Французы жгут свои боевые знамёна, чтобы не достались казакам.
Подобными трофеями могли гордиться ничтожные отряды вроде моего, но не главная армия. Прославленный партизан, конечно, слишком сгущает краски, но план Кутузова сработал. В сражении под Красным французская армия понесла потери большие, чем в битве при Бородино! А русские потеряли всего около двух тысяч человек. Жалкие остатки корпуса Даву в беспорядке бежали, причём русским достались все орудия, личный экипаж маршала и секретная переписка. Сражение продолжалось с 3 по 6 ноября и закончилось победой русских. Наполеон потерял свои лучшие части: 6 тысяч убитыми, 26 тысяч пленными, в том числе 6 генералов, 116 пушек и несметный обоз. Остатки французов бежали на запад - к р. Березине, месту их полного разгрома. Вышедший последним из Смоленска 6 ноября 15-тысячный корпус, (половина была без оружия), маршала Мишеля Нея был брошен Наполеоном на произвол судьбы и попал в мешок, уготованный ему ген. М.А. Милорадовичем (получил орден Св. Георгия 2-й ст.). 7 ноября 1812 г. казаки атамана Матвея Платова столкнулись с 3-м пехотным корпусом. Постоянно отражая казачьи лавы и, неся огромные потери, французы продолжали отступать от Красного в направлении Орши. В итоге полководец Ней, получивший за Бородино титул князя Москворецкого, с восемью сотнями солдат (один пехотный батальон) ползком перебрался через полузамерзший Днепр и бесславно явился в Оршу. Жалкие остатки корпусов маршалов Даву, М. Нея, Е. Богарне, Н. Удино и других всё ещё небольшими походными колоннами стремились вырваться из России. Показателен тот факт, что французы после сражения под г. Красным, голодные, больные, деморализованные стали сдаваться казакам в плен толпами, надеясь на милость победителей.
Обилие пленных превратилось для графа Платова в большую проблему, так как необходимо было выделять силы для их конвоирования. Атаман докладывал Главкому М.И. Кутузову: «...неприятель бежит так, как никакая армия ретироваться не могла. Никакое перо историка не в состоянии изобразить картины ужаса, которые оставляет он на большой дороге. Поистине сказать, что нет и 10 шагов, где бы не лежал умирающий, мертвый или лошадь… Он поражён везде». Слова казачьего атамана подтверждаются воспоминаниями офицеров и генералов отступающей Великой армии. Офицер корпуса Богарне - Цезарь Ложье писал: «Смелость казацких отрядов невероятна. Они устроили засаду в лесах, невдалеке от места, где мы провели ночь, и поджидают, когда подойдут последние солдаты, чтобы нападать на изолированные группы, на отставших, которые не могли идти непосредственно за войсками». В ожесточённой схватке 6 ноября у небольшого деревянного городка Красного с 18-м полком французской линейной пехоты в несколько сот штыков особо отличился лейб-гвардии Уланский полк. Здесь совершил подвиг рядовой улан Г. Дарченко. Вырвавшись из своего строя, Герасим Никитович решил отличиться и стремительно понесся прямо на вражеского знаменосца. Одиноко несущийся в тёмно-синем мундире русский всадник, на шапке которого колыхался белый султан, несколько озадачил неприятеля. Доскакав до вражеских рядов, улан метнул пику и врезавшись в строй стал раздавать удары саблей направо и налево. Он уже оказался у знаменщика, рубанул его клинком наотмашь... и вот знамя в левой руке. Тут французы опомнились и замелькали сабли и разозленные лица вокруг гвардейского улана.
Он отбивался, вертясь в седле как циркач, но выскочить из вражеской колонны не получалось и вот уже убита под ним лошадь. Так бы и зарубили храбреца, да подоспела помощь. Не менее лихой наездник полка корнет Карачаров подскочил к месту рукопашной схватки и, свалив ударами сабли нескольких вражеских стрелков, отбил Г. Дарченко. Начали отступать к своим, вслед им хлопали пистолетные выстрелы, вражеские пехотинцы пытались вернуть полковую святыню. Помог ещё один вовремя подоспевший уланский корнет Большвинг, которому Карачаров и бросил «орла». Французы изготовились к атаке, но не пошли в неё, потому как из-за заснеженного леска на поле выходила лавина русской конницы. То спешили на выручку своему передовому эскадрону лейб-гвардейцев остальные три эскадрона Уланского полка во главе с полковником В.П. Гундиусом. Неприятельская пехотная колонна смешалась и стала отходить под прикрытие батарейных орудий. Лейб-гвардейцы с криками настигали французский полк, чтобы навязать ему бой... В итоге квадратный штандарт с «орлом» оказался у гвардейцев, а Г.Н. Дарченко стал единственным Георгиевским кавалером из нижних чинов Отечественной войны 1812 г., награждённый Знаком Отличия Военного ордена за № 18497 лично Главкомом Русской армией М.И. Голенищевым-Кутузовым в армейской штаб-квартире. Полководец с минуту разглядывал гвардейца. Открытое лицо, ладная фигура... Улан как улан. Краса российской кавалерии. Спросил его: - Молодец улан, наслышан про твоё молодечество, знатный штандарт отбил у французов. Небось сильно озлобился на них?
Немного растерянный от приветствия самого Кутузова, Герасим Дарченко, стараясь держаться как можно достойнее, ответил: - За матушку-Москву, ваша светлость, посчитался с французами. Теперь им за все злодеяния отвечать в бою приходится. Чтоб больше к нам не совались. М.И. Кутузов добавил весомо: - Носи и в боях, заслужил награду высокую по чести, по храбрости. Воюй с Богом в сердце за нашу древнюю Москву и землю родную. И будь жив, чтоб ни пуля, ни сабля тебя не брали. Храбрый корнет Карачаров удостоился ордена Святого Георгия 4-й ст. - одним из первых офицеров в полку. А весь лейб-гвардии Уланский полк высочайшим приказом от 13 апреля 1813 г. удостоился Георгиевского штандарта. Трофей лейб-улан-«орел» с полотнищем и лентами представлялся тогда самому Александру I и поначалу хранился в Казанском соборе Санкт-Петербурга. Но в советское время был передан в собрание Гос. Эрмитажа, где находится и поныне. Добротно действовали в боях под Красным и при с. Добром егеря–гвардейцы из бригады ген. барона К.И. Бистрома. Кроме большого количества пленных, 9 орудий, обозов и 2-х знамён в качестве особо почётного трофея у них оказался маршальский жезл прославленного полководца Луи-Никола Даву, переданный затем в Казанский собор Санкт-Петербурга. Император французов понимал, что война по большому счёту уже проиграна. В войсках продолжалось неуклонное падение боевого духа и в этой связи он приказывает снять со знамён орлов, а сами знамена сжечь, чтобы они не доставались русским. О состоянии французской армии после оставления Москвы, роли донских казаков в её преследовании и разгроме дают многочисленные свидетельства, которые донесла до настоящего времени российская периодическая печать 1812-1815 гг.
Морозы, начавшиеся с 1-го ноября, вдруг увеличились, и с 14 по 16 ноября термометр показывал от 16 до 18 градусов ниже точки замерзания. Дороги покрылись гололедицею и обозные лошади падали каждую ночь не сотнями, а тысячами, а особливо взятые из немецкой земли и Франции. В несколько дней погибли их более 30 тысяч. Вся конница осталась пешею, артиллерия и обозы без лошадей. Мы принуждены были большую часть своих пушек, также военных и съестных припасов оставить на дороге или истребить. Армия, бывшая 6-го ноября в самом лучшем состоянии, 14 ноября уже совсем переменилась; она лишилась конницы, артиллерии и обозов. Без конницы нельзя было нам ни на четверть мили делать рекогносцирования, а без артиллерии не могли отважиться ни на какое сражение и (вынуждены были) выжидать (нападения) на себя неприятеля; (поэтому) надлежало продолжать поход свой, дабы не быть принуждёнными вступить в сражение, о котором, по причине недостатка в амуниции, не можно было нам даже и думать; чтобы неприятель не мог обойти нас, мы должны были занять большее пространство, не имея конницы, которая могла бы рекогносцировать неприятеля и соединить наши колонны. Сие затруднение, сопряжённое с наступившими вдруг морозами, привело нас в самое жалостное состояние. Те, кои не имели от природы достаточной твёрдости духа к перенесению перемен случая и счастия, поколебались, потеряли всю свою весёлость и бодрость и видели перед собою одни бедствия и гибель; другие ж, одарённые на слово к преодолению всех злоключений, пребыли бодрыми и весёлыми и в побеждении разных трудностей видели новую для себя славу.
Неприятель, встречая повсюду следы сего ужасного несчастия, поразившего Французскую армию, старался воспользоваться оным. Он окружил все колонны казаками, которые подобно Аравитянам в пустынях и степях, брали отстававшие и сбившиеся с дороги повозки и обозы. Сия жалкая конница, один только шум производящая и не могущая пробиться сквозь роту вольтижеров, сделалась страшною от благоприятствовавших ей обстоятельств. Однако же неприятель раскаивался при всяком покушении, на кои он отваживался, был опрокидываем Вице-Королём (Итальянским), как скоро оный перед ним являлся, и лишился притом множества людей (14). Находясь в Орше, Наполеон переформировал 1-й корпус Луи Даву в три батальона, 3-й корпус Мишеля Нея также свели в 3 батальона, 4-й корпус Евгения Богарне и 8-й корпус Жюно были сведены в 2 батальона каждый. В Оршу прибыло 30 орудий из 9-го корпуса Клода Виктора, кроме того в самом городе уже имелось 36 пушек. Из них создали 6 батарей и усилили ими войска маршалов Нея, Даву и Богарне, которые также получили необходимые боеприпасы и провиант из складов в Орше и Дубровне. Из оставшейся конницы был сформирован отряд в 500 офицеров, Наполеон назвал его «своим священным эскадроном». Предпринятые меры позволили повысить боеспособность основной армии, численность которой с подошедшими частями Виктора и Удино возросла до 75 тыс. чел. Вместе с отставшими и больными солдатами, тянувшимися за изрядно поредевшими корпусами, общее число неприятельских сил составляло примерно 85-90 тыс. чел. Боеспособное же ядро армии равнялось примерно 40 тыс. солдат и офицеров.
Продолжение следует в части 39 http://proza.ru/2020/12/28/1115