7. О нашем поведении относительно других часть 7 А
(Продолжение части 6)
М. – Уважаемый Учитель, предыдущую часть нашей беседы мы закончили на неутешительной мысли, что мир лежит во зле. Это трудно отрицать. Нобелевский лауреат Иосиф Бродский в своей знаменитой речи перед выпускниками Мичиганского университета в декабре 1988 года дал им несколько жизненно важных советов.
В частности, он сказал следующее:
«Мир, в который мы вступили, не имеет хорошей репутации. Это не милое
местечко, как вы вскоре обнаружите, и я сомневаюсь, что оно станет
намного приятнее к тому времени, когда вы его покинете.
Однако это единственный мир, имеющийся в наличии: альтернативы не
существует, а если бы она и существовала, то нет гарантии, что она
была бы намного лучше этой. Поэтому старайтесь не обращать внимания на
тех, кто попытается сделать вашу жизнь несчастной».
Однако, даже зная множество полезных истин, не всегда удается им следовать в реальности. Трудно, например, не обращать внимания на врагов, если они активно портят вам жизнь. Вы сами с этим часто сталкивались.
Ш. – Можно прекрасно уразуметь какое-нибудь правило поведения относительно других, можно даже самому его открыть и удачно выразить, и, тем не менее, в действительной жизни мы тотчас же погрешим против него. Не надо, однако, падать от этого духом и думать, будто, живя на свете, нельзя руководствоваться в своих поступках абстрактными правилами и максимами, так что самое лучшее – занять по отношению к себе пассивную позицию.
М. – Как же быть?
Ш. – Здесь дело обстоит так же, как со всеми теоретическими предписаниями и наставлениями по практическим вопросам: понять правило – одно, научиться применять его – другое. Первое достигается разумом и сразу, второе – упражнением и постепенно.
М. – Конечно, с возрастом многому обучаешься и становишься рассудительнее и сдержаннее. Но мне далеко не всегда удается справиться с эмоциями, которые действуют куда быстрее разума. Потом ему приходится расплачиваться за спонтанные поступки. Ведь так бывает?
Ш. – Такая самодисциплина, достигнутая долгим навыком, всегда действует как извне идущее принуждение; природа никогда всецело не перестает ему противиться и временами неожиданно сквозь него прорывается.
М. – Увы, как сказал наш великий историк Карамзин, «гони природу в дверь, она влетит в окно». Так, может быть, не стоит себя стеснять в естественных проявлениях?
Ш. – Конечно, никто не должен сбрасывать с себя узду и показывать в полном свете, что он собой представляет: нам надлежит прятать многочисленные дурные и животные элементы нашей натуры.
М. – Чтобы прятать, надо их осознавать. А далеко не каждый готов признать свои недостатки.
Ш. – Мы не замечаем собственных ошибок и пороков, а видим лишь пороки и ошибки других. Но зато каждый имеет в другом зеркало, где явственно отражаются его собственные пороки, ошибки, неблагопристойные и отвратительные стороны.
М. – Позволительно ли обсуждать и осуждать людей за их изъяны?
А как же изречение «Не судите, и не судимы будете?»
Впрочем, великий Мишель Монтень писал: «Порицать в другом свои недостатки, думается мне, столь же допустимо, как порицать – а это я делаю весьма часто – чужие в себе, обличать их следует всегда и везде, не оставляя им никакого пристанища».
Ш. – Кто критикует других, тот работает над собственным исправлением. Таким образом, те, у кого есть наклонность и привычка подвергать втихомолку, про себя, внимательной и суровой критике внешний образ действия, вообще все поведение других, трудятся при этом над собственным своим исправлением и усовершенствованием, ибо у них найдется достаточно или справедливости, или, по крайней мере, гордости и тщеславия, чтобы самим избегать того, что они столь часто и строго порицают.
М. – Хотелось бы надеяться. Предположим, что человек упорной работой над собой избавился от многих недостатков. Может ли он в таком случае рассчитывать, что окружающие оценят его по достоинству? Что он займет положение, соответствующее его умственным способностям и высоким человеческим качествам?
Ш. – Человек более благородной категории полагает в своей юности, будто существенные и решающие отношения между людьми и возникающие отсюда связи идеальны, то есть основаны на одинаковости мнений, образа мыслей, вкусов, умственных сил.
М. – А это не верно?
Ш. -- Впоследствии он узнает, однако, что такое значение принадлежит отношениям реальным, то есть опирающимся на какой-нибудь материальный интерес. Они лежат в основе всех почти связей; большинство людей даже не имеют никакого понятия о других отношениях.
М. – Значит, рассчитывать на личные достоинства не приходится?
Ш. – На всякого смотрят сообразно его должности, занятию, национальности, семье, то есть вообще сообразно положению и роли, отведенным ему условностью; в зависимости от последней получает он себе место и шаблонное обращение.
Что же представляет он сам по себе и для себя, то есть как человек, в силу своих личных свойств, – об этом спрашивают, лишь когда заблагорассудится и потому лишь в виде исключения; каждый оставляет этот вопрос в стороне и пренебрегает им всякий раз, как находит это для себя удобным, иными словами – в большинстве случаев.
М. – Это, к несчастью, правда.
Ш. – А чем большее значение имеет этот вопрос для человека, тем меньше нравится ему такое положение вещей, так что он будет стараться освободить себя от подчинения ему.
М. – Нравится ли нам существующие порядки или нет, но мы вынуждены к ним приспосабливаться. «С волками жить – по – волчьи выть», – гласит народная мудрость. По-моему, следует быть приветливым со всеми встречными и всем улыбаться.
Ш. – Как бумажные деньги вместо серебра, так вместо истинного уважения и истинной дружбы на свете циркулируют их внешние проявления и возможно естественнее скопированные телесные выражения.
М. – Вы имеете в виду учтивость светского общества или вежливость вообще?
Ш. – Вежливость – молчаливое соглашение взаимно игнорировать слабые моральные и интеллектуальные свойства друг друга и не выпячивать их, отчего они к обоюдной выгоде несколько легче скрываются от глаз.
М. – Почему же далеко не все люди следуют этим несложным правилам? Почему на каждом шагу приходится сталкиваться с грубостью, а иногда и с откровенным хамством?
Ш. – Вежливость – это ум; невежливость, следовательно, глупость: без нужды и добровольно наживать себе с ее помощью врагов – безумие, подобное тому как если человек поджигает свой дом. Ибо вежливость, как расчетное средство, явно фальшивая монета: быть скупым на нее – значит не иметь ума; ум требует, напротив, щедрости в этом отношении.
М. – Мне тоже грубое поведение кажется прежде всего неразумным. Какой смысл восстанавливать людей против себя?
Ш. – Даже людей сварливых и злобных немного вежливости и дружелюбия способны сделать уступчивыми и услужливыми. Таким образом, вежливость для человека то же, что для воска тепло.
(Продолжение следует…)