Мой друг, ветеран пассажирского автопарка Кудимыч, не любил врачей. В смысле, терпеть не мог людей в белых халатах, в чемоданчике у которых всегда припасены пригоршни горьких таблеток, безжалостные шприцы со жгучим содержимым, пошловатые свечи и куча приспособлений, укорачивающих жизнь пациента одним своим видом.
На бытовом уровне Кудимыч вполне мог общаться с врачами, особенно мужского пола, ходить с ними в общественную баню, выпивать на именинах и обсуждать очередные успехи футбольной сборной любой страны, кроме нашей. Но как только врач, оказавшийся с ним за одним столом, настороженно замолкал, профессионально, хотя и после восьмой стопки, вглядываясь в мешки под глазами, бесцеремонно приподнимал веки собутыльника, крепко брал за руку и начинал считать пульс , Кудимыч тут же вскакивал, кричал: «Сволочи, и тут достали!» и убегал на улицу, даже если застолье протекало у него на квартире. Он прятался где-нибудь неподалёку дотемна, дожидаясь, пока доктор не покинет его дом, и только тогда возвращался, жалуясь сам себе: «Эти эскулапы и абсолютно здорового человека угробят».
Заставить моего друга выпить таблетку от головной боли было сложнее, чем завести на тридцатиградусном морозе автомобиль отечественного производства. От всех болезней Кудимыч лечился одинаково. Неоднократно он прописывал своё лекарство и мне. Подготовку к лечению мы часто вели совместно. Эта работа требовала невероятного терпения и стойкости.
Мой друг начинал с того, что отрезал пару полосок от кирпичика дарницкого хлеба, смазывал их горчицей, сверху покрывал тонкими ломтиками сала и аккуратно, соблюдая перпендикулярность, нарезал эту конструкцию на маленькие кубики, любовно раскладывая их на тарелке. Мне доверялась работа попроще. Я параллельно очищал несколько зубчиков чеснока, разрезал их поперёк, макал в блюдце с молотым жгучим перцем и укладывал эту остро пахнущую будущим здоровьем пирамидку на каждый квадратный бутербродик. Вот теперь биологически активная добавка к основному лекарству была готова.
Основным лекарством, как вы давно уже догадались, была водка. Но не простая, а тщательно подготовленная. За пару часов до приёма лекарства Кудимыч наливал стакан водки, размешивал в нем столовую ложку мёда и стоически выливал этот стакан обратно в бутылку. Представляете? Налить в стакан и вылить обратно в бутылку, не попробовав даже на вкус, как это обычно делают нетерпеливые поваришки! Вслед за мёдом в бутылку с лекарством отправлялся стручок горького перца.
Наблюдать за Кудимычем в это время было так же тревожно, как за марафонцем, который уже давно хочет лечь и умереть, но ему ещё бежать пятнадцать километров и пятьсот двадцать три метра.
Напомню, что все эти действия производились им на фоне жуткой головной или какой-нибудь другой боли. Но сама подготовка, скрупулёзная и ответственная работа уже несколько ослабляли боль, переключая мозг на управление процессом.
Супруга Кудимыча, всю жизнь проработавшая педиатром, и представить себе не могла, чем лечился мой друг в то время, когда она прописывала своим маленьким пациентам порошки и микстуры. А к побочным эффектам, возникавшим после передозировки мёда, перца чили и бутербродов с салом и чесноком, она относилась, как любая супруга российского интеллигента.
Да она и знать не знала, что у Кудимыча что-нибудь может болеть. Он ей никогда ни на что не жаловался, много работал, а выходные предпочитал проводить в кругу тех, кто предпочитал проводить выходные в его кругу.
Вот они, слагаемые выздоровления:
– Маленькие, на один укус, бутербродики с салом, горчицей и чесноком. Назвать их канапе или сэндвичами для Кудимыча было бы сродни продаже Родины.
– Водка с мёдом и перцем, появившаяся в нашей практике самолечения гораздо раньше раскрученной горилки. И боль снимает, и сахар всегда в норме. И печень, если бы умела, спела бы Оду любви к жизни. Но так как она не умеет, поём её мы.
– И тихонько, чтобы не слышал муж, подпевающая супруга Кудимыча. А почему бы и нет? Муж здоров, а что может быть важнее для педиатра, уверенного в том, что она замужем за так и не повзрослевшим ребёнком?