С крысами в армии нам приходилось сталкиваться почти ежедневно в самых различных местах. Их можно было увидеть и среди белого дня, но ночью их активность резко возрастала, они резво скакали по своим крысиным делам огромными прыжками, волоча за собой длинные хвосты. Но одно видеть одинокую крысу, суетливо спешащую куда-то и не обращающую на тебя никакого внимания было одно, а уже несколько этих мерзких тварей вместе вызывали неудержимое содрогание организма и желание убежать от них как можно дальше.
Первое близкое знакомство со старшим братом Микки-Мауса состоялось при несении службы во внутреннем наряде по роте. Глубокой ночью я стою «на тумбочке» при входе в казарму. Дежурный по роте, старослужащий сержант, хорошенько настращав меня историями про ночные нападения на наряд и караул отмороженных урок, с приходом тепла начавших интенсивные побеги из окрестных лагерей, с чувством выполненного долга ушёл спать в расположение.
После его взбудораживших мозг рассказов сна ни в одном глазу, я тренируюсь мгновенно выхватывать своё единственное оружие, штык-нож и колоть врагов-урок при возможном нападении на родное помещение. Вдруг слышу тихий шорох в комнате для хранения оружия. Затаив дыхание на цыпочках подхожу к металлической двери и заглядываю в небольшое смотровое окошко.
Никого, оружие стоит в пирамидах, в комнате полный порядок. На металлической двери несколько увесистых замков, дверь опечатана. Думаю, что шорох мне померещился и возвращаюсь на пост.
Через пару минут снова слышу уже шорох погромче и какой-то металлический, леденящий душу скрежет. По спине пробегает неприятный холодок, вся рота спит крепким сном, я один со своим ножичком на поясе, а в оружейной комнате, до отказа забитой оружием и патронами, явно кто-то есть.
Я как можно тише достаю штык–нож, подкрадываюсь к двери и резко заглядываю внутрь. Шум мгновенно прекращается. Внимательно оглядываю решётки на окнах, подозреваю, что кто-то мог проникнуть в комнату с улицы. Всё на месте.
В полном замешательстве возвращаюсь на пост и решаю при повторении звуков идти будить сержанта, пусть он думает, как поступать. Со стороны оружейной комнаты опять раздаётся скрежет, я медленно поворачиваю голову на звук и вижу огромную крысу, которая сидит в смотровом окошке и недовольно смотрит на меня. Я успеваю только взяться за ручку штык - ножа, как крыса с глухим стуком прыгает на пол и стремительно уносится в расположение, размахивая длинным хвостом.
Второй серьёзный удар по нервной системе был получен при содействии моего закадычного дружка Карабаса
Прихожу я к нему в мастерскую в гости пару раз в неделю, перекусить чем удастся и потрепаться о нашей тяжёлой службе. Попили чайку и Карабас предлагает сходить на охоту. На мои расспросы, на кого собирается охотиться, он только улыбается, говорит, сам всё увидишь.
Идём в столовую, Карабас по пути вооружается деревянным веслом, которым повара мешают кашу и одно весло даёт мне. Подходим к комнате с обитой жестью дверью. Охотник останавливается и инструктирует меня:
- Как только я включаю свет, забегай и становись слева от меня. Ну и, Карабас широко улыбается, дальше делай всё, как я.
Резким рывком открыв дверь, он врывается в комнату, на ходу щёлкает выключателем и бежит к металлическому столу, на котором шевелится какая-то тёмная масса. Это туша телёнка, которую привезли из морозильника на оттаивание. На ней неторопливо шевелятся несколько крыс, вгрызаясь в мясо.
Карабас веслом начинает размашисто лупить по ним, крысы с визгом разбегаются, совершая огромные прыжки. Я на секунду замираю со своим деревянным веслом и стремительно вылетаю из комнаты. Меня всего трясёт от мерзкой картины. Раскрасневшийся крысобой появляется через минуту и, прислоняя своё оружие к стенке, спрашивает:
- Ты куда пропал? Не понравилось, что ли?
В карауле крысы вольготно жили в норах, вырытых в земле за зданием. Служивым три раза в день регулярно приносили из части в термосах пищу. Так как большая часть еды оказывалась несъеденной, караул постоянно и всегда удачно мышковал в поисках дополнительного питания, остатки выбрасывались в мусоросборник, находящийся на задворках.
Крысы вылезали из нор как по графику через час после выбрасывания еды и неторопливым гуськом семенили на приём пищи. Завершив трапезу, так же неторопливо шли обратно.
Сибиряка Игоря с кличкой Света прислали нам с дальней площадки после переформирования его части. Он был родом из Красноярска, отличался весёлым нравом и непоседливостью. Увидев караван грызунов, пешком направляющийся на обед в мусоросборник, Света несказанно удивился и поинтересовался, почему мы не устраиваем крысиное сафари. Мы ответили, что очень редко, обычно после посещения стрельбища, когда удаётся заныкать несколько патронов, мы устраиваем стрельбу по ним.
Света уточнил, где у нас находится площадка химзащиты и начал готовиться к охоте. Он вскрыл штык-ножом бочку с отравляющим веществом, которым нас иногда на учениях заботливо травили офицеры и насыпал его в несколько больших газетных кульков. Потом поинтересовался, где можно найти черенки от лопат. Их искать было не надо, в караульной кладовке стояла целая куча.
Проводить торжественное открытие крысиной охоты решили в ближайшее воскресенье, чтобы избежать нежелательное присутствие чужих офицерских глаз. Света охотник уже, по его словам, довольно опытный, к тому же на прежнем месте службы в связи с большим удалением от цивилизации это было практически единственное развлечение, обеспечивающее служивым выброс адреналина. Он объясняет нам на инструктаже перед началом охотничьего мероприятия, что все крысиные норы соединены между собой под землёй в единую огромную сеть.
После того, как Света полностью задымит их жилище, крысы рванут вверх с огромной скоростью и если ты стоишь рядом, то будут набрасываться на тебя. Нужно обязательно страховать друг друга и предупреждать об опасности, сшибать их, если видишь, что они бросаются на кого-то со спины.
Мы вооружились черенками и равномерно распределились по поляне. Света начал поджигать кульки с отравой и запихивать в норы. Он оказался прав, все норы соединялись между собой, потому что абсолютно изо всех нор вверх одновременно устремились белые столбики ядовитого газа.
У нас начали слезиться глаза, мы зачихали. Но крыс пока не было! Мы разочарованно повернулись к Свете:
- В чём дело, родной? Где же твои обещанные хвостатые?
Он недовольно махнул рукой, нервно переступил с ноги на ногу, перехватил черенок поудобнее и громко крикнул:
- Приготовиться всем! Сейчас точно пойдут!
И они пошли… Крысы с вздыбленной шерстью высоко вылетали из норы, словно выброшенные сильной пружиной с оскаленными пастями, из которых валила пена. Они вылетали в облаках ядовитого тумана, казалось, что их шкура сама источает ядовитый газ. Видимо, они сидели в норах до тех пор, пока не начали задыхаться и только тогда дружно рванули вверх.
Выскакивали они примерно на полметра от земли, громко визжа и мы слёту яростно рубили их черенками, перескакивая от норы к норе. Крысы, которых не успевали срубить налету, хаотично бросались во все стороны, видимо ослепнув от ядовитого газа, иногда натыкались на наших охотников и впивались им в ноги, но их безжалостно давили сапогами.
Мы взбудоражено, с громким криком носились от норы к норе, быстро озираясь и со свистом размахивая черенками. Над нашей минуту назад тихой таёжной поляной стоял громкий яростный мат, отчаянный визг погибающих грызунов и нестерпимая вонь от химической отравы… Гена, наш караульный, не выдержал этой ужасающей картины и убежал, далеко отбросив свою дубину и схватившись за голову.
Так же внезапно, как и появление крыс, было прекращение этой жесточайшей крысиной бойни. Всё мгновенно затихло. Мы остановились, дрожащими от волнения руками достали сигареты и закурили, с трудом переводя дыхание и нервно затягиваясь.
Света сказал, нужно этих тварей обязательно сжечь. Из тайги приволокли сушняк, сложили из него костёр, побросали погибших в неравном бою «ларисок» сверху и облили соляркой. Всего при пересчёте их оказалось двадцать три.
Мы повторили охоту через неделю. В этот раз крыс было только восемь, но они были уже гораздо крупнее предыдущих. Света был уверен, что должны напоследок остаться ещё одна – две. Ещё через неделю мы уже привычно разожгли костёр войны и уверенно стали по местам в ожидании следующей партии гостей из подземелья. Никто не появился ни через минуту, ни через десять. Уже перестал идти из нор ядовитый дым и растаял в воздухе.
Мы уже не спеша направились в караул, как на поверхность выскочил настоящий монстр. Это была крыса невероятных размеров, с хорошего кота и благородным седым отливом шкуры. Ребята быстро общими усилиями угомонили её и собрались вокруг.
- Как чернобурка, восхищённо вздохнул кто-то. С тех пор в карауле мы больше не видели ни одной крысы.
Перед дембелем ребят нашего призыва снимают со всех ответственных направлений, мы уже полностью оборзели и служаки из нас неважные. Мы прочли книгу армейской жизни от корки до корки и никаких секретов для нас не осталось. Все наши мысли о доме, мы открыто дерзим, как и деды из предыдущих призывов, офицерам и для развлечения стараемся превратить многочисленные воспитательные мероприятия, конференции и собрания, в балаган.
Я заступаю дежурным по роте с тремя молодыми дневальными. Рота с утра дружно убегает на очередной марш-бросок, я быстренько инструктирую ребят, вешаю повязку дежурного на ближайшего ко мне бойца и, пользуясь случаем, падаю на краю расположения вздремнуть. Солдат спит – служба идёт. И почти сразу же дневальный на тумбочке орёт во всю мочь:
- Смирррно!
Принесло нашего дежурного по части, какого-то мутного майора, только недавно переведённого в нашу часть на должность командира группы. Вместо того, чтобы плавно вникать в особенности службы в нашем образцовом соединении, он везде интенсивно суёт свой длинный нос, пытается всех подмять под себя и объяснить, как именно нам надо служить. Вполне оправданно он встречает отпор на всех уровнях.
Молодой дневальный, волнуясь, громко и сбивчиво рапортует об отсутствии происшествий в роте и вполне ожидаемо слышит недовольный вопрос:
- А где сам дежурный по роте?
- Отдыхает, товарищ майор!
- Так их величество отдыхать изволят-с… Поднимай-ка его немедленно.
Я уже встал и бурча под нос ругательства, медленно иду к ним. Майор отвечает на моё приветствие и раздражённо говорит:
- Идём, будешь мне показывать, какой у тебя порядок в подразделении.
Это первый случай за полтора года моей службы, когда дежурный по части опускается до поисков пыли в казарме. Я ухмыляюсь и тихонько спрашиваю нашего бравого вояку:
- А вам что, товарищ майор, уже совершенно нечем больше заняться? Может, лучше автоматы в оружейке пересчитаем или патроны?
Майор быстро свирепеет, недовольно рычит на меня и начинает свой придирчивый осмотр.
Практически во всех ротных помещениях он находит беспорядок и недовольно высказывает мне замечания. Я пропускаю его слова мимо ушей и очень ярко представляю себе, как далеко улетит его отутюженная зимняя ушанка после того, как я в прыжке правой рукой от души долбану его со всей солдатской яростью в ухо…
Наконец все пыльные закоулки в нашем доблестном подразделении осмотрены, выданы задания на немедленную и тщательнейшую уборку, но наш героический пылесос не спешит покидать расположение. Он останавливается напротив огромных металлических листов, которые с торца казармы закрывают регистр с толстыми трубами отопления за тумбочкой с телевизором. На листах висит древний навесной замок. Майор оборачивается ко мне и решительно требует, указывая на него:
- Открыть!
Я знаю, что ключ от этого замка висит где-то в канцелярии, на моём веку этот замок открывали только раз осенью, когда запускали отопление. Я представляю, сколько слоёв многолетней казарменной пыли найдёт там наш не в меру любознательный майор, и не спешу найти себе очередную проблему на ровном месте.
Пытаюсь с моей точки зрения остроумно пошутить, что это дверь в нашу ротную преисподнюю и ключ от этой двери постоянно висит на шее у командира роты, он с ним никогда не расстаётся, даже во сне. Как оказалось в очень близком будущем, я был совсем недалёк от истины. Майор моей шутки юмора не оценивает, грозно хмурится, приказывает отставить трёп и немедленно открыть броню.
Нога за ногу неторопливо плетусь в канцелярию, нахожу злосчастный ключ, беру с собой двух дневальных и приказываю им открыть листы. Ребята аккуратно открывают и снимают замок с брони, потом с трудом бесшумно открывают створки. Я стою сразу же за широкой майорской спиной и вижу, как он очень медленно приседает и у него явно приподнимается ушанка над головой.
Все трубы отопления, а их около десяти, снизу и доверху плотно забиты огромными жирными спящими крысами. Они хаотично сидят друг на друге, повернув к нам откормленные лоснящиеся задницы, вниз, как мерзкие верёвки, свисают длинные отвратительные хвосты. Цвет шкуры у всех грызунов одинаково тускло серый, со зловещим стальным отливом на изгибах тела.
Несколько голов с нагло торчащими усами недовольно и очень медленно поворачиваются к нам, открывая маленькие глазки и насторожив отвратительные уши, но вся мерзопакостная крысиная толпа пока сидит совершенно неподвижно.
У меня мелькает шальная мысль резко толкнуть в спину дотошного проверяющего к нашим домашним животным и быстренько закрыть за ним калитку на замок. Там в приятном хвостатом обществе наш беспокойный радетель чистоты уж точно найдёт с лихвой то, что искал! За пару минут наверняка поседеет полностью!
Мешает мне только чувство огромного бескрайнего омерзения, меня всего сотрясает крупная дрожь, по спине бегут даже не мурашки, а такое чувство, что это гнуснейшие крысы скребут по моей коже своими ужасными когтистыми лапами.
Майор, ещё с минуту назад уверенно руководивший совершенно никуда не годным внутренним нарядом по роте и отдававший громогласные уверенные команды по наведению надлежащего порядка, мгновенно стал заметно ниже ростом, весь сгорбился и тихонько, заикаясь, шипит:
- Закрывайте, закрывайте!
И показывает своими дрожащими ручонками, как именно надо это делать. Молодые с окаменевшими лицами медленно сдвигают створки и аккуратно, стараясь не дышать и не издать ни малейшего звука, вешают замок.
Пригнувшись, дежурный по части на цыпочках мелкими шажками тихонько крадётся к выходу из роты. Я стремительно настигаю его и дурашливо ору в широкую удаляющуюся офицерскую спину:
- Товарищ майор! Вы куда это! А ну ка вернитесь немедленно! А крыс кто будет пересчитывать?
Наш доблестный служака в полной тишине без оглядки пулей вылетает из расположения на улицу, громко хлопнув дверью.
Дневальные получили строжайшее указание до моего уже близкого дембеля молчать о наших многочисленных соседях. Могу себе представить, какой кавардак возникнет в роте, если ребята узнают этот сюрприз. За железной дверью рядом с нами прекрасно проживает полчище крыс! У двоих из дневальных кровати стояли рядом с телевизором, было удобно после отбоя иногда засыпать и смотреть телик. Они мгновенно перенесли своё постельное бельё подальше от крысиной сушилки на свободные кровати.