Этой историю рассказал мне мой папа, который во время войны ребенком находился в оккупации на Украине.
Где–то в начале марта 1943 года наши войска наступали. В нашу деревню вошли советские танки. Каждый день немецкие самолеты бомбили село так, что советские войска отступили, а нас вновь нас захватили немцы. Во время бомбежек, мы сидели в погребе на улице. Как то открывается погребка, а над нами немец с гранатой показывает, что надо вылезать. Выгнал нас из погреба на улицу. Мама в корыто покидала, пожитки, одежонку, посадила мою сестренку Галинку, и тянула корыто за веревку. Нас выгнали на большак, на околицу и погнали жителей нашего села в сторону районного центра Ровно. В районный центр согнали всех жителей из многих сел. Еды не было. Дорога была слякотная. На обувь налипла грязь с травой. Ноги еле поднимались. Остановиться и обогреться было негде. Голодных и изможденных пригнали в район. Там уж кто где пристроился. Моя мама часто была в районе. Так как передовичка была. Мы разместились у ее знакомых. Мама сильно простудила ноги. Ботинки примерзли к ее ногам, их пришлось кое- где снимать вместе с кожей. От этого мама получила воспаление легких. Очень сильно она заболела. Лекарств не было. Нас трое детей, бабушка, да она. Голодные. Согреться не чем. Мама сильно температурила. Люди делились. Но ведь поделиться мало чем было. Ели конину убитых лошадей. Это нас спасало. Потом мы переселились к другим знакомым. Те делились овощами, запасенными в погребке. Обстрелы продолжались. Стреляли с обеих сторон. Шли бои, и нам приходилось сидеть в погребе. Избенка стояла на краю яра, по которому отступали немцы. Однажды в эту избенку заскочили наши связисты, они тянули телефонную линию. Я постоянно смотрел в окно, когда вылезал из погреба. Наши солдаты меня выгнали от окна, и сами заняли наблюдательную позицию и что- то передавали по телефону. По немцам, идущим по оврагу, наша артиллерия вела огонь. Мама продолжала болеть, ослабла совсем. Ей даже укрыться нечем было. На прежней избе немец забрал у нее шаль, в которую она куталась. До сих пор эта шаль у меня перед глазами, клетчатая, суконная. В овраге много немцев полегло и техники сгорело. Нас освободили. Мы вернулись в свое село. Мама чахла. Снег начал таять. Тогда то мама умерла. Меня отправили пешком в Ивановку, за 7 км от нас, сказать тетке Ирине, что мама умерла. Надо было переходить овраг. Овраг был наполнен таявшим снегом. Туда как то прошел, а обратно чуть не утонул. Домой пришел мокрый. Бабушка гнала самогон, змеевик нагрел воду в корыте. В нее то меня она и посадила. Обмыла меня и согрела этой водой. Мне повезло. Я не заболел. А маму похоронили. Мы остались на руках бабушки. Я – самый старший.