Глава 11. Дом в прошлом. из книги Ю.Марахтанова "A tha нты".
Итак, следуя логике, и рассуждениям, изложенным в предыдущих главах, - неведомый нам пращур, приходящийся дальним родственником, занимался звукосимволизмом, придумывая образные слова и обозначая ими: «различные виды движения, световые явления, форму, величину, удалённость объектов… физиологическое и эмоциональное состояние человека…» (Л.Э.С. “Звукосимволизм”). Не зная, ни сравнительно-исторического метода, ни философских проблем языкознания, он издавал звуки, проявляя уже «способность к членораздельной речи, которая возникала параллельно со способностью к таким мыслительным процессам, которые и отличают человека от животных, пользующихся звуковой сигнализацией в целях коммуникации» (Л.Э.С. «Звуки речи»). Он возрождал утраченные в постоянных войнах символы и образы, или вновь создавал их, мучительно пытаясь превратить звук, слышимый только накоротке, как первичный сигнал в слово. Гордый, он иногда уходил, не в силах противостоять чужеродному племени, пришедшему на его земли со своими словами. В мечтательности ловил каждое впечатление каждого уходящего мгновения, и, - выжив, - сидел, обратив лицо к богам, предавшись ностальгии. Хотя ностальгия, уходящая в глубь веков, для нас странна, потому что он сам находился в веках д о н а ш е й э р ы.
Он сидел в молчании и перед ним, как свидетель до-его-исторических веков, возвышался жёлтый кусок песчаника, и он сам, поддаваясь страху, постепенно превращался в камень: одновременно могучий и беспомощный. И затихали звуки, но возникали слова.
«Слова, в отличие от наглядных психических образов, предметов и явлений, не обнаруживают, за исключением звукоподражаний, никаких сходств с естественными, чувственно воспринимаемыми особенностями обозначаемых объектов, что позволяет создавать на основе слов и ассоциировать с ними не только обобщённые представления о предметах, но и понятия любой степени обобщённости и абстрактности» [(курсив мой – Ю.М.) Л.Э.С. «Язык мышление»].
Повторно добавляю к исключительности звукоподражательных слов, всё-таки, и слова звукосимволические, коэффициент (m) которых (набор фонем одного множества) высок и символичен, поскольку только они несут в себе и чувства, и ощущения и цвет. И вновь призываю читателя к «образному броску мысли» для того, чтобы было легче представить те фрагменты далёкой жизни, когда могли рождаться звуки и слова. В одиноком молчании каждый рождал свои представления, скорее всего - неразумные, но чувственные; и образовывал свои суждения (истинные или ложные), может быть, и ненеобходимые в молчаливом диалоге с самим собой. Если он был, например, египтянином, то скорбел, потому что его слова уже умирали с древнеегипетским языком. Новые семитские языки образовывались словами, где согласные звуки громоздились и скапливались в началах слов, увеличивая консонантный коэффициент и лишь информативность рождаемых слов, о чём никто, впрочем, даже и не догадывался.
Возвращаясь “к нашим бананам”, в слове «марахтанов» этот коэффициент составляет 1,5 (в русском языке он в среднем составляет 1,38, хотя по предыдущей выборке гл.10 поэтических строк, средний консонантный коэффициент составил 1,32), все согласные различны, но гласных практически одна – «а», что легко позволяет зафиксировать его (слово) квазиалфавитным (консонантным) письмом, где исходное значение знака обычно рассматривается в виде: «согласный + гласный “a”» [изобретено западными семитами во 2-м тысячелетии до н.э.]. В системе ISO это выглядит так: ‘mrht’ (исключая некорневые согласные). Для сравнения - слово «Телица» (эпитет богини в протосинайских надписях) записывалось: ‘rht’ (Л.Э.С. «Квазиалфавитное письмо»). Впрочем, данное отступление о таком понятии, как «письмо», предполагает элементами слова – буквы (согласные или гласные), мы же в этой главе говорим о звуках.
Следовательно, необходимо для себя различить три понятия: язык, алфавит, письменность. В единстве и противоположности их и есть ghiaroscuro – кьяроскуро (кстати, - какое яростное сочетание гласных и согласных звуков в италийском термине!) – понятии из мира художественного восприятия, определяющего драматический эффект контрастной игры света и тени; я бы добавил: доброй воли и скорби, или даже – страстного восторга или презрения.
Тема взаимосвязи языка, алфавита, письменности настолько обширна, что есть риск превратить книгу в лингвистический опус, потому ограничусь упоминанием лишь общеизвестных понятий, необходимых для настоящей главы. Поскольку письмо – это «знаковая система фиксации речи, позволяющая с помощью начертательных (графических) элементов передавать речевую информацию на расстоянии и закреплять её во времени» (Л.Э.С. “Письмо”), то меня, прежде всего, интересовал не инструмент символов в знаковой системе (т.е. - не система письменных знаков: алфавит), но диалектическая цепочка: звук > слово > элементы слова, преломленная и очерченная семантическим треугольником (см. гл.10). Где и содержание и информация, переданные какой-либо единицей языка (в первую очередь словом или его грамматической формой), - не только последовательность звуков или графических знаков, но и означаемое, т.е. - смысл, этическая сторона.
Только поэтому, от простой инвентаризации неких слов, прижившихся в русском языке, - и своей последовательностью звуков, похожих между собой и образующих определённый субстрат, включающий и слово марахтанов, - я перешёл и к философским рассуждениям, - где, незаметно, этическая сторона (страсти, эмоции) высветилась, например, главой о звукосимволизме.
Теперь я хочу затронуть имена собственные, а именно: топонимы, являющиеся разделом ономастики, которая, в свою очередь, лишь часть языкознания. Психологическим толчком к этой главе, явилось вычитанное замечание, что ‘имя может выражать процесс, например, в языке тюбатюлабаль (один из индейских языков) различаются имена «дом» и «дом в прошлом» - то, что было домом и перестало им быть’.
Жаль развалившийся Союз… и ещё хочется знать, что твои предки не наследили на планете Земля, а оставили след… ищешь и находишь ядерную часть слова марахтанов, через века оставшуюся в именах собственных, за вычетом всего другого, - тоже словоизъяснительного, но, скорее, не главного. Канцелярски сухо берёшь в союзники одно из положений сравнительно-исторического метода языкознания: «при историческом изменении звуки изменяются быстрее других элементов языка… корни слов и флексии (с учётом звуковых законов) обычно сохраняют устойчивость на протяжении тысячелетий, что и позволяет установить архетипы этих элементов языка» (Л.Э.С. “Сравнительно-исторический метод”).
И ещё одно из положений, оправдывающих тебя: «благодаря примату отношений возможно вневременное и несубстанциальное – “алгебраическое” изучение системы; возможно применение математических методов в языкознании» (Л.Э.С. “Языкознание”).
Вдруг находишь какие-то зависимости, нервничаешь и радостно куришь одновременно, выделив свои объекты из подобных, находя в них индивидуальность, но в то же время идентифицируя их в ряд похожих названий и имён. Как бы выделяешь: топонимы-дублеты, где даже не главное – дублетирование имён, но характерных (ядерных) фонем или морфем в них, базово-лексических морфем, являющихся топоосновами. Из всего количества морфем выделяешь всё же постфикс-тему, а она (как не интересны одновременно и другие морфемы) в слове марахтанов - ‘хта’ или ‘ht’. Тогда глухой согласный <h> группируется по оппозиции с звонкими и глухими (d\t, b\p, g\k, c\; ), изначально и в большом количестве “населёнными” в топонимах полуострова Индостан, а именно – в Индии.
Здесь звонкие твёрдые согласные наиболее характерно вступают в отношения чередования с соответствующими глухими согласными или же, в своём сочетании, сливаются в африкату, например, th ® ts ®c [ц] (тсс! – призыв к тишине), в свою очередь ‘с’ [ц] в ряде языков преобразуется в ‘;’ [ч].
Мною проинвентаризировано более 20200 топонимов, характеризующих населённые пункты всего мира, с численностью жителей от 10000 и свыше 1 миллиона. В ходе исследований получены следующие группировочные данные по топонимам, имеющим в корневой основе фонемы: ht-th-hd-dh; hb-bh-hp-ph; hr-rh; kh-gh-ch-hh-;h [далее в тексте инвентарь этих фонем будет обозначаться,как характерные фонемы (см.таб.11.17.-19 )].
Надо сказать, что в выборке отсутствуют топонимы сложносочинённые, каких, например, немало в немецком языке, где аллофон ‘h’ и согласная в паре являются пограничными сигналами разных слов (Nordhorn -Германия) или явно выраженные технические термины в топонимах (гора Хром-Тау - Казахстан). Почему и по какому признаку характерные фонемы разделены на указанные выше группы, будет объяснено ниже,