Всем известно, что творческие люди - натуры тонкие и ранимые. На наш бренный мир они смотрят совершенно иным взглядом. Нам, простым смертным, не всегда доступно увидеть то, что видят они. От этого творческим людям бывают всякие неприятности.
На моем жизненном пути встречалось много творческих людей. Об одной из таких встреч я и хочу вам рассказать.
Произошло это в пору моей беспечной юности. Работал я тогда в бригаде штукатуров-отделочников. Коллектив подобрался дружный, работали с огоньком и добавили немало седых волос в шевелюру нашего бригадира. И был у нас один парень. На него только взглянешь, сразу понятно - творческая личность. Отстраненный взгляд, блуждающий по глубинам сознания, неторопливые движения, мировая скорбь отраженная на вечно недовольном лице... Ну, в общем, решительно все в его облике кричало о том, что перед вами непризнанный гений.
О себе он говорил не охотно и загадочно. В конце концов, собрав воедино все его намёки и недоговорки, мы решили, что он художник. И не просто художник, а человек намного опередивший своё время. Он не противился этой версии, загадочно улыбаясь, всем своим видом показывал, что среди нас он оказался совершенно случайно. И не далёк тот день, когда Муза вспомнит о нём, нежно обнимет и вознесёт на Олимп, ну или куда там возносят великих творцов.
Но время шло, а ветреной дочери Зевса всё не было. Зато была Водка. Она помогала несчастному гению облегчить тяжёлые последствия Музиной амнезии. Сначала Водка была только вечером, потом стала появляться в обед. В конце концов, оставшись под благовидным предлогом несколько раз на ночь, Водка прочно поселилась у Художника. Он же относился к Водке, как к временной сожительнице, помогающей скоротать время в ожидании Музы. Одна проблема - Водка была дама меркантильная и за свои сомнительные удовольствия требовала денег. Без Музы и вознесения нечего было и мечтать о лёгком богатстве. Деньги надо было зарабатывать тяжёлым физическим трудом. Именно по этой причине Художник оказался в нашей бригаде и терпел общество неотёсанных мужланов.
Работали мы тогда в больнице. Дело шло к сдаче объекта. Проверяющие из администрации, как злобные осы, роем носились по недоделанным кабинетам и жалили прораба. Прораб, одурев от ядовитых укусов, жалил нашего бригадира. Тот пытался жалить нас, но нас было много, и бригадирского жала на всех не хватало, поэтому косяков и недоделок на объекте имелось в изобилии.
В тот пятничный вечер в рабочей раздевалке было шумно и весело. Выданный аванс щекотал нервы и будоражил фантазию. Бар "Белая лошадь", расположенный напротив строящейся больницы, манил своим полумраком, холодным пивом и доступными официантками. Даже красный как рак бригадир, влетевший в раздевалку, не смог бы нарушить наших планов.
- Вашу мать! - Бригадира только что ужалил прораб и потому эмоции били через край. - В трёх кабинетах плинтус некрашеный прибили! Завтра с утра проверяющие нагрянут, а у меня там порнография такая!
- Завтра суббота. - Резонно возразили мы. - Какая может быть проверка?
- Это вы козлам из администрации скажите! - Брызгал слюной бригадир. - Кто-то должен остаться в ночь и исправить косяк!
- Иваныч, имей совесть! - Возмутились мы. - У нас планы, а если насильно оставишь, то мы тебе там такого намалюем...
Бригадир, поняв, что уговаривать нас бесполезно, грустно обвёл раздевалку глазами. И вдруг, его взгляд пересёкся со взглядом Художника. И как за спасительную соломинку ухватился бригадир за этот, полный вселенской скорби, взгляд.
- Художник, миленький, выручай! Там ведь и стены уже окрашены и линолеум лежит. Эти оболтусы всё заляпают, а ты человек от искусства, чувство прекрасного у тебя в крови. Выручи, будь другом, а я тебе водочки поставлю.
Художник вздохнул, повесил обратно в шкафчик чистую рубашку и тихо сказал:
- Литр.
- А не много ли будет?
- Литр. Оплата вперёд. - Твёрдо повторил Художник. Цену он себе знал.
- Ну хорошо. - Сдался бригадир. - Сейчас принесу. Вот тебе ключи от подсобки. Возьми там краску, кисточки...
Затихла музыка в баре "Белая лошадь", смешливые официантки уснули в объятиях бравых штукатуров. Уснул бригадир в объятиях супруги. Чутко дремал охранник в объятиях сканворда. Только Художник не спал. Приговорив честно заработанный литр, он докрашивал последние метры плинтуса. Водка, дремавшая в его желудке, вдруг сладко зевнула и нежно коснувшись мозга Художника, прошептала:
- А они ведь не ценят тебя.
- Кто? - Не понял Художник. Он не удивился, что Водка говорит с ним. Последнее время они беседовали каждую ночь.
- Да все они. Бригадир, коллеги... Они смеются над тобой, используют тебя. Хитростью заставили работать ночью. Не верят они, что ты способен на что-то большее. Что есть в тебе силы подняться выше плинтуса.
- А ведь ты права. - Художник поднялся с колен. - Но ничего, я покажу им на что способен!
Ранним утром, задолго до визита проверяющих, бригадир приехал на объект. На душе у него бы неспокойно, но заглянув в первый кабинет, он довольно улыбнулся:
- Не подвел Художник. Даром что алкаш. Всё аккуратно прокрасил. Сразу видно - человек от искусства.
Во втором кабинете тоже было всё в порядке. И, не ожидая подвоха, довольный бригадир толкнул третью дверь. Посреди кабинета, на новеньком линолеуме, храпел уставший Художник. Но бригадир даже не взглянул на трудягу. Его внимание привлекла стена кабинета. Ужас исказил лицо бывалого строителя. На когда-то белоснежной стене была нарисована картина. Адское пламя поднималось от плинтуса. Разгораясь всё сильнее, оно достигало потолка, и в языках этого очищающего пламени, мучаясь, сгорали грешники. В лицах грешников легко угадывались черты прораба, бригадира, и некоторых членов бригады.
- Падла. - Просипел бригадир.
Ноги стали ватными, сердце на миг замерло. Но годы работы на стройке взяли своё. Привыкшее к стрессам сердце бригадира не остановилось. Отдохнув мгновение, оно принялось с удвоенной силой качать кипящую от адреналина бригадирскую кровь.
- Падла! - Взревел оживший бригадир. - Это что за художества?!
Мощным рывком он поднял за грудки непризнанного гения и швырнул его в адское пламя.
- Не ори. - Невозмутимо отвечал Художник, сползая по стене в низ, к плинтусу. - Это моё виденье плинтуса. Я художник. Я так вижу.
Он посмотрел вокруг себя в поисках Музы, раскрывающей свои объятия. Музы не было. Художник икнул, пожал плечами и упал в объятия услужливого Морфея.