Чаша моего терпения была переполнена нервными срывами мамы, постоянно переживающей, что дочь её всё время в плохом настроении, а также некоторыми другими обстоятельствами.
В период моей работы в музее наши с Николаем Кремовым отношения улучшились. Но это не давало мне ни спокойствия, ни душевного равновесия. Я чувствовала его вранье по поводу Оксаны, появившейся у него однажды сразу же после ссоры со мной.
Ко мне постоянно подходили знакомиться подвыпившие парни, говорящие одни и те же заученные фразы. Но пределом всяческих раздражений для меня было то, что журналисты зачем-то постоянно пиарили меня в и газете и в и интернете. Хотелось меньшей известности и пиара.
Однажды на работе случилось одно странное событие. Зав. фондами Марина, не умеющая писать заявление и не знающая русского языка. Вдруг проявила свой недюжий талант в исправлении одного текста, касающегося техники кино. Подобные тексты обычно составлял директор и давал их мне для помещения на сайт организации. Мне показалось странной подобная метаморфоза. Захотелось выяснить отношения, только я сказала слово, как услыхала истошный крик Щегловой. Она открыла тетрадь, написала в ней и зачитала всем патетическим тоном обвинение в мой адрес с последующим выговором о ссорах, драках, дебошах и несоблюдении субординации. После чтения столь страшно непонятного обвинения все, кто был на работе собрались и разошлись по домам. Я осталась наедине с начальницей, такое происходило нередко, поскольку с ней наедине было много легче работать. "В музее есть перспектива продвижения, придется получать новый статус, возможно, в скором времени," - сказала директор. Я ничего не ответила, спросила, нужна ли я ещё. После ответа нет, отправилась домой. Все казалось безнадегой. Неприятно слышать про себя всякую абракадабру. Но как быть, что скажет мама, какая буча поднимется в доме. Домой идти не хотелось, и я позвонила Кремневу с предупреждением, что приду на работу к нему и что меня так незаслуженно обвинила Щеглова. Но Кремневу со мной видеться не хотелось. Тут я вспомнила, что оставила у него дома солнечные очки и решила зайти к его маме. Его мама Жанна Алексеевна вышла мне навстречу с Оксаной и отдала забытую вещь с порицанием и неодобрением моей забывчивости. Настроение сникло окончательно. Шла домой и думала, что если я сейчас брошу всю эту "кухню" под названием музей и покину Ветлугу. Но как бы написать СМС всем - это так неудобно. Мои мысли прервал один подвыпивший парень, отличавшийся от всех предыдущих подходивших ранее чувством юмора и умением заинтересовать девушку своей персоной. Когда я представляла в воображении мою маму, рыдающую о том, что эгоистка и понимаю только свои обиды, хотелось уйти из дома. Я чувствовала себя никому не нужной, обманутой и поруганной. "Стану начальницей, и женится Кремнев ради должности, буду общаться и на работе с ещё худшими мерзавцами," - думалось мне. Сердце сжималось то боли. Подругам звонить не решалась. Анне Владовичи тоже, поскольку в последнее время ей почему-то хотелось говорить только о предметах, касающихся моей работы. Это меня удручало и в какой-то степени ужасало. Воспользовавшись случаем, я покинула арену сражений в музее и дома, о чём в дальнейшем пожалела.
(Продолжение следует)