Ксюха, или история сашкиной любви

     В восемьдесят пятом году я служил в уголовном розыске, и обслуживаемая мною территория включала в себя Фаянсовую улицу. Когда-то на этой улице делали что-то из фаянса, оттого и название такое. В восемьдесят пятом году никакого фаянса на этой улице уже не делали, зато на ней был таксопарк и контора Рудгеофизика. Погожим летним днем я шел по направлению к Рудгеофизике мимо таксопарка. У проходной таксопарка стоял парень, вернее даже молодой мужчина, с копной кудрявых черных волос, со слегка цыганским лицом, и, можно сказать, атлетическим телосложением. Я узнал его почти сразу. Это был Сашка Боровиковский, с которым я в юности играл в одной ватерпольной команде. Мы были друзьями, потом поссорились, из-за чего не помню, подрались, довольно жестоко, и с девятого класса уже не виделись. Я подошел, поздоровался. Он узнал меня не сразу, но узнав ( не без моей подсказки), неописуемо обрадовался, обнял, начал хлопать меня по плечам и спрашивать, как я, что я, где я.
     Я сказал ему, что сейчас тороплюсь по делам, и лучше нам встретиться и поболтать. Сашка сказал, что тоже сейчас занят, ждет жену с работы, поедут к теще. Прощаясь, он дал мне телефон диспетчерской парка, сказал, что ему все передадут.
     На следующий день я позвонил, его просто позвали к телефону,  и мы договорились встретиться после его смены в хинкальной «Эребуни» на Невзоровой.
     В хинкальной мы, не дожидаясь горячего, налили по рюмке водки, выпили за встречу. Потом, довольно быстро, налили по второй, и, хрустя огурцами, откинулись на спинки стульев.
     Начали расспрашивать друг друга, как жизнь сложилась. Сашкина трудовая биография оказалась менее причудливой, чем у меня. Путяга, армия, погранвойска в Таджикистане. В Афган не попал, но пострелять по-настоящему пришлось.
     После армии в таксопарк, автоэлектриком, вот так там и работает. В общем, биография, как биография. А вот история личной жизни Сашки, рассказанная под двойные порции хинкалей и пол-литра влаги, чистой как совесть, мне запала в душу и запомнилась.
     Я не то, чтобы вел дневник, нет, так, в блокнот записывал всякие интересности, чтоб не забыть, вот оно и сгодилось. Пишу от третьего лица, но со слов Сашки, без прикрас и недомолвок.
     Придя из армии, Сашка жил с родителями, в Веселом Поселке, а прописан был у бабушки, в коммуналке на Восстания. Потом, после смерти бабушки, Сашка туда и переехал. Соседей и так-то была одна семья в двух комнатах, да и те по теплу полгода на даче жили. Лафа! Парень видный, атлет, слегка цыганистый, бабы просто хороводом, на износ, можно сказать работал. И в общем, до того поистаскался, что натурально устал от всего этого дела, как Евгений Онегин. Тормознул он с физической стороной этого дела, и тут душа его чего-то заволновалась слегка. Не на месте как-то. Скучновато стало одному. С друзьями у него и так-то не густо было, переписывался с армейским другом по заставе и все, в городе никаких душевных друзей не было. Пара приятелей, с которыми раньше чего-то придумывали по выходным, женились почти подряд.
     Да и быт холостяцкий начал понемногу заедать. Не то, чтобы лень, или еще чего, а как-то надоело все делать самому. Да и вообще все надоело.
     А не жениться ли мне, подумалось вдруг Сашке. Всегда в доме кто-нибудь будет. А хорошо ли это, сразу задался сам собой вопрос.
     Супружеская жизнь его родителей не была безоблачной, всякие грозы, смерчи и ураганы проносились на глазах подраставшего Сашки. Такой жизни Сашка точно не  хотел. А бабы сейчас такие, не спустят, подумал Сашка, и начал перебирать в голове подходящую кандидатуру. Из круга его постоянного общения кандидатки не нашлось. Эти девки и тетки годились только иногда провести время, по-быстрому, как говориться, трахнуться  и все, разбежались до следующего звонка. Эта группа отпала.
     Начал в уме перебирать более-менее серьезных девушек. Тоже ни к какому варианту не склонился. Кого слишком мало знал, кто то уже занят, а вступать в аукцион или в соперничество Сашка намерений не имел. Он вообще по жизни ни за кем особо не ухаживал, шел в этом вопросе всегда по пути наименьшего сопротивления. Никого он не любил, да и понимал, что и его-то никто толком не любит, а так время с ним проводят.
     Вот, подумалось ему, вроде и жениться не прочь, и баб в стране больше, чем мужиков, а жениться не на ком.
     А надо сказать, все это время в парке работала диспетчершей девушка, на внешность  ну просто никакая девушка, мышь серая, моль бесцветная, как сатирик говорил. Очень хотела замуж, влюбленными глазами смотрела на всех мужиков. Бывает бабы от невнимания злые, а эта, ничего, добрая, тихая, но веселая. Но никто ее всерьез не воспринимал, а о том, что она женщина вспоминали только восьмого марта.
     Сидел как-то Сашка в столовой парка, и попалась ему на глаза эта диспетчерша. Ксения ее звали. Сидит, компот допила, ягоды ложечкой вытаскивает и аж жмурится, так ей хорошо. И какая-то она вся искренняя, без фальши, какая-то настоящая, простая вся увиделась Сашке. Он задумался, загляделся на нее. А ведь она не уродина, подумалось ему. Девка, как девка. Ну бесцветная какая-то, волосики пегие, веснушки, глаза чуть ближе чем надо, косит вроде немного, но это если совсем придираться. А так, руки вон, ухоженные, ноготок к ноготку. Зубки белые, чистит, не курит. Грудь есть, не совсем доска, хотя, надо сказать любителем больших бюстов Сашка не был. Ноги тоже как ноги, вон под столом, нога на ногу, юбка не длинная, босоножки, все вроде ничего.
     Поднял Сашка глаза на Ксюхино лицо и видит, что она тоже на него смотрит,  и рот забыла закрыть. Сашка ей улыбнулся, руку слегка приподнял, ну типа, привет. Надо же эти гляделки как-то завершать. Ксюха кивнула, покраснела почему-то, стакан из под компота на стол поставила и смотрит на него, на Сашку. Сашка встал и вышел из столовой. Полсмены до конца работы думал о Ксюхе. Думал просто так.
     Пришел домой, один в свою комнату, лег на диван, не раскладывая (все равно один), и почему то вдруг дурацкая мысль пришла в голову. А вот если взять, и жениться на Ксюхе. Она же от счастья просто свихнется, от благодарности будет всю жизнь, как говориться, тапочки приносить и слова поперек не скажет (тяжелый характер матери, и как от него страдал отец, Сашка запомнил хорошо, на всю жизнь). И если налево когда чего, тоже , даже если узнает или догадается, разборок не будет, не бросил и слава Богу.
     С такими мыслями Сашка и уснул, а засыпая,  даже представил себе Ксюху голой и даже почти захотел ее.
     Утром, бреясь, Сашка обдумывал план действий. Обдумывая этот план, он вспоминал все, что об этой Ксюхе в парке можно было вспомнить. Приезжала на троллейбусе, с работы кто-нибудь из ребят отвозил ее до метро. Мужчин, всех без исключения, Ксюха явно боготворила, откликаясь на малейшие, даже не знаки, а просто обращение внимания. Болтушкой не была, тихая, но добрая.
     Ну, какой тут может быть план? Подошел и сказал, пошли. Пойдет куда угодно. А про ЗАГС и говорить нечего, вприсядку побежит.
     Сашка был воспитан не то, чтобы очень благородным и сентиментальным, но в полной несокрушимой уверенности, что никого нельзя обижать, а в первую очередь тех, кто не только не сделал тебе ничего плохого, а и наоборот, хорошо к тебе относится, доверяет тебе. Сашка призадумался, как все сделать красиво, чтобы не обидеть как-нибудь невзначай, чтобы эта мышь серая счастливой себя почувствовала.
     Ничего путного и конкретного не придумав, Сашка решил проконсультироваться у кого надо, и с тем отправился на работу.
     В парке несколько раз проходил мимо диспетчерской, незаметно поглядывая на Ксюху. Удивительное дело, начав думать о возможной женитьбе на этой моли, Сашка почувствовал себя уже каким-то хозяином, собственником, не Бог весть какого добра, но уже своего. Поэтому, когда он заметил, как молодой фиксатый и слегка росписной водила скалит свои фиксы у ксюхиного окошка, Сашка испытал даже что-то вроде ревности.
     Совета он хотел спросить у своего напарника, мужчины старше и опытнее. Звали его все Никитич, он был женат три раза, первая жена умерла молодой, а вторая и третья  работали рядом в троллейбусном парке,  и были между собой в прекрасных отношениях. Для всех знакомых с ситуацией, все это казалось очень странным, но Никитич никому ничего не объяснял, и вообще не очень словоохотлив был, особенно про себя.
     Сашка не стал финтить, изложил все свои мысли по поводу предполагаемой женитьбы, и спросил, как все сделать так, чтоб никого не обидеть, чтоб все было по-людски, дело то важное, для всех, кто в этом деле будет задействован.
     Пока Сашка излагал свою концепцию, Никитич, не перебивая, слушал, и, не отводя глаз, смотрел на своего младшего напарника. Когда тот замолк, Никитич, выдержав небольшую паузу, спросил:

     - Чего, Ксюху решил осчастливить?

       Сашка остолбенел. Он ни разу не упомянул Ксюху, даже намека не давал, где работает потенциальная кандидатка на осчастливливание. Во умище, подумал Сашка.

     - Понятно, Ксюха, - вздохнул Никитич. – Ты, Санек, вот что, если взялся за это дело, то берись. Как там у вас сложится, хрен его знает, может, разбежитесь потом, как все поперек встанет. А может и нормально все будет. Но в любом случае девка замуж сходит, хорошо, если киндера ей забацаешь. А там, если и разбежитесь, это полбеды. У нас разведенных баб полстраны. Это не беда. Беда, когда у бабы вообще ничего такого не было. Подыхать будет, хоть волком вой, ничего не было. Так что, если затеял, то лепи весь положняк.

     - Не понял, - заинтересовался Сашка.

     - Всю программу, по-полной,  надо развернуть, - солидно произнес Никитич. – Сейчас у молодежи все наперекосяк, а дальше хуже будет. А ты, как раньше делай, вот как в старое время. Проводи, позови на свидание, место в городе назначь. Цветы купи. В первый раз никуда не ходите. По городу пройдитесь, воздухом подышите. О себе немного расскажи, но не все, а так , слегка. Про нее расспроси, про родителей , например. Целоваться не лезь, под ручку иди. Долго не шляйтесь,  час два, хватит. Прощаясь, за руку возьми, скажи, что приятно было, что еще хочешь встретиться и куда-нибудь уже сходить. Ну, там, в кино. На завтра не договаривайся, дня через два, дай девке переварить этот ваш первый день. А потом в кино идите, вон хоть на этот, спасите конкорд.

     Никитич замолчал.

     - Ну а дальше то?

     - Чего дальше, ну все, что положено. Кино, потом, через день, кафе, вечернее. К себе не тащи, и вообще, не трогай до свадьбы. Понятно, девка не маленькая, все понимает, но ты этим себя подымешь. Так вот недели две потусуетесь, за город съездите, вон погоды встают. А потом букет приличный возьми и уже про ЗАГС расклад давай. Потом с родителями познакомишься, торт купи, цыпленка вон за рупь семьдесят пять, мамке цветочки, папке коньячку, неважно, пьет, не пьет, уважуха. А там само собой все завертится, не оглянешься.

     Сашка был доволен. Он уложил в голову программу действий, все было ясно и понятно. Он был готов к переходу в состояние любимого, обожаемого и обихаживаемого мужа. Обдумав все еще раз дома за кружкой чая, решил начать прямо завтра.

     На следующий день, после обеда, он подошел к окошку диспетчера и молча посмотрел на Ксюху. Та тоже молча смотрела на Сашку почти испуганными глазами.

     - Слушай, Ксения, ты сразу не уходи со смены, ладно? Дело есть.

     - Ага! – кивнула Ксюха, забыв после этого закрыть рот. Глядя на ее такое немного глуповатое выражение лица, Сашка почему-то умилился этой непосредственности.

     В работе время пролетело незаметно. Переодевшись, Сашка пошел к диспетчерской, увидел, что Ксюха треплется со сменщицей, и кивнул ей, потом мотнул головой в сторону выхода. Ксюха подскочила, засуетилась, распрощалась со сменщицей и вышла вслед за крепкой сашкиной фигурой на улицу.

     - Чего, Саня? Чего хотел то? – спросила она.

     - Можно проводить тебя? (Именно можно, а не провожу, помнил инструктаж Никитича Сашка)

     -Да, конечно, пошли! – слегка задохнувшись и покраснев до кончиков льняных волос,  пролепетала Ксюха.

     Они не стали ждать троллейбуса, а пошли по Седова в сторону Глухоозерского шоссе.  Ксюха двумя руками взялась за предложенный Сашкой локоть и семенила рядом, иногда искоса поглядывая на своего провожальщика. Шли молча. Сашка вдруг обнаружил, что не знает, о чем говорить, что сказать, о чем спросить. Про девушку и говорить было нечего, она оробела настолько, что не решалась заговорить, боясь ляпнуть чего-нибудь не того. Но было видно, что она получает от всего происходящего огромное удовольствие.

     - Как день прошел? – вдруг спросил Сашка.

     - Ой, ничего, нормально все, срывов не было, справились. – Ксюха осторожно посмотрела на Сашку.

     - А ты вообще, где живешь то? – поинтересовался Сашка.

     - На Горьковской. На Гостином пересадка.

     - Это понятно, что на Гостином.

     Перейдя Атаманский мост, Сашка сказал:

     - Пошли через парк, через Лавру!

     - Пошли, - быстро кивнула Ксюха.

     В парке кипела жизнь. Когда то здесь был монастырь и ходили монахи. Сейчас мамаши с детьми гуляли на площадках, бабушки сидели на скамейках, студенты физкультурного техникума гоняли мяч на футбольном поле. Когда Сашка с Ксюхой шли по булыжной мостовой между двумя некрополями, Сашка с умным видом сказал, показывая на ворота справа:

     - А здесь Ломоносов похоронен. А здесь Черкасов, - рука показала налево.

     - Ну да? – спросила Ксюха.

     - Потом сходим, увидишь.

     Сердце девушки ухнуло куда-то вниз.

     -Ага, - выдавила она из себя.

     В метро их  так притиснули друг к другу, что выйдя из вагона на Гостинке, у Сашки было ощущение, что он уже поимел Ксюху. Живот долго был горячим от прилипших к нему сквозь тонкую блузку ксюхиных грудей. На эскалаторе, который повез их вниз на пересадку, Сашка взял Ксюху за руку. Она посмотрела на него доверчиво и беспомощно. Войдя в вагон, гораздо менее набитый, чем предыдущий, они сразу встали у дверей и смотрели на свое отражение в темном стекле. Сашка обнял Ксюху за талию, та в ответ вздрогнула и немного привалилась к нему. У Сашки было ощущение чего-то свершившегося. Как будто они с Ксюхой уже обо всем договорились.
     У парадной, прямо напротив метро, у дома, где с торца стоит Горький перед табачным магазином, они остановились. Ксюха молчала, не зная, что сказать. Она не знала, что говорят в таких случаях. Ее никто никогда не провожал до дома, в смысле парней. Тишину нарушил Сашка.

     - Завтра у тебя выходной, у меня тоже. Встретимся?

     - Ага, давай, -робко кивнула девушка и засветилась как стосвечовая лампочка.

     Помня наставления Никитича, Сашка не полез целоваться, а просто двумя руками нежно сжал маленькую, мягкую как котлета, девичью ладошку.

     Неукоснительно соблюдая инструкцию, полученную у Никитича, Сашка погулял с Ксюхой на следующий день по городу. Еще через пару дней сходили в кино, на фильм «Спасите Конкорд». Фильм неплохой, но Сашке больше понравилось сбоку наблюдать за Ксюхой. Она так переживала все, что происходит на экране, что у нее все отражалось на лице. Такая непосредственность, такая простодушная мимика забавляла Сашку, а когда она расплакалась, глядя как на экране выжившая пассажирка целует асфальт под дождем, обнял ее и прижал к себе.

     Ксюха несколько раз намекала ему, что могла бы остаться у него, но Сашка чувствовал, что, несмотря на восторженное к нему отношение со стороны этой серой мышки, про постель она намекала не потому, что ей так уж хочется, а то ли из благодарности, то ли, чтоб еще как то заинтересовать. У Ксюхи, видимо,  имелся не Бог весть какой сексуальный опыт, и она, наверное, думала, что так было бы лучше. Но Сашка, помня наставления Никитича, настроения эти в корне пресекал, намекая на то, что все успеется.
     Вскоре после первой прогулки, они начали на работе обедать вместе в столовой парка, под удивленными взглядами водил и ремзонщиков. Ксюха сияла как начищенный самовар, не смея верить во все происходящее

     В один из выходных, они поехали, вернее, поплыли на речном трамвайчике в Петергоф. Там, побегав под хитрыми фонтанами и слегка промокнув, пошли в столовую, взяли по солянке. Сашка взял себе пива в буфете.

     - Давай поженимся, - вдруг сказал Сашка. – Будь моей женой.

     Ксюха поперхнулась солянкой и чуть не подавилась маслиной. Виновато глядя на Сашку, она кое-как откашлялась и сидела, ничего не говоря.

     - Ну, ты чего, как? – спросил Сашка.

     - Ты правда хочешь на мне жениться ? – тихо спросила Ксюха.

     - Ну да, я же прошу тебя стать моей женой, - он хорошо запомнил, как Никитич говорил «прошу», а не «предлагаю».

     Ксюха молчала. Сашка смотрел на нее с удивлением, ожидая, как ему думалось мгновенного положительного ответа.
     С террасы столовой виднелось море. Ксюха, повернув голову, смотрела вдаль, ничего не говоря. Сашка положил свою ладонь на ее руку. Ксюха не шевелилась. Сашку охватило беспокойство. Чего это с ней? Вдруг мелькнула мысль, а если откажется? Да глупость какая! Чего ей отказываться? Тут Сашка отчетливо осознал, что он очень боится отказа. Он даже не представлял, что будет дальше, если эта мышка откажется. Инструкции Никитича такого варианта не предусматривали. Сашке стало немного не по себе.
     Он погладил девушку по руке и спросил как можно мягче:

     - Ну что, Ксюша? Не пугай меня, ты согласна?

     Ксюха повернула к нему свое лицо. Глаза были мокрые, но девушка улыбалась светлой, безмятежной, счастливой улыбкой.

     -Давай попробуем, - тихо прошептала она.

     Дальше все завертелось как по писаному, вернее сказанному Никитичем. Сашка уронил будущую тещу, вручив ей при первой встрече вместе с цветами огромную курицу за два шестьдесят пять, а будущему тестю бутылку коньяка.
     Потом заявление во дворец на Петра Лаврова, тетка во дворце предложила день раньше положенного, у кого-то что-то не заладилось. Потом салон новобрачных, магазин «Юбилей» на Охте, обручальные кольца, марш Мендельсона, цветы на Марсовом Поле, ресторан «Садко» на Литейном. Все проскочило в одном каком-то сплошном хороводе.

     Утром первого женатого дня, Сашка, глядя на спящую рядом жену, вспомнил о том, как прошла ночь, подумал о том, что ничего лучше у него никогда не было. Ксюха не была разрядницей по Кама Сутре, просто в этот раз все было так хорошо, как не было никогда.
     Сашка смотрел на открытый рот, спутанные волосы, курносый нос, слышал ровное сопение жены, и вдруг отчетливо осознал, что он реально и очень сильно любит Ксюху. Любит так, что готов в лепешку расшибиться, чтоб ей и дальше было так же хорошо, как во время  всей этой предсвадебной суеты.


     Описанные события происходили в олимпийском , восьмидесятом году. Прошли годы, над страной пронеслись ветры перемен, вихрем закручивая и унося в никуда все пережитое.
     По весне семнадцатого вдовствующий приятель предложил мне посетить аква-парк, попариться, как говорится, и побултыхаться. День был выходной, народу хватало. На одном из топчанов я увидел Сашку. С его приметной, полуцыганской внешностью он и под шестьдесят был вполне узнаваем. Остатки сомнений развеялись, когда я услышал его голос, который позвал по имени мальчика, лет тринадцати,  плескавшегося под струей воды, бившей из стенки. Мальчик подошел, и Сашка спросил его , где бабушка. Мальчик завертел головой, потом ткнул пальцем в сторону дверей парилок, и сказал:

     - Вон они с Машкой!

     Я посмотрел в ту сторону и сразу понял, что это Ксюха. Точно, тетка невзрачная, даже если откинуть назад прошедшие тридцать пять лет. Но это было Сашкино счастье, не подлежащее оценке со стороны.
     Что-то удержало меня от того, чтобы подойти и разговориться. Людям было явно не до меня, и не до кого. Мне почему-то вспомнился Никитич из сашкиного рассказа.
     Всякое бывает в жизни, подумалось мне. Но Никитич был прав. Все в жизни нужно делать так,  как положено. Тогда вероятность того, что все получится так,  как надо, будет гораздо выше.
     Тут приятель позвал меня в турецкую парилку , мы заговорили о другом, и на этом для меня сашкина история закончилась.




01 августа 2017 года                Санкт - Петербург