесская колбаса и непременный шмат сала. Белого как   снег,   с розовыми  прожилками. К ним добавляются  три граненых стакана.
       Когда Иван, нарезает финкой сало, колбасу и хлеб,  Леденеев приносит из ручья запотевшие бутылки и водружает в центре.
       Колесник набулькивает в два стакана по половине водки, а  третий доверху наполняет шипящим лимонадом. Для Ивана. Тому за рулем пить нельзя. Аксиома.
Потом все делают значительные лица, молча выпивают и закусывают.
       - Хорошее у тебя сало, Николай Андреевич, - с аппетитом уплетает национальный продукт Леденеев.
       - Ну да, - соглашается Колесник, хрупая огурцом. - Хлебное. Тесть снабжает.
       Иван молча  жует колбасу с помидором. 
       Вслед за первым  полустаканом следует второй, закуска понемногу уменьшается.
       Когда  бутылка заканчивается, председатель   устраивается на бок, подперев голову рукой,  а сидящие по-турецки прокурор с  водителем закуривают по сигарете.
       - Вот это да, - внезапно  расширяет  Колесник глаза, тыкая пальцем  за их спины. - Глядите!
       Те оборачиваются и  издают возгласы удивления.
       На середине  поля, во ржи, стоит   бурого окраса   лось   и наблюдает за ними. Изредка поводя мощными рогами.
       - Здоровый какой! - хлопает по коленям  Леденеев. - Никогда такого не видел.
       - Кило шестьсот будет, -  на глаз прикидывает  Иван. Он заядлый охотник.
       - А вот я ему сейчас дам хлебца, поднимается на ноги Колесник и берет в руки горбушку.
       -  Не вздумай, - предостерегает  коллегу прокурор. - Это тебе не корова.
       -  Да ладно, - хмыкает Колесник. И   направляется в сторону  зверя.
       - Как думаешь, убежит? -  гасит в траве окурок Леденеев.
       - Должен, - пожимает плечами  Иван. - Лоси боятся человека.
       Однако этот не испугался.
       Когда удалившись метров на сто  в поле, доброхот оказывается неподалеку от лося, тот наклоняет голову,  и роет землю копытом. Потом издает короткий рык,  и Колесник, показав тыл, рысит обратно.
       Зверюга тут же  размашисто шагает  за ним, постепенно ускоряясь.
       С минуту прокурор с водителем, открыв рты, наблюдают как председатель развив небывалую скорость приближается к ним, потом вскакивают и,  не сговариваясь, карабкаются на  дерево.
       В последнем спринтерском рывке Колесник  отрывается  от галопирующего позади  лося, и, оказавшись под дубом,  следует их примеру.
       Зверь же, достигнув места, где исчезли двуногие, поднимает  вверх голову,   потом фыркает, опускает  и обнюхивает все, что на импровизированном столе.
       Его внимание привлекают оставшиеся огурцы,  которые животное поочередно схрупывает,  после чего   поворачивает и неспешно  спускается вдоль ручья  в балку.
       Когда  лесной гость исчезает, вся тройка несколько минут прислушивается, а затем поочередно спускается.
       - Предупреждал же я, Николай Андреевич, не ходи туда, -  отряхивает брюки прокурор. - Это тебе не корова.
       -  Откуда ж я знал, что он такой  нервный? - оправдывается  председатель.
       - А огурцы все сожрал, - докладывает Иван. - Хорошо водку не выпил. 
       - В таком случае надо  чуток принять, -  поднимает кверху палец Колесник.- От нервов.
       Все снова усаживаются  на плащ палатку, Леденеев, сковырнув пробку со второй бутылки, наливает себе и Колеснику, а потом взглянув на Ивана, отмеривает ему пятьдесят грамм.  Водитель не возражает.
       - Ну, за лосей! -  провозглашается тост.  Стаканы  глухо ударяют друг в друга.
       Когда солнце цепляет краем  горизонт, а на степь  ложатся первые тени, авто снова мчится по Бахмутке, наматывая километры.
       - Что не говори, отличный сегодня был день, - оборачивается  назад прокурор.
       - Это да, - соглашается председатель, и все заразительно  смеются.