Иринье Чебоксаровой с безмерной благодарностью.
Без ее участия этот опус мог бы и не родиться,
во всяком случае, в таком виде, как сейчас.
Этот листок я обнаружил в бумагах младшей дочери последней венценосной четы Романовых Анастасии. А поскольку все они (бумаги) содержатся в архиве, то это теперь вовсе даже не листок, а документ, и ему присвоен соответствующий номер.
В верхней части было написано: «Царское Село, Большой дворец, 5 июня 1916 г., ко дню рождения Ея Императорскому Высочеству Великой Княжне Анастасии Николаевне».
Далее идет текст, написанный чьим-то аккуратным почерком.
Сегодня день Анастасии,
И мы хотим, чтоб через нас
Любовь и ласка всей России
К Вам благодарно донеслась.
Какая радость нам поздравить
Вас, лучший образ наших снов,
И подпись скромную поставить
Внизу приветственных стихов.
Забыв о том, что накануне
Мы были в яростных боях,
Мы праздник пятое июня
В своих отпразднуем сердцах.
И мы уносим к новым сечам
Восторгом полные сердца,
Припоминая наши встречи
Средь Царскосельского Дворца.
«Скромных подписей внизу приветственных стихов» было поставлено целых шестнадцать, среди них подпоручик Попов, поручик Бунескул, капитан Станкевич, и вдруг …прапорщик Гумилев. Стоп-стоп, уж не поэт ли это? Но если это так, то как он здесь оказался? Я не могу причислить себя к гумилевоведам и не знаю всех переплетений его жизни, но фотография Гумилева в военной форме того времени достаточно известна, да и строчка из его стихотворения помнится:
«Но Святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь».
Но ведь это означает, что за время пребывания в армии он ни разу не был ранен, так что же он делает в госпитале, к тому же в Царскосельском? Пришлось покопаться в документах и в моем собственном досье, и вот что удалось выяснить: «из приказа по Пятому гусарскому Александрийскому полку №141 от 16 мая 1916г., &7.
Заболевшего и эвакуированного на излечение прапорщика 4-го эскадрона Гумилева Н.С. числить больным с 6-го сего мая».
Так вот оно что! Выходит, он не был ни ранен, ни контужен, но будучи от рождения «слабогрудым», подвержен всякого рода легочным заболеваниям. В военно-полевых условиях это не могло не сказаться, начался процесс в легком, и полковой врач настоял на госпитализации. В лазарет же Великих Княжён Марии и Анастасии Гумилев попал благодаря протекции его давней почитательницы княжны Веры Игнатьевны Гедройц, которая оказалась к тому же главным врачом этого лазарета. Это была мужеподобная дама в очках, сорока лет, смолившая пахитоски одну за другой. Но хирургом была первостатейным, чему есть немало свидетельств.
Мария и Анастасия наведывались в свой лазарет почти ежедневно. А тут последней как раз исполняется пятнадцать лет, вот и решили выздоравливающие после ранений офицеры поздравить ее коллективно. К тому же среди них известный поэт (к тому времени вышло уже четыре сборника его стихов), ему и поручили написать рифмованное поздравление. Что он и сделал, большого труда это не составило.
Прочитав это стихотворение, тогда же подумал: а ведь оно никогда не публиковалось. Как жаль, что я буду едва ли не единственным читателем.
Дело в том, что каждый исследователь, который берет для изучения любое архивное дело, должен обозначить на специальном бланке свое ФИО, поставить подпись и дату. И мои реквизиты были там первыми, а значит до меня это дело никто не запрашивал.
Теперь, будучи зарегистрирован на «прозе.ру», я решил исправить такую несправедливость и опубликовать это стихотворение хотя бы здесь. Об этом уведомил коллегу по «прозе», ту самую, кому и посвящаю этот опус. Она не поленилась покопаться в инете и вскоре прислала мне текст, в котором, к моему великому удивлению, значилось это самое стихотворение. Оказалось, что оно прекрасно фигурирует в так называемом «электронном собрании сочинений».
Стило выпало из моих рук. Можно представить, как же я был разочарован. Но вскоре по трезвому рассуждению мне захотелось выяснить, откуда же оно могло там появиться. Ведь я могу утверждать, что его нет ни в одном из прижизненных сборниках Гумилева. Видимо, сам поэт считал его поделкой и не собирался публиковать. Действительно, если вчитаться, то можно увидеть несколько «скороспелостей» вроде «внизу приветственных стихов» или «средь Царскосельского Дворца», не говоря уже о сердцах, дважды повторенных через строчку. Вряд ли это соответствует творчеству одного из основателей нового поэтического направления под названием акмеизм.
Более того, этого стихотворения нет даже и в книге, которая называется «Стихотворения. Посмертный сборник». Вот передо мной его «издание второе, дополненное». Петроград, 1923г., Центральное кооперативное издательство «Мысль», тираж 2000 экземпляров.
В него включено сорок одно стихотворение, разместившихся на 121 страницах, формат книги в половину нынешнего стандартного листа.
Вот что пишет в предисловии известный поэт Георгий Иванов: « В предисловии к первому изданию пишущий эти строки отметил ряд трудностей, стоящих перед собирателями посмертных стихотворений. Выпуская настоящее издание, мы пытались исчерпать по возможности все из стихов покойного поэта, не вошедшие в книги, вышедшие при его жизни.
Вновь включены около двухсот строк стихов, в значительной части печатающихся впервые.
… В примечаниях даны конкретные сведения о каждом данном стихотворении, в тех случаях, когда эти сведения имелись.
… Но все же, разумеется, они далеки от желаемой полноты, т.к. многих стихотворений покойного поэта, о существовании которых известно, к сожалению не удалось ни разыскать, ни даже восстановить по спискам».
Между тем, гребень составители использовали частый, о чем говорят хотя бы следующие включения:
«А я уже стою в садах иной земли,
Среди кровавых роз и влажных лилий,
И повествует мне гекзаметром Вергилий
О высших радостях земли».
И опять- таки это явный полуфабрикат, о чем говорит хотя бы одно и то же слово, которым заканчиваются первая и последняя строка.
Или вот это:
Вот девушка с газельими глазами
Выходит замуж за американца.
Зачем Колумб Америку открыл? (1917г.)
Это вообще едва ли не дневниковая запись, поскольку здесь Гумилев выразил свои чувства, когда узнал, что одна из его "интересанток" так и сделала.
И наконец вообще двустишье:
Я не знаю этой жизни – ах, она сложней
Утром синих, на закате голубых теней.
Ни в одном из прижизненных сборников нет даже четверостиший, не говоря уже о более мелких формах. Вообще, судя по приведенным примечаниям в «Посмертном сборнике», видно, что сам Гумилев относился к своему творчеству весьма придирчиво. Вот некоторые из них:
«Шатёр». Стихотворение из цикла африканских стихов. Исключено автором из сборника «Шатер».
«Приглашение к путешествию». Было первоначально включено в книгу «Костер», но выброшено при корректуре.
Вообще же видно, что составителями был заброшен мелкоячеистый невод, в который попалось даже «Новорожденному», со следующим примечанием: «Написано 20 июля 1914 года по случаю рождения сына М.Л.Лозинского.» Но оды к Анастасии тем не менее нет и здесь, т.к. составители не смогли до нее добраться.
Откуда же она появилась в так называемом «Электронном собрании сочинений»?
Пришлось самому покопаться в инете. И вот ларчик, наконец, открылся. Его составитель, некто Евгений Степанов, проживающий, как можно понять, в Торонто, пишет: «В 90-х годах в Центральном Государственном архиве Октябрьской революции был обнаружен написанный Гумилевым в госпитале стихотворный экспромт в честь 15-летия Анастасии Романовой»
Теперь пазл сложился полностью, во всяком случае у меня. Уже через день, 7-го июня, Гумилев, пробыв в лазарете ровно месяц, выехал в Крым на долечивание. Все свои бумаги, в том числе и черновик этого стиха, конечно же забрал с собой. Так он у него и хранился вплоть до 3 августа 1921 года, когда он был арестован у себя на квартире (кстати, завтра этому печальному событию "исполняется" ровно девяносто шесть лет). Тогда же чекистами были изъяты и все его бумаги. И автору уже не возвращены, так же как и сам он домой не вернулся.
«Три недели мытарились,
Что ни вечер допрос.
И не врач, не нотариус,
Напоследок матрос.
Он войдет черным парусом,
Уведет в никуда,
Вон болтается маузер
Поперек живота.
Революция с гидрою
Расправляться велит,
Это дело нехитрое,
Если в гидрах пиит» (Стихотворение Бориса Корнилова).
Но наверняка все гумилевские бумаги сохранились в архивах ВЧК – ОГПУ – НКВД ..и прочая, и прочая. А когда грянула перестройка и некоторые архивы стали приоткрывать свои сокровищницы, из недр архива (кажется, тогда еще ФСК) были извлечены и переданы в указанный ЦГАОР многие документы, в первую очередь царской семьи. А поскольку Анастасия как-никак царская дочь, то в ее фонд под номером 638 и попал этот листок с посвященным ей стихотворением, написанным Николаем Степановичем Гумилевым. Там-то я его и обнаружил. И было это 26 ноября 1989г., то есть еще до 90-х годов, когда его нашел Степанов. Тщеславием я не движим, но мое самолюбие все же где-то подогревает то, что я явился «первочитателем» стиха –призрака (он вроде бы написан, но никто его не видел. Конечно, помимо самой Анастасии и ее сестер).
Впрочем, этого листка в бумагах Гумилева явно не могло быть, поскольку он был вручен Великой Княжне Анастасии, где и сохранился. А где оригинал, до сих пор неизвестно.
Тех же, кто в этом усомнится, отсылаю в ГАРФ (так теперь называется бывший ЦГАОР), в фонд 638 Великой Княжны А.Н.Романовой. Номер самого дела не помню, но документов в нем немного, так что найти этот листок не составит труда.
PS. Вот еще одно стихотворение, якобы списанное кем-то со стены его камеры. Во всяком случае так было обозначено в источнике, где я его увидел (название этого источника не вспоминается).
В час вечерний, в час заката
Каравеллою крылатой
Проплывает Петроград.
И горит на рдяном диске
Ангел твой на обелиске,
Точно солнца младший брат.
Я не трушу, я спокоен,
Я моряк, певец и воин,
Не поддамся палачу.
Пусть клеймит клеймом позорным,
Знаю, сгустком крови черной
За свободу заплачу.
За стихи и за отвагу,
За сонеты и за шпагу, -
Знаю, милый город мой
В час вечерний, в час заката
Каравеллою крылатой
Отвезет меня домой.
Что это: и впрямь самое последнее стихотворение Гумилева или чья-то искусная подделка?
Гумилевский стиль, во всяком случае, угадывается четко. Но уж если подделываются картины великих мастеров, то и стихотворение подделать нетрудно какому-нибудь опытному мастеру. Только зачем это нужно? Никаких дивидендов «создавший» это не получит, поскольку так и останется безвестным. А Гумилеву разве что добавит некоторого романтического флёра.
Если кто-то знает происхождение этого стиха, просьба откликнуться!