Многим людям свойственно желание делать добрые дела без получения от этого какой-либо личной выгоды. Конечно, добрым делом называют и самое простое: помог старушке перейти через дорогу, запруженную автомобилями, затратив на это всего минуту или две своего времени. А бывают случаи, когда человек совершает доброе дело для окружающих, затрачивая на это не только много времени и личные средства, но и – рискуя своим здоровьем, а в отельных случаях, свободой, а то и самой жизнью. А ещё бывают и такие случаи: когда человек сделает доброе, по его убеждению, дело, а потом окажется, что сделанное им дело окажется совсем не добрым, а человек, сделавший его, рвёт на своей голове волосы: «зачем я это сделал?
Именно такой случай был у известного художника ХХ века Павла Дмитриевича Корина(1892-1967), российского живописца, монументалиста, мастера портрета. Произошло это в тридцатые годы прошлого века, когда в Москве одну за другой разрушали древние церкви. Как известно, сталинские опричники сносили с лица земли церкви, как очаги религии – «опиума для народа». Не считаясь с тем, что эти церкви являлись не только очагами религии, но и памятниками отечественной истории и культуры.
Павел Корин решился сделать опасную для себя попытку защитить памятники отечественной истории и культуры от разрушения. И не только потому, что он был глубоко верующим человеком, а больше всего потому, что душой болел от этих разрушений. Вся жизнь художника была связана с жизнью русских, да и не только русских, церквей, соборов, монастырей, с жизнью священников разных санов вплоть до патриархов. Оставил потомству целую серию портретов представителей духовенства: «Уходящая Русь». Сама Природа предначертала художнику такое творчество.
Родился Павел Корин в знаменитом Палехе в семье потомственного иконописца. Был учеником московской иконописной палаты Донского монастыря. В 1916 году окончил училище и в соответствии с пожеланиями великой княгини Елизаветы Фёдоровны отправился в Ярославль и Ростов изучать фрески древних русских церквей. После октября 1917 года, не смотря на «новое» отношение Ленина и его советской власти к религии, Корин в это время решил писать портреты представителей духовенства: «Уходящая Русь», сознавая наличие угрозы его творчеству и ему самому со стороны новой власти.
Эта угроза значительно усилилась в начале тридцатых, когда НКВД возглавлял Ягода, ярый разрушитель церквей, и не только их. Спасало художника только то, что он находился под защитой Максима Горького, а Максим Горький тогда был, можно и так сказать, под защитой самого Сталина. Но всё это было такое зыбкое и ненадёжное, что у Корина, как он потом вспоминал, всегда был наготове мешок с вещами на случай ареста. Не смотря на такой риск, художник решил хоть как-то повлиять на прекращение, или хотя бы, уменьшение разрушений исторических ценностей.
Узнав, что разрушением одной из церквей занимается «строительная бригада» при НКВД, (не странно ли: строители – не строят, а рушат построенное), Корин обратился к Горькому, попросил помощи. Алексей Максимович, тоже встревоженный происходящим, решил связаться с Ягодой. Как уж это получилось, но Ягода был вхож в дом Горького. Когда Горький попросил Ягоду о встрече, тот и назначил встречу в доме Горького. Вот как описана эта встреча Алексеем Георгиевским в журнале «Москва» в 1989 году, №8:
«– В условленный день и час, – вспоминает Павел Дмитриевич, – по приглашению Горького я пришёл в особняк у Никитских ворот. Вскоре приехал Ягода. Алексей Максимович говорил в тот вечер о недопустимости разрушений древних исторических храмов, говорил о них, как о явлениях истории и культуры России. Разговор закончился на том, что Ягода попросил дать ему список храмов Москвы, имеющих особую историческую и культурную ценность. Договорились, что я принесу его завтра на Лубянку.
– Почти всю ночь я сидел, – рассказывал Корин, – составлял этот список, делал аннотации, боясь что-то упустить. Очень было на душе неспокойно, когда шёл на Лубянку. Вернусь ли обратно домой? Сердце захолонуло! Вдруг меня как защитника церквей посадят в каталажку? Но нет, Ягода подписал обратный пропуск. Я всё время волновался, и когда прошёл через контрольную, сдал пропуск, вышел на улицу, – то будто гора свалилась с плеч, вышел как из тюрьмы, ведь в этом доме томились сотни людей. Тут же сообщил Алексею Максимовичу, что всё прошло благополучно, и мы оба порадовались, что сделали доброе дело. Прошло немного времени, и что же я вижу? Разрушают храмы – прямо по моему списку. Я волосы на себе рвал, зачем я передал список в руки злодея!».
Вот и получилось, что художник и писатель с мировыми именами Павел Корин и Максим Горький делали, изначально очевидное по их мнению, доброе дело, а в результате получилось совсем наоборот.
2.08.2017